Сколько стоит лечение пограничного расстройства личности

По статистике ВОЗ, каждый четвертый европеец в течение жизни сталкивается с проблемами психического здоровья. Если бы я жила в Европе, то была бы этим самым четвертым.

Первое столкновение с ментальным заболеванием — это очень непросто. Близкие не понимают, сложно выбрать врача и подобрать таблетки, страшно ложиться в больницу и абсолютно непонятно, вернется ли когда-нибудь нормальная жизнь.

В статье я отвечу на вопросы, которые возникали у меня по ходу этой истории. Расскажу о врачах, способах лечения и посчитаю, сколько все это стоило в моем случае.

Пограничное расстройство личности — не единственный, но основной мой диагноз. Вот его главные симптомы.

Скачки настроения. У людей с ПРЛ настолько нестабильное настроение, что за пять минут оно может несколько раз измениться от плохого к хорошему и обратно.

Интенсивные аффективные состояния. Это тревожность, агрессия, подавленность, эйфория. Ощущаются они так, будто в течение какого-то времени не существует никаких других эмоций, кроме этой. Те состояния, на которые нужно много энергии, обычно длятся не больше трех часов. А вот подавленность может затянуться на несколько дней.

Чаще всего есть какое-то внешнее событие, которое запускает такие вещи. Это может быть и просто фон, в котором я живу. Например, отсутствие выходных вызывает подавленность и тревожность, а невысказанные чувства — агрессию. Еще на такие состояния сильно влияют погода и менструальный цикл.

Чересчур сильные эмоциональные реакции, несоразмерные произошедшему событию. Например, раньше, если партнер отказывался провести со мной вечер из-за загруженности на работе, я могла решить, что мы вот-вот расстанемся, напиться и специально порезать себя.

Черно-белое мышление. В голове человека с ПРЛ существуют только полярные понятия: прекрасно и ужасно, любовь и ненависть, счастье и горе. Если я делала что-то хорошо, то в своей голове я была лучше всех. Если делала что-то плохо, то считала себя просто недостойной жизни. Так же я относилась и к другим людям.

Проблемы с самоидентификацией. Человек с ПРЛ не знает, кто он, какой он. Он такой, каким его считают другие люди. Это рождает зависимость от чужого мнения: чтобы ощущать себя талантливым, умным, красивым и интересным, человеку необходимо постоянно слышать, что он талантливый, умный, красивый и интересный.

Можно догадаться, что ни о какой стабильной самооценке и речи быть не может. В один день тебе нагрубили в метро, и все, что ты о себе знаешь, — это то, что ты неуклюжий, медленный и всем мешаешь. В другой день похвалили на работе, и ты ощущаешь себя талантливым, ответственным и полезным. И так по кругу.

Отсутствие внутреннего стержня приводит к зависимым отношениям. Долгое время у меня не было своих интересов, своего характера — я просто перенимала их сначала у родителей, потом у друзей, партнеров. Если такого близкого человека не было, я просто ощущала пустоту внутри вместо каких-либо чувств.

Страх одиночества. Так как людям с ПРЛ довольно сложно научиться отделять себя от других людей и перестать смотреть на себя их глазами, оказаться одному — это очень сильный страх. И он часто порождает неадекватное поведение: из-за страха потерять близкого человек с ПРЛ может неосознанно начать им манипулировать, а иногда и вовсе уйти от него первым, чтобы не почувствовать себя отвергнутым.

Неумение отличать объективную реальность от собственных представлений о ней. У людей с ПРЛ сложные отношения с эмпатией: они придают большое значение мыслям и чувствам других людей, но часто интерпретируют их неправильно. Например, если у моего партнера плохое настроение, я всегда думаю, что это как-то связано со мной. Что я что-то не так сделала, не то сказала или он просто меня разлюбил. Хотя на самом деле чаще всего он просто переживает из-за работы и погружен в свои мысли.

