«Хотела сказать „алло“, но вместо этого только мычала»: как я перенесла инсульт в 39 лет

В июле 2022 года у меня случился инсульт.

Мне было всего 39 лет. Я не занималась спортом и очень много работала по ненормированному графику. Но все же никогда ничем не болела, и сказать, что удивилась, — не сказать ничего. Больше всего шокировало предположение врачей о том, что этот инсульт не первый: на МРТ заметили изменения, которые могли появиться после предыдущего кровоизлияния.

Расскажу, как болезнь повлияла на мое физическое и эмоциональное состояние и как я справляюсь сейчас.

Кажется, важно начать с того, какие нагрузки на работе у меня были. Я работала в сфере общепита по графику 5/2. Официально рабочий день длился с 09:00 до 18:00, но в реальности получалось гораздо дольше. Точки открывались в 08:00, поэтому с 07:30 начинались созвоны и переписка в мессенджерах. Закрывались мы в 21:00, но после нужно было время на сдачу кассы и отчет собственнику о выручках. Я задерживалась на работе до 22:00.

В выходные тоже полноценно не отдыхала. Нужно было всегда быть на телефоне и выезжать на точку, когда случались форс-мажоры. Отпуск не брала.

Так и работала. Семьи у меня нет, поэтому такой график не особо мне мешал. Зарабатывала для себя — на хотелки и отдых.

Однажды я проснулась с ужасной головной болью — такой, что даже встать с кровати было сложно. Левая рука висела как плеть. Я решила, что просто отлежала ее, и выпила обезболивающее. Все прошло, об этом случае я забыла. Как потом оказалось, зря.

Следующий случай произошел несколько лет спустя. Помню как вчера: самый обычный день, обед, я ем суп и залипаю в телефоне. Вдруг правая рука падает плетью, будто затекла. Я попробовала есть суп левой рукой — а он выливается прямо изо рта. У меня возникла мысль об инсульте и о том, что нужно посмотреть в зеркало, чтобы оценить симметрию лица. Посмотрела — лицо не перекосилось, что немного меня успокоило.

В это время зазвонил телефон. Я взяла трубку, хотела сказать «алло», но вместо этого только промычала, как очень пьяный человек в бессознательном состоянии. Только в этот момент мне стало по-настоящему страшно. Я позвонила своей подруге-медсестре, которая жила в соседнем дворе, но сказать ничего не смогла, мычала в трубку. Попыталась набрать смс, но буквы путались, и ничего не получалось написать. С большими усилиями смогла отправить очень невнятное голосовое: «У меня инсульт».

Подруга приехала минут через 15, еще через пять доехала скорая, которую она вызвала. Врачи измерили давление, помню, что показатель был больше 150/100. Мне дали «Каптоприл» под язык и начали собирать в больницу.

До больницы скорая долетела за 5—7 минут. Я сразу попала в реанимацию. Сложно вспомнить, чем конкретно меня лечили. Помню только, что из обследований сделали флюорографию и КТ.

В реанимации я провела около четырех часов. Давление оставалось высоким, но радовало, что речь начала возвращаться, хоть все еще была «пьяной».

Причин инсульта выдвигалось несколько, но ни одна не подтвердилась. Написали «невыясненного генеза». Я думаю, что все дело в наследственности. У отца был инсульт — тоже с осложнением на речевой аппарат.

Потом меня перевели в отделение для пациентов с острыми нарушениями мозгового кровообращения, где продолжили обследовать: проверили глазное дно, сделали общий анализ крови и общий анализ мочи, МРТ, ЭКГ, УЗИ органов малого таза, печени и щитовидной железы. После МРТ врачи сказали, что, вероятно, раньше у меня уже был инсульт: на снимке были видны характерные изменения. Тогда я и вспомнила тот первый случай с онемением руки.

В итоге я провела в больнице 10 дней. Все это время мне каждый день делали капельницы, давали таблетки, были занятия с логопедом для восстановления речи, ЛФК и консультация с психологом.

Каждый день меня навещали друзья и очень поддерживали. Соседи по палате даже смеялись, что меня нет по три часа, потому что я «веду прием посетителей». А вот на работе, зная, что я лежу в больнице, не дали полноценно отдыхать — я управляла персоналом по телефону. Справедливости ради, о диагнозе они не знали, но все же.

