Рэп, летние лагеря и комиксы: как нескучно говорить о науке

Чтобы увлечь наукой далеких от темы людей, недостаточно рассказывать о ней понятно.

Не каждый променяет любимый комедийный сериал или поход в кино на лекцию об эволюции человека или книгу о квантовой физике — даже если там все объясняют простым языком. Чтобы завоевать новую аудиторию, приходится искать нестандартные подходы.

Я пообщалась с двумя популяризаторами науки, которые объясняют серьезные и сложные вещи необычными способами: создают комиксы, организуют летние лагеря и даже читают рэп. Они рассказали, как решили заняться просвещением, нашли для этого небанальные способы и почему считают свою работу важной.

Откуда: Москва
Возраст: 51 год
Что сделал: был одним из создателей научно-популярного журнала «Кот Шрёдингера» и общественного проекта «Летняя Школа», сейчас возглавляет журнал и преподает в районной школе № 547

Предыстория. В детстве папа отвез меня в Крым, где мы вместе рассматривали камушки — с тех пор я захотел стать геологом. В старших классах поступил в геологическую школу МГУ и объездил полстраны с экспедициями. Геологию я до сих пор люблю — она вызывает у меня трепет: смотришь на камни и понимаешь, что они отражают историю миллионов лет.

Уже в десятом классе я знал, о чем хочу писать дипломную работу — о метеоритных кратерах. В 1990 году окончил школу и собирался поступать на геолога, но меня не взяли — не прошел медкомиссию из-за аллергии на прививки и плохого зрения на одном глазу. Надо было срочно искать альтернативу.

Я решил пойти на факультет научно-технической информации в Историко-архивный институт. Мне нравилась история и привлек набор экзаменов — история и математика. Мало кто из абитуриентов был хорошо готов к настолько разным предметам. А я знал оба на уровне выше среднего, поэтому легко поступил.

В конце первого года обучения однокурсники попросили меня помочь в борьбе с ректором, с которым у них возник конфликт. Не помню, в чем было дело, — что-то связанное с общежитиями. Я согласился, и мы стали издавать вузовский информационный бюллетень. До сих пор помню заголовок своей первой статьи — «Дайте вилку для лапши». В ней говорилось о том, что мы не доверяем переговорной позиции ректора.

Наша оппозиционная кампания сработала: все требования студентов удовлетворили. Мы продолжили издавать наш бюллетень и вскоре создали информационное агентство, которое охватывало все вузы и писало про жизнь студентов. Я стал главным редактором.

Довольно рано у меня проснулась журналистская чуйка — умение видеть темы, которые игнорируют другие СМИ. Тогда информации о студенческой сфере было мало, поэтому наши публикации перепечатывали крупные издания вроде «Московского комсомольца» и «Комсомольской правды». Благодаря этому средний тираж заметок был около миллиона экземпляров.

Тогда же я стал зарабатывать на этом первые деньги. Наше информагентство финансировали студенческие профсоюзы, а газеты платили гонорары за перепечатку текстов.

Как стал писать о науке. В 1995 году я устроился на свою первую официальную работу — в отдел информации «Учительской газеты»  . Однажды я ездил в командировку в Подмосковье, чтобы написать репортаж о школе с одной учительницей и одной ученицей. На обратном пути в автобусе моим попутчиком оказался Юрий Туманов — фотограф из Объединенного института ядерных исследований в Дубне. Он был прекрасным рассказчиком и развлекал меня историями о ядерной физике.

Я вдохновился и подготовил заметку про трансурановые элементы  . Позже продолжил писать о биологии, химии, общественных и других науках. Оказалось, что в этой сфере бесконечное количество тем, чего очень не хватало «Учительской газете». Трудно регулярно писать что-то новое про школу. В результате я создал и возглавил в издании отдел науки.

В 1997 году я ушел из «Учительской газеты», потому что мне наскучило там работать, но продолжал заниматься журналистикой. За свою карьеру работал со многими темами: например, был одним из создателей молодежной газеты «Латинский квартал», писал репортажи с первой чеченской войны и редактировал журнал о прическах. Но меня всегда тянуло к науке.