Склонность к опасному поведению, самоповреждению и суициду. Люди с ПРЛ часто слишком много пьют, употребляют наркотики, курят и наносят себе порезы. Но встречается и менее очевидное опасное поведение: трудоголизм, абьюзивные отношения, голодание, переедание, незащищенный секс, лишение себя здорового сна. Люди делают это по разным причинам. Я причиняла себе боль, чтобы почувствовать что-то кроме пустоты и наказать себя, когда считала себя плохой.

Как и многие другие расстройства, ПРЛ нельзя полностью вылечить — это хроническое заболевание. Но можно избавиться от симптомов и выйти в ремиссию. Не могу сказать, что я этого достигла: у меня все еще есть многие признаки расстройства, но я откорректировала их и научилась с ними жить.

К сожалению, подавляющее большинство людей с ПРЛ живет с другими сопутствующими заболеваниями. У меня, например, диагностировано смешанное тревожное и депрессивное расстройство — болезнь, при которой тревожные и депрессивные симптомы выражены в равной степени. Я прошла через два периода обострения, которые называю депрессивными эпизодами. Один длился шесть месяцев, второй — девять.

Проблемы с психикой у меня появились еще в подростковом возрасте. Я почти не помню этот период, но помню, как в 15 лет стояла на подоконнике и хотела спрыгнуть с седьмого этажа из-за ссоры с родителями. Мое понятие о норме до сих пор настолько размыто, что я не понимаю, это обычное поведение, типичное для подростков, или все-таки нет.

Вообще, я была довольно «успешным» во всех сферах подростком. Так что чаще всего я была «хорошей» в глазах окружающих и чувствовала себя хорошо. В дни провалов и ссор все было иначе, но как именно — я не помню. Во время первого депрессивного эпизода у меня были проблемы с памятью, и с тех пор воспоминания о детстве и юности остались обрывочными.

Хорошо помню свои внутренние ощущения только лет с 17. В этом возрасте я окончила школу, уехала из родительского дома и родного города. После переезда стала ощущать сильную боль в груди и пустоту, пыталась найти новых близких людей, с помощью которых, как я сейчас уже понимаю, я могла бы себя идентифицировать. Это приводило к нездоровым отношениям просто как способу «почувствовать себя». Когда я пила алкоголь, боль в груди уходила. Я стала все чаще пить, а потом и употреблять наркотики.

Мне казалось, что я просто развлекаюсь и ничего страшного не происходит, но на самом деле алкоголь и наркотики усугубили ситуацию. Сначала боль и подавленность уходили, а потом становились еще сильнее, чем до алкоголя. Наркотики работали так же, да еще и вызывали тревожность. После одного из таких опытов у меня впервые возникла дереализация — состояние, когда все вокруг кажется ненастоящим.

Потом появились суицидальные настроения. Сначала это было просто слабое фоновое нежелание жить, но позже оно превратилось в суицидальные импульсы. Я могла просто спуститься в метро, и внезапно у меня возникало желание спрыгнуть на рельсы. В тот момент я настолько приучилась идентифицировать себя через боль, несчастье, алкоголь, наркотики и плохих парней, что мысли о самоубийстве меня не напугали. Мне казалось, что я просто такой человек.

В 20 лет я впервые задумалась, что со мной что-то не так. Мне резко стало хуже из-за долгого и сильного стресса, связанного со смертью собаки, болезнью близкого человека и проблемами с учебой. В тот период появились депрессивные состояния: почти каждый день меня «накрывало» на несколько часов, в течение которых я не могла встать с кровати и ничего не чувствовала, кроме сильной боли в груди и желания ее прекратить.

Однажды такой приступ начался, когда я выпила и просто гуляла по Москве. Боль была настолько сильной, что я подумала: нужно просто броситься под машину. Я этого не сделала, потому что испугалась и на самом деле совсем не хотела умирать, я просто хотела прекратить боль.

Минут через пять боль утихла, желание себя убить тоже. В тот момент мне стало очень страшно, и я поняла, что не справляюсь.

