Михаил Фридман: «Человек обязан чинить мир»

— Предпринимательские качества — это врожденное или приобретенное?

— Какие-то качества — я сейчас даже не о предпринимательских качествах, о любых качествах человека — врожденные. Если не обладать ими от рождения, не унаследовать их от родителей, то приобрести их уже невозможно. Например, характер. Это врожденное качество. Когда родились мои дети, я уже ясно видел в них определенные черты характера, которые впоследствии проявились. К сожалению или к счастью, поменять это практически нереально. А вот знания, навыки, профессиональные ноу-хау, конечно, приобретаются.

Если предпринимательство рассматривать как комбинацию талантов и навыков, то важны и врожденные, и приобретенные качества. Чего больше? Это прозвучит обескураживающе, но все-таки унаследованные, генетические качества. Процентов на 80. Процентов на 20 — это уже приобретенные в процессе жизни умения, знания и навыки.

Это расстроит тех, кто убежден, что всему можно научиться. Но лучше трезво оценивать свои возможности и подбирать себе занятие не только по душе, но и по силам. Если человек не обладает талантом предпринимателя, это не должно его расстраивать. Наверняка он обладает другими талантами в гораздо большей степени. Он должен заниматься чем-нибудь другим, и, возможно, быть гораздо более успешным и счастливым.

— Есть такой американский стереотип: «каждый должен попробовать». У 5% получается, у 95% — нет. Но попробовать должен каждый. Как ты считаешь, должен ли каждый человек попробовать сделать свой бизнес?

— Я так не считаю. Например, у меня младшая дочка сейчас учится на втором курсе в Йеле, и она всерьез собирается заниматься историей. Я не думаю, что ей обязательно пробовать быть предпринимателем. Если она станет хорошим профессионалом в этой области, я уверен, что у нее будет насыщенная жизнь и увлекательная работа. Ей не обязательно, на мой взгляд, пытаться заниматься частным бизнесом.

Другое дело, что в жизни любой человек всё равно вынужден заниматься бизнесом, потому что он устраивает свои личные дела, на уровне своих личных активов. Там всё равно есть бизнес-ситуации и бизнес-отношения. Да и вообще, занимаясь любой профессией, работая в коллективе, добиваясь каких-то результатов — всё это требует некого бизнес-подхода. В этом отношении все люди должны иметь какие-то бизнес-навыки. Не с точки зрения зарабатывания денег, а с точки зрения достижения каких-то осязаемых результатов в работе, в личных делах или финансах. Каждый что-то попробует на уровне управления собственными деньгами. Но совершенно не обязательно выходить на уровень управления своей компанией.

— Мы помним, как китайцы нам подсказали, что кризис — это и возможности, и трудности. С точки зрения возможностей, считаешь ли ты, что сейчас правильное время начинать свой бизнес?

— Честно говоря, если у человека есть талант, ему не надо особенно спрашивать, как начать. У него масса идей чисто на уровне наблюдения за окружающей жизнью. Он видит массу возможностей что-то сделать. Безусловно, кризис открывает много возможностей. Самый простой аргумент — это то, как обесцениваются активы — начиная от недвижимости, заканчивая промышленностью.

Если человек видит возможности, даже не обладая серьезными капиталами, обладая совершенно небольшими деньгами, он уже может попытаться вложить. Например, купить однокомнатную квартиру, а потом ее перепродать, если он считает, что сейчас правильный момент, когда цены уже достигли дна и скоро начнут рост. Я, кстати, не советую это делать именно сейчас, это просто пример.

— Чем конкретно ты бы посоветовал заниматься?

— Сейчас у молодых людей, если им действительно интересно слушать мои советы, есть гигантское непаханое поле возможностей, которые связаны с новыми технологиями. Интернет, диджитализация мира переворачивает жизнь человечества с огромной скоростью. Мне кажется, вся вот эта необъятная сфера… Это даже не интернет, интернет — это способ. А фундаментально это просто…

— Оцифровывание человечества.

— Да. Человечество переходит в цифру. Это настолько фундаментальные, тектонические изменения общества, что количество возможностей неизмеримо. Количество новаций, которые произойдут, исчисляется тысячами и десятками тысяч, если не миллионами. В самых разных областях. Эта вещь такая привлекательная, потому что требуется в основном человеческий капитал. На начальном этапе нужны минимальные капитальные вложения. Конечно, на более позднем этапе, когда что-то превращается в серьезную корпорацию, требуются деньги. Но сначала, чтобы совершить такой вот рывок с добавочной стоимостью, требуются только интеллект, талант, упорство и правильный выбор фокуса, где, в чем и как это сделать. Это в чистом виде человеческие мозги. И в этом смысле, это поколение, оно счастливое, потому что такие возможности у него есть.

