«Моя иммигрантская жизнь»: как я переехал в США накануне распада Советского Союза

Я прилетел с семьей и родителями в Нью-Йорк летом 1989. Советский Союз мы покинули по израильской визе, как и большинство евреев, да и неевреев, в то время. Ведь тогда наличие близкого еврейского родственника рассматривалось как средство благополучно исчезновения из «совка», где все рушилось и разваливалось.

Нас взяла под свою опеку NYANA — Нью-Йоркская ассоциация новых американцев. Моя семья была на учете девять месяцев. Меня и мою жену отправили на оплаченные трехмесячные курсы английского языка. Регулярно раз в месяц нас вызывали на встречу с caseworker (ведущей) в NYANA. Во время этих встреч нам выдавали чек месячного прожиточного пособия для двух взрослых и ребенка. На все наши просьбы о помощи с трудоустройством отвечали, что сейчас рецессия и в стране очень много безработных американцев.

Мне удалось узнать, что ведущие в NYANA помогают вновь прибывшим с трудоустройством, но эта «услуга» стоила 7000 долларов наличными с человека. Так, моя двоюродная сестра одолжила эту сумму под процент, и ее вместе с мужем трудоустроили в одну еврейскую компанию с зарплатой 10 долларов в час. Такие условия были пределом мечтаний для большинства вновь прибывших иммигрантов в то время. Через некоторое время я встретил мою двоюродную сестру с ее мужем. На просьбу о помощи с трудоустройством ее муж ответил, что нужно искренне поверить в Бога и тот воздаст. И это сказал бывший член КПСС. Ну да Бог им судья, простите за тавтологию.

Через девять месяцев после приезда NYANA отправила мою семью на welfare — социальное пособие для неимущих. В то время его получали очень много выходцев из СССР. Бывали и анекдотические случаи. Как-то мы с женой пошли на Brighton купить продукты питания. Там до настоящего времени находится много продуктовых магазинов с ценами ниже, чем где-либо в Бруклине. При этом покупки делала жена, а я выступал в роли тягловой силы.

К магазину, где отоваривалась моя жена, подъехал Мерседес в отличном состоянии: из него вышла дорого одетая женщина, а мужчина остался сидеть за рулем. Через некоторое время она возвращается и обращается к мужчине в автомобиле: «Фима, дай еще food stamps». Food stamps — государственные продовольственные купоны, выдаваемые неимущим вместе с welfare в штате Нью-Йорк. Они используются как средство платежа в продовольственных магазинах.

В США очень много проявлений социализма в различных сферах повседневной жизни, и это меня постоянно удивляло. В процессе поиска первой работы я узнал много интересных фактов.

Во-первых, каждый работодатель должен отчитаться перед Департаментом Труда (Labor Department) штата о проведении конкурса по каждой опубликованной в печати вакансии. Это дает работодателю налоговые льготы. В реальности же позиция может быть уже занята, возможно, кем-то из «блатных», но вакансия остается открытой. Первым делом, когда соискатель приходит на интервью, его просят заполнить анкету, которая нужна работодателю для отчета о вакансии. Затем тебе могут сказать, что сейчас все заняты на срочной работе и секретарь вам перезвонит и назначит новую дату для интервью.

Во-вторых, в США в каждом населенном пункте есть национальные общины, которые контролируют процент рабочих определенной национальности как в государственном, так и в частном секторе. Поэтому о каждой вакансии надо читать между строк:например, требуется рабочий-хиспаник (латиноамериканец), или инженер-итальянец, или секретарь-темнокожий. Официально такое объявление напечатать нельзя: оно будет классифицировано как акт расизма. Нарушение процентных квот в соотношении представителей разных общин на рабочих местах в любом бизнесе чревато санкциями со стороны дискриминируемой общины вплоть до бойкота бизнеса представителями этой национальной группы.

Где-то через год жизни в Америке я понял, что для полноценного поиска постоянной работы необходимы американские водительские права и автомобиль. Нью-Йорк — город не просто большой, а огромный. Общественный транспорт здесь работает отлично, но при длительных переездах, даже в пределах города, возникает необходимость в пересадках, что создает определенные неудобства.

Меня пригласили на рабочее интервью в госпиталь, находящийся в районе Jamaica Bay. Добираться туда пришлось двумя поездами метро и автобусом. Во время переезда в метро я неоднократно ощущал на себе недружелюбные взгляды. Почти половину пути я был единственным белым в вагоне.

Интервью прошло благополучно, и директор департамента-итальянец был настроен благожелательно ко мне. Под конец он спросил, как я добрался. Когда я ему ответил, что доехал общественным транспортом, он ужаснулся. Домой он довез меня на своем автомобиле, хотя сам он проживал довольно далеко и ему пришлось сделать приличный круг. В работе он мне отказал из соображений моей личной безопасности, но в дальнейшем помог получить рабочее место в Saint Barnabas госпитале в Бронксе, за что я благодарен ему.

