«Напоминало санаторий строгого режима»: сколько я потратила на лечение депрессии

Впервые мне поставили диагноз депрессия — так, чтобы врач и в клинике, — 27 ноября 2014 года.

Мне было плохо довольно долго, и как-то друг предложил обратиться за профессиональной помощью. Помню, что для меня это было странно: про ментальные расстройства тогда почти нигде не говорили, а если и говорили, то за пределами моего информационного поля. Я не представляла, что с моей «ленью», апатией и тем, что я «просто спала» по 16—19 часов, можно было обратиться к врачу.

Тогда я заканчивала магистратуру по урбанистике в Петербурге, куда приехала из Казани. Такое состояние продолжалось в течение нескольких месяцев. Я спала буквально большую часть жизни, пропускала все возможные дедлайны по диссертации, а когда не спала — смотрела «Друзей» в миллионный раз. Простые сериалы отлично спасают от сложных внутренних переживаний: как будто, пока их смотришь, ставишь свою жизнь на паузу. С сериалом и сном вся моя жизнь была одной большой паузой.

Уже потом, во время работы с психотерапевтом, мы обсуждали, что могло стать триггером такого состояния. На тот момент было сразу несколько факторов. Как минимум — новый город, в котором я долгое время провела в глубоком одиночестве. Потом у меня появилась пара друзей, но находиться так далеко от семьи, близких и родного места мне было очень тяжело. Дорога до Казани на поезде занимает 24 часа, а билеты на самолет стоят около 7000 ₽. Я понимаю, что это не Америка и даже не Европа, но мне хватило.

Но самое большое влияние оказал внутренний конфликт из-за диссертации. У меня не было руководителя, который понимал бы сферу моей работы, да и сама я плохо разбиралась в теме, о которой хотела писать. Но если честно, о ней никто на курсе ничего не знал. А писать надо было, и писать хорошо.

Мои ожидания от своей работы были не то что высокими, они были заоблачными. Я должна написать стройный текст с разбором всех сфер законодательства, в которых пока ничего не понимала, и в итоге создать абсолютно восхитительную идею о том, как реструктурировать всю систему управления российскими городами и их территориальными резервами. И вот я сидела с этими ожиданиями, время шло, и конфликт усиливался. Я понимала, что за оставшееся время не написать работу, соответствующую моим стандартам, а плохо написать я не могу.

Тогда я подумала о том, чтобы бросить учебу, что спасло бы меня от стыдливой смерти, но тут включался другой рычажок: я не хотела разочаровать родителей. Семью, которая гордится своей магистранткой, и в особенности маму, которая спонсировала из своей скромной зарплаты мой первый год проживания в Питере. Я заперла себя в этом круге и, не видя выхода, начала ускользать из реальности в депрессию.

Вернувшись на некоторое время в Казань, я не знала, к кому и куда идти, да и денег на платную помощь особо не было. Взяла с собой моральную поддержку в виде мамы, и мы пошли в государственный психоневрологический диспансер — сейчас он называется диспансерно-поликлиническое отделение республиканской клинической психиатрической больницы.

Рассказать все маме было легко: у нас с ней доверительные отношения, она уже долго переживала за мое состояние. Но сказать о происходящем папе было полнейшим ужасом. Я сразу представляла все возможные варианты ответов из мемов: «просто соберись», «надо постараться» или «а кому сейчас легко». Но, видимо, мое состояние было настолько пугающим, что мама успела сообщить папе, чтобы он отнесся к этому как к заболеванию. Он сказал: «Конечно, приезжай, отдохнешь». Это было новое ощущение папиной поддержки.

С бабулей было тоже сложно. Как рассказать послевоенному человеку, выросшему на колхозных полях, работающему всю жизнь на заводе, что у меня ментальное заболевание? Но ей тоже хватило одной встречи со мной, чтобы решить, что главное, чтобы я снова улыбалась, и не важно, от чего именно меня будут лечить.

Большая часть очереди в регистратуру диспансера — справки для ГИБДД, подтверждающие, что вы не стоите на учете. А мне нужна была реальная помощь. Особый вопрос для новичков в этой теме — к кому именно идти? Есть три типа специалистов с возрастающей степенью табуированности: психологи, психотерапевты и психиатры. Я тоже ничего тогда не знала, начиталась интернетов и решила начать с психиатра, потому что мое состояние меня реально пугало.

