«Стоит признаться, что вы тоже переживаете»: как разговаривать с детьми о мобилизации

Некоторых детей мобилизация касается напрямую — из-за нее они вынуждены расставаться с одним из родителей на долгое время.

Но даже если ребенок не оказался в такой ситуации, напряженный информационный фон все равно может вызывать у него тревогу и стресс. Поговорили с психологом Юлией Гилек о том, как обсудить с детьми эту сложную ситуацию и помочь им справиться с неприятными переживаниями.

Взрослые выражают тревогу по-разному: кто-то начинает перебирать в руках мелкие предметы, а кто-то повышает голос или хлопает дверцами мебели. Дети это замечают, но не всегда прямо об этом говорят: если подросток может сам спросить, почему настроение родителя изменилось, то маленький ребенок будет искать более тесного телесного контакта, заглядывать в глаза или прижиматься к взрослому, потому что он оплот спокойствия и безопасности.

Если ребенок не задает вопросы, это не значит, что он ничего не чувствует. Когда взрослый замечает, что ребенок потерял чувство безопасности, он должен сам инициировать разговор о переживаниях.

Если родитель заметил переживания ребенка, ему стоит сесть так, чтобы был контакт «глаза в глаза», и сказать что-то вроде следующего: «Сейчас я немного волнуюсь. Взрослые могут переживать разные чувства, и чувство страха тоже. Иногда, когда я тревожусь или чего-то боюсь, я могу громко разговаривать или хлопать дверями». Если ребенок спросит о причине волнений, можно продолжить: «Сейчас в нашем городе не очень спокойно, и многие взрослые волнуются, потому что жизнь может сильно измениться». Оперировать нужно только теми фактами, которые ребенок воспринимает на данном этапе своего развития.

Вот чего делать точно не нужно:

1. Вдаваться в подробности и говорить понятиями, которые ребенок пока не понимает. Например, маленьким детям проще объяснять причину волнений на уровне семьи или города, чем на уровне государства.
2. Говорить ребенку запрещающие послания: «не твое дело», «тебе кажется», «не придумывай», «ты еще маленький», «это дело взрослых». Если ребенок интересуется, почему взрослые тревожатся, нельзя блокировать подачу информации. Когда ребенок понимает, что происходит вокруг, он чувствует себя спокойнее.
3. Перекладывать ответственность за свое эмоциональное состояние на другого человека. Например, не надо говорить такое: «Я тревожусь, потому что Марьванна сказала, что твоего папу обязательно мобилизуют».

Обычно дети от семи лет уже знают о существовании полиции и других силовых структур, обязанностях мэра, президента, обладают знаниями о своей национальности, цветах флага, полном названии страны.

А в 10—11 лет у большинства детей начинается новый виток развития, когда они стремятся исследовать мир и получать более объемный поток информации обо всем. Сферы их интересов широки — от исторических событий до основ квантовой физики. Следовательно, в этом возрасте уже можно говорить про виды политических систем, геополитическое устройство мира и правовую систему. Я заметила, что в последнее время именно дети от десяти лет активно интересуются новостями, поэтому ребенку в этом возрасте рекомендую объяснить происходящее в стране. Скорее всего, он уже активно пользуется интернетом, поэтому может получить информацию и из других источников.

Если ребенок не интересуется этими темами, говорить о политике стоит только при реальной необходимости — например, при мобилизации близкого человека. В таком случае взрослому сначала надо определиться, какую цель будет преследовать подобный разговор. Цели могут быть разными: поддержать чувство безопасности ребенка, разделить его переживания или скорректировать имеющуюся у него информацию.

Если ребенок уже имеет представление о функциях военнослужащих и армии, можно нарисовать карту и сказать: «Примерно так выглядит на карте наша страна. На этой границе стояли пограничники, но сейчас ситуация складывается так, что их должны отправить в другие места. А твой папа и брат Маши займут их место».

С ребенком постарше это может не сработать: он уже может иметь свое представление по обрывкам разговоров сверстников или других взрослых или по обсуждениям в социальных сетях. Если представления ребенка вызывают у него переживания, например, если он волнуется, что близкий человек может быть ранен, убит, тогда разговор о мобилизации обязательно должен включать в себя разговор о его чувствах.

Цель такого разговора — разделить переживания ребенка и повысить его безопасность. В этом случае стоит признаться, что вы тоже переживаете, но вы можете справиться со своими чувствами. И, например, предложить сделать папе амулет, который будет его охранять: это может придать ребенку спокойствия.

Прежде всего надо узнать его мнение. Как я уже сказала, если ребенка волнует происходящее в мире или стране, он может сам инициировать разговор со взрослым. Или взрослый может услышать высказывания ребенка.

До семи лет дети выражают с помощью игры то, что находится в их информационном поле. Обратив внимание на то, во что ребенок играет и как себя при этом ведет, вы сможете скорректировать его отношение к происходящему. Так, если сюжет игры строится на убийстве соперника из-за его национальности, надо объяснить ребенку, почему это плохо.