С психическими проблемами я советую обращаться к психотерапевту или психиатру. К психологу или неврологу идти не советую, но тоже немного о них расскажу.

Психолог. Это человек с общим психологическим образованием, который в целом знает, как функционирует человеческая психика. Он может помочь с конкретными запросами вроде проблем в отношениях, неудовлетворенности карьерой или низкой самооценки. Но в работе с психическими расстройствами он с большой вероятностью окажется бесполезным. Во-первых, он не имеет права выписывать лекарства. Во-вторых, он не владеет знаниями в области психотерапии, с помощью которых можно существенно скорректировать мышление и поведение.

Исключение — клинический психолог. Психотерапия — это как раз одна из областей клинической психологии, так что обычно клинические психологи владеют навыками психотерапии.

Психотерапевт. Это специалист, который получил образование в области психотерапии. Во время обучения он осваивает одно или несколько направлений психотерапии, которые использует в работе. Например, для лечения ПРЛ разработана диалектическая поведенческая терапия, которая помогает уменьшать интенсивность эмоциональных реакций на стресс.

Вообще, не так просто понять, кто может называть себя психотерапевтом. Официально это должен быть врач с психиатрическим образованием, который прошел специальную переподготовку. Но сейчас психотерапевтами часто называют себя специалисты без медицинского образования, которые выучились какому-то конкретному психотерапевтическому методу вроде той же диалектической поведенческой терапии. Это нормально, и к ним тоже можно ходить. В отличие от психотерапевтов с медицинским образованием, они не могут выписывать лекарства, но могут в нужный момент направить клиента к психиатру.

Первого психотерапевта я выбирала очень тщательно: 11 лет стажа, кандидат медицинских наук, работает в частном центре психотерапии, специалист по «всему спектру тревожно-депрессивных расстройств», как говорилось на сайте.

Такой тщательный подбор мне не помог. Я плохо помню эту встречу, но помню, что врач каждые пять минут посматривал на часы и стыдил меня за употребление веществ. Несмотря на обилие серьезных симптомов вроде мыслей о суициде, врач поставил мне диагноз «неврастения» — по сути, невроз. Он назначил легкий транквилизатор от тревожности, который оказался бесполезным. Прием обошелся в 4000 ₽, это чуть выше средней стоимости сеанса психотерапии в Москве.

Вскоре я пошла к специалистке, которую мне посоветовала подруга. Сама она называет себя психотерапевтом, но медицинского образования у нее нет. Она работала на дому и брала за сеанс 3000 ₽, позже снизила для меня цену до 2500 ₽. Я ходила к ней раз в неделю на протяжении двух с половиной лет с перерывом в четыре месяца. В общей сложности за это время я отдала ей около 263 000 ₽. На момент начала лечения я была двадцатилетней неработающей студенткой, так что большую часть оплачивали родители.

263 000 ₽

я заплатила за сеансы у специалистки

Несмотря на отсутствие медицинского образования, эта специалистка очень помогла мне. Вот чего я достигла с ней за эти два с половиной года.

Научилась различать свои эмоции. Раньше я могла описать свое состояние только как «мне очень плохо». Теперь я точно понимаю, что я испытываю: тревожность, агрессию, грусть или неуверенность. Благодаря этому я понимаю, откуда взялась эмоция и как с ней дальше взаимодействовать.

Научилась контролировать аффективные состояния и отличать их от здоровых. Когда меня накрывает депрессивный приступ, я быстро распознаю его и просто ложусь спать — наутро уже чувствую себя намного лучше. Когда мне тревожно, я хожу по улице или занимаюсь спортом, чтобы потратить больше энергии и успокоиться.

Перестала резать себя и желать себе смерти. Раньше во время приступов острой душевной боли я резала ноги осколком стекла, который хранила специально для этих случаев. А еще боролась с желанием себя убить. Такие импульсы до сих пор иногда появляются, если я не успела пресечь аффективное состояние. Но теперь я просто терплю, потому что знаю, что через пару часов боль утихнет сама по себе.