В основе мотивации человека часто лежат неудовлетворенные комплексы. Мой заключался в том, что я не стал профессиональным ученым. Конечно, дело было не только в этом. Наука — увлекательная сфера, к тому же «негрязная» — напомню, на дворе были 90-е. Научных журналистов тогда не было: все писали про бизнес, коррупцию и политику. Сейчас много ярких представителей этой профессии, а тогда я был в ней королем.

Как попал в «Летнюю школу». В 1998 году через знакомых я попал в «Летнюю экологическую школу» — неформальное образовательное сообщество в формате лагеря: ученые и близкие к науке люди выезжали со школьниками за город и учили их тому, в чем разбирались. Первые два года я заведовал там кухней, позже стал преподавать. У меня был курс об экспериментальной социальной психологии, а еще я организовал кружок журналистики.

В 2003 году из-за внутреннего конфликта и несовпадения взглядов на обучение от «Летней экологической школы» отделилась «Летняя школа». Я стал одним из основателей нового проекта. Какое-то время был его директором, а теперь вхожу в совет проекта.

Суть «Летней школы» осталась прежней: участники уезжают за город и под руководством профессионалов изучают что-то за рамками традиционной школьной и вузовской программ. Только теперь проект расширился: в 2024 году обучение прошли более тысячи человек в месяц. Помимо наук преподают театр, литературу, документальную фотографию — всего 30 с лишним направлений.

В 2007 году я возглавил отдел науки в журнале «Русский репортер», который тогда только появился. Он быстро превратился в крутое издание: меня узнавали на улице, брали автографы и фотографировали. В том же году возникла идея создать в «Летней школе» направление журналистики, которое я возглавил.

В первый год в мастерской было всего три человека: я, куратор и одна школьница. Но уже в следующем приехали 80 учеников. Направление разделилось на отдельные темы — например, социальная и культурная журналистика. Я возглавил Школу научной журналистики, которой руковожу до сих пор. Сейчас она называется «Просветительская лаборатория».

Это практико-ориентированная мастерская: ученики приезжают на две недели на базу «Волга» под Дубной, живут в палатках, слушают лекции и выполняют задания. Занятия ведут опытные научные журналисты и популяризаторы науки, которые делятся опытом и оценивают тексты. У нас были почти все известные в этой сфере люди — от Михаила Гельфанда  и Сергея Попова  до Аси Казанцевой*  и Бориса Штерна  .

Мы публикуем работы слушателей «Просветительской лаборатории». Так, в 2022 году ученики давали научные ответы на наивные вопросы: почему светит солнце, а трава — зеленая. В 2024 году на основе текстов наших учеников издательство «Питер» выпустило красиво оформленную книгу «Ну совсем нескучная наука». Я пригласил юных авторов на ее презентацию, и они раздавали автографы читателям.

За одну смену лаборатория принимает от 50 до 100 учеников. Ждем учеников 9—11-х классов, студентов и молодых ученых. Обычно школьники занимаются отдельно от остальных, но в 2024 году попробовали всех объединить — вышло неплохо: было интересно работать вместе.

Чтобы попасть на «Просветительскую лабораторию», нужно пройти отбор. Как и на всей «Летней школе», главный критерий — мотивация: мы хотим видеть, что кандидату важно попасть в лабораторию.

Отбираем по заявкам. У нас длинная анкета на десять страниц. Чтобы заполнить ее, уже нужно быть достаточно мотивированным. Просим выполнить задания — например, найти фактические ошибки в новостной заметке, куда их специально добавили.

У меня нет задачи подготовить как можно больше научных журналистов, хотя наши ученики работают в пресс-службах университетов и научных изданиях. Моя цель — помочь прокачать навыки популяризации: например, упрощать, не теряя смысла, или рассказывать истории увлекательно. Этот набор умений не дают ни школы, ни вузы, хотя они необходимы каждому.

