Как психологическая травма влияет на мозг и психику: 5 эффектов

Психологическая травма — не просто неприятный опыт, который можно забыть.

Она может значительно повлиять на мозг и психику, а значит, и изменить то, как человек воспринимает мир, реагирует на стресс, общается с близкими. Некоторые годами пытаются справиться с этими последствиями, и не у всех это получается.

Рассказываем, что известно исследователям о влиянии тяжелого эмоционального опыта на мозг и психику.

Психологическая травма — это реакция психики на сильное потрясение. Она возникает, когда эмоциональных сил не хватает, чтобы справиться со стрессом.

Психологическая травма бывает двух типов. В английском языке их называют так: big trauma и small trauma, то есть большая травма и маленькая травма.

Большая травма может приводить к развитию посттравматического стрессового расстройства, ПТСР, или как минимум вызывать похожие симптомы.

Считается, что это расстройство возникает после экстремальных, выходящих за рамки обыденного опыта и угрожающих жизни событий. Это могут быть:

• неожиданная или насильственная смерть близких;
• сексуализированное и физическое насилие;
• столкновение с войной, терроризмом и природными катастрофами;
• серьезные аварии, например автомобильные;
• внезапное, тяжелое, опасное для жизни заболевание;
• наблюдение за угрозой жизни и здоровью других людей;
• наблюдение за травмой или смертью другого человека внезапным, неожиданным или насильственным образом.

К ПТСР приводит и единичное событие такого рода, и многократное воздействие травмирующих ситуаций. Например, домашнее насилие — возможная причина расстройства — как правило, длится долгое время.

Маленькая травма — это переживания, вызванные менее серьезными и катастрофическими событиями. Кто-то говорит, что его травмировал провал на устном экзамене и теперь он переживает панические атаки, когда нужно выступать на публике. А кто-то — что родители заставляли есть брокколи, это травма и продукт вызывает сильнейшее отвращение.

Хотя разговоры о травматичном воздействии брокколи на психику часто преувеличивают тяжесть события, деление на большую и маленькую травму весьма условное — по двум причинам.

Первая — одни и те же события воспринимаются людьми по-разному. Например, некоторые люди могут настолько любить своего кота, что его смерть станет для них большой травмой. Другие будут переживать из-за домогательств так же сильно, как из-за изнасилования. У третьих после измены партнера разовьется ПТСР. А четвертые окажутся сильно травмированы потерей накоплений или работы.

Чем больше человек чувствует страх и беспомощность, тем выше вероятность, что происходящее оставит след в виде психологической травмы.

Вторая причина, почему не только экстремальные события приводят к большой травме, — это то, что у одних людей психологическая устойчивость выше, чем у других. Те, у кого уже есть ментальные расстройства, более уязвимы перед стрессом.

Еще психических ресурсов бывает слишком мало, когда человек уже переживает стресс. Например, он недавно пережил смерть близкого, а теперь расстался с партнером. Психика тратит ресурсы, чтобы справиться с первым событием. На второе сил уже не остается.

Почему психологическая травма приводит к таким тяжелым последствиям, как ПТСР, можно понять, изучив то, как она влияет на мозг и психику. Вот что об этом знают исследователи.

Миндалевидное тело, или амигдала, — это такая система сигнализации мозга. Она постоянно следит, нет ли вокруг угрозы для жизни. Если находит опасность — запускает в организме цепь реакций, которые помогают человеку спастись. Иными словами, она отвечает за состояние стресса и включает режимы «бей», «беги», «замри».

Так что интенсивные неприятные эмоции — страх, тревога, агрессия — связаны именно с работой миндалины. Мы вздрагиваем от близко проезжающей машины, вспоминаем на экзамене то, чего никогда не знали, и отходим подальше от кричащего человека, потому что активируется амигдала. То есть в целом она выполняет полезную функцию.

Но сигнализация не всегда работает правильно, иногда она включается, когда на самом деле угрозы нет. Из-за этого человек начинает тревожиться без повода. Стресс-реакция запускается слишком часто, так что он постоянно готов к опасности, а значит, страдает от хронического стресса.

