Как мне удалили часть прямой кишки из-за гинекологи­ческого заболевания

В 16 лет меня начали по несколько раз в неделю беспокоить боли в животе.

Болел чаще правый бок, изредка левый. Иногда прихватывало так сильно, что мне приходилось останавливаться посреди дороги и присаживаться на корточки. Никаких закономерностей в появлении болей не было. Я не замечала их связи ни с питанием, ни с активностью, ни с менструальным циклом.

Вдобавок пару раз в месяц у меня возникали приступы острой боли в прямой кишке. Ощущения были такие, будто меня сажают на кол. В такие моменты я просто не могла пошевелиться. К счастью, приступы быстро проходили.

Поставить диагноз удалось не сразу. Только в 26 лет я узнала, что причина моих проблем — эндометриоз. Расскажу, как из-за болезни мне удалили часть прямой кишки, с каким осложнением я столкнулась после операции и как чувствую себя сейчас.

В 2011 году я жила в провинциальном российском городе, где дела с медициной обстояли туго. Когда появились первые симптомы, обратилась к знакомому хирургу. Он сказал, что проблема либо в почках, либо в репродуктивных органах, и рекомендовал проконсультироваться с нефрологом и гинекологом.

Гинеколог никаких патологий не выявил. А нефролог по результатам УЗИ диагностировал нефроптоз, то есть опущение почки, и направил меня на операцию.

Других нефрологов в нашем городе не было. Я решила съездить в соседний, чтобы получить мнение еще одного специалиста. Обратилась в частную клинику. На приеме выяснилось, что при нефроптозе боли в животе должны проходить в положении лежа, а у меня этого не наблюдалось. В итоге второй нефролог заключил, что мои почки здоровы.

Я смирилась с ситуацией и перестала ходить по врачам. При сильных болях принимала «Но-шпу».

В 2012 году, когда мне было 17, я уехала учиться в Чехию. В Россию приезжала только на каникулы. Боли в животе по-прежнему беспокоили, но времени разбираться с ними не было.

Перед отъездом в Чехию я начала пользоваться гормональным контрацептивным средством «Новаринг». Это никак не сказалось на симптомах: мне не стало лучше, но и ухудшений в течение многих лет не было.

В 24 года я отказалась от гормональной контрацепции. Ждала, что менструальный цикл восстановится в течение года, но этого не произошло. К тому времени студенческую визу в Чехии я сменила на рабочую — у меня появилась хорошая медицинская страховка. В итоге я обратилась к местному гинекологу с жалобой на нерегулярный цикл.

На приеме врач сделала УЗИ и обнаружила в правом яичнике кисту, по всем признакам эндометриоидную. Затем меня попросили сдать анализ крови на маркер рака яичников — СА-125. По итогам обследования гинеколог поставила диагноз «эндометриоз» и назначила гормональный препарат «Визанна».

Лекарственную терапию, как и обследование, должна была покрыть страховка. Но доктор не внушила мне доверия, поэтому я не стала следовать ее рекомендациям.

Через несколько месяцев поехала в отпуск в Екатеринбург и нашла там гинеколога, которая специализируется на лечении эндометриоза. Врач расспросила о жалобах, назначила УЗИ, МРТ органов малого таза, колоноскопию и анализы крови на онкомаркеры и антимюллеров гормон.

УЗИ показало ту же кисту. Колоноскопия никаких патологий не выявила. А на МРТ вдобавок к кисте обнаружили эндометриоидный очаг на правой маточно-крестцовой связке, который начал прорастать в стенку прямой кишки и предположительно в заднюю часть влагалища.

Врач объяснила, что лекарственная терапия в моем случае не поможет. Очаг в области прямой кишки продолжит разрастаться — это может привести к непроходимости кишечника. Мне рекомендовали сделать операцию. Обследование и две консультации гинеколога обошлись в 25 200 ₽.

Изначально я планировала прооперироваться до конца отпуска в Екатеринбурге, чтобы не садиться на больничный в Чехии. Но в клинике сказали, что госпитализация будет стоить 300 000 ₽. Эта сумма показалась большой. Я решила сделать операцию в Чехии по страховке.