Я твердо решил сдавать экзамен на водительские права и купить недорогой подержанный автомобиль. Я прослушал необходимую лекцию о правилах дорожного движения и безопасном вождении транспортного средства, взял необходимое количество уроков по вождению автомобиля, кстати, также у советского иммигранта. Но он отказался предоставить мне свою машину для сдачи практического экзамена. Позже я узнал, что он сдавал свой автомобиль для этой цели за 250 долларов, в то время как цена часового урока у него была 20 долларов. Причина была в том, что во время сдачи экзамена используемые частные автомобили регистрируются. Это делалось для предотвращения заработка, не облагаемого налогами. Но я его не осуждаю за это. В то время каждый выживал как мог.

Я прошел один урок практического вождения в автошколе и, таким образом, получил возможность взять в аренду машину для сдачи экзамена по вождению.

В день сдачи вместе с инструктором я прибыл к месту сдачи теста. Экзамен у меня принимал инструктор из департамента автотранспорта штата с польской фамилией, чему я сперва обрадовался. Отъехав с ним на метров двести и повернув за угол, он велел припарковаться, что я и сделал. Он спросил, как давно я приехал в Америку и чем я занимаюсь. Я ответил ему. Далее он перешел на русский язык, говорил он с сильным акцентом, но понятно. Он заявил, что так как я состою на велфере и не работаю, у меня нет достаточно средств, чтобы купить автомобиль в приличном техническом состоянии. Поэтому он отметит, что экзамен я не сдал, так как он не хочет способствовать росту количества аварийных автомобилей, находящихся в эксплуатации.

Я сдал экзамен по вождению через месяц со второй попытки. Следом за мной тест сдавал молодой парнишка-еврей, севший в этот же автомобиль. С самого начала было видно, что машину он ведет неуверенно и, в итоге, он провалил тест.

На следующий день я пошел в локальный департамент автотранспорта, который тогда находился в центре Бруклина. Попасть туда оказалось сложно, так как вход перегородили человек двадцать манифестирующих евреев в лапсердаках. Среди них я узнал вчерашнего соискателя водительских прав. Над головами этой группы развевался транспарант с призывом бойкотировать этот офис, так как в нем работают антисемиты.

Моей первой работой в Америке была позиция механика в Byalystocker Home for the Aged в нижнем Манхеттене — одном из частных еврейских домов престарелых. Моя зарплата была невысокой, но и работы было немного. Практически все низовые должности в этом учреждении занимали советские иммигранты. Все мы считали себя счастливчиками, получившими постоянную работу. Но вместе с работой нам ненавязчиво внушались догмы иудаизма и «правильной» религиозной жизни с точки зрения ортодоксальных евреев.

Мой английский тогда был не блестящий, но я подал заявку на сдачу экзамена на вакантную должность механика на государственной работе. Экзамен я провалил из-за слабого знания языка, но в общинном центре мне посоветовали не расстраиваться, так как каждая община имеет квоту на определенное количество мест на государственных работах. Я ждал несколько месяцев. Наконец, мне сказали, что механик — это нееврейская работа и потому еврейская община обменяла выделенные две вакансии по этой профессии на позиции секретарей в ямайской общине.

Я понял, что здесь мне не окажут реальной помощи в поисках работы, способствующей повышению моего социального статуса.

Как раз в то время я купил дочке компьютер, необходимый для выполнения школьных заданий. Удовольствие, честно сказать, недешевое в то время. Компьютер с объемом жесткого диска всего в 4 гигабайта и монитор обошлись в 3000 $, но тогда это был образец технического прогресса. Иногда и я пользовался этой техникой для поиска рабочих вакансий.

Однажды я наткнулся на статью о волонтерстве в различных учреждениях США, как о способе получить в дальнейшем работу в искомой отрасли. Моя жена поступила на стажировку в Long Island Community госпиталь в качестве врача-диагноста генетических заболеваний. Я также стал подумывать о продолжении инженерной карьеры в одном из медицинских центров, начав обзванивать близлежащие госпитали с вопросом о волонтерстве в инженерном департаменте, но везде мне отвечали отказом. По мере роста отказов я обзванивал все более удаленные от дома госпитали. И позвонив в Saint Barnabas, находящийся в Бронксе, я получил приглашение приехать.

Путь был неблизкий, на машине из Бруклина в Бронкс я добирался около часа. Во время интервью с директором волонтерского департамента та объяснила мне, что согласно циркуляру департамента здравоохранения штата, госпитали не имеют права принимать волонтеров в инженерный департамент, но с моим образованием и опытом работы я могу стать волонтером по ремонту техники в санитарном департаменте. В мои функции будет входить техническое обслуживание и ремонт машин в госпитальной прачечной и различных моющих и полотерных машин, используемых уборщиками.

Через две недели после начала моего волонтерства у меня сломался автомобиль, и, добираясь домой на метро, я встретил в вагоне директора инженерного департамента из госпиталя Jamaica Bay, с которым у меня было рабочее интервью около двух лет тому назад. Причем, он узнал меня первый. Мы разговорились, и я рассказал ему все о себе.

Через несколько дней меня вызвал директор санитарного департамента и предложил заполнить форму о приеме на работу механиком по ремонту вспомогательного оборудования. Вскоре я стал членом профсоюза медработников. Но я стремился попасть на лучшую позицию с более высокой зарплатой в инженерный департамент.