Также мы учим видеть неочевидные связи. Это полезно и ученым: иногда решение проблемы нужно искать не в своем разделе науки. У общеобразовательных школ для этого нет инструментов: чтобы построить связи между историей, географией и физикой, три учителя должны регулярно собираться и договариваться о программе. Вряд ли на это у них найдется время. А у нас все выстраивается по щелчку пальцев.

Набор коммуникативных и социальных навыков, который приобретают наши ученики, я считаю главным результатом «Просветительской лаборатории». Сами ребята регулярно благодарят меня за разное. Кто-то прочитал книжку из новой области и обрел увлечение, кто-то — нашел друзей. Но самый частый эффект от мастерской — уверенность в себе. Многих из наших учеников ровесники воспринимают как белых ворон. У нас они оттаивают, успокаиваются, им становится легче.

Важный результат «Просветительской лаборатории» — это статьи, книги и другие проекты, которые доходят до широкой аудитории. Например, вместе с Большой российской энциклопедией мы сделали комиксы про когнитивные искажения. Сценарий для комиксов готовили ученики.

А вместе с издательством «Аванта» выпустили детскую энциклопедию «Хочу знать все про Новый год», где рассказываем о традициях праздника с научной точки зрения. Энциклопедия уже выдержала несколько переизданий.

Как основал журнал. Часто статьи учеников выходят в научно-популярном журнале «Кот Шредингера». Мы с коллегами по отделу науки основали его в 2014 году, когда я ушел из «Русского репортера» — из-за финансовых проблем всей редакции задерживали зарплату. Спонсором издания стал фестиваль «Наука 0+»  .

Мне хотелось делать хороший глянцевый журнал наподобие Maxim, но о науке. Это позиционирование мы обыграли в слогане издания: называем его «шершавым научно-популярным журналом». Тогда об этой теме говорили и писали много, но консервативно и скучно. Мы же экспериментировали с форматами и позволяли себе креативные и даже безумные вещи.

Например, вместе с МГУ выпустили восемь комиксов о старении, где главный герой — голый землекоп  вместе с друзьями-животными боролся с врагами — вредными привычками. До нас мало кто в России рассказывал о науке на языке рисованных историй.

Другая моя любимая рубрика — «Научный светофор». Мы берем высказывания по какой-то теме — например, об эволюции — и оформляем в удобную табличку в форме светофора, где красный означает «абсолютно неверно», а зеленый — «абсолютно доказано». Такой формат удобен для восприятия.

К сожалению, я и команда издания — плохие маркетологи и продавцы: нам тяжело привлечь читателей. Но когда мы доходим до аудитории, она хорошо реагирует. Многие до сих пор хранят старые номера. Часто мне признаются, что благодаря нашему изданию заинтересовались наукой. Недавно на одной конференции ко мне подошел ученый и сказал, что стал им благодаря «Коту Шредингера».

Журнал в 2024 году распространяется на фестивале «Наука 0+» и других просветительских программах. Увы, в последние годы в России упал интерес к печатной прессе, в том числе — к научной. В стране печатный журнал о науке — уходящая эпоха. Но я не расстраиваюсь: пора переходить к новым этапам.

Какие планы и чем занимаюсь сейчас. В 2018 году у меня вышла первая книга «О науке без звериной серьезности», посвященная научному мышлению. Ее название — отсылка к фразе биолога и генетика Николая Тимофеева-Ресовского: «Не занимайся наукой со звериной серьезностью, с которой совершаются все глупости в мире».

Сейчас, осенью 2024 года, я работаю еще над двумя книгами. Надеюсь до конца года закончить комиксы об истории психологии как экспериментальной науки. Уже написал несколько сюжетов, но пока недоволен ими — они недостаточно безумные.

Идея второй книги родилась на «Летней школе», когда мы занимались изданием «Ну совсем нескучная наука». В своей книге я тоже отвечаю на наивные вопросы, при этом объясняю логику явлений. Например, почему конфета вкусная? Дело в том, что сладкое содержит углеводы — быстрый источник энергии, и доисторическому животному выгодно его съесть. Таким образом я не просто даю ответ, но и раскрываю логику эволюции.

Второе направление моей деятельности — преподавание. Я учу научной журналистике не только на «Летней школе». Например, несколько лет вел мастер-классы для школьников в «Нанограде» — летней образовательной программе для старшеклассников.