Научилась вовремя замечать симптомы обострений и пресекать их. Например, я знаю, что если три дня подряд мне тяжело заставить себя почистить зубы и сходить в душ, значит, нужно отдохнуть. Если я не сделаю перерыв, у меня может начаться депрессивный эпизод.

Перестала употреблять наркотики. Это решение я приняла еще до терапии, просто смыв все запасы в унитаз. Но терапия помогла мне осознать, что вещества — это просто неподходящий способ избавления от боли. Сейчас я спокойно отношусь к наркотикам как явлению, но знаю, что мне их нельзя.

Ограничила употребление алкоголя. Около года я не пила совсем, а сейчас стараюсь пить не чаще пары раз в месяц и только по приятным поводам. Если превышаю этот лимит или чувствую тягу к алкоголю, то снова отказываюсь от него на несколько месяцев. Я больше никогда не пью, когда мне психологически плохо.

Построила здоровые отношения. После череды объективно плохих парней влюбилась в человека, с которым мы вместе уже больше трех лет, — небывалая цифра для многих людей с ПРЛ.

Научилась просить помощи и открыто выражать злость. Довольно долго я не умела этого делать: боялась, что такой «неидеальной» и «плохой» я никому буду не нужна. Как выяснилось на психотерапии, всю невыраженную агрессию я просто направляла на себя. Например, раньше после ссоры с партнером я резала себя, потому что хотела таким образом наказать нас обоих. Сейчас я просто открыто говорю, что мне плохо, прошу помощи, чтобы успокоиться, а потом объясняю, что меня расстроило.

Перестала вкладывать в головы окружающих собственные мысли. У меня все еще есть проблемы со считыванием эмоций: мне часто кажется, что всем вокруг плохо из-за меня, когда я вообще ни при чем. Но теперь я научилась открыто говорить об этом. Например, если я думаю, что человек на меня злится, я просто спрашиваю, верно ли мое предположение. Мысли о том, что дело все же во мне, никуда не уходят даже после отрицательного ответа. Но я понимаю, что они не совсем адекватны, и стараюсь просто не обращать внимания.

Стала меньше зависеть от других людей. У меня появилась собственная внутренняя опора, состоящая из более-менее стабильного мнения о себе, своих желаниях, чувствах и интересах. Раньше всего этого не было, и я ориентировалась только на мнение окружающих.

Научилась заботиться о себе, любить себя и ставить себя на первое место. Я всегда пыталась быть максимально удобной для других людей: казалось, если я сделаю что-то не так, то все меня осудят и покинут. Теперь я знаю, что это неверно.

В тяжелых состояниях мне часто требовалась экстренная помощь, и в такие моменты психотерапевт бесплатно консультировала меня по телефону. Например, я звонила ей, когда боялась, что могу попытаться себя убить. Кроме того, я могла и в любой спокойный день написать ей, попросить совета, задать вопрос, рассказать о своем состоянии и рассчитывать на обратную связь. Однажды она даже бесплатно помогла мне во время одного из срывов уже после моего ухода с психотерапии.

В течение всего времени лечения я была на приемах у еще трех психотерапевтов. Самый дешевый прием стоил 2000 ₽ — у врача, который работал в психоневрологическом диспансере. Он хорошо определил мои запросы, проблемы и их источники, но не понравился мне просто характером и манерой общения: слишком много иронизировал и шутил.

А вот самый дорогой специалист, у которого я была, оказался откровенно плохим: это был врач частной клиники в Риге, прием которого стоил 70 € — в конце 2018 года это было около 5600 ₽. Я пришла к нему из-за мучительных симптомов отмены антидепрессантов и в ответ на жалобы услышала, что мне просто «не хватает света в жизни». По моим подсчетам, на такие единичные встречи с психотерапевтами я потратила около 10 000 ₽.

