«За легкими миллионами — это не сюда»: я открыл пасеку в 2008 году и теперь продаю ее

Читатель Тинькофф Журнала обустроил пчелиное хозяйство, вложив всего 15 000 ₽.

Спустя 15 лет герой принял решение продать предприятие — хотя оно остается прибыльным. Он рассказал, сколько стоит оборудование для производства меда сейчас, какой доход приносит пасека и к чему готовиться начинающим пчеловодам.

В «пчелоинтернете» меня зовут Щукарем. До того как завести пасеку, я был издателем небольшой одноименной газеты и в память о ней взял себе такой ник. Одновременно я был автором интеллектуально-развлекательного контента: составлял кросс-, скан- и прочие «ворды» и посылал в разные журналы.

Не сказать, что с детства я любил мед. Скорее даже наоборот: его запах вызывал практически рвотный рефлекс. Постепенно все изменилось от полного отрицания до нынешней ситуации, когда меда в доме — есть не переесть и 180 дней в году я провожу в личном пчелохозяйстве.

Сначала я втянулся в потребление меда — буквально по ложечке в чай. Пограничным событием, разделившим мир на до и после, была служба в армии. Для советских юношей возвращение со срочной службы обратно в мир — это возвращение другим человеком. Для иллюстрации можно посмотреть последние кадры фильма «Курьер», сцену без слов. Тут не то что на мед, на все окружающее будешь смотреть иными глазами.

Таким образом мне открылось, что мед — весьма вкусная штука. В начале нулевых я покупал у коллеги две трехлитровые банки на год и еще думал: «Вот же шикую!» Дальше — больше: «А не заняться ли мне на пенсии пчеловодством?» Тогда мне было около 30 лет.

Потом мы купили бросовый садовый участок. Кроме двух сараев, я обнаружил там даже не ульи, а кучу разрозненных ульевых деталей: днища, более-менее целые корпуса, рамки. Это стало катализатором. Я решил, что дожидаться пенсии с букетом возрастных болячек не резон и нужно впрягаться в новую тему, пока еще есть силы. Пчеловодов в роду не было. С чего начинать?

Многие считают, что пчеловодство — это бизнес. Имеют на это право, но для кого-то это скорее образ жизни. У нашей семьи был знакомый дедушка-пчеловод. Свою пасеку он держал на даче, в пешей доступности — мы живем на окраине Саратова. Я напросился к нему в подсобники, что называется, за науку. С меня — мои руки-ноги, физическая сила и автотранспорт, с него — «да вот, смотри, что я делаю, и перенимай». Так и учился.

Пчелиный улей — это деревянная конструкция, состоящая из дна, корпусов и крышки. В последнее время получили распространение легкие вспененные материалы: пенополиуретан и пенополистирол. В корпуса вставляют ульевые рамки с вощиной — это восковой лист с отштампованными на нем донышками будущих сот.

Пчелы отстраивают соты, выделяя специальными железами воск. Складывают в них собранный нектар и цветочную пыльцу — углеводный и белковый корм соответственно. Выпаривая из нектара излишнюю влагу, получают мед. Его мы забираем, обязательно оставляя часть меда пчелам по неписаному соглашению о разделе продукции. Им они будут питаться зимой.

С помощью наставника я купил первые четыре пчелосемьи, минимальный набор инвентаря и получил пристанище на даче. Это было почти 16 лет назад, постараюсь по памяти воспроизвести смету расходов.

Отработал сезон, получил три вида меда и свои первые пару сотен килограммов сладкого продукта. Меда в доме стало как у кота Матроскина — молока. Поели сами от пуза, снабдили родственников и продали изрядно. Получилось отбить в ноль затраты и заработать что-то сверх.

После этого встал закономерный вопрос, что делать дальше. И я принял решение погружаться в пчеловодство по ноздри, создавать серьезное хозяйство на собственных территории и материальной базе.

Дача для таких целей — совершенно неподходящее место: сюда приезжают городские жители отдохнуть от работы, пожарить мяса. А тут сосед каких-то кусачих мух завел.

Дом в малонаселенной деревне — оптимум. Здесь люди живут от земли: у одного пчелы жужжат, у другого свинки хрюкают, у третьего гуси гогочут. Было решено имеющуюся дачу продать и забуриться поглубже «в деревню, в глушь, в Саратов» — в моем случае наоборот, из Саратова.