Еще я преподаю медиажурналистику в московской районной школе № 547. Программу создаю с учетом потребностей разных классов. Так, в одном из классов я объяснял ребятам, как писать разные тексты — например, резюме. Когда учил создавать инструкции, вывел половину класса в коридор и предложил ученикам сложить композицию из стульев. Они сложили ее, описали, как ее воспроизвести, и разобрали. Вторая команда должна была повторить композицию.

Учебное заведение — новое. Мне доверили делать проекты, выходящие за рамки обычной программы. Так, у всех были уроки самоуправления, которые старшеклассники вели у младшеклассников. У нас таких уроков много: ребята иногда ведут их у ровесников и даже взрослых. Это тоже своего рода популяризация: мало просто выбрать тему и подготовить рассказ, нужно еще и сделать его интересным.

Например, девятиклассница полтора часа рассказывала о ключевых режиссерах 20 века — а ее с замиранием сердца слушали 30 взрослых. А шестиклассница объясняла математику через покупки в магазинах и научила второклассников складывать трехзначные числа, хотя они этого еще не проходили.

Также мы учим видеть неочевидные связи. Например, один из моих любимых проектов — «Еда и смысл». Участники готовят разные блюда, а потом три минуты презентуют их зрителям и выбранному жюри — трем преподавателям и трем ученикам. Нужно рассказать какую-нибудь научную историю — например, откуда родом рецепт или какие химические реакции происходят в момент готовки. В 2024 году в проекте участвовали 25 команд.

Проект учит выстраивать междисциплинарные связи, а еще — работать с информацией. Например, несколько школьниц хотели приготовить меренговый рулет. В презентации они написали, что его придумал некий повар в каком-то году. Я проверил — и обнаружил как минимум 18 версий того, кто и в какой стране изобрел это блюдо. Это хороший опыт того, как оценивать достоверность источников.

В феврале 2024 года у меня нашли рак желудка, и летом я перенес операцию. Все прошло хорошо, и пока я восстанавливаюсь. В будущем хочу создать комедийный сериал об онкологии. Уже договорился со знакомой — сценаристкой. Так я хочу изменить отношение к раку на более спокойное и конструктивное: например, мотивировать людей регулярно проходить профилактические осмотры.

Популяризация науки для меня — дикий драйв. Нравится живое взаимодействие с людьми и интересно работать в сфере, где постоянно нужно учиться. А еще мне важно получать обратную связь и видеть, как благодаря мне меняются жизни учеников.

Часто суть популяризации науки видят в том, чтобы вдохновлять людей стать учеными. Эта задача мне понятна, но неинтересна: если кто-то решит стать дизайнером, врачом или водителем такси, это ничем не хуже.

Я ставлю перед собой две другие цели. Первая — прокачать мышление. Наука учит думать, доказывать и видеть связи между вещами, а это пригодится в любой сфере.

Вторая цель — повысить мотивацию к учебе у детей и подростков. Скажем, многие в школе не любят химию. Но если бы ее подавали как детективную историю или показывали на уроке кристаллы, это бы увлекло многих. К сожалению, популяризаторы науки и школьные учителя почти не пересекаются. А им точно есть чему поучиться друг у друга.

Откуда: Санкт-Петербург
Возраст: 39 лет
Что сделал: создал группу «Научно-технический рэп»

Предыстория. В школе мне нравилось читать книжки. В шестом классе мама отвела меня в литературный кружок во Дворец творчества юных. Дворец даже издал сборник стихов, которые я написал, пока занимался в кружке. Тираж был небольшим — около 100 экземпляров.

В 2002 году поступил в Санкт-Петербургский политехнический университет на факультет технической физики на специальность микроэлектроники, потому что мне нравилась математика. В 2008 году получил диплом и пошел учиться в аспирантуру, которую окончил в 2010. Спустя два года я сменил сферу деятельности на ИТ: сначала стал тестировщиком и постепенно научился программировать. Работаю программистом и сейчас.