Однажды в этом госпитале открылась вакансия механика по вентиляции в нужном мне департаменте с более высокой зарплатой, чем была у меня в то время. Я поговорил с директором, и он согласился взять меня. Я пошел в отдел кадров, чтобы официально написать заявление о переводе на новую позицию. Согласно положению, там я встретился с начальницей департамента-итальянкой. Она указала, что когда все коренные американцы будут работать, кем они захотят, и получать зарплату, какую они пожелают, тогда в стране начнут думать о нуждах иммигрантов. Я же осторожно заметил, что она не относится к эскимосам или к американским индейцам — коренным национальностям США. Последовал взрыв эмоций: она выгнала меня из кабинета и позвонила моему супервайзеру. Через десять минут был готов приказ об отстранении меня от работы на три рабочих дня без сохранения зарплаты за то, что я в рабочее время находился в неположенном месте и за оскорбление начальника отдела кадров. Я обратился в профсоюз с жалобой и, после разбирательства, этот приказ был аннулирован, и мне выплатили зарплату за вынужденный прогул.

Но и профсоюз не всесилен перед американской коррупцией. В США, как и во всем мире, при устройстве на работу важны рекомендации, но не от «дяди Васи», а, желательно, от кого-нибудь, кого хорошо знает потенциальный работодатель. После вышеописанного инцидента с начальником отдела кадров я начал искать новую работу в другом госпитале или в доме престарелых с помощью отдела по трудоустройству в профсоюзе.

Мне предложили пройти рабочее интервью в Mount Sinai госпиталь. В назначенное время я был на месте. Интервью было успешным, но проблема возникла, когда местный директор инженерного департамента сказал, что не знает никого из моих рекомендателей. Но он сейчас же заявил, что это не проблема. Он попросил меня выйти на минуту и по телефону вызвал двух сотрудников департамента, которые были выходцами из бывшего СССР, и предложил им показать мне будущее рабочее место. Обзорная экскурсия мне понравилась: во время нее эти ребята поинтересовались, что за проблема у меня с рекомендациями. Я им все рассказал, а они ответили, что проблема будет решена, и я смогу приступить к работе в течение недели за двадцать тысяч долларов США наличными. Иметь таких «друзей и помощников» в качестве коллег по работе мне не очень хотелось.

Вместе со мной в госпитале работал уборщиком один пуэрториканец. Как-то он пришел на работу в состоянии наркотического опьянения. Ему сделали замечание, но оставили работать. Его рабочий день завершился, когда он разбил телевизор в конференц-зале о голову супервайзера. Его уволили. В результате пуэрториканская община стала бойкотировать этот госпиталь. Через четыре месяца количество стационарных и амбулаторных пациентов сократилось на треть. Администрация госпиталя вынуждена была вернуть этого пуэрториканца на работу с выплатой зарплаты за все нерабочие месяцы.

Ежедневно я чувствовал психологическое давление со стороны супервайзеров из санитарного департамента, которые были темнокожими или выходцами из стран Латинской Америки. Они всячески давали мне понять, что были бы рады от меня избавиться, но я был нужен как специалист. Никто, кроме меня не мог и не умел ремонтировать механическое оборудование департамента. Все работники этой госпитальной службы были буквально «приведены за руку» на их рабочие места. Это были представители различных национальных общин: пуэрториканской, мексиканской, ямайской, большая группа американских темнокожих. Они работали уборщиками в госпитале и в доме престарелых, находящимся в соседнем здании.

Обособленно от других сотрудников департамента держалась группа албанцев. Это были нормальные ребята, они появились в госпитале задолго до меня, удовлетворительно выполняя свою работу и не трогая никого, но и другие остерегались приставать к ним. Я не знаю, правда это или выдумка, но по госпиталю ходила легенда, что в начале восьмидесятых годов группа темнокожих изнасиловала и убила албанку в Бронксе. Полиция ничего не делала, но албанцы сумели найти виновников, определить место их жительства и жестоко отомстить.

Как-то в департамент по протекции попал чей-то начальственный сынок после окончания школы. Это же надо быть таким беспросветным болваном, чтобы не иметь достаточного количества баллов для поступления в наихудший американский колледж! Естественно, он сразу же получил должность супервайзера. Несколько лет до этого случая госпиталь по скидке купил большую партию оборудования для санитарного департамента у одной из американских компаний. Вскоре эта компания прекратила свое существование, и к моменту описания госпиталь испытывал проблему с запчастями для этих машин.

Ко мне на ремонт пришла партия электрических полотеров. Я их отремонтировал, а этого сынка прислали принимать оборудование. Он по очереди включал машины в электросеть, проверяя их работу под нагрузкой, и остался недоволен повышенным шумом, издаваемом полотерами при работе. Я объяснил ему это износом оборудования и отсутствием запчастей, но мой ответ его не удовлетворил. Он настойчиво требовал ликвидировать шумность, нервируя меня своим нежеланием понять проблему.