Кроме паспорта с пропиской и полиса ОМС, для бесплатного приема больше ничего не нужно. В окошке регистратуры женщина, отвлекшись от вышивки, назвала номер кабинета, куда мне идти. Диалог с психиатром был выдающийся:

Меня отправили к психотерапевту, который был на смене, потом я записывалась к ней на часовые сессии, как с обычными платными психологами. Хочу отметить, что это не универсальная история и сейчас я лечусь именно у психиатра. В разных регионах все работает немного по-разному, так что узнавайте на месте, кто из специалистов может назначать рецептурные препараты.

Так я попала к своему первому психотерапевту. Мне было так плохо, что казалось, будто я одна на планете прохожу через это, — очень хотелось довериться кому-то и переложить часть ответственности. Мне повезло с психотерапевтом: она медицинский работник и многое объясняла при помощи доказательной медицины, так что я расслабилась и почти полностью отключила критическое мышление. Так началась моя первая терапия, которая включала в себя встречи раз в неделю и прием лекарств.

Тогда же начались и первые траты. Мне выписали два препарата. В месяц тратила на них в среднем в 2700 ₽, сами сеансы психотерапии были бесплатными. Лечение длилось полгода, оно обошлось в 16 200 ₽. Стоимость билетов в Казань не учитываю.

Очень редко удается сразу назначить идеальный препарат. В психиатрии все тонко и приходится часто экспериментировать. У меня было так же: мне меняли лекарства несколько раз, прежде чем найти нужные. Это привело к финансовым издержкам — оставалось много начатых, но незаконченных упаковок. Зато я экономила на вине, ведь алкоголь несовместим с антидепрессантами.

Лечение помогало, но не так эффективно, как мне бы хотелось. Сохранялся высокий уровень тревожности, настроение было нестабильным — я ощущала, что балансирую на краю пропасти. Я продержалась зиму, закончила магистратуру с классической студенческой историей о диссере, написанном за 10 дней, и вернулась в Казань.

Летом стало хуже: я жила у родителей и искала работу. Мне приходилось снова жить по родительским правилам, а найти в своем городе интересную вакансию не получалось — все это не способствовало внутреннему комфорту.

В сентябре 2015 года состояние ухудшилось, и в этот раз психотерапевт предложила дневной стационар. Ряд препаратов действует быстрее и эффективнее, если их вводят внутривенно, но делать это можно только в стационаре.

Я ездила в клинику почти месяц. Каждый день меня ждали капельницы, несколько сеансов с психотерапевтом и занятия ЛФК. На лечебной физкультуре рядом со мной на ковриках лежали 70-летние старушки, которые делали упражнения гораздо бодрее, чем я. Даже поднять ногу мне было безумно тяжело.

Кроме того, я посещала другого психотерапевта, и это был ужасно травмирующий опыт, но я уговаривала себя приходить за капельницами. Это была непробиваемая женщина, уверенная в своей гениальности. 90% сеанса она рассказывала о своей нелегкой жизни начинающего врача и о внучке, которая «тоже мечтала о крутой работе, но это все юношеский максимализм, ничего, пошла работать секретарем, поубавилось спеси за пару лет, поняла, что к чему в жизни». Полагаю, все это было о том, что нечего мне нос воротить и надо куда-нибудь да устроиться. Поменять психотерапевта было нельзя, так как врачи по очереди «дежурили» в стационаре в течение месяца.

Плюс такого формата — бесплатное лечение, которое к тому же помогает соблюдать режим. Но я не отходила положенный месяц: мне удалось найти работу в Москве, и я уехала. Еще в течение четырех месяцев я продолжала пить таблетки — в среднем уходило около 1000 ₽ ежемесячно.

Зарплата тогда была очень маленькая, и половину я тратила на аренду комнаты, так что о поиске поддержки в виде платных терапевтов речи не шло. Когда я ездила в Казань к семье или в командировки, старалась попасть на бесплатный сеанс к своему врачу, но через некоторое время она ушла в декрет.

