Как я выпустилась из детского дома и нашла работу

Я осталась без попечения родителей, когда мне было три года.

Мою маму посадили в тюрьму, а отец отказался от меня — так я попала сначала в приемную семью, а затем в учреждение. Приемные родители постоянно пугали меня детским домом, но мне в нем понравилось, там я познакомилась с хорошими людьми.

Мне хотелось чего-то добиться в жизни, поэтому я участвовала во всех активностях, которые у нас проводились. В выпускном девятом классе меня взяли в проект «Успешное будущее» и программу «Социальные квартиры», которые организовал фонд «Бюро добрых дел». Так я нашла друзей вне стен учреждения, узнала новое и подготовилась к выпуску.

Расскажу подробнее о жизни в детском доме и том, как мне помог фонд.

Я родилась в Астрахани, затем мы переехали в село Икряное, в 40 км от города. Когда мне исполнилось три года, маму посадили за покушение на убийство — она напала на мужчину, который до меня домогался. Отец не захотел обо мне заботиться, поэтому я оказалась в больнице — это временное учреждение, куда поначалу попадают все дети, от которых отказались родители.

Пока меня обследовали, решалась моя дальнейшая судьба — детский дом или приемная семья. Спустя полгода, когда мне исполнилось четыре года, я попала в семью.

Приемные родители жили в селе Икряное. С ними я прожила восемь лет вместе с двумя детьми-сиротами.

Анализируя те годы, я понимаю, что нас взяли из-за выплат от государства. Уже потом мне рассказали, что приемные родители тратили деньги с моей книжки на оплату коммунальных услуг, покупку двух автомобилей и другие свои нужды. А должны были тратить на мое воспитание.

В приемной семье я чувствовала себя никем. Однажды ночью кто-то из нас случайно уронил в уличный туалет туалетную бумагу. Чтобы заставить «виновника» признаться, приемная мама пригрозила дать каждому по столовой ложке горчицы. Когда это не помогло, нас отказались кормить до следующего вечера.

В другой раз у приемной мамы что-то пропало, и в этом обвинили нас. Она поставила всех в угол до вечера, а потом начала вызывать по одному на кухню. Когда я зашла, приемная мама перешла на крик, вытащила нож для разделки мяса, положила на стол разделочную доску и сказала, что отрубит мне руки. Она схватила мою руку, попыталась уложить на доску и сильно кричала. Я очень испугалась и до сих пор с ужасом вспоминаю тот момент.

Пока я жила в приемной семье, меня постоянно запугивали детским домом. Я боялась его и не хотела туда попасть. Наверное, поэтому так затянула с жалобами на наши условия. Приемные родители рассказывали нам жуткие истории, как детей в учреждении окунают в унитаз, вывешивают из окна. Мы все просили не отдавать нас в это место.

В какой-то момент я поняла, что если продолжу молчать, то мы так и останемся жить в этой семье. Когда я обратилась за помощью в органы опеки, мне не поверили. Одна сотрудница сказала: «Я жила в родной семье и терпела насилие. В итоге ничего страшного со мной не случилось, я не умерла. А вы теперь в детском доме будете мучиться».

Но все же мы добились своего, и в 2016 году нам удалось уехать подальше от села, где жила приемная семья. После этого нас поместили в реабилитационный центр, который по факту был детским домом. Он находился в городе Нариманове, в 45 км от Астрахани.

Предполагалось, что в центре нам окажут помощь, а затем мы вернемся в приемную семью. Я этого не хотела и просила поместить меня в детский дом. Мне сказали, что нигде нет мест и в итоге оставили в реабилитационном центре.

В центре реальность превзошла все ожидания: у меня сразу наладились отношения с воспитателями, мне доверяли и не ходили за мной по пятам. Я делала все, чтобы влиться в коллектив.

В учреждении жили дети, которые приезжали только на реабилитационный период. Поэтому у нас постоянно сменялись воспитанники: из 24 жильцов было 20 сирот и четверо временных посетителей.

С детьми в группе у нас возникали конфликты, но редко: когда кто-то брал косметику без спроса или ругался при мне матом. Еще бывало, что кто-то допоздна не спал и не давал делать уроки. Но с помощью воспитателей все быстро решалось: они усаживали нас всех вместе и разговаривали с нами, пока не улаживали конфликт.

В детском доме было расписание: утром мы завтракали, шли в общеобразовательную школу, обедали, убирались, гуляли, делали уроки, ужинали. В свободное время мы делали то, что хотели: смотрели фильмы, ходили на фитнес или на волейбол. Мы могли посещать секции вне стен учреждения после согласования с воспитателями.

Нам готовили еду в столовой. Затем дежурный, который менялся каждый день, забирал ее в кастрюлях, привозил на кухню и раскладывал по тарелкам. Потом каждый сам за собой мыл посуду. Если кому-то из нас хотелось ночью сделать чай или приготовить себе что-то еще поесть, это разрешалось. Главное — убрать за собой.

Чуть ли не каждый день проходили мероприятия по самым разным поводам: например, о вреде курения, защите от ВИЧ. Никто из нас их не любил, но чаще всего воспитанников заставляли посещать такие мероприятия. При этом воспитатели старались, чтобы все прошло побыстрее.