Я думаю что, когда мы начинали, таких возможностей было существенно меньше, потому что для любого мало-мальски доходного дела требовались какие-то вложения. Например, офис. Гугл начинался в гараже, это просто кучка энтузиастов, которые никакими капиталами не обладали, у них были совершенно смешные деньги. Понятно, что далеко не все построят Гугл или «Эпл». Но это просто хорошая иллюстрация того, что можно сделать, каких бизнес-успехов можно достичь, обладая просто хорошей головой и правильным характером.

— Какая черта характера больше всего помогает? Например, в бизнесе.

— Думаю, таких черт несколько. Во-первых, я достаточно неплохо разбираюсь в людях. Думаю, это скорее врожденное качество. Что это такое? Умение ощущать, чувствовать характер, потребности, стимулы других людей. Наверное, есть бизнес, где можно за компьютерами сидеть. В моем бизнесе я работаю с людьми. И от того, какие люди у меня работают, будет зависеть результат. Я достаточно неплохо разбираюсь в людях, и я люблю общаться с людьми. Мне это не надоело, несмотря на то что я занимаюсь бизнесом уже почти 30 лет. Мне в принципе общение с людьми всегда кажется интересным и содержательным. Это первое важное качество.

Другое важное качество — психологическая устойчивость. Вот я смотрю за жизнью своих знакомых, которые занимаются менее масштабными вещами, хотя не менее сложными. И они всё время переживают. Куча людей, которые прямо спать не могут, если у них неприятности. У меня иначе. Я засыпаю через полторы минуты после, так сказать, приземления. Что бы там ни было в моей бизнес-биографии, я, в принципе, всегда говорил: «Ну, ладно, что-нибудь подумаем». То есть, я тоже переживаю, но не настолько, что меня это лишает работоспособности.

Третье — это вкус и любовь к борьбе, к противостоянию. Потому что бизнес это всегда противостояние, конкуренция, борьба за то, чтобы добиться справедливого к себе отношения, честных правил и т. д. В российском бизнесе это не так просто. Если ты устаешь от этой борьбы, если тебе психологически некомфортно, то, наверное, это трудно, особенно в России. Наверное, где-то всё иначе, где-то более четкие правила. У нас же часто правила размытые, поэтому состояние перманентной борьбы и отстаивание своих прав, позиций, возможностей — это критически важно.

— Ты международный инвестор, ты много работал с разными национальностями — с турками, британцами, немцами, бразильцами, русскими. Как бы ты в этом ряду выделил усреднённого русского? Понятие «русские» сложное, но вот среднего русского предпринимателя, бизнесмена? Как ты его увидел?

— Это скорее не в плане предпринимательских качеств, это больше национальные особенности, определенный культурный код. Он отражается безусловно на всём, в том числе и на предпринимательских качествах. У российского менталитета, образа мысли, жизни, поведения есть преимущества и недостатки. Трудно говорить за всех, всё это индивидуально. Но если пытаться найти какие-то общие знаменатели, я бы сказал, что у русского общества в целом очень мобилизационное сознание. Что значит мобилизационное? Русское состояние эффективности возникает тогда, когда есть какие-то чрезвычайные обстоятельства.

Расскажу пример. Много лет назад у нас был какой-то очередной банковский кризис — 2004 год, не помню точно. И мы как раз СЕО назначили… [Петр Шмида — член совета директоров ABH Holdings S. A.]. Он чех. Замечательный парень, очень толковый, опытный уже был банкир в это время. У нас такое совещание — «что делать в период кризиса». Я говорю: «Значит так, всех отозвать из отпуска немедленно, рабочий день ненормированный, правление идёт». Он сидит, слушает, и все остальные согласно кивают головами. Всё сразу срослось, все работают. А он потом говорит: «Слушай, а как, мы же даже не обсудили с ребятами, надо же сверхурочные платить как-то». Я говорю: «Какие сверхурочные? У нас тут такая ситуация, какие могут быть сверхурочные, что за разговоры? Кто из отпуска не приедет — уволим». Ну, естественно, все приехали сразу.

В российском обществе и бизнесе работать в таких экстремальных условиях, с такой полной отдачей — норма. В этих условиях люди готовы слаженно и самоотверженно отдаваться этой работе. Готовы жертвовать деньгами, временем, чем угодно. К сожалению, всё время быть в таком чрезвычайном режиме невозможно. Дальше начинаются слабости российского бизнеса и общества. Как только обычные условия жизни, они расслабляются.