В результате лечения я стала лучше говорить, но четкая дикция не вернулась. Перед выпиской мне прописали гиполипидемический препарат аторвастатин, бета-адреноблокатор бисопролол и ингибитор АПФ лизиноприл. Раз в полгода нужно было принимать препараты железа. Еще порекомендовали контролировать артериальное давление и не ходить в баню.

После выписки я две недели провела дома на больничном. Отдыхала, продолжала делать упражнения для восстановления речи. Затем вышла на работу на две недели и запланировала отпуск.

Все это время я чувствовала себя подавленно, много плакала. Коллеги, узнав о случившемся и видя мое состояние, поддерживали. А директор по своим связям устроила на бесплатную реабилитацию в больницу, которая считается лучшей в городе.

В реабилитационном центре. Около двух недель со мной занимались психолог, логопед и врач физиотерапии — выяснилось, что меня чуть заносит при ходьбе, и нужно было выполнять упражнения для улучшения координации.

Особого результата от реабилитации я не заметила. Речь оставалась прежней, и психологическое состояние не улучшилось. В больнице реабилитировали тяжелых пациентов, и, по меркам врачей, я была почти здорова.

В таком состоянии я полетела в отпуск. Надеялась отдохнуть и отвлечься, но все с самого начала пошло не так. Во время взлета у меня началась паническая атака, было так плохо, что я всерьез прикидывала, как буду возвращаться на другом транспорте. На отдыхе не радовало вообще ничего. Не оставляли в покое мысли, как я, абсолютно здоровый, счастливый человек, вдруг стала такой — почти с инвалидностью. Жалость к себе сменялась злостью, потом приходило отчаяние, и так по кругу.

В психоневрологическом диспансере. После отпуска я попала на прием к психотерапевту. К врачу меня привела буквально за руку подруга, сама идти я отказывалась. После приема меня положили в психоневрологический диспансер с диагнозами «расстройство настроения», «депрессивное расстройство» и высокой степенью тревожности.

Лечение в диспансере было бесплатным. Врачи подбирали терапию, что-то кололи. Помню, один раз у меня резко упало давление, и я легла прямо в коридоре. Сбежались санитары и откачивали меня. До сих пор не знаю, что это было, возможно, отголоски инсульта.

Лечение заняло три недели. Затем меня выписали, и к препаратам, которые я уже принимала после инсульта, добавились антидепрессанты.

Работа. Все время, что я была на больничных, я постоянно была на связи по работе. Даже сразу после инсульта вела дела. В конце концов доктор сказал, что если я хочу поправиться, то должна перестать это делать и уделить внимание себе. В ноябре 2022 года я уволилась.

Сейчас у меня новое место работы, но сфера та же, что и до болезни, — общепит. Снова график 5/2 с 09:00 до 19:00 и телефон по выходным. Но я все-таки сделала выводы и больше не кидаюсь делать «город-сад за неделю», не работаю по 16 часов на износ.

Семья и друзья. В декабре я ждала, когда закончится самый адовый год моей жизни. 30 декабря мама нашла отца лежащим в комнате — инсульт. Новый год я встретила дома, одна. 3 января отец умер. Родители про мою болезнь так и не узнали, я всячески ее скрывала и скрываю.

Все это время со мной была та самая подруга, которой я звонила в день инсульта. К сожалению, она перенесла мою болезнь тяжело и теперь панически боится за меня. Мои друзья были со мной постоянно, очень мне помогали и помогают.

Здоровье. На момент написания статьи после инсульта прошло девять месяцев. Я чувствую себя лучше: речь восстановилась почти полностью, хотя иногда могу заикнуться или запнуться на полуслове. Психологическое состояние тоже стабилизировалось.

Продолжаю принимать таблетки, которые назначили после инсульта, и антидепрессанты. Верным другом стал тонометр: измеряю давление утром и вечером. В поездках он тоже всегда в рюкзаке. Если чувствую себя нехорошо, могу зайти в аптеку и измерить у них.

Я никогда не думала, что у инсульта может быть столько побочек и шлейфовых диагнозов. Страшно, что случившееся повторится. Теперь все время закрываю входную дверь так, чтобы ее можно было легко вскрыть, если меня снова долбанет.

Практически все мое лечение было по полису ОМС. Я оплатила только отдельные палаты в психоневрологическом диспансере и реабилитационном центре — 25 000 ₽. В общих палатах сильно храпели, а я не переношу храп. Еще один раз я консультировалась с неврологом в частной клинике, это стоило 2000 ₽.

Сейчас из расходов только таблетки — на них уходит около 500 ₽ в месяц.