Чтобы отвязаться от него, я пробурчал, что ликвидация проблемы невозможна, так как госпиталь не получил вовремя партию моторного масла, и предложил ему опросить работников департамента, может быть у кого-то оно осталось. Он отправился исполнять мою просьбу. Через несколько часов он вернулся и сообщил, что масла ни у кого нет, но я его обнадежил, сказав, что нашел немного и исправил проблему. Он проверил несколько машин и отметил, что шумность уменьшилась, и он готов подписать акт приемки. Позже рабочие с недоумением спрашивали, что за масло он искал для меня и долго смеялись.

Я проработал в этом госпитале восемь лет. Постоянно, раз в неделю, а то и чаще, меня отзывали с моего рабочего места для помощи рабочим инженерного департамента, которые не могли справиться с поставленной производственной задачей. Многократно я задавал вопрос начальству этого департамента, почему этих низкоквалифицированных рабочих не уволят и не переведут меня на освободившееся место. Мне отвечали, что эти работники присланы сюда национальными общинами, и их увольнение вызовет конфликт администрации госпиталя с общиной, представителями которой будут являться уволенные.

Однажды мне пришлось оставить автомобиль на текущее техобслуживание и добираться на работу общественным транспортом. В нескольких кварталах от дома меня сбил автомобиль, несшийся с превышением допустимой скорости на красный свет. Я попал в приемный покой ближайшего медицинского центра, но через несколько часов меня отпустили домой. Однако я должен был почти ежедневно в течение полугода лечиться амбулаторно в клинике. По окончании лечения врач продлил мой лист временной нетрудоспособности и порекомендовал сменить работу.

Года за два до этого случая я выполнял в госпитале очередную работу по заявке инженерного департамента. В одной из палат для пациентов оказалась поломка в системе централизованной подачи кислорода для дыхания. В палате находился только одна пациентка — женщина средних лет. Не знаю почему, но ее не перевели в другую палату на время выполнения работ, как того требовала инструкция. Работа оказалась продолжительной, и мы разговорились. Она оказалась сотрудником департамента образования в Бронксе. Узнав, что у меня высшее образование и я недоволен своей работой, она предложила попробовать себя в качестве школьного преподавателя. Я отнесся к ее предложению несерьезно. Ведь согласись с ней, зарплата у меня будет намного меньше настоящей, так как у меня не было преподавательской лицензии — допуска к работе, к тому же у меня не было педагогического стажа работы.

Сейчас же, когда я почти полгода не работал, получая пособие по временной нетрудоспособности, я вспомнил об ее предложении. Серьезным фактором выступило повышение зарплат учителям государственных школ почти вдвое и расширение их льгот в рамках повышения уровня образования в стране, прошедшее после нашего разговора. В школе и в институте я неплохо знал математику. Несмотря на большой срок после получения образования, мои знания оказались удовлетворительными для работы учителем математики в государственной школе в Америке, чему я благодарен моему школьному преподавателю Бейдеру Ефиму Израилевичу, пусть земля ему будет пухом.

Я понимал, что одного желания работать учителем математики без педагогического опыта, пусть и с лицензией учителя для замещений недостаточно. Я составил резюме и стал рассылать его по разным школам Нью-Йорка. Через несколько дней получил приглашение на интервью из Washington Irving High School. Меня приняли благожелательно, интервью не было тяжелым, и на следующий меня вызвали на работу.

Washington Irving High School находится в бизнес-районе Манхеттена. Это одна из самых больших школ города: здесь учится около полутора тысяч студентов. К сожалению, средний уровень образования в школе не соответствовал ее размерам, что говорит о контингенте студентов: родители 62% учащихся считались неимущими и получали государственное пособие; 68% учеников имели только одного родителя; 8% девочек-школьниц перед началом уроков отдавали своих детей в ясли при школе для детей учащихся.

Незадолго до моего появления эта школа также «прославилась» тем, что во время урока из окна класса, расположенного на десятом этаже, школьники выбросили парту, которой была убита прохожая. После этого случая департамент образования города издал циркуляр, предписывающий всем государственным и частным школам города установить на всех окнах, имеющихся в школьном здании, решетки по всей высоте окон. Также школы обязали зарешетить все лестничные проемы. Я не особо распространяюсь о том, что каждое утро полиция проверяла всех школьников и их имущество на металлодетекторе и на наличие наркотиков при входе в школьное здание.

Однако, во всем этом ужасе для меня был один весомый плюс. Для работы в этой школе требовалось много учителей и ежедневно кто-нибудь из них звонил утром на школьный автоответчик и просил замену на день, а иногда и больше, из-за нездоровья. Таким образом, будучи замещающим учителем, я был обеспечен работой ежедневно. На зарплату я тоже не жаловался: она была даже немного больше, чем в госпитале. К тому же процент налогового вычета из зарплаты у учителей ниже, чем у медработников.

Крупным недостатком профессии учителя на замену было то, что каникулярное время не oплачивали и не предоставляли медицинскую страховку. Моя жена постоянно «капала на мозги», почему я оставил работу в госпитале, так как ее страховка частного медучреждения хуже, чем была у меня. Я отвечал, что она еще не старуха, а дочке не исполнилось восемнадцать лет и ее медобслуживание оплачивает государство. С некоторых пор, как зарплата жены стала больше моей, она почувствовала себя боссом в семье и постоянно ставила мне в упрек каждую незначительную проблему. Ей был нужен не я, а моя медицинская страховка. В конце концов мы развелись.

