Как живет студентка в Екатеринбурге с доходом 20 000 ₽

Возраст: 21 год.

Город: в этом месяце — Екатеринбург, потому что здесь находится вуз, в котором я учусь.

До этого я поменяла много мест. Перечислю основные вехи моего пути за последние полгода:

1. Ноябрь 2021 года — деревня моей родни в Ивановской области, Кострома, Москва.
2. Декабрь 2021 года — перелет в Краснодар. Оттуда неторопливо поехала автостопом снова в Ивановскую область, по пути заглядывала в гости к друзьям.
3. Январь 2022 года — деревня моих друзей на Северном Урале, потом — Новосибирск, Прокопьевск, Екатеринбург.
4. Февраль 2022 года — Кострома, Ярославль, Краснодар, снова Ярославль.
5. Март — пара деревень в Нижегородской и Ивановской областях, сейчас Екатеринбург. Здесь у меня сессия.

Спойлер: после сессии, которая закончилась в апреле, я уехала на Дальний Восток — автостопом и поездами. Оттуда на самолете отправилась в Москву за счет творческого союза. Про путешествие потом будет отдельный пост в Сообществе.

Редакторы «Дневников трат» спросили, почему мне так часто приходится переезжать. Я считаю такой вопрос странным. Мне не приходится менять места жительства — я сама выбираю, куда поехать и поехать ли. Пожалуй, больше всего на свете мне нравятся реки. Нравится изучать их, узнавать новые. Нравится сидеть на круче у воды или идти вдоль берега. Может быть, однажды я так обнаружу место, где захочу купить участок и построить собственный дом.

Плюс минимум пять раз в год мне нужно ездить то в Екатеринбург, то в Кострому. Эти «миграции» связаны с учебой и сессиями. Один-два раза в год заезжаю к матери, она живет в Поволжье.

Семья: на момент написания дневника живу в комнате с двумя соседками. Буду звать их Зита — мы ровесницы — и Гита — ей 37 лет.

Мой любимый человек живет за две с лишним тысячи километров от Екатеринбурга. В статье буду называть его Г. Сейчас у нас отношения на расстоянии, и так будет еще минимум пару месяцев. Я хочу сдать две сессии и прокатиться по Дальнему Востоку, а он пока не готов куда-то ехать, чтобы со мной увидеться.

Должность: студентка театрального вуза и политехнического колледжа. В вузе учусь на очно-заочной форме, в колледже — на заочной. Везде на бюджете.

Еще я «призрак пера» — пишу книги за других людей с частичной или полной передачей авторских прав. Работа над каждой занимает от одного до девяти месяцев. Пока написала одну книгу, еще от одной заказчик отказался на полпути к изданию.

Кроме этого, я внештатный журналист в нескольких СМИ. Периодически публикую там статьи о том, что меня действительно занимает: о бродячих образах и сюжетах, о людях, которые живут странной жизнью, о поэзии и рэпе и так далее.

Зарплата: обычно 20 000—25 000 ₽ в месяц, во время сессии кратно меньше.

Должность партнера: работа Г. связана с удаленными базами данных.

Зарплата партнера: тоже плавающая, сопоставимая с моей. Точно не знаю.

Дополнительные источники дохода: кэшбэком прилетает 50—300 ₽ в месяц. Иногда беру подработки: редактуру, корректуру, верстку — это плюс 5000—10 000 ₽ в месяц.

Сколько откладываю: в январе отложила 25 000 ₽, из них 15 000 ₽ спонтанно заработала на контрольных по численным методам. В феврале подруга подарила мне 5000 ₽ на день рождения. Во время сессии, в марте-апреле, у меня вряд ли получится копить.

Сколько накопила: сейчас у меня есть около 40 000 ₽. Все лежит в рублях на двух дебетовых картах под 5—16%. Не могу сказать, что планомерно откладываю деньги — скорее просто трачу меньше, чем получаю.

На что откладываю: в этом году хотела купить недорогую машину. Теперь неясно, что будет с ценами на бензин и запчасти. А «девятки» и «пятнашки» уже подорожали: то, что раньше стоило 30 000 ₽, теперь продают за 100 000 ₽.

Инвестиции: у меня есть пустой ИИС.

Собственность: у меня нет недвижимости. И прописки тоже. Я не стремлюсь заполучить в собственность какие-то квадратные метры или штамп в паспорт: для меня это не первоочередно. До 18 лет я была прописана в квартире отца, а когда его не стало, написала отказ от наследства: так было проще юридически и психологически. Меньше волокиты с бумагами, меньше конфликтов с родней.

Транспорт: городской — 800 ₽ в месяц, междугородний — 4000 ₽.

Еда: около 4000 ₽ в месяц.

Аренда жилья: общежитие стоит 1145 ₽ в месяц.

Коммунальные платежи: входят в сумму выше.

Музеи, театры: 1100 ₽ в месяц.

Подарки друзьям: 500 ₽ в месяц.

Канцтовары и услуги печати: 300 ₽ в месяц.

Интернет, мобильная связь: в среднем 233 ₽ в месяц.

Красота и гигиена: меньше 100 ₽ в месяц. Раз в полгода-год докупаю шампунь, дезодорант, пасту, щетку и зубную нить. Иногда, если поблизости есть микроволновка и душ, делаю депиляцию при помощи липкой субстанции. Чтобы ее изготовить, нужны лимон и немного сахара.

Одежда и обувь: меньше 100 ₽ в месяц. Покупаю вещи крайне редко. Не люблю настырных консультантов и устаю примерять одно и то же много раз.

Здоровье: меньше 100 ₽ в месяц. Раз в несколько месяцев покупаю обезболивающее, панкреатин и активированный уголь. Еще реже делаю себе уколы с кеторолом — десяти ампул за 60 ₽ хватает на полгода-год. Также ставлю капельницы с реамберином — они стоят 250 ₽ за шутку и нужны в самом крайнем случае.

Если коротко, аскетично. Стараюсь исключить все лишнее. Перед тем как купить вещь, спрашиваю себя: готова ли я ежедневно таскать это в рюкзаке за спиной? Стоит мне увеличить вес своего скарба хотя бы на килограмм — и у меня начинают болеть плечи.

Трачусь я в основном на то, что не станет якорем: на еду, проезд, впечатления и на «посидеть в хорошем месте». Фрилансить на вокзале не всегда удобно, а вот в солнечной кофейне, где пахнет корицей и базиликом, или в богом забытом мотельчике с видом на заснеженное поле, или на втором этаже коттеджа в горах…

Впрочем, я не умею отличать роскошь от необходимости, не вижу ясных градаций между этими крайностями. Иногда доходит до абсурда. Спрашиваю себя: а заслужила ли я эту перловку с овощами? А? Точно-точно?

На многих мой образ жизни производит неприятное или пугающее впечатление. А в комментарии к одному из постов меня спросили: «Почему ты получаешь удовольствие от своих бомж-приключений? Что тебе это дает?» Отвечаю: я не всегда получаю удовольствие. Может быть, в чем-то я даже наказываю себя, поскольку испытываю колоссальное чувство вины перед миром. И доношу через тексты не совсем здравое и не всем подходящее мировоззрение.

Меня тревожит мысль об отце: я почти уверена, что он покончил с собой. Но вдруг он принял бы другое решение, если бы я хорошо зарабатывала и могла его обеспечить? С другой стороны, я не робот для добычи денег. Частенько напоминаю себе об этом.

Я не могу до конца принять и полюбить себя. Мне сложно искренне заботиться о себе. Из-за этого я часто затрудняюсь сказать, чего именно я хочу. Бывает, захожу в магазин «просто посмотреть», а покупаю литр сока, сырники, выпечку, мясо — и махом это съедаю. В итоге про 90% своих покупок я думаю, что могла бы без них обойтись.

Я без усилий запоминаю, сколько стоят одни и те же товары в разных местах. Стараюсь покупать там, где цены ниже, и делаю поправки на акции и скидки. При этом я не поддерживаю компании, которые используют в бизнесе «запрещенные приемы». Например, плохое обращение с сотрудниками, оскорбительный маркетинг, агрессивную конкуренцию, настырные звонки и прочее. И по возможности не оставляю деньги в таких заведениях и магазинах.