В Москве мне было очень одиноко: я скучала по семье и друзьям. Казалось, что в столице я никогда не найду друзей, — за пять лет это убеждение не сильно изменилось. Я начала искать хоть какую-то поддержку, и в июне 2017 года обнаружила центры бесплатной психологической помощи в Москве. У меня не было московской прописки, которая нужна для бесплатного приема, но специалисты принимали и по справке с работы. Здесь нет особого выбора: просто записываетесь к тому, у кого есть свободное время. Подробнее о филиалах и условиях можно почитать на сайте центра.

Я не очень понимала, зачем к нему хожу, так как помощи не было ни с депрессивными эпизодами, ни с переживаниями по поводу отношений, с которыми я никак не могла разобраться. Хотя пару раз он направлял меня на бесплатные тренинги в центре, они были классные.

По правилам посещать центр можно было довольно редко: раньше предлагали десять бесплатных консультаций в год, которые я пыталась растянуть подольше, сейчас — только пять. Но по факту я приходила еще реже: кажется, у нас и было всего около пяти встреч. Главной помощью считаю то, что в начале 2018 года психолог предложил обратиться к врачу, так как мое состояние было вне его компетенций.

Тогда я принялась искать психиатра в Москве. Если у меня были силы, изучала с мамой на пару профили врачей на сайтах и читала отзывы. Если сил не было, ко мне приезжала сестра, вместе с которой я шла в государственную клинику, где прием стоил относительно недорого.

Я сходила к паре специалистов в частных и государственных центрах, но никто из них не вызывал доверия. Если врач отстраненно слушал меня минут 10, потом выписывал гору непонятных таблеток, в том числе нейролептиков, которых я тогда, как и многие, боялась, и говорил «ну приходите через месяц», а я в этот момент плавала в суицидальных мыслях и не видела никакого смысла жизни — к нему я больше не приходила. Потратила на приемы 7 тысяч рублей.

В апреле 2018 года я нашла психиатра в специальной клинике, и мы с ней сошлись, хожу к ней до сих пор. Она крутая, понимает мои состояния, в меру сострадательна и в меру прямолинейна. Прием стоит 3000 ₽. Первое время я ходила раз в неделю или две, что обошлось в 9 тысяч рублей в месяц. Далее посещала ее уже один раз в месяц для мониторинга лечения.

Летом я снова оказалась в дневном стационаре в Казани по той же причине: капельницы должны были помочь эффективнее. После этого мои состояния барахтались на нижней отметке приемлемости, но в конце осени стало невыносимо. Ко всем прочему появились уверенные суицидальные мысли, что хорошенько всех напугало. В итоге я легла в платную психиатрическую клинику. Это было очень сложным решением.

Там не было телефонов, интернета и реального мира. Только строгий распорядок дня, отдых, безопасность, таблетки, личная и групповая психотерапии. Лечения, как в «Пролетая над гнездом кукушки», не было: еще одна причина, почему я не стала ложиться в государственные психиатрические клиники. Это больше напоминало санаторий строгого режима, а не больницу. Обслуживающий персонал был очень сочувствующим и добрым, психологи тоже старались, хоть к квалификации некоторых были вопросы.

В клинике были хорошие палаты и вкусное питание. Правда, не запирались двери в туалет, но это ради безопасности, как и то, что при заселении у пациента проверяют все вещи и забирают острые и опасные предметы. Строже, чем проверка ручной клади в самолете. Последующие передачи тоже просматривают.

С посетителями можно было встречаться только пару раз в неделю. Телефон давали на пять минут в день, чтобы позвонить родителям, но только в присутствии психолога. Раз в несколько дней нас выводили погулять во двор. В клинике прошла моя первая групповая терапия, она вызывала во мне разные чувства: когда-то встречи раздражали и злили, но иногда я чувствовала поддержку и интерес.

Контингент был очень разный: и школьница с непонятным мне расстройством, которая крала мои шоколадки, и ровесники с депрессиями и биполярками, и взрослые женщины, и даже татарские дедушки, с трудом говорящие на русском. У нас был этаж психического здоровья, а вот на третьем находилась реабилитация от зависимостей, где все было гораздо строже.

Сложно оценить успешность этого предприятия, но это точно дало мне возможность притормозить и найти время на себя. Месяц в клинике обошелся в 60 тысяч рублей.