При многих ментальных расстройствах миндалина становится гиперактивной. И при ПТСР в том числе. Человек обостренно реагирует на триггеры, напоминающие об ужасном опыте. Так, для ПТСР характерны флешбэки, когда человек буквально заново переживает травмирующие события, и панические атаки.

В книге «Тело помнит все» психиатр, специалист по посттравматическому стрессу Бессел ван дер Колк описывает, как исследовал реакцию на триггеры у женщины с ПТСР после автомобильной аварии. С помощью специально разработанного опросника ее погрузили в травмирующее событие, чтобы посмотреть, как на это отреагирует мозг.

МРТ показала: хотя женщина пережила аварию тринадцать лет назад, ее миндалина била тревогу с такой силой, как будто катастрофа происходит прямо сейчас. Датчики, прикрепленные к рукам пациентки, тоже фиксировали изменения: пульс, насыщенность крови кислородом и давление резко повысились. Хотя все это время женщина осознавала, что лежит в томографе, где реальной угрозы нет.

Ученые пришли к выводу: на напоминание о травматичном событии амигдала человека с ПТСР реагирует так, как будто оно происходит здесь и сейчас. Отсюда и флешбэки.

Еще исследователи обнаружили: мозг травмированного человека обостренно реагирует не только на напоминание о пережитом тяжелом опыте, но и на любой стресс.

Широко известные стрессовые реакции — «бей», беги», «замри» — работают несоразмерно ситуациям. Одни люди, пережившие травму, постоянно бдительны, тревожатся без причины и переживают хронический стресс. Но в случае опасности они готовы себя защитить. Другие же, наоборот, чересчур пассивны и равнодушны, когда дело доходит до реальной угрозы.

Ученые связывают это с неисправностью нейроцепции, то есть искаженной способностью адекватно оценить уровень безопасности. Эта особенность психики человека с травмой может частично объяснить тот факт, что женщины с опытом насилия и жестокого обращения в детстве в девять раз чаще становятся жертвами насилия и во взрослом возрасте. Женщины, которые в детстве наблюдали за побоями своих матерей, тоже чаще становились жертвами домашнего насилия.

Другое последствие перенесенной травмы — сбой в работе префронтальной коры. В норме этот участок мозга помогает контролировать эмоции и импульсы. Например, когда миндалина говорит «бей или беги», префронтальная кора может сравнить источник сигнала об опасности с прошлым опытом, понять, что опасности нет, и остановить стресс-реакцию.

Но если амигдала после травматичного опыта становится гиперактивной, то префронтальная кора — наоборот, слишком пассивной. Одно из исследований, которое это показало, провели ученые из Больницы Маклина и Гарвардской медицинской школы.

Основной группой стали 142 взрослых, которые пережили жестокое обращение в детстве. А контрольной — 123 человека без подобного опыта. С помощью МРТ ученые проанализировали различия в работе их префронтальной коры, миндалины и гиппокампа.

Оказалось, что у людей с опытом жестокого обращения в детстве префронтальная кора связана с другими частями мозга на 20—30% слабее. На практике это означает, что человеку может быть сложнее регулировать эмоции, принимать решения, планировать и концентрироваться. Префронтальная кора не успевает вовремя передать «рациональные» сигналы в другие части мозга, особенно в те, которые отвечают за эмоции, — и они начинают доминировать.

Но не только работа префронтальной коры меняется из-за психологической травмы. По мнению нейробиолога Марио Борегара, пассивность этой области — одна из причин, почему эта травма вообще развивается.

Дело в том, что префронтальная кора, а точнее ее часть — дорсолатеральная префронтальная кора, которая вместе с гиппокампом участвует в том, чтобы осознать контекст и смысл произошедшего, — может отключиться во время тяжелого события. Это приводит к тому, что люди теряют ощущение времени и не различают прошлого, настоящего и будущего: все сливается в одно невыносимое чувство бесконечности происходящего. Именно так, пишет Борегар, и рождается травма.