С нового учебного года профсоюз учителей отправил меня на оплаченные годовые вечерние курсы для подготовки к сдаче тестов для получения лицензии учителя. Днем я продолжал работать в школе. По окончании учебы я благополучно сдал общепедагогический и математический тесты и получил лицензию Secondary Mathematics Teacher города Нью-Йорк, которая дала мне право работать учителем математики в средних и старших классах школы города.

Я стал работать постоянным учителем математики в той же Washington Irving High School. Меня сразу же назначили классным руководителем в 9А. Если строго подходить к терминологии, классный руководитель имеет намного больше обязанностей, чем его американский коллега. В Америке эта должность более формальна и состоит в отметке посещаемости, подготовке к родительскому собранию дважды в год и организации класса для проведения различных школьных мероприятий. За это следует доплата в сто двадцать долларов в месяц.

Но проработал я недолго. Как известно, успеваемость у школьников различная и неуспевающие учащиеся не могут в мгновение ока превратиться в отличников и наоборот. Этнический состав студентов моего класса не отличался разнообразием: чуть менее половины класса — темнокожие, четверть — испаноязычные, несколько итальянцев и трое поляков. Всего двадцать четыре студента.

Первую математическую контрольную работу, как водится, школьники написали по-разному: кто-то лучше, а кто-то хуже. Дальнейшие контрольные не вносили особого разнообразия в классный журнал успеваемости. В начале декабря меня вызвал директор школы, сообщив, что завтра утром меня вызывают в манхеттенский департамент образования.

По прибытии мне сообщили, что родители нескольких моих учеников написали жалобу на меня по обвинению в расизме. Мой расизм состоял в том, что я не давал возможности их детям получить хорошие отметки по математике. По их мнению, я, как учитель, обязан проводить ротацию отметок при проверке тестов. Таким образом, все студенты в классе должны иметь равные возможности в получении хороших отметок по математике.

В связи с указанным преступлением, я обязан был посетить заместителя директора департамента по борьбе с преступлениями должностных лиц на рабочем месте. Во время беседы заместитель директора объяснила, что если бы меня обвинили в несоблюдении преподавательских методик, мне бы просто объявили выговор. но родители школьников обвиняют меня в расизме, что намного серьёзнее. Таким образом, она выносит временный приговор об отстранении меня от работы и отправлении штрафную скамью до решения суда. Также, до решения суда, сохранялась моя зарплата.

Наступало время обеденного перерыва, и она предложила мне пообедать в ресторане департамента и обсудить с ней создавшуюся ситуацию. Во время обеда она посоветовала мне не принимать эту проблему всерьез и хорошо отдохнуть до суда, тем более, что моя зарплата сохранялась, назвав данное недоразумение bool shit.

Через несколько дней мне позвонил отец одной из моих учениц-полячек. Он рассказал, что они недавно иммигрировали и живут в Greenpoint в Бруклине. За короткий период преподавания в этом классе я нашел ее знания намного лучше, чем у ее соучеников. Он бы хотел, чтобы я подготовил его дочь к поступлению в более престижную школу на следующий учебный год, естественно, не бесплатно.

Слушания своего дела в суде я ждал девять месяцев. Заседание было недолгим и меня полностью оправдали и направили в городской департамент образования для получения нового направления на работу так как новый учебный год уже начался и мое старое рабочее место было занято.

Меня направили на работу в The Ovington School в Бруклине. Она находится в неплохом районе, да и контингент учащихся там получше. Как и всех Нью-Йоркских школах, где есть старшие классы, здесь были ясли, но их посещало всего четверо детей.

В школе обучались студенты с седьмого по двенадцатый классы. Я преподавал математику в старших классах и природоведение в средней школе. Успеваемость школьников здесь была намного выше, чем на моем предыдущем месте работы, а главное — как минимум, три четверти школьников в каждом классе, где я преподавал, стремилась получить настоящие знания. На следующий учебный год группа студентов со мной поехала на Национальную Математическую Олимпиаду, в Сиэтл, где один из них в индивидуальном зачете занял четвертое место.

Все было бы хорошо, но, в американской экономике начался очередной инфляционный спад, а в Нью-Йорке скачки цен особенно заметны. Моя зарплата была далеко не самой маленькой, но мне не удавалось откладывать деньги в банк, так как практически все, что я зарабатывал, уходило на аренду квартиры с одной спальней и содержание автомобиля. К тому же мой друг, с которым я работал вместе в Byalystocker Home for the Aged, уже несколько лет как переехал с семьей жить в Аризону и звал меня перебираться к нему. Тем более, что учительская работа в школах США есть всегда и везде. Я стал все чаще подумывать о переезде.

Проработав пять лет учителем математики в школах Нью-Йорка, летом 1999 я переехал жить в город Феникс, столицу Аризоны. Без напряжения преодолев 2400 миль — около 3800 километров, переезд занял пять дней. Со стороны мой автомобиль выглядел, как тяжело нагруженный верблюд. Бедная Toyota Camry была загружена до невозможности. Вещи лежали в салоне на заднем и свободном переднем сиденьях и под ними, в багажнике. Дополнительно я купил и установил багажник на крыше автомобиля, он также был заполнен.