Траты за день: 59 ₽

00:49. Ложусь в час ночи: долго переписывалась со своим Г. и параллельно разговаривала с Зитой.

08:30. Просыпаюсь, соответственно, на редкость поздно. Потираю замерзшие плечи. Никак не схожу к комендантше за постельным бельем. Мне то страшно, то лень, то некогда. Так что пока сплю в одежде под шерстяным одеялом.

Утро начинается с солдата, чей труп за ногу пристегнут цепью к бетонному столбу. Такое видео прислал мне Г. Он целыми днями мониторит ситуацию на Украине и периодически делится со мной своими находками.

Какое-то время назад и я не могла «отключиться» от новостей. Листала русско- и англоязычные сайты. Ненавидела и винила себя. Не находила себе места. Хотела сквозь землю провалиться. Или уйти в горы — чтобы тихо и незаметно там замерзнуть. Серьезно. А вчера взяла и пообещала Г., что не буду самоубиваться. Минус одна идиотская дилемма, ура.

08:52. Включаю электрический чайник, завариваю чай. У нас обычный «Гринфилд» в пакетиках, называется Spring Melody. Его купила Зита — для нее этот вкус ассоциируется с домашним уютом. Читаю пьесу «Балаганчик» Блока, выпиваю чай и полтора литра воды.

Раз уж зашла речь о воде: я пью некипяченую из-под крана. Раньше пробовала таскать пятилитровки из «Водоробота» — это сеть автоматов с фильтрованной водой по 4 ₽ за литр. Но ближайший аппарат находится в километре от нашей общаги, да и вода там противная. А та, что из-под крана, поначалу пахнет аскорбинкой и залежавшимися бинтами, зато когда постоит несколько часов, становится вполне сносной на вкус.

09:07. Спрашиваю у спящей Зиты, пойдет ли она на пары по истории. Зита безмолвствует. Гиту, кстати, мы не видели уже пару суток: она уехала в гости к друзьям. Собираюсь в институт.

Несколько дней назад я водрузила на подоконник картонную коробку из-под пиццы и периодически пополняла ее фруктами и овощами, чтобы было чем перекусить. Сегодня там несколько яблок и маленький кочан капусты. Беру одно яблоко с собой.

За пятнадцать минут добегаю до института. По пути замечаю, что подошва правого слипона треснула. Причем хорошо так: через дыру невооруженным глазом видно пятку. В мороз это не проблема, а вот если на улице станет мокро, то мокро станет и ноге. И потеплеть может скоро, как-никак середина весны.

09:41. На парах по истории мы должны изучать становление советского государства, но в итоге говорим про всякое разное. Про националистов в Урянхайском крае. Про то, как Троцкого убили альпинистским топориком. Про времена, когда мешок денег меняли на мешок картошки.

12:40. История заканчивается, и начинается квест «за десять минут успеть на онлайн-пару по зарубежной литературе». Некоторые коллеги сломя голову бегут домой, а мы с двумя однокурсницами остаемся в аудитории и подключаемся к лекции с моего ноутбука.

Под сурдинку зарубежной литературы съедаю яблоко и полмандарина, которым меня угостили.

14:25. После занятий захожу в ближайший к вузу «Жизньмарт» за бесплатным кофе. Это делается так: оставляешь отзыв на «2ГИС», показываешь его сотруднику «Жизньмарта» — и вуаля. Я выбираю арахисовый латте — весьма сытный. Пока пью, ореховая крошка оседает на дне стакана, как крупный речной песок, и я достаю ее ложкой. Запиваю кофе четырьмя стаканами воды — в «Жизньмарте» она бесплатная.

15:10. Бегу к научной библиотеке. По пути поскальзываюсь, падаю и в кровь расшибаю коленку. Злюсь на себя: синяк заживет, а вот штаны — навряд ли.

В библиотеке беру Мориса Метерлинка и Умберто Эко. Пишу «беру», а на деле все гораздо сложнее: нужно сдать в гардероб рюкзак и куртку, отсканировать на проходной читательский билет, получить контрольный листок, вписать в него ФИО и номер билета, найти нужные книги в библиотечной базе, распечатать листки выдачи и принести их библиотекарю.

С третьей попытки квест пройден. Усаживаюсь с книгами под сенью монстеры и забываюсь… О, если в каком-то заведении есть живые растения и бесплатная вода, оно уже безотносительно прекрасно.

19:38. Время близится к восьми вечера — в этот час библиотека закрывается. Сдаю книги.

20:17. По пути в общагу захожу в Fix Cafe и заказываю суп-пюре со шпинатом. −59 ₽

Я не очень люблю это кафе. Во-первых, тут нет бесплатной воды. Во-вторых, почти все цветы — искусственные, а стены исписаны банальностями: «Нашей пицце неважно, сколько пицц у тебя было до нее», «Нашу жизнь строили Равшан и Джамшут» и так далее. В-третьих, однажды мне продали здесь забродивший суп — он был кислый и немного газированный. Надо отметить, блюдо быстро поменяли, но теперь я отношусь к местной еде с осторожностью.

20:43. Прошу у нашей вахтерши нитку с иголкой, зашиваю свои красные клетчатые штаны.

Выходит недурно: белая штопка получается объемной и пышной, как будто мне на коленку приземлился крупный цветок пушицы.

20:59. Перед сном съедаю два яблока и три листа капусты.

21:01. Я хотела лечь, но тут как по волшебству в комнате появляются и Зита, и Гита, и еще какая-то девочка из РГГУ или РГПУ — не расслышала. Гита приносит пиво и хлебцы, угощает меня. Я вкратце пересказываю ей сегодняшние лекции. Девочка из РГГУ показывает нам авторские броши. Оказывается, она занимается в эмальерной мастерской.

23:03. Гита жалуется, что никак не может начать свою пьесу. Я предлагаю упражнение: в течение пятнадцати минут писать все, что придет в голову. Набрасывать текст как хворост. Завожу таймер на телефоне, и Гита начинает драматургический спринт. Мы с девочкой из РГГУ подбадриваем ее.

23:18. Таймер пищит. Я даю Гите еще минуту… Еще полминуты… Еще десять секунд… И вот наконец она читает нам текст. Мне сложно оценить его по достоинству. Во-первых, хоть я и учусь на драматурга, в пьесах не смыслю ни шиша. Во-вторых, сильно хочется спать.

Заворачиваюсь в одеяло. Слушаю, как за стеной вопят «цари» и «холмы». Так в нашем вузе величают студентов-актеров — в соответствии с фамилиями их руководителей.

Траты за день: 116 ₽

05:30. Звонит будильник. Предпочитаю вставать и ложиться рано, чтобы мой график был смещен на четыре — шесть часов относительно графика соседок. В тишине и одиночестве лучше работается. А еще в предрассветные часы можно полежать в ванне, не дергаясь от каждого звука и не переживая, что к тебе кто-то вломится. Этим я и собираюсь заняться.

Беру пакет с гигиеническими принадлежностями. Содержимого там немного: шампунь и гель для душа «два в одном», черная зубная щетка, паста Splat, зубная нить и дезодорант Old Spice Citron. Я надеялась, что последний будет пахнуть листьями табака, а оказалось — какими-то химическими цветами.

В роли пробки для ванны — смятый пластиковый стаканчик. По синим кафельным стенам бегают блики. Шипит и дергается открытый на всю мощность кран. Пока я стираю белье в раковине, ванна наполняется водой приятного зеленоватого цвета.

Аккуратно сползаю в ванну и пару минут неподвижно лежу — греюсь. Жду, пока волны успокоятся. Раньше я была менее осторожной и всякий раз удивлялась, почему после купания на полу возникает лужа настолько внушительных размеров. Приходилось тратить полчаса на танцы со шваброй и ведром. А потом выяснилось, что верхний слив нашей ванны — это сквозное отверстие, из которого вода хлещет прямиком на пол.

06:21. В уборной опять нет туалетной бумаги. Это смешно: в начале сессии каждый запасается своими личными, чуть ли не именными рулонами. В блоке нас около десяти: мы с Зитой и Гитой — в женской комнате, еще несколько актеров — в мужской. Если оставить в уборной или прихожей «ничейный» рулон, в течение часа он исчезнет. Еда и книжки у нас не пропадают, а на туалетную бумагу бешеный ажиотаж.