Вот другой пример с иностранцами. У нас был мужик, мы его взяли главой IT в банк лет пятнадцать назад. И он был очень толковый, грамотный: хорошо понимал, что нужно делать, а мы как раз полностью перестраивали систему IT. Стратегически он делал правильные вещи. Но как менеджер он потерпел полнейшее фиаско. Почему? Потому что он всех собирал, и по американской привычке он всем объяснял задачу. Он говорил: «Вот, всё должно быть вот так. Вот для этого мы должны сделать это, это и это. Понятно?» А там сидели его топ 5−10 менеджеров: «Да, понятно». Всё, они уходили, собирались условно через месяц. Он спрашивал: «Ну как?» А они всё на том же месте, где и было. Никуда никто не двигался. Он должен был сказать: «Значит так, ты должен делать это, ты это, ты это и через 3 дня я всех проверяю, птички ставлю — что сделано, что не сделано». Но он так не умеет, не понимает, как это: он же поставил задачу, все её поняли, люди умные. Он у нас так полгода или год проработал, при том, что делал стратегически абсолютно верные вещи. Но просто в силу того, что он не мог «бабах, я сказал!», ничего не получалось. Потом на его место поставили российского менеджера нашего, который тут же всем всё объяснил…

— Всех построил.

— Да. Все услышали привычную мелодию и сразу дружно взялись за дело. Потому что было понятно: если через неделю они не начнут делать, то он их повыгоняет. То есть в этом отношении люди не привыкли действовать не из страха. Это грустно. Они привыкли действовать либо в экстремальных условиях, либо под влиянием занесённой палки. Вот если палка зависла — а, ну тогда надо делать, потому что действительно повыгоняют. Это не константа, это меняющийся показатель. У меня работает много молодых людей, они более сознательные, более ориентированы на результат и так далее. Они хотят делать, им не нравится, когда их заставляют. В России любят, когда их заставляют. Мол, с нами по-другому нельзя, с нами только вот надо вот так, вот тогда мы можем. Это сильно отличается от того, как это выглядит в лучших странах Запада. Другая ментальность.

Например, англичане в условиях чрезвычайщины гораздо более требовательны с точки зрения правил. Их не заставишь после работы или из отпуска приехать. У всех свои права и все их хорошо знают. Если в России что-то надо очень быстро, то «так, мне вот срочно это надо, сегодня, чтоб все ночью сидели и это делали» — и все побежали, раз-раз-раз и сделали. В Англии это невозможно. Там, во-первых, так не скажешь, потому что просто он или она на это не реагируют. Он будет делать, будет это делать пару недель, в своём нормальном темпе. Но он точно не бросит, если он понял задачу. Я сейчас опять же говорю о некотором усреднённом типе. Есть разгильдяи и в Англии, есть ответственные люди в России — это понятно. Но в целом он будет своим темпом, не спеша, в нормальном хорошем темпе делать, и доделает всё, и сделает достаточно качественно. И в этом отношении, я бы сказал, на короткую дистанцию русские часто опережают. А вот если длинную бежать — такие марафонские дистанции — там им часто тяжело.

Если человеку дано что-то, то он просто обязан это как-то реализовывать.

— Что мотивирует Михаила Фридмана?

— Я много думал над этим вопросом в свое время. Он, кстати, имеет отношение к вопросу о религии и вере. Религия это больше про ритуал, а вера — это больше про мировоззрение. Это что-то вроде моих убеждений, моей веры.

Я много думал над этим вопросом в свое время. Он, кстати, имеет отношение к вопросу о религии и вере. Религия это больше про ритуал, а вера — это больше про мировоззрение. Это что-то вроде моих убеждений, моей веры.

Бог неравномерно раздает разные способности, таланты и прочие дары. Кто-то очень многое унаследовал от рождения, природы, родителей. Задача любого человека — это максимально полно это использовать. Если человеку дано что-то, то он просто обязан это как-то реализовывать. Потому что это же почему-то досталось ему именно, а не кому-то другому. Это не означает, что ты обязательно должен заниматься бизнесом. Ты можешь заниматься чем угодно. Но ты должен свои таланты и качества как-то реализовывать. Реализовывать таким образом, чтобы это приносило пользу и тебе, и окружающим, миру в целом.

В иудаизме есть такой принцип. Это один из фундаментальных его принципов, называется «тиккун олам». Я, опять же, не религиозный человек, просто интересно было на эту тему почитать. «Тиккун олам» — в дословном переводе «чинить мир». Каждый человек обязан чинить мир. Делать его лучше. Он же у нас такой. Несовершенный. Надо его все время как-то подкручивать. И вот каждому дается сколько-то, господь отпускает какое-то количество возможностей, здоровья, сил, таланта. Вот в меру этого таланта нужно максимально его реализовывать. Вот, собственно говоря, именно этим я и занимаюсь.