Каждый год я отправлялся в путешествие по Америке на автомобиле на 2-3 недели, но этот переезд отличался тем, что в дороге я видел очень много легковых машин, загруженных подобно моей, в основном, с нью-йоркскими, иллинойскими и мичиганскими номерами. В тот год Аризона переживала настоящий переселенческий бум. Согласно статистике, только в Феникс и его пригороды прибывали на постоянное жительство в среднем до пятисот человек ежедневно. Только за период 1999—2000 годы население штата выросло на два с половиной миллиона человек.

Вопреки прогнозам, жилищного кризиса в городе не возникло, и цены на жилье не выросли. Перед переездом я с помощью интернета снял на один год двухуровневую однокомнатную квартиру в центральной части Феникса всего за шестьсот долларов в большом жилищном комплексе в приличном районе. Дополнительным бенефитом выступало условие контракта о том, что тринадцатый месяц я буду жить в этой квартире бесплатно. Также кондиционирование воздуха летом и отопление квартиры зимой входило в стоимость жилья. В Бруклине апартаменты такого класса стоили бы не менее тысячи долларов в месяц без всякого бенефита и летнего охлаждения помещения.

Ближайший супермаркет располагался за углом на расстоянии ста метров от моего жилья. Несмотря на это, я не увидел никого, кто шел бы туда пешком. Причина — адская жара, днем столбик термометра доходил до плюс сорока. Но это пекло переносилось легко, так как воздух почти не содержал влаги и небольшие пробежки по утрам были вполне возможны. Зимой средняя температура не опускалась ниже плюс десяти градусов. Помню, в 2005 году в северной части города шел мокрый снег и все телевизионные каналы освящали это событие, так как подобное наблюдалось только около двадцати лет тому назад.

Собственно население Феникса всего полтора миллиона человек, но у города есть одиннадцать городков-спутников и, таким образом, население большого Феникса достигает девяти миллионов.

Через весь город с запада на восток протянулся хайвей номер десять. Территория большого Феникса превышает площадь Нью-Йорка. Проблема в том, что здесь очень мало домов выше третьего этажа, это, в основном, здания департаментов штата и офисы различных компаний. По хайвею номер десять, протянувшемся через весь город с запада на восток, путь на автомобиле занимает более часа при скорости 70-75 миль в час — 115 километров в час.

Без проблем обменяв нью-йоркскую педагогическую лицензию на аризонскую, я отправился по школьным департаментам в поисках вакансии учителя математики. С моей точки зрения, в Фениксе в системе школьного образования огромные суммы государственных денег тратятся без всякой пользы, а если польза и есть, то она минимальная. Например, в Нью-Йорке, в городе с двадцатимиллионным населением, всего пять школьных департаментов по количеству районов. В большом Фениксе, в конгломерате городов с общим населением чуть более девяти миллионов, их тридцать один! К самому большому из них — Scottsdale Unified School District — относилось тридцать школ, а в юрисдикции самого маленького — Isaac Elementary School District — было всего три школы. Проблема в поиске работы возникает не из-за отсутствия вакансий, а из-за неимении информации о вакансиях для учителей в соседних школьных районах. Наконец, я нашел работу в Maryvale High School.

Через год жизни в Аризоне я купил вполне приличный двухэтажный трехспальный дом с гаражом на два автомобиля в Темпи, одном из городков в большом Фениксе. Сделал необходимый ремонт и обставил мебелью, надеясь, что наличие недвижимости улучшит мой социальный статус. Живя один, я постоянно задумывался о создании семьи, но надо мной довлел негативный опыт предыдущей семейной жизни. Я делал несколько попыток обзавестись семьей, но не мог найти достойной женщины, чтобы с ней можно было связать свою жизнь. Кроме того, боялся потерять все то, чего я достиг в своей иммигрантской карьере в Америке в случае очередного развода.

Я перевелся работать в Laveen Middle School, которая находилась ближе к дому. Через несколько лет работы меня и небольшую группу других учителей сняли с уроков и срочно вызвали в Laveen School District. Нам объявили о новой стратегии департамента образования штата: пропорция национально-этнического состава учителей в каждой школе должна соответствовать этой же пропорции среди учащихся. Таким образом, все мы были уволены с работы, так как не вписывались в эту рабочую концепцию. Лично мне прямо заявили, поскольку процент русских в Аризоне ничтожно мал и их семьи рассредоточены по территории штата, получить работу учителя в государственной школе в Аризоне для меня будет очень проблематично.

Конечно, для возможной работы оставалась большая группа Charter School, но в большинстве этих учебных заведений на первое место был поставлен финансовый вопрос в ведении бизнеса, а не получение знаний школьниками. Был еще один выход — брак, пусть даже и фиктивный, с представительницей одной из национальных групп, проживающих на территории штата, и дальнейшая работа учителем математики в школе, полученная от национальной общины по принадлежности супруги. Один из моих друзей — индус, работавший завучем в национальной школе, предлагал мне такой путь. Он прямо говорил, что хотел бы получить в школу учителя, как я, но я не могу быть принят на работу, пока не продемонстрирую какую-либо связь с индуистской общиной. Я указал ему, чтобы сохранить меня в числе своих друзей, он должен прекратить думать об этом.