Самое интересное начинается, когда сессия подходит к концу. Бумага становится уже не дефицитным, а избыточным и даже лишним ресурсом. Студенты ходят по комнатам, не зная, как избавиться от своего неприкосновенного запаса: «У меня тут целая пачка „Зевы“, никому не нужна?»

07:15. Чтобы не будить соседок, по утрам я обычно работаю в рекреации. Выхожу туда. Это огромный зал с панорамными окнами и двумя смехотворно маленькими батареями, поэтому здесь холоднее, чем у нас в комнате. Я притащила сюда журнальный столик с третьего этажа и какой-то белый ящик. На ящике сижу, а на стол ставлю ноутбук.

Из окон виден дендрарий, высотки и небольшой двухэтажный ресторан. Судя по всему, он работает круглосуточно: даже в три-четыре часа утра я вижу там людей за столиками.

Недавно подруга — назовем ее Рита — пригласила меня в проект, где мне уготована роль призрака пера для призрака пера. В общем, есть богатая дама, которая хочет увековечить историю своей семьи в книге. Есть Рита, которая взялась за этот заказ. Она будет интервьюировать заказчицу и ее родственников. Я — расшифровывать аудиозаписи этих бесед и превращать все в связный текст.

Деньги за заказ также получит Рита: она зарегистрирована как индивидуальный предприниматель. А потом она поделится со мной частью суммы. Сколько она получит, я не знаю: все хочу спросить, но стесняюсь. Мой же заработок — 150 ₽ за 1000 знаков чистового текста.

Сколько вообще стоят такие заказы, я тоже не интересовалась. Писать книги под ключ — нишевое дело. Слышала, что цена начинается от 100 000 ₽ за халтуру, а за хороший текст не имеет верхнего предела.

Пока у меня нет идей, как построить повествование. Я даже не знаю, сколько рассказчиков будет в книге. Поэтому просто «перебиваю» в текст диалог заказчицы с Ритой. Из двухчасового разговора получаю 14 тысяч знаков — это немало. После что-то уточню, дополню текст, и его объем увеличится примерно втрое.

Будучи призраком пера, я уже написала две книги. Еще пять проектов остались на этапе «демоверсий»: по тем или иным причинам они были заморожены на полпути.

Заказчиков я всегда находила через знакомых. Кто-то связывался со мной через сибирскую газету, где я писала рекламные статьи. А кто-то читал мои блоги или стихи в интернете.

Мне тяжело контактировать с людьми, поэтому я часто избегаю личного общения с заказчиками и спикерами. Могу пропасть со связи на несколько дней. Из-за этого беру за свою работу меньше «среднего по палате».

Чаще всего мне заказывают книги о корпорациях и бизнесах с прицелом на раскручивание личного бренда. Как-то я писала от лица предпринимателя, который сколотил состояние в девяностые. А была книга от лица «очень духовного» коуча, который помогает людям обретать смыслы и открывать чакры. И еще одна — от лица женского психолога.

Я беру за книги столько же, сколько мне заплатит Рита, — 150 ₽ за 1000 знаков чистового текста. Если кроме этого приходится расшифровывать интервью, то есть переводить аудио в текст, за это перепадает дополнительная копейка.

Я пробовала работать с издательствами в качестве редактора и корректора, но пришла к выводу, что это не мое. И в очередной раз убедилась: большие компании — это страшно.

10:30. Захожу в нашу комнату. Гита проснулась, и я могу взять что-то из еды с подоконника: он над ее кроватью. Беру капусту, потому что сегодня ее надо доесть: она стала совсем мягкая, как резиновая игрушка. Гита тоже собирается завтракать. Предлагает мне кусочек сыра и хлебец. Я не отказываюсь.

К середине кочана капуста горчит, но я стоически доедаю ее до конца. Закусываю двумя яблоками.

Зита и Гита зовут вечером в кино на фильм «Непослушник», но сегодня я собираюсь в театр на «Дни Турбиных». Билет стоил 300 ₽ или около того — точно не помню.

11:46. Выхожу из общаги. Покупаю в «Пятерочке» огурец и четыре мандарина: на них сегодня скидка. −108 ₽

12:18. Беру бесплатный латте со смородиновым сиропом в Chai&Coffee. Чтобы получить приветственный напиток, надо скачать мобильное приложение этой сети и зарегистрироваться в программе лояльности. Правда, после первого глотка понимаю, что вряд ли буду пить местный кофе когда-либо еще. Он как будто на сухом молоке: очень водянистый и химический.

12:18. По пути к вузу на глаза попадается мастерская «Минутка». Объявление на дверях гласит, что здесь меняют молнии, точат ножи, зашивают одежду и заклеивают обувь. Спускаюсь в подвал и показываю мастеру дырявый слипон. «Это конец», — патетически изрекает он. Говорю, что мне надо доходить только этот месяц, а потом я переобуюсь в босоножки. Мастер смеется: «Какой месяц, вам бы до вечера дотянуть!»

13:04. В вузе беру у охранника ключ от нашей аудитории. На моем курсе числятся двенадцать человек, но физически присутствуют на занятиях только семеро, поэтому мы учимся в маленьком кабинете. Никто, кроме нас, им не пользуется. Я нередко прихожу сюда за несколько часов до занятий, чтобы побыть в одиночестве, подключить ноутбук к розетке и поработать в тишине. И здесь, как и в общаге, я оставляю на подоконнике пластиковую бутылку с водой, чтобы всегда можно было утолить жажду.

Откуда вода? Правильно, тоже из-под крана. Здесь она приятная. Менее затхлая, чем в общаге, лесная и травяная на вкус. Выпиваю несколько стаканов. Ловлю приятное чувство ностальгии по временам, когда я была маленькой, бегала босиком по заливным лугам и купалась в теплых майских лужах. Поднимала нагретые солнцем камни — тогда они казались мне большими и ужасно тяжелыми. Земля под камнями была теплой и рыхлой. В ней можно было найти личинку майского жука.

14:13. Смотрю видео «3 простых способа заставить себя начать». Дело в том, что я, хоть убей, не могу написать пьесу. А по регламенту полагается — я ведь учусь на драматурга.

Наш художественный руководитель — известный сценарист и режиссер С., основатель «уральской драматургической школы». Год назад я часто ходила на его постановки, посмотрела около двадцати спектаклей. Что-то понравилось, что-то — нет. А за некоторые сцены было стыдно. Например, за ту, где актеры, которые изображали сотрудников полиции, разделись до трусов и танцевали под Satisfaction Бенни Бенасси.

Иногда мне кажется, что у С. слишком утилитарный подход к созданию представлений. Вот вам танец, песенка, прибаутка, вот стишок… Но это же не детский утренник — зачем? Еще С. утверждает, что на сцене надо обязательно орать. Не постоянно, но с какой-то периодичностью, чтобы зрители просыпались. А как по мне, так пусть спят, если их сон будет приятным.

В общем, с законами «уральской драматургии» я во многом не согласна. Однако мне нравится подход С. к некоторым вещам. К примеру, он говорит, что хорошую пьесу можно собрать из г**** и палок. Если распространить этот тезис, получится так: прекрасные вещи не обязаны быть дорогостоящими.

Я хочу быть амбассадором нищенских, но гениальных ноу-хау. Хочу «колхозить», шить и перешивать костюмы из простыней, лепить венер милосских из хлебного мякиша. Находить источник вдохновения в березовой ветке, которая ни с того ни с сего упала мне на голову.

14:54. Пока думаю об этом, в аудиторию заходят однокурсники. До пары несколько минут. Понимаю, что проголодалась, бегу к «Пятерочке» и покупаю горстку арахиса. −8 ₽

Съедаю арахис и четыре мандарина, хотя планировала отложить их на завтра.

18:10. Пары заканчиваются, и у меня есть двадцать минут, чтобы добежать до театра. По пути вижу супермаркет, в котором идет дегустация мяса. Проглатываю два кусочка элитной буженины. Невкусно, но хоть какие-то калории.