Во время стрессового события надпочечники выбрасывают в кровь гормоны адреналин и кортизол. Они активируют реакцию «бей или беги»: учащается сердцебиение, повышается давление, к мышцам поступает больше крови. Организм мобилизуется, чтобы быстро отреагировать на угрозу.

В норме после исчезновения угрозы уровень этих гормонов снижается, возвращая тело в спокойное состояние. Но у людей с психологической травмой, особенно — при ПТСР, система «бей или беги» остается гиперактивной — из-за реактивности миндалины. Даже минимальные триггеры, такие как громкий звук или неожиданное прикосновение, могут вызвать скачок гормонов, непропорциональный событию.

Это связано не только с гиперактивностью миндалевидного тела — центра эмоций и страха, но и с изменениями в работе гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой оси, которая управляет уровнем кортизола. При ПТСР базовый уровень кортизола может быть снижен, и это, по-видимому, мешает организму завершить стрессовую реакцию.

Обычно кортизол играет роль «выключателя» стресса: когда он вырабатывается, организм понимает, что основная опасность прошла, и цикл стресса подходит к концу. Но при пониженном кортизоле стресс-реакция остается «включенной».

Еще низкий базовый уровень кортизола приводит к резким выбросам этого гормона во время острого стресса. Такая нестабильность мешает организму эффективно восстанавливаться между стрессовыми событиями. Возникает хронический стресс.

Постоянно высокий уровень кортизола негативно влияет на весь организм, от психики до сердечно-сосудистой системы. Хронический стресс вызывает проблемы с памятью и концентрацией, повышенную раздражительность и расстройства сна, увеличивает вероятность развития депрессии. Исследования также показывают: он повышает риск сердечно-сосудистых заболеваний в два-три раза. В том числе потому что из-за стресса повышается уровень артериального давления

Гиппокамп — главная область мозга, которую меняет травма. Он отвечает за сортировку новых и старых воспоминаний, переводит информацию в долговременную память, контролирует ориентацию в пространстве. Он также участвует в регуляции стрессовых реакций.

Избыточное воздействие стресса повреждает клетки гиппокампа: у людей с ПТСР он в среднем на 8—12% меньше, чем у тех, кто не сталкивался с травмой. И поскольку гиппокамп отвечает за память и обучение, то человеку становится сложно вспомнить детали из прошлого, запомнить новую информацию и сориентироваться в новых местах.

Также психологическая травма мешает гиппокампу взаимодействовать с амигдалой и префронтальной корой — другими активными участниками регуляции эмоций. Передача сигналов в эти области замедляется. Обычно слаженная работа по адекватному обнаружению угроз и отреагированию на них нарушается.

Психологическая травма нарушает нормальную работу и других процессов, за которые отвечает гиппокамп. Вот ее главные эффекты.

Воспоминания распадаются на части. После травматичного опыта воспоминания не отправляются в соответствующую область мозга. Событие как бы «застревает» в гиппокампе — причем не как целостная картинка, а как фрагменты разрозненных чувств: звуков, ощущений, образов, которые живут собственной жизнью и вторгаются в настоящее.

Считается, что именно из-за того, что тяжелое событие не переходит в «папку прошлого», нервная система продолжает воспринимать даже безопасную ситуацию как угрожающую.

Кроме того, это приводит к характерному эффекту — искажению воспоминаний. После сильного стресса бывает сложно вспомнить, что конкретно произошло: мозг не может собрать целостную картину, и человек ощущает дезориентацию и тревогу. Он не может последовательно рассказать о пережитом, не понимает, сколько прошло времени, путает детали. Из-за этого многим жертвам насильственных преступлений не удается добиться наказания преступника. Их показаниям просто не верят, потому что они слишком путаные.