Бывает, что мама и папа имеют разные точки зрения на политическую ситуацию. Например, папа — бывший военный, а мама — ярый пацифист. В стрессовых ситуациях споры родителей могут становиться более острыми и тоже вызывать у ребенка тревогу. Желательно ограждать его от таких споров. Взрослым следует предварительно договориться между собой о том, какую информацию они будут давать ребенку.

Если у ребенка уже сформировалась точка зрения, которая противоречит родительской, главное, чтобы она не была противоположна идее гуманизма. В норме человек должен уважительно относиться к любому живому существу. Поэтому желательно держать ориентир на то, чтобы ребенок понимал ценность человеческой жизни.

Должны сработать мультфильмы, которые заканчиваются позитивно и снимают переживания, но такие не всегда легко найти. Обычно сюжет строится так: один мужчина всегда побеждает все войско и заявляется как герой. Такие мультфильмы не полезны, так как в них все равно есть проигравшие. Я надеюсь, появятся мультфильмы, сформированные по диалектике Гегеля: «тезис — антитезис — синтез». Суть этой диалектики такая: есть две противоположные стороны, которые пришли к согласию через синтез.

Также мы можем применять навыки арт-терапии, чтобы обсудить с ребенком сложную информацию. В первую очередь это рисуночные техники. Рисунок выполняет следующие задачи арт-терапии:

1. Диагностирует актуальные переживания.
2. Позволяет ребенку выразить свои эмоции.
3. Позитивно закрывает переживания, и это самое сложное.

Например, ребенок рисует страшную битву, выражая тем самым свое настроение. Кроме обсуждения чувств героев рисунка, можно также мягко корректировать нравственные представления ребенка. Если рисунок содержит много отрицательных переживаний, важно предложить добавить в него что-то такое, отчего у героев рисунка могут появиться новые чувства. Например, таким вкраплением позитивного может стать солнышко, предлагающее героям заключить мир.

Рисовать, лепить с детьми, выражая через творчество отношение к происходящему, актуальные переживания, может не только психолог, но и сами родители.

Если позиция учителя или воспитателя противоречит той, которой придерживаются в семье, можно так и сказать ребенку: «Я не согласна с тем, что вам рассказывала Марьванна. У нас с папой другая позиция».

Родители должны быть готовы к тому, что с семи лет ребенок включает в круг значимых для него людей других взрослых, и условная Марьванна может в него войти. Тогда ее мнение может стать на некоторое время доминирующим и важным. Ни в коем случае нельзя вести конкурентную борьбу с другими значимыми для ребенка людьми или ругать его. Вместо этого стоит объяснить, что существуют разные точки зрения на одну ситуацию.

Не стоит советоваться с ребенком или обсуждать с ним свои планы, решения — ответственность взрослых. Надо сообщить об уже принятом решении как о факте: «Нам сейчас нужно уехать, это срочно». А потом спросить о чувствах, мыслях ребенка. При этом важно не обесценивать их, то есть нельзя говорить «меня не волнует, чего ты хочешь» или «ты слишком маленький». Нужно выслушать ребенка: он наверняка пожалуется, что оставляет друзей, любимые игрушки и что ему все это не нравится.

Ребенок будет тревожиться, и это нормально. Его надо поддержать, помочь выразить имеющиеся чувства, также можно обсудить то, что ему может понравиться на новом месте: «Мы увидим много нового», «пока мама не вышла на работу, сможем чаще быть вместе», «здесь море, а погода всегда теплая», «есть такой большой аквапарк».

В норме адаптация к переезду может длиться до полугода. Это может проявляться апатичным настроем к занятиям в новой школе, конфликтами в семье, плохим сном и аппетитом, или, наоборот, повышенным интересом к сладостям, а также агрессией.

Если спустя это время ребенок все еще переживает, адаптация к стрессовой ситуации нарушена. Тогда стоит обратиться к специалисту: при кардинальном изменении поведения — к психологу, при наличии физических расстройств вроде плохого сна и аппетита — к неврологу.

Аналогично ответу на предыдущий вопрос. Сообщать об изменениях в жизни семьи ребенку нужно как о факте: «В ближайший месяц у нас прибавится дел, обязанностей, забот из-за переезда. Мы не сможем проводить столько времени с тобой, как раньше. Это временно. Я понимаю, что это может злить тебя, мне самой это не нравится».

Есть один маленький секрет, который я рекомендую своим клиентам-родителям. Договаривайтесь с детьми о стоп-словах или специальных ритуальных словах, вовлекающих родителей и детей в контакт. Например, у нас дома это такая фраза: «Мне нужно внимание». Даже если я сильно занята или у меня много забот, сын может сам запросить контакт через эту ритуальную фразу.

В ситуациях, когда родители сильно заняты, такие ритуалы и стоп-слова улучшают детско-родительские отношения.

Переезд или подготовка к мобилизации могут сказаться на финансовом положении семьи. В такие моменты родители иногда впадают в чувство вины: «Ребенок ни в чем не виноват. Я возьму кредитную карту и куплю ему тот красный самокат, который он так хочет». Но я рекомендую родителю выдерживать границы финансовой безопасности и придерживаться взрослой позиции.