18:30. Если честно, я не питаю особой любви к театру. Тем более к современному. От светомузыки, лазерных голограмм и прочих визуальных решений начинает тошнить. Поэтому стараюсь ходить в классические театры. Вот и сегодня пришла в Академический театр драмы на «Дни Турбиных».

В зале почти нет свободных мест. Рядом со мной селфятся школьники. Над сценой возвышаются два огромных стенда, из которых торчат штыки. Выглядит это вовсе не пугающе и не зловеще, а как-то нелепо. Сцена усыпана рваными салфетками — вероятно, они должны имитировать снег.

Место действия — Киев, 1918 год. Застолье в некогда богатой квартире. Офицеры пьют за императора. Даже если он мертв — все равно за императора. «Россию спасет только монархия» — или не спасет? «Что сделать, чтобы панове не били?» Гетман бежал. Петлюра в городе. Конечно же, с каждым драматическим поворотом сюжета поворачиваются и стенды, а штыки на них зловеще поблескивают. Я закрываю глаза: некоторые спектакли проще слушать, чем смотреть.

Кричат, кричат, кричат… Очень хорошо сыгран Николаша Турбин. Чем-то похож на моего бывшего-абьюзера: потерянный, с надутыми губами и удивленно поднятыми бровями — как будто вот-вот заплачет. Трогательный домашний мальчик. Странно, но такой типаж вызывает у меня сочувствие и даже необъяснимую привязанность.

В антракте завистливо поглядываю на людей в буфете. Утонченные дамы маленькими блестящими ложками едят из хрустальных вазочек красивые десерты. Такой десерт сложен из кубиков чего-то невероятно вкусного — пастилы, халвы или мармелада, а сверху щедро полит сливочным кремом и увенчан листиком мяты. Думаю, что взять: этот десерт — страшно предположить, сколько он может стоить, бутерброд с колбасой за 60 ₽ или конфету за 45 ₽? Беру ничего.

Спектакль бьется в истерике. Давайте сломаем парту на сцене. Давайте принесем глыбу льда и разобьем ее об пол. Ну давайте, только будет неприкольно.

Несмотря на спорные спецэффекты, Николаша по-прежнему играет отлично.

22:04. Выхожу из театра. Хочется взять такси или хотя бы прыгнуть в метро, но я заставляю себя дойти до общаги пешком.

22:39. Падаю в постель. Смотрю на свою куртку, которая висит на крючке у двери, и думаю: «Какая же я большая, то есть высокая».

Засыпать приходится при свете: Зита и Гита обсуждают фильм, на который они ходили.

Знакомый присылает мне свою песню. Я включаю ее и слышу дикий оперный вопль. Отвечаю, что мне не до песен: на сегодня крика хватит.

Траты за день: 330 ₽

05:30. Игнорирую утренний будильник, потому что просыпаюсь в крайне плохом настроении. Надеюсь, что через пару часов оно пройдет.

08:52. Не проходит — мне по-прежнему мерзко от себя. Чтобы встать и пойти на пары, нужно для начала надеть носки, а я не могу даже посмотреть на ноги: настолько сильное отвращение испытываю. Нужно собрать волосы в хвост, а мне неприятно от одной мысли, что придется к ним прикасаться. Нужно почистить зубы, а мне хочется выбить их одним точным ударом чего-нибудь тяжелого.

«Если бы я была своим ребенком, то сдала бы себя в детдом или на органы», — так я описала это состояние в сообщении подруге. Видимо, это какой-то баг сознания. Он спонтанно включается и выключается. Я, которая ненавидит себя, и я, которая в порядке, — это словно два разных человека. Они не понимают друг друга и, следовательно, не могут ни о чем договориться.

В последний год я обращалась с этой проблемой к психологам, психотерапевтам и даже к психиатрам. Ходила в государственную психоневрологическую больницу и была готова при необходимости туда лечь, но меня, увы, даже не пригласили. Дали рецепт на месяц: пить глицин и что-то еще, сильно меня тормозящее, — к сожалению, не помню, как назывался этот препарат.

Потом нашла через b17.ru клинического психолога. Каждое занятие стоило 800 ₽. Полгода мы встречались раз в неделю — онлайн и лично, если я вдруг оказывалась в том городе, где он принимает. Обращалась, конечно, и к Гуглу.

Но все рекомендации сводились к одному: «Просто не ненавидьте себя, просто не ненавидьте!» «И попейте еще вот эти таблетки», — добавлял психиатр. Я покупала «вот эти таблетки» вместо еды, спала по 16—20 часов в сутки и еще сильнее ненавидела себя за вялость и непродуктивность.

Сейчас я смирилась с тем, что меня периодически накрывает. Я способна только на аутоагрессию, поэтому уверена: от моих эмоциональных пике не пострадает никто близкий и тем более никто посторонний. Никто, кроме меня.

09:05. Одеваюсь. «Моя внешность не делает меня плохим человеком; всем наплевать, сколько я вешу», — повторяю, как мантру. С ненавистью гляжу на свои сарделечные бедра. Кстати, я ношу оверсайз, но это не шибко помогает. Можно ли ездить автостопом, постоянно мерзнуть, питаться кое-как и при этом считать себя толстой? О да. Еще как можно.

В общаге нет весов, но три недели назад я весила в разное время суток 64—67 кг, а хотелось бы 55. Лучше — 52. Если что, мой рост — 180 см. Впрочем, иногда у меня получается забить на эти показатели и наслаждаться жизнью. И я давно заметила, что мое состояние едва ли зависит от внешних факторов. Например, я могу проснуться на грязном вокзале от крика охранника и быть абсолютно счастливой.

Если же у меня упадническое настроение, то не вижу смысла притворяться счастливой. Вот сейчас могла бы написать: «Нормальный день, встала, пошла в институт», — но зачем?

09:49. Надо выпить кофе. Иду в Simple Coffee с твердым намерением заказать эспрессо за 100 ₽. Вместо этого спонтанно беру завтрак: овсяную кашу с цукатами и айс-латте. −180 ₽

Когда около моего столика появляется официант с подносом, я удивляюсь про себя: «Разве это мне? Каша? Мед? Кубики льда? Кто вообще пьет айс-латте, когда на Урале и так холодрыга?» Господи, до чего же странный заказ.

11:07. Открываю ноутбук. С минуту гляжу на рабочий стол. Вчера был дедлайн по двум статьям, а я их не сдала. Наверняка есть еще что-то срочное, о чем я, к счастью или сожалению, не помню.

Увы, совершенно не умею себя строить и муштровать. Пыталась договориться с собой, что непременно буду каждый день писать как минимум тысячу знаков художественного текста и тысячу знаков «заказного». Но ничего не вышло: по-прежнему бывают дни, когда я не пишу вообще ничего, — то густо, то пусто.

Открываю «Телеграм». Товарищ просит помочь ему с участием в рэп-баттле — выдать какой-нибудь остросоциальный текст. У меня получается поверхностно, зато в рифму.

12:20. Отправляюсь в вуз. По дороге понимаю, что опять проголодалась. Захожу в «Пятерочку» и покупаю «Чусовской» хлеб, смесь орехов и сухофруктов и четыре мандарина. −99 ₽

13:13. Поднимаюсь в аудиторию. Съедаю все мандарины и орехи с сухофруктами. Ломаю хлеб на несколько частей — это такая предосторожность, чтобы не съесть сразу все.

Во времена душевных терзаний у меня и с организмом творится что-то странное: начинают глючить чувства голода и насыщения. Зачастую хочется есть как не в себя. Возможно, так я подсознательно пытаюсь доказать себе, что достойна пищи и могу позволить себе жить не впроголодь.

Запиваю хлеб водой и понимаю, что объелась. Отдаю остатки краюхи актерам с третьего курса. Они меня очень благодарят, а я — их.

19:50. Радуюсь, что пары закончились. Завтра зачет по старославянскому. Нам раздали контрольные, их надо сделать за ночь. Еще нужно закрыть учебную практику: отрецензировать какую-нибудь книгу одного издательства.

На выбор предлагают, мягко говоря, странный набор печатной продукции: тут и биографии рок-музыкантов, и комиксы про смурфиков, и детские рассказы, и научные труды. А раз принимать практику будет гендиректор издательства, рецензия должна быть хвалебной. Беру монографию про имажинистов.