Я стал дорабатывать учебный год в должности учителя на замену. Так как в Аризоне школы преимущественно небольшие, в городе существуют несколько частных компаний, которые регистрируют учителей на замену. Школы регулярно обзванивают их, сообщая об образовавшейся вакансии на один или несколько рабочих дней. Затем из компании звонок поступает претенденту, обладающему необходимой квалификацией. Претендент должен сообщить, принимает ли он или отклоняет предложение. В случае принятия вакансии претендент должен приступить к работе в указанное время и провести рабочий день согласно расписанию уроков для замещаемого преподавателя. Расчетный чек высылался по почте еженедельно и никогда не было случаев нарушений финансовой дисциплины.

Большинство школ, где требовались учителя, были чартерными, вызовы из государственных школ поступали редко. Обучение в чартерных школах велось с нарушениями всех мыслимых методик преподавания. Зато школьный бухгалтер строго следил, чтобы родители школьников вовремя приносили финансовые чеки за обучение их детей.

Однажды я был вызван на работу в такую школу. В каждом классе стояли длинные столы с компьютерами далеко не последних моделей. Школьники во время уроков открывали компьютерную программу, посвященную уроку, и выполняли необходимые задания и контрольные работы. Учителя были необходимы лишь для проведения индивидуальных консультаций, которые периодически требовались кому-либо из студентов. Как я узнал, постоянных учителей в этой школе было всего двое, остальные педагоги были на замену и менялись ежедневно. Ни о каких реальных знаниях, получаемых школьниками здесь, говорить немыслимо. Зато финансовая выгода налицо. Ежедневно школе необходимо двенадцать учителей, то есть требовалось десять педагогов на замену. Минимальная зарплата постоянного учителя в Аризоне в то время была около ста восьмидесяти долларов в день. Максимальная зарплата учителя на замену сто двадцать долларов в день. Считайте прибыль…

В другой раз директор подобного учебного заведения вызвал шесть педагогов на однодневную замену одной вакансии. Перед началом занятий он собрал нас в своем в кабинете и заявил, что положенную зарплату учителя на замену в этой школе, сто долларов в день, он не собирается платить никому. Таким путем он выбрал кандидата, согласного работать за наименьшую зарплату, ею оказалась молодая девушка. Через несколько дней, встретив ее случайно в супермаркете, я поинтересовался, сколько она получила. Она назвала сумму в тридцать пять долларов.

Границей Скоттсдейла, северо-восточного города-спутника Феникса, является кольцевой хайвей номер двести два. С другой его стороны начинается Индейская резервация Соленой реки — место проживания племени апачей. В США насчитывается триста двадцать шесть индейских резерваций и в Аризоне их больше, чем в каком-либо ином штате.

Юридически — это независимые государства, имеющие множество договоров с американским правительством. Не надо думать, что при пересечении границы резервации, вашему взору предстанут трущобы и вызывающая нищета. Конечно, индейцы стремятся сохранить свои национальные традиции и самобытную культуру. Но вы не увидите здесь вигвамов и людей в национальных одеждах, прогуливающихся вдоль дорог, исключая этнографические поселения, созданные для туристов. Уровню жизни индейцев и их возможностям завидуют многие американцы.

Только несколько фактов:

1. Все индейцы освобождены от выплаты всех государственных налогов США.
2. С момента рождения и до смерти каждому индейцу правительство США выплачивает не менее трех тысяч долларов в месяц. В разных резервациях эта сумма различна.
3. При желании любой индеец может обучаться в выбранном учебном заведении США за счет государства. Также государство оплатит его проживание в общежитии, питание в студенческой столовой и стоимость книг и пособий, необходимые для учебы.
4. При наличии необходимого образования индейцам отдается предпочтение при занятии любой производственной позиции внутри резервации.
5. При желании и наличии соответствующей квалификации любой индеец может занять любую вакантную позицию на государственной работе вне конкурса.

Только не так уж много индейцев желают улучшить свою жизнь и практически никто не мыслит свое существование вне резервации, даже на короткое время. Конечно, встречаются исключения, но их немного. К тому же, большинство бенефитов, полагающихся индейцам, действует только на территории резервации. В резервациях работают магазины, госпитали, различные бизнесы для проведения культурного досуга, филиалы учебных заведений.

Когда я снова стал работать учителем на замену, меня несколько раз вызывали замещать учителя математики в одну из школ, находящихся в вышеописанной резервации. Школы в резервациях управляются департаментом образования резервации и подчиняются непосредственно департаменту образования США. Однажды во время работы меня вызвал директор и предложил постоянную работу учителем математики в новой школе, открывающейся в другой резервации апачей, в индейской резервации Белoй горы. Он поинтересовался, не желаю ли я съездить с ним туда завтра и посмотреть будущее место работы. Я согласился.