Лучше так и сказать: «В нашей семье изменилась финансовая ситуация — сейчас наши расходы увеличились. Поэтому мы не сможем купить тебе второй самокат». Ребенок может начать кричать, возмущаться, плакать, и в этот момент важно выдержать эмоциональный шквал. Можно добавить: «Да, я вижу, ты злишься. Ты можешь злиться, и я тоже злюсь на эту ситуацию, но мы его все равно не купим». Или так: «Мы не будем покупать самокат, потому что нам он сейчас не нужен. Да, я вижу, что ты его хочешь, но мы все равно не купим».

В основном взрослые не выдерживают эту стратегию и решают, что лучше перезанять деньги у тети Любы, но купить вожделенную вещь, чтобы избежать чувства вины. Но я думаю, что надо уметь говорить «нет», когда речь касается вопросов безопасности и финансового положения семьи.

Если контакт в детско-родительских отношениях выстроен, обычно дети говорят о своих чувствах, и для родителя не секрет, что ребенок скучает по другому родителю. Тогда достаточно тактильного контакта и соприкосновения с его чувствами.

Например, можно перед сном обнять ребенка и сказать: «Я вижу, что ты скучаешь по папе, мне его тоже не хватает». А затем предложить: «Давай завтра сделаем для папы рисунок о том, как нам его не хватало, и когда он приедет, будет растроган». Ребенок увидит, что вам небезразличны его чувства, и это будет развивать близость.

Фрустрация, то есть невозможность удовлетворения текущих потребностей, — один из наиболее тяжелых типов психического напряжения для личности. Если близкий человек пропал без вести, ребенок переживает фрустрацию, связанную с неопределенностью, отсутствием информации.

Если факт смерти близкого не подтвержден, не нужно говорить о возможной смерти ребенку. Лучше сказать так: «Да, сейчас мы не можем связаться с папой, и мы не знаем, когда это получится. Но мы верим, что рано или поздно он обязательно выйдет с нами на связь». Важно, чтобы в ваших словах было как можно больше уверенности. Но такой разговор может вести не только мама. Если мама сама переживает фрустрацию неопределенности и тревожится, важно, чтобы рядом были другие взрослые, более психологически стабильные, которые смогут заботиться и о маме, и о ребенке.

Если близкого долго нет и ребенок сам заговаривает о его возможной смерти, можно признаться: «Да, иногда такие мысли приходят и ко мне, и тогда мне становится страшно». И спросить: «Возможно, ты тоже сейчас боишься?»

У человека есть три сферы психической деятельности — мысли, чувства, действия, — и в таком разговоре можно задействовать все. Можно разговаривать о своих чувствах и спрашивать о чувствах ребенка, но чтобы ожидание было менее травматичным, стоит говорить о мыслях ребенка, а также обсуждать действия вашей семьи. Например, ребенок может спросить: «Ты что-то сделала, чтобы узнать, где он?» В зависимости от ситуации можно будет ответить: «Да, я узнала, что он действительно был в месте военных событий, но мы должны надеяться на лучшее. Были истории, когда люди возвращались, даже если долго считались пропавшими». В общем, лучше всегда оставлять надежду, пока нет конкретных фактов.

Сказать об этом ребенку должен наиболее спокойный и адекватный на этот момент взрослый. Конкретные слова зависят от принятых ритуалов, культуры, феноменов семьи. Если в семье приняты ритуалы вероисповедания, ребенку можно сказать, что близкий теперь «на небе», «он всегда будет с тобой, даже если ты его не видишь», «он будет заботиться о тебе, как ангел».

Если ребенок уже понимает, что такое смерть, можно так и сказать, что близкий ему человек погиб. Далее спросить о его чувствах и рассказать о своих. Признаться, что вам тоже больно и страшно. Ребенку важно показать, что горевать и оплакивать кого-то в случае смерти — нормально.

Нужно понимать, что потеря близкого человека для ребенка — большой стресс. У ребенка может измениться поведение, возможны агрессия, бунт и конфликты. Но процесс нормального горевания у детей короче, чем у взрослых, и может длиться от двух недель до шести месяцев.

В моей практике был случай, когда папа мальчика погиб. На первой сессии, через неделю после смерти отца, ребенок в процессе горевания был уже в стадии торга. На вторую сессию, то есть еще через неделю, уже пришел с фотографиями отца и показывал, как много тот сделал ценного для семьи и него самого. То есть ребенок пришел к принятию ценности жизни отца и факту его смерти практически за две недели.

Иногда родственники не знают, как сказать о смерти, и умалчивают этот факт от ребенка. Если в семье и ранее было принято умалчивать о важных событиях, ребенок к этому привык. Но если раньше родители все обсуждали, такое умалчивание может привести к тому, что в следующий раз ребенок при потере ценного объекта или человека будет входить в состояние безмолвного шока. Это может осложнить процесс горевания. Поэтому лучше сказать ребенку о том, что случилось, и помочь это пережить.