20:36. Однокурсницы позвали поужинать в «Додо-пицце». Пытаюсь заказать эспрессо, но сотрудница убеждает меня, что такой позиции нет в меню:

• — Вам кофе?
  — Да.
  — Капучино?
  — Нет.
  — Американо?
  — Нет. Хотя постойте, а из чего вы делаете американо? Вы, наверное, эспрессо водой разбавляете? А можно мне так же, только не разбавлять?
  — Но это будет всего сто миллилитров!

Я не злюсь на сотрудницу, не злюсь на себя. Надеюсь, что на меня так же не злятся девочки, которые с нетерпением ждут конца нашего диалога. Фраза «Мы все устали» как будто сквозит в воздухе. За стеклянной перегородкой пиццамейкеры раскатывают тесто — и они устали.

• — Что-нибудь еще?
  — Спасибо, мне только кофе.

Взаимопонимание достигнуто, эспрессо готовится. −51 ₽

Пока мы ждем заказ, я прошу у девочек дать полистать их книги. Они взяли себе по манге. Это ведь так называется? Заранее прошу прощения у тех, кто может отличить мангу от китайского или корейского комикса.

Первая манга рассказывает про жизнь японской школьницы, которая страдает от трипофобии — боязни отверстий. Она поранила в электричке руку, и в ране появились прозрачные пузырьки, в которых зреют икринки. Потом из икринок вылупляются головастики… «Хватит!» — говорю я себе и захлопываю книгу.

Вторая манга состоит из нескольких новелл про месячные. Рисовка интересная: рвано-карандашная, намеренно наивная. Менструация приходит к женщинам разного возраста в образе сердцевидной прокладки с белым крестом вместо носа и всячески издевается над ними. К мужчинам же приходит персонаж Влечение — нечто белое, аморфное и напоминающее член.

Непростые отношения между полами… Комплексы, стеснение, неловкость… Так или иначе все героини в итоге принимают свою Менструацию и живут с ней в любви и согласии. Тема, конечно, важная, но подход дикий. Ох и весело же будет это все рецензировать. Как хорошо, что у меня имажинисты.

Мне приносят эспрессо, а девочкам — додстер, колу, пиццу и картошку. Прошу у однокурсницы «пьесу Эжена Скриба». Театралы поймут мою шутку: до наших дней более-менее дожила только одна его пьеса, и называется она «Стакан воды». Впрочем, мне нужен не стакан, а один маленький глоток — в «Додо-пицце» воду к кофе не подают.

С умным видом дегустирую эспрессо. Тело водянистое, слегка вяжущее — в целом больше про кислоту, а не про горечь. Дескрипторы в первых глотках скорее приятные: цветки люпина, свежая сосновая кора, черемуховая косточка. По мере остывания на передний план выходит вкус картонного стаканчика. В целом эспрессо аппетитный, десертный, даже сладкий. На последних глотках начинаю подозревать, что мне подсыпали сахара. А что, от фастфуда всякого можно ожидать.

Допиваю эспрессо и задвигаю девочкам какую-то муть про экстракцию, плотность кофейной таблетки и про аккуратное обращение с темпером. Мне быстро надоедает умничать, а однокурсницы еще доедают свой ужин, поэтому ищу, чем занять руки и голову. Взгляд останавливается на фольге, в которую был завернут додстер. Хочу сделать из нее толстую жабу, а из-за нехватки материала получается исхудавший лягушонок.

22:06. Возвращаюсь в общагу. Хочется написать «домой», но я не уверена в уместности этого слова.

В комнате мрачновато, и я решаю скрасить вечер какой-нибудь пищей и израсходовать промокод от «Жизньмарта» на 500 ₽. Получила его на прошлой неделе как тайный покупатель, потратив десять минут на осмотр и фотосъемку магазина.

22:18. Забираю заказ. Нужных роллов не оказалось, и их заменили на другие, более дешевые, тоже в тортилье. Так что стоимость заказа нулевая.

Возвращаюсь в жанре «автоматической ходьбы» — это как автоматическое письмо у сюрреалистов, только я хожу ногами, а сюрреалисты пишут руками, но это не точно. Словом, мне мастерски удается заблудиться в трех соснах улицах.

Оказываюсь за спиной огромного ТЦ, в крохотном закутке. Здесь абсолютно тихо, не пахнет мусором или фастфудом. Из грязноватого подтаявшего сугроба торчат ветки кустарника — как-то трагично торчат, надрывно и трогательно. Колючая юность, я бы так это назвала. Или юность вразнобой, наперекосяк. Стою с пакетом в руке, смотрю на ветки.

Скучаю по отцу. Нет, неправильно написала — испытываю странные чувства, связанные с отсутствием отца в живых. Это как будто из тебя изъяли какой-то кусочек: то ли орган, то ли эмоцию, то ли какую-то способность. А на его месте осталась незаживающая оспина или даже сквозная дырка. И теперь туда целятся ветки.

23:20. Мне удается прийти сначала в норму, а потом еще и в общагу. Съедаю десерт, а роллы достаются Зите и Гите.

За ужином говорим о природе греха. Гита собирается сходить на исповедь в Храм на Крови, потому что чувствует себя ужасно плохой. Из соображений этики не буду пересказывать здесь ее историю. Завариваем чай, пробуем урбеч из конопли. Зита находит в тумбочке белую шоколадку и делится с нами.

23:44. Гита осторожно напоминает, что нужно делать старославянский. Я протестую: давайте еще три минуты потупим! Настроение у всех тоскливое.

23:47. Замечаю на столе рулон туалетной бумаги — самой дешевой, серой. Говорю Зите:

• — Ну-ка замотай меня.
  — Чего? — переспрашивает она.
  — Ну замотай! Будет мумия.

Рассказываю, как здорово было наряжаться мумией на детские утренники. Это был самый стильный и недорогой костюм. Привожу последний аргумент: «Мы в театральном учимся или как?»

Зита проникается моей идеей и сама заматывается в бумагу. Я помогаю — получается красиво. Включаем на телефоне песню Mr. Saxobeat — такую попсу, которую ставили у нас на школьных дискотеках. Танцуем в коридоре босиком. Актеры выглядывают из комнат.

Протанцевав через пару этажей, устало возвращаемся в комнату и наконец приступаем к старославянскому. Успеваем сделать несколько упражнений. «Ты мне тут за три минуты объяснила то, что я не могла понять три пары!» — говорит Зита. Ну, хоть кому-то я помогла. Хотя все равно чувствую себя бесполезным куском… текста и тряпья.

Траты за день: 1150 ₽

00:53. В 01:00 у меня разговор с психологом. В ее часовом поясе это 23:00. Время нас обеих устроило, тем более что днем я на учебе или хожу по театрам.

Не знаю, правильный ли термин я выбрала — «психолог». Это моя знакомая М., которая прошла несколько онлайн-курсов про мотивацию и выгорание. Поэтому я не могу относиться к ее рекомендациям как к панацее, ведь она пока только учится. М. консультирует меня бесплатно, оттачивает свои навыки.

В последний раз при личной встрече она дала мне несколько полезных советов. Например, предложила как можно чаще задавать себе три вопроса:

1. Что я делаю?
2. Что я чувствую?
3. Чего я хочу?

Я две недели ежедневно проделывала это упражнение, но потом приостановила опыты.

Беру одеяло и иду на подоконник в рекреации. Созваниваюсь с М. по видеосвязи. Мы говорим про моего внутреннего ребенка, для которого надо создать безопасную среду, и про программы саморазрушения. Еще про то, как заместить заботой ненависть к себе. Это все равно что вырвать с грядки сорняки и посадить вместо них семена культурных растений. Правда, я по-прежнему без понятия, откуда брать эти «семена».

02:03. Заканчиваем консультацию, потому что обе хотим спать. Я возвращаюсь к девочкам. Они еще делают старославянский. Пьем чай и учимся отличать первую палатализацию от второй.