В Чехии я работала инженером в больнице, где у меня было много знакомых врачей. Все они однозначно рекомендовали делать операцию в клинике «Аполинарж». Конкретного хирурга посоветовал бывший главный врач «Аполинаржа», который дружил с моим начальником.

Я отдала хирургу диск с записью МРТ — ее заново расшифровал чешский рентгенолог. Еще показала результаты российских анализов крови и рассказала, что иногда страдаю от сильных болей в прямой кишке, но на колоноскопии в России у меня ничего не выявили. Меня снова отправили на УЗИ, а после исследования поставили в очередь на операцию.

Хирург объяснил, что существующие методы исследований не позволяют точно определить размеры и расположение очагов эндометриоза. Поэтому, как пройдет операция, предсказать сложно. Возможно, врач ограничится шейвингом, то есть «побреет» прямую кишку снаружи, а возможно, потребуется резекция — удаление пораженной части прямой кишки. Если удалять придется большой участок или он будет расположен слишком близко к анальному отверстию, кишку выведут наружу и подсоединят к калоприемнику. А через несколько месяцев зашьют обратно.

Бонусом мне предложили удалить пупочную грыжу, которую диагностировали несколько лет назад. Я подписала согласие на все вмешательства. Очередь на госпитализацию подошла через пять месяцев.

Перед операцией я обследовалась: сдала общий и биохимический анализы крови, коагулограмму, анализ на группу крови, сделала ЭКГ и проконсультировалась с терапевтом и анестезиологом.

За 10 дней до операции начала соблюдать бесшлаковую диету: не ела жирные сорта мяса, продукты с большим количеством клетчатки, хлеб, молочные продукты, маринады, консервы и копчености. За день перешла на куриный бульон и воду, так как знала, что меня ждет тотальная чистка кишечника.

В назначенный день утром приехала в клинику. Меня положили в палату с молодой девушкой и женщиной лет пятидесяти. Первой предстояло удаление миомы, второй — удаление матки. Для каждой из нас на прикроватном столике приготовили пакетики со слабительным и графины с водой.

Медсестра объяснила, что содержимое пакетиков нужно растворить в воде и употребить в течение нескольких часов маленькими порциями. Дальше мы по очереди совершали частые и энергичные променады в туалетную комнату. Есть до операции запретили.

Вечером, когда казалось, что этот день уже ничто не сделает хуже, пришла санитарка и пригласила меня на клизму. Соседкам по палате повезло больше: они ограничились слабительным. Но и операция на прямой кишке им не требовалась.

На следующий день нас разбудили в пять утра и попросили принять душ. Затем дали успокоительное и сказали ждать. Я была первая в очереди на операцию — приняла таблетку и снова уснула. Через час меня подняли, посадила в кресло-каталку и повезли в операционный зал.

Я чувствовала себя абсолютно спокойной. На операционном столе врач задал пару вопросов и ввел анестезию — меня сразу стало клонить в сон. Последнее, что помню, как меня попросили открыть рот и высунуть язык — наверное, чтобы ввести трубку для подключения к ИВЛ. Потом наступила кромешная темнота.

Очнулась в палате интенсивной терапии. Перед глазами все плыло, так как веки смазали чем-то типа вазелина, чтобы они не сохли. Почему-то я разрыдалась. Через несколько минут осознала, кто я и где нахожусь, и перестала плакать. Вокруг суетились люди в белых халатах, расплывчатая фигура рядом утирала мне слезы.

Тут я вспомнила про живот и начала судорожно ощупывать его в поисках калоприемника. Нащупала какой-то мешок. Медсестра заметила, что я снова собираюсь заплакать, и поспешила сообщить, что мне установили дренаж — трубку с пакетом на конце. Калоприемника у меня нет.

Какая-то женщина подошла и рассказала, что операция длилась шесть часов. Мне удалили пупочную грыжу, кисту на правом яичнике, другие эндометриоидные очаги, которые нашли, спайки и 7 см пораженной прямой кишки. Здоровые участки кишечника сшили друг с другом. Еще хирурги проверили проходимость маточных труб — с ними все оказалось в порядке.

После разговора я уснула. Сон был беспокойным: я то пробуждалась, то снова проваливалась в дрему. Ночью проснулась от боли в области дренажа. Медсестра ввела обезболивающее через капельницу и начала что-то делать с дренажным мешком. Я не задавала вопросов, в тот момент мне все было безразлично.