Параллельно у меня было хобби — музыка. Еще в университете с детским товарищем по литературному кружку мы основали группу. Я ничего не умел и не очень хотел, но он долго упрашивал — и в итоге уломал меня писать тексты. Договорились попробовать и посмотреть, как пойдет.

Наша блюзовая группа просуществовала несколько лет, мы даже успели записать альбом. Потом я основал еще один коллектив, уже более успешный — Chao Bella. Даже как-то сыграли на разогреве у Noize MC*.

В 2014 году, когда группа уже наполовину развалилась, ко мне обратился друг. Он попросил сделать музыкальный ролик для продвижения Java-конференции. Я придумал текст, диджей Женя из группы — музыку, мы записали рэп и сняли клип. Ролик зашел. Мы посмотрели комментарии на YouTube — и были впечатлены, насколько оживленно и эмоционально откликались люди. Не ожидал, что это будет так востребовано.

Как создал группу. Мне захотелось продолжить: привлекло, что такую музыку больше никто не делает — а мне нравятся странные и веселые вещи. Женя тоже поддержал идею, хотя никак не связан с наукой или программированием и занимается мебелью. Мы договорились, что я буду отвечать за тексты, а он — за музыку. По его предложению к нам присоединилась его одноклассница Ольга, которая стала бэк-вокалисткой. Так в 2014 году возникла наша группа — «Научно-технический рэп», или «НТР».

Мы развивались хаотично: занимались музыкой от случая к случаю, потому что у нас была основная работа. Почти сразу же стали выступать.

Первый раз вышли на сцену в ныне закрытом петербургском клубе «Метро»: нас попросили сыграть, а взамен дали два часа радиоэфира. Хотя концерт прошел в три утра в будний день, на него пришло человек десять. Было весело. Тем более что в последний момент перед концертом я вспомнил, что нужно придумать костюмы. Напротив работы был магазин спецодежды, и у меня родилась идея купить белые халаты как символ науки. С тех пор надеваем их на каждое выступление.

В 2015 году мы впервые поехали на гастроли в Москву. Нас пригласили на День Пифагора — ежегодный праздник механико-математического факультета МГУ. Сейчас периодически играем в Петербурге, Москве и других городах.

В 2018—2020 годах группа пережила творческий кризис и период упадка. Мы давали успешные концерты, но началась музыкальная стагнация, появились внутренние разногласия. В результате поменялся рабочий процесс: Евгений перестал писать треки и начал работать в основном как концертный диджей.

Теперь за музыку отвечает Су Дин И и еще пара ребят. А Ольга в 2021 году уехала во Францию. Но мы успешно переросли затруднения и продолжаем развиваться — выпускать треки и играть концерты.

Я читаю рэп про науку и реалии жизни ИТ-специалистов. Знаю, что больше всего аудитории зашла трилогия про теоремы Ферма, Ролля и Лагранжа. В курсе матанализа они идут друг за другом — а мы выпустили три трека, которые их объясняют. Также у нас есть песни о физических явлениях: например, о корпускулярно-волновом дуализме  и об оцифровке сигнала под названием «Наша волна». А в треке «Сила» вкратце описываем три закона Ньютона.

В песнях про айтишку рассказываю, что происходит в моей профессиональной жизни. Например, в песне «Тыжпрограммист» стебусь над тем, как ко мне и коллегам по профессии постоянно обращаются с просьбами не по адресу — например, починить все «от холодильника до лыж» или сделать аватарку.

Как и все, айтишники хотят, чтобы к их профессиональной жизни проявляли интерес. Но когда они рассказывают о работе домашним, то для тех это скорее белый шум. Это немного удручает: хочется, чтобы кто-то мог разделить твой опыт. В этом отчасти помогают мои треки.

В последние годы меня стали занимать социальные вопросы. Я размышляю, как чувствуют себя люди внутри современного общества — в мире победившего киберпанка  , об изоляции человека в современной технократии. На мой взгляд, чем больше технических средств коммуникации и связи появляется, тем более разобщено общество. Я сам работаю в ИТ-отрасли, и эти тенденции меня разочаровывают.