03:23. Выхожу в рекреацию, чтобы не мешать Зите и Гите спать. Там делаю уже свой старославянский. То и дело заглядываю в словарь Фасмера. Имеет ли слово «плоть» общие корни со словом «полть»? Был ли некий «сором» предшественником «срама»? В финальном задании надо просклонять словосочетание «моꙗ печальна доуша». Кстати, в старославянском различают множественное и двойственное число, поэтому две моих печальных души будут писаться не совсем так, как три.

05:40. Меня ощутимо клонит в сон, но я надеюсь успеть за ночь что-нибудь еще. Включаю в наушниках бурятскую песню «Шэне ехор». Делаю несколько упражнений на растяжку: продольные и поперечные выпады, махи ногами во все стороны, позу голубя, позу лягушки, позу «положи пятку на подоконник, прижмись лбом к коленке и не дергайся от боли». Потом просто танцую как танцуется, стараясь не слишком громко шлепать босыми ногами по полу.

06:51. Танцы помогли: сонливость как рукой сняло. Но вспотела так, будто вокруг жаркое краснодарское лето, а не сопливая уральская весна. Надо принять душ, пока соседи по блоку не проснулись и не пошли умываться. Ополаскиваюсь холодной водой. Полотенца у меня нет, поэтому сохну так.

07:30. Сижу на подоконнике в рекреации. Наблюдаю, как встает солнце. На уровне глаз, прямо на стеклопакете, замечаю загадочную красную каплю в кракелюрах. Кровь? Томатный сок? Киноварь? Очень екатеринбургский цвет — плотный, плотский и мясной.

07:37. Надо замещать ненависть заботой, замещать ненависть заботой… Думаю над теми предложениями и предположениями, которые ночью высказала М. И тут меня резко догоняет мысль: «А я ведь который день хожу в дырявой обуви, цепляясь рваным краем подошвы за все подряд. Наверное, пора что-то с этим сделать».

Честно говоря, у меня лучше получается находить подходящую обувь на улице и в других неочевидных местах, чем в магазине. Когда в феврале я приезжала к друзьям в Москву, у них в прихожей обнаружились ничейные кроссовки моего размера. Никто не смог объяснить, откуда они там взялись, — тогда хозяин съемной квартиры Г. решил подарить их мне.

Кроссовки были отличные: кремового цвета, мягкие, на плотной и упругой подошве. Но все впечатление портила сделанная маркером надпись «Из-за ошибок». Маркер не отстирался, поэтому кроссы так и остались в Москве: никакие текстовые сущности, хоть убей, не приживаются в моем гардеробе — к черту этот постмодерн.

08:15. Пишу в чат с драматургами: «Нет ли у кого-нибудь лишних кроссовок или кед?» Параллельно болтаю с Гитой. Она угощает меня двумя хлебцами и кусочком сыра. На мой онлайн-клич откликается Кита, которая учится у нас на первом курсе, и предлагает мне кеды, которые не подошли ей по размеру. Договариваемся встретиться вечером на стендапе в баре. Там на разогреве будет выступать возлюбленный Киты. Наша задача — поддержать его.

12:45. Часть пар прожита и прочувствована. Впереди — лекция у преподавателя, который настолько не любит опоздавших, что просто-напросто запирает дверь в аудиторию ровно в 12:50. Поэтому мы занимаем места заранее. У меня кружится голова, и я съедаю кусочек мела и кусочек сахара — то и другое нахожу в аудитории.

Бесподобный лектор Ф. на протяжении полутора часов доносит до присутствующих простую мысль: как бы мы ни пытались трактовать пьесы Метерлинка, мы в любом случае окажемся неправы. Кстати, это касается и пьес Ибсена. «В какое же русло теперь направить мои пристрастия к герменевтике?» — про себя огорчаюсь я.

14:50. Пары продолжаются. Зита сбегала в ларек и принесла сушки. Хочет поделиться со мной, но меня переклинивает на почве нелюбви к себе и нездоровых отношений с собственным телом. Короче, я отказываюсь. А Зиту переклинивает от желания меня накормить. Такая вот несостыковка.

В этот поистине неудачный момент в аудиторию заходит наш однокурсник К. «Дорогой, ты будешь сушки?» — спрашиваю я его. Он кивает, и я, в надежде поскорее избавиться от хлебобулочных изделий раздора, кидаю ему пакет, но тут же понимаю, что сделала ерунду. Сушки веером разлетаются по аудитории. До К. долетает примерно треть пачки. Остальное оказывается на стульях, на полу, в рюкзаке Зиты. Извиняюсь перед присутствующими, ползаю под партой, собираю сушки.

16:50. Идет зачет по старославянскому. Я вроде адекватно отвечаю на все вопросы, но на глаза наворачиваются слезы. Все же мне иногда с собой тяжело и невыносимо. Преподаватель замечает, что я плачу, и говорит, что мы с Зитой можем выйти. Мы благодарно уползаем в коридор. Сидим на лавочке, пьем воду из одного стакана. Мои руки дрожат, Зита обнимает меня. Легчает.

18:10. С зачета ухожу пораньше. Медленно иду по улице в закат. Сквозь трещину в подошве просачивается талая вода. Мои ситцевые штаны трепещут на ветру. Впрочем, мне все равно жарко.

Кстати о погоде. Я приехала сюда из Ивановской области на поезде, где тусовалась в деревне у родни, в середине марта. В это время в Екатеринбурге стояли трескучие морозы. Сейчас на градуснике что-то около нуля. Мне больше нравится мерзнуть, чем потеть, и я предполагаю вернуться к схрону со своей одеждой только в июне, поэтому на всякий случай оделась по-летнему и теплых вещей на сессию не привезла.

Уткнувшись в телефон, переписываюсь с Г. Он рассказывает о своих чувствах по поводу ситуации в мире. А чувствует он бессилие, горечь и апатию, что плавно выливается в равнодушие и, достигнув апогея, чуть ли не в смерть души. Я снова пла́чу. С диким уханьем в мое личное пространство врывается тот самый однокурсник К., которого я несколько часов назад осыпала сушками.

«Эй, не пугай меня, и так тоскливо», — говорю я ему. Он замечает слезы на моих щеках. Мы обнимаемся. «Хочешь прогуляться по району?» — спрашивает он. И мы идем бродить.

Пересекаем Исеть по пешеходному мостику. Проходим цыганский квартал с милыми сердцу частными домиками. Заходящее солнце просвечивает через тонкие корочки снега на карнизах и заборах. Вообще-то К. идет к своим родителям и параллельно рассказывает мне об этом районе то, что знает. Здесь прошло его детство.

Прощаемся у подземного перехода. Я благодарю К. за компанию. Теперь до стендапа остается совсем немного времени.

19:08. На бегу покупаю себе хумус в «Жизньмарте». −85 ₽

Перевожу Г. 1065 ₽. Кажется, я забыла сказать: из-за ситуации в мире он потерял работу и теперь питается только кофе и сигаретами. Надеюсь, теперь хотя бы купит себе молоко и кашу. Кстати, сумму я выбираю не от балды: это цитата из «Повести временных лет», где как раз написано, что в 1065 году рыбаки достали из воды младенца-мутантика со срамными органами вместо лица, а на Западе «взошла кровавая звѣзда превелика». −1065 ₽

19:30. Встречаемся с Китой около бара, где будут выступать стендаперы. Молодой человек Киты — назовем его П. — волнуется перед выходом на сцену. Ребята заказывают ром с колой для себя и два эспрессо для меня. Мне надо не вырубиться на ходу, не вырубиться на ходу.

Ведущий ходит по сцене, задает вопросы залу, пытается подкалывать гостей. Держу пальцы крестиком, чтобы он не обратил внимание на нашу скромную компашку, и это помогает. Наш стол как будто становится невидимым. Наконец ведущий приглашает на сцену П. Мы с Китой аплодируем.

22:05. На последнем ораторе я просто засыпаю. Вообще, складывается ощущение, что выступления ранжируются от лучшего к худшему. Если П. и следующий за ним комик выступали вполне живо и искренне, то «замыкающие круг» стендаперы рассказывают о чем-то зубодробительно скучном. Просыпаюсь я от того, что Кита похлопывает меня по плечу. Я фотографирую ее и П. в интерьерах бара, и мы выбираемся на свет божий.