70 €

стоил прием у самого дорого специалиста, у которого я была

Во время перерыва в психотерапии у меня появилась неприятная физическая симптоматика: бессонница, проблемы с аппетитом, тошнота, слабость, шум в ушах, нервные тики, тремор. Все это так сильно мучило меня, что я не могла работать, выходить на улицу, мыть посуду, ходить в душ и вообще вставать с кровати. При этом подавленности, тревожности и прочих проблем с настроением не было. Сейчас я уже знаю, что так начинаются депрессивные эпизоды, но тогда все было в новинку, и вместо психиатра я пошла к неврологу.

Это была частная клиника в центре Москвы со средними ценами. Невролог поставил мне два диагноза: астено-депрессивный синдром и вегетососудистую дистонию. К сожалению, тогда я еще не знала, что второе — это не настоящая болезнь, а просто совокупность симптомов, которые врач не может отнести к какому-то нормальному заболеванию.

Все лечение должно было стоить 46 000 ₽. Я сделала МРТ за 4500 ₽, отходила на иглоукалывание, дарсонвализацию и электрофорез три дня. Потратила на это еще 9000 ₽.

17 100 ₽

я заплатила за лечение у невролога

Процедуры совершенно не помогли мне, а ежедневные поездки в клинику давались с большим трудом. Транквилизатор вызвал страшные побочки, о которых врач не предупредил. Я не могла спать и пыталась исправить ситуацию горстью безрецептурных снотворных, которые все равно не помогали. Только через четыре дня после появления первых нарушений настроения невролог направил меня к психиатру, заодно выписав антидепрессант.

Это врач, который может назначать лекарства и ставить диагнозы. Он обычно плохо разбирается в психологии и не владеет навыками психотерапевтического лечения. В принципе, он может задавать какие-то личные вопросы, но глубоко копать не будет. Зато он сможет убрать симптомы или даже вылечить расстройство с помощью лекарств.

Например, при пограничном расстройстве личности в начале лечения могут назначить таблетки, чтобы убрать подавленные состояния, тревожность, агрессию или перевозбуждение. Саму причину таких реакций лекарства не уберут, для этого нужна психотерапия. Но таблетки смогут дать мгновенный эффект и быстро повысить качество жизни. Кроме того, они лечат сопутствующие заболевания вроде депрессии.

Контакт проверенного психиатра мне дала мой психотерапевт. Врач оказалась молодой девушкой из государственной больницы, но я лечилась у нее на платной основе из-за проблем со страховым полисом. Стоимость приема у психиатра, как я поняла, зависит от наличия ученой степени. Мой врач в этом плане была самой дешевой, сеанс с ней стоил 2500 ₽. Прием самого дорогого психиатра в этой клинике сейчас стоит 7000 ₽.

2500 ₽

я платила за сеанс своему врачу

Психиатр оказалась отличной, и я ходила к ней в течение еще десяти месяцев, параллельно посещая психотерапевта. Обычно мы встречались раз в месяц для коррекции лекарственной схемы, а в остальное время были на связи в мессенджере. Иногда нужно было слегка изменить дозу одного и того же лекарства, и врач делала это удаленно. Если врач назначала новое лекарство, нам нужно было встретиться для выписки рецепта, но такие встречи часто были бесплатными. В целом на психиатра я потратила около 30 000 ₽ без учета стоимости самих лекарств.

Для прекращения приема лекарств я пришла уже к другому психиатру и потратила на эту встречу 5000 ₽.

Рекомендации. Пожалуй, лучший способ попасть к хорошему врачу любого профиля — поспрашивать знакомых. К сожалению, в случае с психическими расстройствами это не всегда возможно: люди часто не афишируют подобные заболевания. И написать в «Фейсбуке» о поиске психиатра тоже не каждый решится.

В таком случае можно воспользоваться белыми и черными списками специалистов, которые составляют активисты. В них не просто указывают имя специалиста, контакт и цену, но и делятся впечатлениями.