Наставник дал бесплатный совет: «Будешь искать место под пасеку — смотри, чтобы рядом были речка и лес. Всегда будешь с медом». Наш регион — лесостепь с преобладанием степи, но таки нашелся достаточно обширный лесной массив с населенным пунктом. На берегу небольшой речки Медведицы, что дополнительно намекало: с медом тут неплохо.

В 2009 году мы приобрели половинку типового коттеджа в Лысогорском районе Саратовской области. Там целая улица типовых монолитных домов на две семьи — по сути, две трехкомнатные квартиры на земле. Все удобства в доме. Дом обошелся в 325 000 ₽.

Под конец сезона отношения с наставником как-то натянулись: не живут два медведя в одной берлоге — и меня попросили на выход. Не имея опыта, испытание первой зимовкой я не прошел — первых своих пчел загубил. По весне пришлось покупать новых, но уже не по 1800 ₽, а по 3300 ₽ за семью.

Пчеловодство — история сезонная. По народным традициям ульи из зимовника выносят на Алексея Теплого, 30 марта. Обратно заносят, когда устанавливается минусовая температура. А в промежутке пчеловода ждет масса дел.

Обеспечить жильем, водой и едой: сделать улей, поставить поилку, держать пасеку в богатой нектаром местности. Выявлять болезни и лечить, подкармливать, если надо, и готовить к зимовке.

За сезон я увеличил поголовье вдвое: из шести семей сделал двенадцать. Заслуги моей в том нет: вылетел рой — поймал и посадил в свободный улей. На эффекте низкой базы легко было за год удвоиться и с 200 кг меда выйти на 400 кг. На другой год с 400 кг рвануть на 800 кг — тоже не архисложная задача. Шесть пчелиных семей, 12, 30, 120.

Дальше сложности и проблемы стали расти быстрее пасеки. Старые ульи, купленные на старте по дешевке, начали тормозить работу.

Ройка, природный пчелиный инстинкт, также идет вразрез с задачами пчеловодства. Во время ройки старая королева со свитой старых же пчел — это примерно половина семьи — отправляется в изгнание. Рой вылетает из улья и ищет себе новое место для жизни. В природе таким образом происходит размножение пчелиных семей и расширение их природного ареала.

Вылетевший рой сначала садится поблизости от старого улья. Если в этот момент рой не снять и не поселить в свободный улей, он улетает с пасеки безвозвратно. А вместе с ним — 20—30 кг недополученного меда.

Постепенно, от года к году, все развивалось. Купленные по дешевке старые ульи или продавались, или убирались в резерв — в крестьянском хозяйстве почти все пригождается. Их место заняли современные финские ульи Bee-Box, деревянные отечественные и польские нуклеусы  Tomasz Lyson. Ручную медогонку сменила электрическая «Медуница».

Первые б/у ульи я покупал по 500 ₽. Сейчас такой красавец, как на фотографии ниже, плюс один корпус и два полукорпуса без доставки, покраски и оцинковки на крыше обойдутся примерно в 8000 ₽. На финский Bee-Box последняя цена была около 16 000 ₽. Теперь их уже не купить в связи с известными событиями.

Попутно я приобретал навыки строительных, сварочных, слесарных, столярных работ, ветеринарии. Стал разбираться в ботанике: что, где, когда, в какие сроки цветет и какую имеет нектаропродуктивность. Благо есть интернет, смекалка и советский технический вуз за плечами.

Конечно, помогал круг профессионального общения — сообщество коллег около сорока человек, где можно получить консультацию, помощь и поделиться опытом.

Перенос тяжестей, лазанье с четырехметровой лестницей за вылетевшим роем, филигранная работа по выводу пчелиных маток. Выходные? Ну, может, половину воскресенья иной раз выкроишь.

Умение самому выводить пчелиных маток — одно из важнейших квалификационных качеств пчеловода. Пчелосемья строится вокруг матки — королевы. Если пустить дело на самотек и расширять пасеку только вылетевшими роями, это очень быстро аукнется.

Роевые гены передаются из поколения в поколение, и настанет момент, когда пчеловод вместо работы с пчелами будет только бегать с роевней и лестницей и снимать «бороды» с деревьев. Чтобы этого не происходило, грамотный пчеловод ведет селекционную работу, выбирает наиболее продуктивных и малоройливых маток. Но чаще покупает качественный племенной материал на специализированных пасеках и уже от них выводит дочек, так называемых эфок, или поколение F1.