22:30. Ребята провожают меня до общаги. По пути покупают себе коньяк и закуски, а меня угощают зеленью и творогом. Мы немного говорим о драматургии, немного — о дисморфофобии. Это такое расстройство, когда человек зациклен на каком-то дефекте своего тела. Еще обсуждаем географию Свердловской области, а потом я иду спать.

Траты за день: 209 ₽

09:30. Сегодня Гита поедет в родной город на свидание с другом детства. Просыпаюсь от того, что она то щебечет что-то невнятно-романтическое, то сетует: «Ничего серьезного не выйдет…» Нависая надо мной, Гита красит ресницы, а потом завивает их какой-то страшной штукой, похожей на хирургические щипцы.

В эту сессию мы как-то неудачно распределили места в комнате: мне досталась самая мягкая кровать, над которой к тому же висит зеркало. Мне оно не нужно, а вот соседки его используют, чтобы делать макияж.

Проснувшись, я первым делом вспоминаю вчерашний разговор, где мы обсуждали непринятие себя. Ни с того ни с сего прошу у Гиты карандаш для глаз и рисую себе стрелки. Получается криво. Растираю их пальцем, рисую снова. Так, и кто это у нас тут: большая панда, жертва домашнего насилия, Хозяйка Медной горы? В общем, грим впечатляющий. В зеркало засматриваться некогда, потому что Гита уже накрасилась и зовет меня завтракать в Fix Cafe.

10:12. Я хочу овсяную кашу, но тут есть только пшенка и блины. В общем, мир снова оказывается меньше моих ожиданий. Беру греческий салат. −59 ₽

Гита заказывает блин с грибами. Пока жуем, пересказываю ей несколько пьес Метерлинка. Потом наперегонки бежим на пары.

14:20. Пары по зарубежной литературе заканчиваются приятным разговором о красоте, уродстве и — внезапно — Эдичке Лимонове. Теперь, если рассудить по уму, мне нужно идти на литературное мастерство, но когда ж я поступала по уму? Поднимаюсь по лестнице со скоростью ступенька в минуту, потому что опять засмотрелась на перила.

На этаже, где должны проходить занятия, все уставлено декорациями. Чего тут только нет. Школьная доска с криво записанной темой урока «Шуруп и саморез», а ниже изображены, собственно, шуруп и саморез. Ветки тополя, на которых в тепле появились пахучие почки. Кофейный автомат, трюмо девятнадцатого века, кружево того же примерно возраста, таз с землей. А возле всего этого изобилия лежит обычный спортивный мат — синий, слегка потертый, с вылезшими клочьями песчано-желтого поролона. На него я и приземляюсь.

Потом заматываюсь в куртку, закрываю глаза, прижимаю колени к груди. Долго разглядываю абрикосы на своих штанах: какие-то из них вышила я, какие-то — дело рук друзей и случайных знакомцев.

15:40. Просыпаюсь под жужжание кофейного автомата. Прямо передо мной стоит Кита, ждет, пока приготовится ее напиток. «Привет, дорогая!» Она с удивлением смотрит на меня, как будто не может понять, откуда я здесь взялась.

В очереди за кофе еще один наш приятель — Б. Здороваюсь с ним, и он тоже недоумевает, откуда же я так внезапно появилась. Интересный эффект: оказывается, если спать среди декораций в театральном институте, то для окружающих ты тоже на время становишься декорацией, неодушевленным элементом интерьера. В тебе видят брошенную на пол куртку, а не человека.

15:50. Литмастерство-то продолжается. Кита уговаривает пойти на занятие, а мне страшно. Я на минутку заглядываю в аудиторию: С., наш мастер, восседает за столом. К нему подходит какой-то щуплый парень из числа режиссеров. «Сколько стоил твой пирожок?» — спрашивает у парня С. Я слышу то же самое, но капсом — как будто С. кричит. Воздух в аудитории становится спертым. Такой громкий у него голос, оказывается. Нет, не громкий — заполняющий, поставленный.

С. продолжает говорить со студентом про санкции и цены на пирожки, а мне кажется, что его слова звучат прямо у меня в голове. Или близко-близко к голове. Испугавшись, я выхожу из аудитории и иду в общагу делать домашку.

16:20. По пути покупаю себе шаурму с фалафелем. −150 ₽

19:37. Углубившись в историю русского театра, теряю несколько часов. Тем временем на улице уже темнеет. Из безвременья меня вырывает Кита, которая пишет несколько добрых слов и спрашивает, отчего я сегодня была такая странная. И с черными кругами вокруг глаз.

«Мне вообще люди кажутся странными существами, немножко нелепыми. Именно в плане внешности и физиологии. Дерево кажется естественным и красивым, а человеческое тело… Каким-то инопланетным, что ли», — пишу я ей и возвращаюсь к домашке.

23:07. Зита просит сходить в аптеку за слабительным и в супермаркет за десертом — отличный набор. После этого ее нужно будет покрасить, то есть осветлить. Точнее, не ее, а волосы.

23:50. Возвращаюсь в общагу и приступаю к алхимическим упражнениям: смешиваю по инструкции содержимое двух тюбиков, сверху выливаю какую-то эссенцию. Получается красивая фиолетовая тюря. Ее надо равномерно нанести на волосы Зиты, которая вертится и переживает, что тюри не хватит.

Траты за день: 240 ₽

01:05. В комнату заходит какой-то высокий и широкий парень, представляется комендантом общаги. Если я правильно понимаю, над нами есть два уровня власти: ставленники от администрации и местное самоуправление. Этот парень как раз из местного. Спрашиваю, есть ли у него стиралка и сколько стоит ею воспользоваться. Добавляю его в друзья во «Вконтакте».

02:42. Зита слушает Меладзе и подпевает. Фотографирует для инстаграма наш подоконник. Он и впрямь живописен: с кустом базилика соседствует вырвиглазный лимон, а рядом торчат из горшочка останки салата с красивым названием, которое я уже забыла. У нас с Зитой и Гитой есть смутная надежда, что если его иногда поливать, он даст новые побеги.

Через четыре часа я поеду в лес. Надо, что ли, лечь поспать.

05:30. Будильник. Холодно. Надеваю куртку и снова залезаю под одеяло.

09:40. «Кто тебе разрешил в одежде спать?» — в комнату врывается старшая по этажу и с порога начинает орать. Эта дама уже от администрации. У нас в общаге полно абсурдных правил, точнее, даже не правил, а прихотей управленцев. Запрет на сон в одежде — одна из таких.

Впрочем, я даже немного благодарна ей. Утренний крик очень бодрит. Кто знает, когда я бы проснулась, если бы не ее своевременное появление? Обуваюсь, кидаю тетрадку в рюкзак, бегу вниз по лестнице.

09:46. Спускаюсь в метро, жду поезд. Шесть минут подряд жду поезд… Наконец он приезжает. Вагон испещрен рекламой. Вместо надписи «Фотозоны для праздника» читаю «Фотозоны для праведника». −32 ₽

10:02. Я уже на вокзале. Загуглив «Екатеринбург — Шарташ», выясняю, что нужный мне поезд отправляется через шесть минут. Внутри нарастающая радость: сейчас я уеду из города. Бегу по подземному переходу, и мне становится легче дышать.

У платформы стоит рельсовый автобус. Приятно, я на таком еще ни разу не ездила. Когда жила в Нижегородской области, все хотела прокатиться по немагистральным веткам — до Фролищ или Лапшанги, но не получилось. Вагон пронизан солнцем. Это электричка до Верхнего Уфалея.

10:06. Что такое этот Верхний Уфалей? Гуглю — оказывается, это вообще не там, куда я хотела поехать. Опять перепутала Шарташ и Шувакиш. Бывает. Что мы говорим рельсовому автобусу? Не сегодня, друг! До «правильной» электрички еще двадцать минут. Скачиваю на телефон аудиокниги: новеллы Кобо Абэ, Акутагавы Рюноскэ и Юкио Мисимы, кусочек Маркеса, пару глав из «Марсианских хроник» Брэдбери.