Такие списки есть у проектов «Психоактивно», «Иду к врачу», EBMd. Есть даже списки еще более узкой направленности: например, список для женщин, столкнувшихся с послеродовыми нарушениями психики или эмоциональным выгоранием в процессе материнства.

Сообщества болеющих. Если у вас уже диагностировали какое-либо расстройство, можно спросить контакты хороших специалистов у товарищей по несчастью. Например, в группе «Анонимные тревожно-депрессивные» или ассоциации «Биполярники».

Базы специалистов. Можно попробовать подобрать врача на специальных базах. Например, найти на b17.ru психолога, а на «Сберздоровье» — психиатра. На обоих сервисах можно узнать о профиле врача, его образовании, методах работы, стоимости приема. На b17.ru специалисты еще и оставляют описание от первого лица, которое поможет понять, подходит ли он вам чисто по-человечески или нет.

Личность специалиста. Наверное, когда вы ищете стоматолога, вы не спрашиваете друзей, какого он пола и ориентации, сколько ему лет, есть ли у него дети, как он относится к Путину и какой у него тембр голоса. Но для меня в выборе психотерапевта или психолога все эти факторы имеют значение. Понятно, что грамотный терапевт не будет вас осуждать, даже если ваши позиции по каким-то вопросам не совпадают. Но мне самой было бы сложно разговаривать о сексе с пожилым психологом или о боязни мужчин — с терапевтом-мужчиной.

Профиль специалиста. Узнайте, какие именно проблемы он решает. Если врач вылечил вашего друга от депрессии, не факт, что он сможет помочь вам с тем же ПРЛ или шизофренией. Узнать это можно и у самого специалиста: спросите прямо, какой у него опыт работы с расстройствами вашего спектра. Это касается и менее серьезных проблем: психолог, работающий с детско-родительскими отношениями, может оказаться бессильным в решении проблем с карьерой.

Свои ощущения. Наверное, это самое важное. Даже если со стороны все хорошо, но вы чувствуете себя некомфортно с этим человеком спустя несколько встреч, попробуйте сходить к другому специалисту. Это не значит, что ваш врач плохой. Возможно, он просто вам не подходит, даже если подошел всем вашим друзьям.

Важно отличить неприятные ощущения, вызываемые специалистом, от неприятных ощущений, вызываемых работой со своей проблемой. Психотерапия часто бывает очень болезненной. Иногда после одного из сеансов вам может даже стать хуже. А назначенные психиатром таблетки могут вызвать побочные эффекты. Все это еще не значит, что вам попался плохой специалист. В таких случаях нужно просто поделиться своими ощущениями с врачом: он подскажет, все ли в порядке, и, если нужно, где-то скорректирует процесс работы.

Специалист работает в государственной больнице или психоневрологическом диспансере — ПНД. До начала лечения я и подумать не могла о работе с психикой в государственном учреждении. Например, как и многие, я боялась «учета», которого на самом деле давно уже не существует. Есть только диспансерное наблюдение, при котором пациент обязан периодически посещать психиатра. Но такое наблюдение устанавливают только над теми, чье заболевание плохо поддается коррекции. К тому же оно не дает права госпитализировать человека без его согласия.

Еще я была уверена, что в государственной больнице врачи не смогут мне помочь и будут много хамить. Такое действительно может быть. Но это может произойти и в частной клинике.

Возможно, вероятность наткнуться на плохого специалиста действительно выше в ПНД. Но если вы идете к конкретному врачу, которого вы почему-то выбрали из многих других, не стоит бояться его только из-за места работы.

Низкая стоимость консультации. Дешевый врач — не всегда плохой, а дорогой — не всегда хороший. В моем лечении именно бюджетные специалисты оказались лучшими — или просто наиболее подходящими мне. Чаще всего низкая цена связана с работой в госучреждении или на дому, молодым возрастом специалиста, малым количеством опыта и отсутствием ученых степеней. Все это может влиять на качество работы и личность врача, а может и не влиять.