Утром я проснулась оттого, что на живот нанесли холодный гель. Я увидела врача, который начал делать УЗИ. Мне сообщили, что в дренажном мешке появилась свежая кровь — по всей видимости, у меня началось внутреннее кровотечение. Нужно было срочно делать операцию. Меня опять покатили в операционный зал.

Там все прошло по старому сценарию: вопросы врача — укол с анестезией — кромешная тьма.

После операции я заметила, что дренаж заменили. Раньше мешок плотно прилегал к животу, теперь между ним и раной появилась длинная трубка.

После второй операции я потеряла много крови. Анализ показал, что у меня сильно упал уровень тромбоцитов, поэтому в тот же день мне сделали переливание крови.

На второй день я попыталась подняться с кровати с помощью медсестер. Но когда села, почувствовала сильное головокружение, в глазах потемнело. В итоге меня уложили обратно.

Реабилитационная медсестра показала несколько упражнений для выполнения лежа и рекомендовала делать их как можно чаще. Я глубоко дышала животом, поочередно сгибала и разгибала ноги и поворачивалась то на правый, то на левый бок.

На третий день хирург наконец разрешил поесть. Меня усадили на кровати и принесли бульон. Ела я самостоятельно.

На четвертый день утром почувствовала себя уже намного лучше. Из интенсивной терапии меня перевели в обычную палату.

Я старалась больше ходить, но быстро уставала и много спала. В больнице кормили три раза в день. Несколько дней после операции мне разрешали есть только бульоны, пюре и йогурты. Когда на седьмой день принесли манную кашу, я была самым счастливым человеком на свете.

Через неделю после операции меня выписали. Дома я очень ответственно соблюдала питьевой режим и мягкую диету, чтобы не нагружать анастомоз. Ела достаточно, но чувствовала себя слабой, много спала. Иногда выбиралась на непродолжительные прогулки.

Через 10 дней в больнице сняли швы. Послеоперационные раны зажили без проблем. Мне рекомендовали принимать препараты железа, на три месяца запретили поднимать тяжести и заниматься спортом. Также я начала принимать препарат «Визанна» — его назначили, чтобы задержать рост новых эндометриоидных очагов.

Я планировала просидеть на больничном две недели, но врач разрешил выйти на работу только через месяц.

После операции прошло два года. Меня перестали беспокоить боли в прямой кишке. Но, к сожалению, боли в животе сохраняются. Поначалу они были слабыми и редкими. Сейчас возникают почти так же часто и с той же интенсивностью, что и раньше. Врачи объясняют это тем, что после вмешательства в брюшной полости образовались новые спайки.

Еще одна проблема: из-за резекции прямой кишки я стала страдать от запоров. Рекомендации проктолога пить больше воды и есть больше клетчатки не помогли. Я вынуждена постоянно принимать слабительное — лактулозу. Первый год жутко расстраивалась по этому поводу, но потом смирилась и перестала переживать. Операция в любом случае была необходима. Вопрос заключался только в том, в каком возрасте я бы ее сделала. Возможно, решись я на нее позже, до конца жизни ходила бы с калоприемником.

Из интернета узнала, что облегчить симптомы эндометриоза могут изменения в питании: отказ от красного мяса, глютена, лактозы и сахара. В итоге я не ем их почти два года. Мой рацион состоит в основном из овощей, фруктов, круп, рыбы и белого мяса. Иногда могу позволить себе вредности типа шаурмы или картофеля фри, но не чаще раза в неделю.

Периодически посещаю гинеколога и делаю УЗИ. Полгода назад на экспертном ультразвуковом исследовании в России врач обнаружила новые небольшие очаги эндометриоза на внешней стенке матки. Примерно в то же время я перестала принимать «Визанну», потому что начала планировать беременность. Сейчас никаких препаратов не пью. Когда болит живот, принимаю «Но-шпу».

Все расходы в Чехии — операцию, консультации врачей, терапию «Визанной» — покрыла страховка. Я оплатила только обследование в России. Еще потратилась на компрессионные чулки, которые нужно было носить после операции для профилактики тромбозов.