Вспомните, каким человеком вы были раньше. При регистрации в клинике психиатр спросила мою маму немного с наездом: «Ну, рассказывайте, какая ваша дочь была, вы же мать». Мы немного растерялись, но потом она попросила описать, какой я была раньше и в каком состоянии нахожусь сейчас. Мама совладала с негодованием и ответила: «Раньше она была радостная, веселая, активная. Не то чтобы прям очень, но ей многое нравилось в жизни, а теперь ее как будто выключили».

Я считаю, это хороший способ оценить, что что-то идет не так, — вспомнить, как было раньше. Наверное, это не поможет с затянувшимися со школьных годов депрессиями, но если это длится несколько месяцев или лет — то очень даже.

Пройдите тест. Есть много тестов на депрессию по разным методикам, которые легко найти в интернете.

Следите за своим эмоциональным состоянием. Замечайте себя и свои состояния: если вам плохо и это длится уже довольно долго, то стоит обратиться за помощью. Мне нравится книжка Саши Скочиленко про депрессию. Хорошо помогает понять, что с тобой происходит и как объяснить это другим.

Если вам кажется, что с вами действительно что-то не так, можно сначала пойти к психологу. Возможно, он поможет раскрутить клубки эмоциональных проблем, и вам станет легче, или порекомендует врача и лечение.

Не бойтесь лекарств, которые вам выписывают по рецепту. Врачи аккуратны в их назначении, а сами таблетки уже гораздо более продвинутые, чем 50 лет назад. Если у вас есть сомнения по поводу назначенных препаратов, найдите такого врача, которому вы сможете доверять. Только, пожалуйста, не подбирайте лекарства самостоятельно.

Мои личные тревожные знаки, что что-то идет не так: сон кажется привлекательнее бодрствования, дистанцирование от реальности и проблем, ощущение, что жизнь не настоящая и все не имеет смысла. В такие моменты я не понимаю, зачем люди вообще ходят на работу и что-то делают. Звучит экзистенциальненько, но в такое время это насущные вопросы. Хочется хоть как-то зацепиться за реальность, соотнести себя с ней.

Когда я замечаю эти мысли, стараюсь дать себе больше времени на отдых и на что-то приятное. Если становится хуже, встречаюсь со своим врачом: мы корректируем лечение и обсуждаем план действий.

После клиники я регулярно наблюдаюсь у своего психиатра, при необходимости прохожу амбулаторное лечение и почти всегда принимаю поддерживающую терапию. Стоимость лекарств в месяц может варьироваться от 500 до 3000 ₽, но в среднем на них уходит около 1500 ₽. За 28 месяцев лечения потратила 42 000 ₽.

Сейчас уже все знают, что к депрессии нужно подходить комплексно и что на одних таблетках все равно долго не протянешь. Я упорно искала подходящего психолога. Ходила и к женщине из наркологического диспансера по родственным связям за 500 ₽, и к девушке по рекомендациям друзей за 2000 ₽, с которой не было ни прогресса, ни комфорта. Посещала сеансы психолога, который использовал технику когнитивно-поведенческой терапии, за 4000 ₽: она действительно полезная, но только ее одной мне не хватало. Ходила даже к женщине из сервиса поиска психологов за 2500 ₽, с которой мы распрощались после разговора про мужские и женские роли в семье.

Сейчас я наконец нашла психолога, с которой у меня есть и контакт, и прогресс, и ощущение поддержки. Ее мне посоветовали друзья, которые посещали ее сеансы и чьи жизненные убеждения я разделяю. До встречи с ней я была уже в легком отчаянии и мне казалось, что это уже со мной что-то не так, раз не могу найти психолога. Но все получилось, чему я очень рада. Сейчас я плачу за сеанс 2000 ₽, посещаю психолога раз в неделю. За два месяца потратила 16 000 ₽.

Не хотела бы, чтобы у вас возникло впечатление, будто моя жизнь — сплошной депрессивный хоррор. Сквозь эти состояния и между ними я успевала продвигаться на работе, состоять в отношениях, ездить в отпуска и много чего еще. Было тяжело, иногда еще тяжелее. Страх того, что я никак не контролирую депрессию и она может начаться в любой момент, вызывал оцепенение. Но при этом понимание, что я справилась с ней, и уже не раз, дает силы верить, что смогу сделать это снова. Теперь я знаю, как себя поддерживать, и умею распознавать такие состояния, понимаю, как действовать, и осознаю, что есть люди, которые мне помогут, а это уже очень круто.