В 2020 году мы выпустили киберпанковый альбом Hi Tech Low Life. Это фантастическая история про будущее, вдохновленная романом Владимира Сорокина «Теллурия»  . В десяти треках я размышляю, что станет с человечеством, если в мире распространится некое мифическое вещество. Это аллюзия на то, как в США в 60-е годы был девиз «Фармакология поможет вам жить лучше» — но в 80-е и 90-е годы выяснилось, что все не так радужно.

Работа над Hi Tech Low Life была для меня экспериментом и отличным челленджем, ведь раньше ничего подобного я не делал. Своими главными творческими достижениями считаю этот альбом и треки о теоремах. Я хочу заниматься искусством, и эти работы в некотором смысле можно считать художественным высказыванием. На мой взгляд, они имеют культурную ценность.

Некоторые недовольны таким походом. Им кажется, что наука — серьезное дело, а у нас — хиханьки да хаханьки. На такую критику я не реагирую и продолжаю делать то, что делаю. Я сам работал в научной среде и видел, что многие ученые похожи на героев «Теории большого взрыва»  — слегка странные и со своеобразным чувством юмора. Особенно это касается тех, кто преподает: объяснить сложные понятия без шуток тяжело, это большая когнитивная нагрузка. Поэтому таким слушателям особенно нравятся наши треки.

Аудитория «Научно-технического рэпа» — учащаяся и рабочая молодежь. Вначале я ощущал, что пишу для студентов, а теперь я скорее Working Class Hero  — этакий герой от станка, который рассказывает, что за ним происходит. И слушают меня такие же работяги из промышленности и программисты.

Когда мы выступаем на мероприятиях, любопытно наблюдать за теми, кто не знаком с нашим творчеством. Обычно люди не обращают внимания, когда на корпоративе музыка играет на фоне — просто идут по своим делам с бокалом шампанского. А наши треки цепляют: посетители начинают прислушиваться.

Главная их эмоция — удивление. Нам часто говорят, что наша музыка — это неожиданно, необычно и интересно. Такого контента на русском языке и правда мало. Подобные тексты не сгенерировать, если ты сам не находишься в этой среде — получится поверхностно.

Для человека, далекого от науки или ИТ-сферы, наша лирика может быть непонятна. Но его может зацепить общий вайб. Часто к нам подходят слушатели, которые признаются: никогда не думали, что наука и айтишка — это не занудная скука, а от этого можно получать удовольствие и веселиться. Многие не идут в эти сферы, потому что считают их унылыми: сидишь в классе и что-то пишешь или ковыряешься в компе, ищешь буковки и точки с запятой. Но на самом деле это не так.

Нам не раз признавались, что благодаря нашей группе пошли учиться на научно-технические специальности или работать в ИТ-сектор. Одна девушка написала, что мы вдохновили ее переквалифицироваться из художника в бизнес-аналитика.

Какие планы и чем занимаюсь сейчас. На 2024 год мы выпустили четыре альбома и около 40 синглов. Группа добилась коммерческого успеха: нас любят и активно приглашают выступать на программистские конференции и праздники.

1 сентября 2024 года мы сыграли сольный концерт в клубе «16 тонн» в Москве. Билеты стоили около 1000 ₽, и был почти солд-аут. Этим достижением я горжусь.

Я могу назвать «НТР» делом своей жизни. Сейчас хотим вернуться к тому, с чего мы начинали, — вновь писать треки о научных фактах и математических теоремах. Я помыкался в околоайтишных и околонаучных кругах и считаю, что технический прогресс ведет к социальному регрессу. Как раз об этом идет речь в моем альбоме Hi Tech Low Life. Разочарование наступает из-за того, что в научную работу приходит бизнес. А на переднем краю исследований власть имущих нет.

Я пришел к выводу, что исследование и преподавание — самые прекрасные области деятельности. Они дают мне ощущение развития: будто ты расширяешься за грань своего существования и выходишь из бессмысленной каждодневной гонки. Когда ты что-то исследуешь, твое бытие обретает смысл. Уходить из ИТ-сферы я не готов, но хочу продвигать науку через музыку.