Директор нашего детского дома постоянно находила спонсоров, которые покупали нам ту одежду, которую мы хотели. Она понимала, помогала и позволяла всем выбирать то, что мы точно будем носить и что будет нравиться, поэтому можно было не чувствовать себя ущербным.

А так я слышала, что в детских домах раз в три года утверждается бюджет, где прописывается средний срок носки и необходимый объем одежды. Например, джинсы закупаются раз в год, кроссовки — три раза, носки — 20 пар ежегодно. Не все укладываются в эти рамки, но руководство учреждения ничего не может с этим сделать. Так что нам повезло.

Большинство воспитанников из нашей группы выпускалось после девятого класса, и я поступила так же. Мне не хотелось тратить время в учреждении зря. Вместо этого я хотела получить два образования по разным специальностям в колледже и университете. А еще — жить самостоятельно. Поэтому последний год перед выпуском у меня не было свободного времени: я готовилась к поступлению в колледж.

Когда я училась в восьмом классе, с нашим реабилитационным центром начал сотрудничать фонд «Бюро добрых дел». Первым делом сотрудники НКО организовали двухдневную поездку в Москву, чтобы познакомить нас с разными компаниями и профессиями. Например, показывали офис Сбербанка и «Хедхантера».

Тогда я восприняла работу в крупных корпорациях как что-то далекое и недоступное для меня.

После этого меня приняли в программу «Успешное будущее». Сначала психолог фонда определил мою предрасположенность к профессиям, после чего мы вместе разработали план развития и то, как я могу по нему двигаться. Также, чтобы подготовиться к ОГЭ, со мной два раза в неделю дистанционно занимались преподаватели. Занятия были бесплатными — их оплачивало «Бюро добрых дел».

Параллельно я участвовала в другом проекте фонда — «Социальные квартиры». Сотрудники НКО на протяжении четырех недель выдавали нам деньги. Вместе с воспитателями мы составляли список покупок, меню и потом сами по нему готовили. Благодаря проекту я научилась готовить, планировать и составлять бюджет.

Также у меня появились друзья среди сотрудников фонда — взрослые вне детского дома, к которым можно обратиться по любым вопросам. Это очень важно и как раз то, чего мне не хватало в учреждении: у воспитателей были свои заботы, а работа в реабилитационном центре — прежде всего работа.

Я выпустилась из детского дома в 2019 году — тогда мне было 15 лет. После выпуска все как будто пускается на самотек: ты больше не находишься под чьим-либо контролем и не понимаешь, как дальше жить.

Учеба. Я подавала документы на поступление в три колледжа: выбирала между социальной педагогикой, менеджментом в туризме и аналитикой газоснабжения. Поступила везде и хотела уехать в Москву, но в итоге испугалась поездки в незнакомый город. Поэтому выбрала колледж при Астраханском государственном университете по направлению «Монтаж и эксплуатация оборудования систем газоснабжения».

Работа и пособия. Когда я переехала в Астрахань, у меня не было денег, поскольку пособие ожидалось в конце месяца. На помощь пришли воспитатели: кто-то подарил немного денег, а кто-то — продукты. Так удалось протянуть до пособия. Но когда оно пришло, то разлетелось за неделю, ведь никто не учил меня финансовой грамотности.

В первый месяц обучения я стала подрабатывать няней. Работа была далеко от места, где я жила, и платили мало — 200 ₽ за четыре часа. Из них 25 ₽ я тратила на маршрутку. В итоге продержалась месяц.

На официальную работу я не могу устроиться, потому что тогда потеряю пособие. Сейчас государство платит мне ежемесячно 14 000 ₽ и еще 1000 ₽ — за хорошую учебу. Также в начале каждого сезона выдают деньги на одежду и обувь — это дополнительно 10 000—15 000 ₽.

В 2021 году сотрудница фонда «Бюро добрых дел» предложила мне обучиться на СММ-менеджера, поскольку сама им работала и вела аккаунт организации. Я согласилась и в августе начала удаленно работать в крупной питерской компании AGGO. Мне платили от 17 000 ₽ до 45 000 ₽. В итоге вместе с пособием выходила крупная сумма, и я чувствовала себя очень богатой.

В марте 2022 года мне сказали, что я должна выйти на работу в офис. К сожалению, я не могла этого сделать, и пришлось уволиться.

Жилье. Поначалу я жила в общежитии, но затем в нем начался ремонт, и нас перевели в другое. От него до колледжа надо добираться на трех маршрутках. Мне было тяжело совмещать учебу с работой и долгие поездки на транспорте, поэтому я сняла квартиру поближе к вузу. Возможно, скоро мое общежитие снова откроется, но сейчас у меня два попугая, и меня туда уже не пустят.

Я стою в очереди на квартиру в Нариманове — нахожусь на 186-м месте. У чиновников такая политика: пока ты учишься, то у тебя есть где жить, и ты не нуждаешься в квартире. Поэтому свою я, скорее всего, получу только после окончания университета.

Сейчас мне 18 лет, и я учусь на третьем курсе — остался еще год до окончания. Когда окончу колледж, хочу поступить в университет, но пока не решила, на какую специальность.

Я подрабатываю мастером маникюра, вяжу игрушки крючком, веду аккаунт ювелирного магазина. Так и получается зарабатывать себе на жизнь.