Годная для репродукции племенная матка с паспортом стоит 10 000—20 000 ₽. Дочки от нее — 700—1200 ₽ в зависимости от сроков. Майские дороже, июльские дешевле.

Предположим, пчеловоду нужно на сезон 100 маток первого поколения. Желательно в мае, чтобы не упустить медосбор. Если покупать сотню эфок, это 120 000 ₽. А если умеешь выводить сам, то потратиться придется только на приобретение породистой королевы — максимум 20 000 ₽. Сотню тысяч сэкономили.

Процесс заключается в подготовке рамки с закрепленными на ней восковыми мисочками и перекладке в них молодых личинок пчел. Работа ювелирная: нужно «китайским шпателем» аккуратнейшим образом подцепить пчелиную личинку — а это червячок размером около 1 мм — и переложить в мисочку. Захватить ее надо на капельке маточного молочка, чтобы личинке было чем питаться. За 10—15 минут нужно оперативно сделать примерно 30 перекладок.

Далее аллюром несемся к заранее выбранной семье и подставляем в нее эту рамку. Пчелы начинают кормить личинок и надстраивать мисочки до маточников  . Через 10—11 дней из них выходят молодые матки.

Но все тревоги, труды и затраты окупаются к концу лета, когда отбираешь полномедные, по 4—5 кг, рамки.

С рамки снимается забрус — тонкая восковая корочка, которой пчелы запечатывают соты. Далее медовые рамки ставятся в медогонку — это бочка из алюминия или нержавейки с мотором. Включили мотор — кассеты с рамками раскручиваются, и мед за счет центробежной силы вылетает из сот на внутренние стенки медогонки. Стекает на дно и сливается в подставленную емкость через краник.

Приятно видеть искреннюю благодарность людей, из года в год покупающих твой мед. В моем хозяйстве можно получать почти все виды пчелопродукции: пчелосемьи, пчелопакеты, пчеломаток, мед центробежный и сотовый, воск, забрус, пыльцу, пергу  , прополис. В общем, все, кроме маточного молочка — это специфичный малореализуемый продукт — и пчелиного яда, который вообще запрещен к свободному обороту. Пчелиный подмор и так называемый трутневый гомогенат также отношу к знахарским снадобьям и поэтому категорически отвергаю.

Экономика пасеки простая, если говорить утрированно. Здоровая перезимовавшая пчелосемья должна давать 50 кг меда. Единой цены на килограмм нет. Трехлитровка меда как неписаный национальный стандарт может стоить и 3000 ₽, и 5000 ₽. Возьмем среднюю рыночную цену 1500 ₽. Трехлитровая банка — это 4,5 кг меда. Оптимальной ценой будет 300—350 ₽ за килограмм.

По российским меркам пасека в 50 ульев уже достаточно большая, но ее можно тянуть, не бросая основной работы. Таким образом, за сезон можно получить 2500 кг меда, и валовая выручка пчеловода за год будет 750 000—850 000 ₽. Примерно треть этой суммы составят расходы: рамки, вощина, ветеринарные препараты, разный мелкий инвентарь, горючее, содержание деревенского дома.

На руках остается чистыми 500 000—550 000 ₽ за год. Много это или мало? Для городского уровня жизни в качестве дополнения к доходу с основной работы — совсем не лишнее. Но времена, когда пчеловод покупал на сезонный заработок новенький ВАЗ-2101, минули. За длинными миллионами — это не сюда.

Почему я продаю пчелохозяйство, созданное таким трудом за 15 лет? Причины две. Малая — в том, что у нашей семьи есть решение сменить локацию и распродать имущество. Это перспектива нескольких лет, а поскольку пчелохозяйство в такой комплектации — объект уникальный, созданный для себя и под себя, реализовать его быстро не получится. Поэтому я работаю на опережение события.

Вторая и большая причина: у дела 15 лет моей жизни не намечается продолжения. Это практически общая проблема большинства российских пчеловодов. Поскольку мы в своей массе дядьки старше 50 и на горизонте маячат неизбежная старость и упадок сил, вопрос, кто все это подхватит, актуален почти для каждого из нас. К сожалению, у меня нет перед глазами примеров, когда взрослый сын постепенно входил бы в отцовское дело, подхватывал его и далее развивал. Пусть лучше оно достанется человеку со стороны, чем после меня пойдет прахом.