10:32. Наконец-то выезжаю из Екатеринбурга. Покупаю билет. −49 ₽

Около 11:00 спрыгиваю на перрон и иду в сторону Ганиной Ямы. По пути попадается магазин «Светофор». Рядом торчит фруктовый ларек. На лотках — ящики с хурмой. Подмороженной и пятнистой, как я люблю. Спрашиваю торговца, почем это удовольствие.

• — Ящик будет 150 рублей.
  — А один плод?
  — Да бери так, — отмахивается он.

Беру одну хурму. По текстуре она похожа на смешанную с мороженым стекловату. Обожаю: мягкая, липкая, крохотные льдинки немного колют язык. Шлепаю по дороге и слушаю рассказы Рюноскэ. Кеды Киты держатся отлично, ноги в них не намокают и даже почти не мерзнут. Фотографирую тени на снегу.

Около 12:00 я у Ганиной Ямы. Здесь людно, поэтому лишь ненадолго заглядываю на территорию монастыря, а потом сбегаю оттуда по тайной тропинке через лес. Иду запрокинув голову. Вот вообще ни капли не думаю о низменном — о пнях, кочках, корнях и других объектах, о которые запросто можно споткнуться.

Неподалеку от железной дороги натыкаюсь на скотный двор. Здесь приятно пахнет сеном.

Прохожу через дачный поселок. По пути попадается участок, по какому-то сложному геометрическому принципу утыканный винтовыми сваями: кто-то готовится к строительству дома. Я, кстати, тоже не прочь построить себе дом на винтовых сваях — купольный. Только пока не знаю где.

Иду дальше, в наушниках читают «Любовь к жизни» Джека Лондона. Там как раз рассказывается про человека, который бредет по северному лесу, стремительно теряя пожитки и остатки ума. Голодает, заживо съедает найденных в гнезде неоперившихся птенцов куропатки.

На пути оказывается угол какого-то садового товарищества. Там в самом разгаре птичье пиршество: вороны клюют из блестящих противней какие-то объедки. Перловка, ярко-оранжевые кружочки моркови — м-м-м… Хочется теплой моркови с тыквой и медом.

«Любовь к жизни» заканчивается, и начинается Брэдбери. Добредаю до реки Исети, перехожу ее по заржавевшему мосту, который подо мной акробатически качается и музыкально дрожит. Теперь нужно идти вдоль реки и добраться до Елового мыса, но я начерпала кедами снега и уже перестаю чувствовать ступни.

14:00. Топаю в сторону города. По пути вижу магазин-вагончик. Увы, там нет ни чая, ни кофе, ни кефира. Есть только некогда красная рыба, захлебнувшаяся в масле. У магазина на меня бросаются две абсолютно одинаковые черные собаки — красивые. Задумчиво смотрю на них, потом перевожу взгляд на кривые ветки отчетливо японских и по виду крайне пыльных сосен.

15:00. Иду вдоль железной дороги, слушаю какую-то попсу, пританцовываю. Рядом останавливается красная машина: «Тебя до города подвезти?» Киваю, сажусь. Болтаем с водителем. Он, оказывается, едет через весь город и вполне может подбросить меня до «Гринвича».

16.47. Возвращаюсь в общагу, сушу кеды на батарее. Когда они достигают состояния «влажные, но уже не мокрые», обуваюсь и иду на поиски пищи, потому что сильно голодна. В «Студенческой столовой» по полу бежит таракан, а еда выглядит как-то совсем несъедобно.

17:20. В итоге покупаю пачку арахиса в «Фикс-прайсе» за 59 ₽ и вегетарианскую шаурму в ларьке за 100 ₽. Шаурма меньше моей ладони и почти полностью состоит из невкусного лаваша, а соус как будто прогорклый. Фи. −159 ₽

Списываемся с Г., отправляю ему фотографию Исети.

Около 19:00—20:00 ложусь спать.

Траты за день: 0 ₽

08:30. С трудом просыпаюсь. За окном белая пелена, как будто повесили марлю. Доедаю арахис, пью чай. Сильно кружится голова — наверное, из-за погоды.

09:07. Выхожу на пары. Брусчатка усыпана снежными хлопьями. Чтобы было не так холодно, прохожу сквозь торговый центр и попадаю в подземный переход. Съеживаюсь от пронизывающего ветра, который как будто толкает меня в спину.

09:30. В институте тепло. Смотрю в окошко на мусорные ящики: по ним скачут прожорливые вороны, роются в пакетах, таскают в клювах обрывки оберток и упаковок. Преподаватель истории зарубежного театра так же поглощен самолюбованием, как и на прошлой неделе. Нет желания думать и много писать — разве что вполсилы могу шевелить кистью руки, карандашом выводя в тетради изящные, но бессмысленные каракули. Пары сегодня, как назло, идут «от забора до упора», то есть почти до 20:00.

14:10. Во время перерыва достаю ноутбук. Рита, с которой мы будем писать книгу о богатой семье, попросила составить список локаций, которые упоминались в интервью. К примеру, человек рассказывает о своей жизни в пятидесятые и вспоминает, как ходил на рынок в центре Томска. Я должна внести в список все названия улиц и магазинов, все зацепки и маркеры, которые позволят найти архивные фото этих мест, исторические справки и, если повезет, воспоминания современников.

15:10. Пары продолжаются. Идут и идут, как огромные серые корабли.

Выхожу из института уже после 19:00. Не хочется ни пить, ни есть. На Плотинке пронизывающий ветер. В наушниках «Улисс» — переслушиваю последнюю часть, которую больше всего ненавижу. Но на этот раз мне смешно: про страстные совокупления и про мечты о них читает какая-то пожилая женщина с бесцветным и усталым голосом. Брожу с ней в ушах пару часов, пытаюсь добиться внутреннего равновесия.

22:30. Гита дома, разбирает вещи. Она вернулась из родного города и плачет: ее терроризирует бывший. Даю пару советов: в безумных бывших, склонных к преследованию, я разбираюсь как нельзя лучше. Зита спит — она не ходила на пары. Понимаю и даже слегка завидую: сегодняшняя морось определенно стоила того, чтобы ее проспать.

23:43. Зита просыпается, дает мне свою карту и просит купить кое-что в «Гиперболе». Гита присоединяется к ней. Диктуют пожелания в оба уха. Итак, чего хотят девочки? А девочки хотят:

1. Сухарики «Хрустим» со сметаной.
2. Сигареты Esse или Vogue ментоловые.
3. 250 г салата «Цезарь».
4. Два шарика сырной закуски: смеси тертого сыра, яйца и майонеза.
5. Литр колы без сахара.
6. Два куска пиццы.

Когда я вернусь в общагу, будет как раз полночь.

За прошедшее время я стала гораздо легче относиться к оценкам. Кажется, испытываю меньше омерзения к себе. Вышла на финишную прямую к покупке машины: накопила порядка 80 тысяч рублей, за что спасибо моим новым работам. Сейчас у меня уйма дел и почти нет свободного времени.

На работе № 1 я веду соцсети одного проекта, связанного с гороскопами. На работе № 2 в промышленных масштабах создаю иллюстрации для научно-популярного канала в «Телеграме», иногда пишу посты. Ну и периодически другие заказчики просят меня что-то еще написать, сверстать, проиллюстрировать.

Еще у меня появилась не работа в полном смысле слова, но отличное подспорье экономии денег: с апреля по июнь я успела поучаствовать в нескольких конкурсах, фестивалях и форумах, связанных с литературным творчеством. Где-то мне бесплатно предоставляли трансфер к месту проведения мероприятия и обратно, жилье и питание. Я рада, что благодаря своим художественным текстам могла хотя бы какое-то время не думать о насущных проблемах, есть досыта и спать в тепле.

Думаю бросить учебу на программиста, так как выяснилось, что на третьем курсе мне придется самостоятельно найти какую-то компанию, готовую принять меня на стажировку. Это едва ли возможно при моих поверхностных представлениях о программировании и нежелании общаться с людьми лично и часто. Ну и мне действительно некогда заниматься этим всерьез, хватит с меня писательства и рисунков. Также это среднее специальное образование — оно для меня менее приоритетно, чем высшее, которое на драматурга. К сожалению, для того, чтобы приблизиться к совершенству в чем-либо одном, приходится жертвовать многим другим.