Мозг фокусируется на негативных воспоминаниях. Гиппокамп не только фрагментирует воспоминания, но и часто оставляет более яркими именно негативные аспекты травматичного события. Такой фокус на негативе в целом характерен для мозга, даже если речь идет не о ПТСР. Его называют «предвзятость к негативу».

Предвзятость к негативу исследовали социальные психологи. Например, Марджори Ричи и ее соавторы обнаружили: студенты университета, которым давали текст с описанием незнакомца, лучше запоминали негативные детали личности, чем все остальное.

В другом эксперименте участникам показывали серию изображений, попросив их представить, будто они путешествовали по местам с картинок когда-то в прошлом. При этом одна половина изображений вызывала негативные воспоминания, а другая была нейтральной. Через час им показывали пары изображений и просили определить, какая картинка была раньше или позже. Результаты показали, что участники лучше запоминали порядок изображений, если негативное изображение шло перед нейтральным.

Такие данные позволили сделать вывод о том, что мозг лучше запоминает все, что случилось после негативных переживаний. А также объясняет, почему люди с ПТСР остро реагируют на напоминающие травматичное событие детали, например громкие звуки. Их психика лучше запомнила звуки, но не запомнила контекст, который им предшествовал и с тех пор изменился, так как он был нейтральным или позитивным.

Пережившие сильную психологическую травму люди переживают диссоциацию. Сначала это, как правило, происходит в момент тяжелого опыта — психика не справляется с нагрузкой и «выключает» часть переживаний: эмоций, мыслей, телесных ощущений. Человек может видеть все словно со стороны, будто бы вышел из собственного тела, все это происходит не с ним и он только наблюдатель. Появляется ощущение нереалистичности: все выглядит туманным, странным, как сон.

Так что сама по себе диссоциация помогает пережить тяжелое событие. Обычно она проходит, когда стресс кончается.

Проблемы могут начаться, если человек раз за разом переживает тяжелый эмоциональный опыт. Он снова и снова диссоциирует, и такие эпизоды становятся хроническими. И так как люди с ПТСР переживают происходившие с ними страшные события при малейшем триггере, они в группе риска.

Если диссоциация становится хронической, она превращается в одно из диссоциативных расстройств.

Расстройство деперсонализации-дереализации. Деперсонализация — это чувство отделения от себя или ощущение, что человек находится как бы вне себя и наблюдает свои действия, чувства и мысли со стороны, будто смотрит кино. Ему кажется, что он не контролирует действия и все происходит не с ним. Но при этом в реальности он может двигаться, и окружающие могут даже не заметить, что с ним что-то не так.

При дереализации то же самое относится к другим людям и миру вокруг: все похоже на сон, время может казаться замедляющимся или ускоряющимся, предметы — искаженными и «чужими», цвета — неправильными и тусклыми. Привычная обстановка вдруг становится незнакомой.

Человек с расстройством деперсонализации-дереализации регулярно испытывает такие эпизоды.

Диссоциативное расстройство идентичности, оно же множественное. В данном случае диссоциация происходит не на уровне психики: эмоций, мыслей и так далее, а на уровне самой личности. Чтобы «спрятаться» от переживаний, человек настолько дробит свое восприятие, что начинает чувствовать себя разными людьми. Каждая личность имеет свой характер, свои мысли и эмоции, возможно, даже личную историю.

Считается, что диссоциативное расстройство идентичности возникает в детстве — в 5—10 лет. Причина — как правило, повторяющееся крайне тяжелое насилие.

Также диссоциация может принять форму особого расстройства — диссоциативной амнезии. При ней человек страдает от провалов в памяти после сильного стресса. Он не просто забывает, куда положил ключи, а не может вспомнить важные автобиографические детали. Обычно это то, что непосредственно касается недавнего травматичного события.

Но бывает и так, что человек забывает и более ранние детали: сколько ему лет, чем он занимается. При этом период, который охватывает диссоциативная амнезия, бывает совершенно разным. Специалисты спорят по этому вопросу, но, по некоторым данным, из-за стресса человек может забыть как часы, так и десятилетия своей жизни.