Утром следующего дня мы выехали в резервацию. Наш трехчасовой путь пролегал по живописной дороге номер восемьдесят семь, среди гор и лесов. Новая Theodore Roosevelt Secondary School находилась в индейском поселке Форт Апачи. В этот день состоялось собрание будущих учителей школы, и департамент образования резервации утвердил преподавательский штат на новый учебный год. Среди преподавателей только учителя английского и языка апачей представляли коренное население, а также у директора школы и учителя физики жены были индианками.

Моя ситуация кардинально отличалась от всех остальных учителей тем, что место моего проживания находилось далеко от работы. Мне выделили бесплатную комнату в школьном общежитии при условии, что я буду помогать воспитателям контролировать выполнение домашних заданий школьниками. На выходные и праздничные дни и во время школьных каникул я мог уезжать домой. Также в мне предоставлялось бесплатное трехразовое питание в школьной столовой.

Я узнал, что эта резервация объединяет группу индейцев племенного союза апачей, куда помимо апачей — крупнейшего племени союза, входят племена явапаев и хилавапаев. Наблюдая за школьниками во время учебы и свободного времени, я отметил проскальзывание начальственного тона у детей апачей при общении со сверстниками-представителями других индейских племен.

Еженедельные путешествия на автомобиле из Форта Апачи в Темпи и обратно были занимательными, особенно весной и осенью. Так как дорога проходила по ущельям, пересекая горные хребты, я отметил семь различных климатических зон, пересекаемых по пути. Однажды в апреле, когда в Темпи цвели фруктовые деревья, в часе езды от города, я попал в сильнейший снегопад и машина продвигалась вперед с трудом из-за огромных сугробов на дороге. A за перевалом опять была весна и цвели деревья…

Департамент образования резервации утверждал новый преподавательский состав в школе на каждый новый учебный год, поскольку незначительное количество индейцев заканчивали педагогические учебные заведения и они имели преимущество в получении работы по специальности по сравнению с другими учителями, невзирая на отсутствие опыта работы. Через три с половиной года работы в резервации и мне предложили уступить рабочее место учителю математики-индейцу. При этом, мне выплачивалось трехмесячное выходное пособие и мое личное дело направлялось в Вашингтон в отдел образования при Бюро по делам индейцев для помощи в возможном трудоустройстве.

Через несколько недель я получил пронумерованное письмо из Бюро по делам индейцев со списком вакансий учителя математики из семи позиций в различных резервациях США. Однако все они не удовлетворяли меня по различным причинам. В конце письма была приписка о том, что поскольку все школы в индейских резервациях США считаются мультинациональными, в поисках работы я имею право обратиться в Отдел образования при ЮНЕСКО в Нью-Йорке со ссылкой на этот документ. Далее приводился адрес для почтового отправления. Я последовал этой рекомендации, отослав резюме и копии письма, моего эвалюированного диплома о высшем образовании и педагогической лицензии в Нью-Йорк. Вскоре мне позвонили по телефону и сообщили, что мое резюме успешно прошло предварительный отбор, и рассказали о дальнейших шагах, которые я должен проделать для получения вакантной должности учителя математики.

Я выполнял все указанные инструкции, прошел двухступенчатое интервью по Skype и в конце апреля 2010 года прилетел в Нью-Йорк на двухнедельные профориентационные курсы для учителей, отобранных для работы в странах Азии, Африки и Латинской Америки. Всем участникам было обеспечено бесплатное проживание и питание во время учебы. Начало курсов считалось стартом нашей работы и с этого дня до прибытия на рабочее место нам выплачивалась зарплата. Поскольку, по международному классификационному стандарту, мое образование приравнивалось к Master’s Degree, моя зарплата составила семьсот пятьдесят долларов в месяц. Немного, но лучше, чем ничего. Собственно процесс учебы, где нам давались многочисленные инструкции и рекомендации, занял десять дней, далее было распределение и получение целевых указаний. Почти половина всех учителей, и я, в том числе, направлялись преподавать школьные дисциплины в различные провинции Китая в International Schools. Мне предстояло работать в Пекине в Ju Nyi Private School. Отъезд был назначен через три месяца. С началом работы моя зарплата возрастала почти в пять раз, что было вполне прилично в то время даже для работы в США.

До отъезда мне удалось продать дом и автомобиль за хорошую цену и я перебрался в дом к родителям в Бруклине, в Нью-Йорке, где прожил оставшиеся несколько недель до отъезда в Китай.

Во время большой эмиграции из бывшего СССР в конце прошлого века все эмигранты, прибывшие в США, априори считались евреями. За счет увеличения членов еврейской общины, она получила много дополнительных льгот и финансовых субсидий от государства. Но из всех этих средств собственно советские эмигранты почти ничего не получили. Когда же об этом заходил разговор, американские евреи заявляли, что приехали не евреи, а русские.

Сейчас эта группа бывших иммигрантов, уже американцев, в большинстве своем уже не связывает свою жизнь с еврейской общиной, но и так называемой общины выходцев из бывшего СССР не создано, хотя разговоры об этом ведутся не один десяток лет. Причину я вижу в том, что все мы были, да и остались Homo Soveticus. Американцами станут только наши дети, да и то, если они захотят остаться в США и связать свою жизнь с этой страной.