Основа лечения пограничного расстройства личности — это всегда психотерапия. В отличие от таблеток, она не просто убирает симптомы, а корректирует поведение и мышление, то есть саму суть расстройства личности.

Но, согласно исследованиям, 85% пациентов с ПРЛ имеют признаки других психических расстройств. Поэтому часто одной только психотерапии не хватает. Мое сопутствующее заболевание — смешанное тревожное и депрессивное расстройство, так что расскажу и о его способах лечения.

Психотерапия. Она бывает краткосрочной и долгосрочной: какие-то проблемы можно решить за несколько сеансов, для других нужно несколько лет. Советую на одной из первых встреч спросить специалиста, какое количество времени потребуется в вашем случае.

Метод психотерапии стоит выбирать в зависимости от расстройства. В работе с ПРЛ эталонами считаются диалектическая поведенческая терапия и когнитивно-поведенческая терапия. Я сама их не пробовала, но планирую попробовать в будущем.

Эти методики не устраняют какие-то глубинные конфликты, а просто дают навыки для решения проблемы здесь и сейчас. Специалист не будет копаться в предыдущем опыте своего клиента, а просто сделает так, чтобы этот опыт не мешал жить: научит осознанности и регуляции эмоций, найдет вредные шаблоны поведения и заменит их на безопасные.

Мой терапевт практиковала экзистенциально-гуманистический подход. В нем специалист глубже погружается в жизнь клиента. Например, мы с психотерапевтом разбирали мое детство, отношение к смерти, понимание смысла жизни. При этом она также учила меня навыкам регуляции эмоций, хотя, вообще-то, на этом специализируются поведенческие терапии.

У такой психотерапии были свои минусы и свои плюсы. С одной стороны, с поведенческой терапией я могла быстрее достигнуть результатов, важных просто для банального выживания. Например, когда я хотела себя убить, мы больше времени тратили на поиск причины такого желания, чем на предотвращение попытки суицида. Сейчас я понимаю, что это было рискованно. В итоге я потратила на психотерапию больше двух лет и все равно не освоила такие важные навыки до конца.

С другой стороны, экзистенциально-гуманистическая терапия научила меня не ассоциировать себя с расстройством и вообще позволила лучше узнать себя. Теперь я вижу свои проблемы более сложными и глубинными, чем просто проблемы человека с ПРЛ. Вроде бы это не дает каких-то ощутимых плюсов в повседневной жизни, но глобально я стала чувствовать себя более счастливой и более цельной.

Тренинги навыков. При лечении ПРЛ считаются эффективными групповые тренинги навыков — встречи, на которых люди с ПРЛ учатся навыкам осознанности, устойчивости к стрессу, регуляции эмоций и эффективного общения. Это обучение длится полгода. Занятия проходят еженедельно, каждое из них занимает от полутора до трех часов в зависимости от программы. Согласно американскому исследованию, тренинги навыков существенно снижают симптомы депрессии у людей с ПРЛ и повышают качество жизни.

Тренинги проходят как в государственных больницах, так и в частных центрах. Например, в Москве психиатрическая больница имени Ганнушкина проводит тренинги навыков бесплатно для своих пациентов. Платные тренинги в столице стоят около 10 000—12 000 ₽ в месяц, параллельно нужно обязательно посещать своего психотерапевта. Я до тренингов пока не дошла именно из-за их высокой стоимости: суммарно на терапию и тренинги пришлось бы тратить не меньше 20 000 ₽ в месяц.

Светотерапия. Это лечение лампами, которые ярче обычных домашних и наиболее близки по своим параметрам к солнечному свету. По сути, такие лампы просто обманывают организм, чтобы тот вел себя так, будто на него светит настоящее солнце. Этот метод давно считается эффективным при лечении и профилактике сезонного депрессивного расстройства — болезни, обостряющейся в темные зимние и осенние месяцы. Но существуют исследования, которые говорят и об эффективности светотерапии при несезонной депрессии и даже биполярном расстройстве в сочетании с лекарствами.

Светотерапию можно проводить дома: для этого существуют специальные лампы и очки. Я пользуюсь лампой Beurer, которую купила за 8000 ₽.Если поставить ее в 10—15 см от лица, она даст освещенность в 10 тысяч люкс. Для сравнения: в солнечный день освещенность на улице составляет 10—20 тысяч люкс, а под прямыми лучами — 100 тысяч люкс. В пасмурный день солнце дает освещенность лишь в тысячу люкс. А освещенность от искусственного света в жилых помещениях, согласно российским нормам, — от 20 до 500 люкс.

Электросудорожная терапия. Это процедура, при которой мозг человека буквально бьют током с помощью электродов, закрепленных на коже головы. Звучит очень страшно, но на самом деле электросудорожная терапия считается наиболее эффективным способом лечения тяжелой депрессии, которую не всегда удается вылечить даже лекарствами. Эффективность электросудорожной терапии у таких пациентов составляет около 80%.

Эта процедура абсолютно безболезненна, так как проходит под наркозом. Но иногда она вызывает кратковременную потерю памяти: некоторые пациенты забывают, что происходило с ними за несколько недель до лечения. В большинстве случаев такие проблемы проходят в течение пары месяцев, но иногда остаются и превращаются в регулярные провалы в памяти.

Тем не менее американские психиатры считают, что даже с такими рисками электросудорожная терапия безопаснее для тяжелых пациентов, чем многие другие способы лечения. В том числе и потому, что отсутствие положительного эффекта от лекарств и психотерапии повышает риск самоубийства у таких людей.

Один сеанс электросудорожной терапии в Московском НИИ психиатрии стоит чуть больше 4000 ₽. В частной клинике в Нижнем Новгороде — 2000 ₽, в частной клинике в Петербурге — 7500 ₽ за сеанс. Сколько потребуется сеансов, решает врач.

Иглоукалывание и массаж. Некоторые исследования доказывают, что иглоукалывание в сочетании с другими методами лечения значительно улучшает сон людей с депрессией. Исследования влияния процедуры на другие симптомы депрессии тоже находят такую взаимосвязь, но качество этих исследований оставляет желать лучшего. То же касается массажа.

Я ходила на несколько сеансов иглоукалывания в самом начале лечения депрессивного эпизода. Они мне совсем не помогли, а после одного из сеансов мне даже стало хуже. Одна процедура стоила 1750 ₽.

Физическая активность. Исследования доказывают положительное влияние физической активности на лечение легкой и умеренной депрессии, а также других психических расстройств, например шизофрении. Кроме того, физическая активность снижает вероятность причинения вреда самому себе.

Но важно понимать, что речь идет лишь о дополнении к основному лечению — психотерапии и лекарствам.

Я не советую во время обострения начинать заниматься каким-то серьезным спортом, но обычные 15-минутные прогулки действительно могут улучшить самочувствие в тяжелые периоды.

В подавляющем большинстве случаев все немедикаментозные способы используются в сочетании с лекарствами. Даже если у человека нет другого расстройства, симптомы самого ПРЛ могут настолько мешать жизни, что их приходится в первое время убирать таблетками, так как от психотерапии эффект появляется не сразу.

Назначаемые лекарства обычно делятся на несколько категорий.

Антидепрессанты. Чаще всего антидепрессанты используются для лечения депрессии, но не только. Этот класс препаратов могут также назначить при биполярном расстройстве, тревожных расстройствах, некоторых расстройствах личности.

Антидепрессанты бывают разных видов и вызывают разные реакции. Одни дают больше энергии, другие, наоборот, улучшают сон. Все антидепрессанты являются препаратами накопительного действия, то есть эффект от них можно почувствовать не раньше чем через пару недель.

Зато побочные эффекты они вызывают сразу. Первая неделя приема антидепрессантов была для меня самой страшной: усилилась тревожность, суицидальные настроения и проблемы со сном, появилась сухость во рту, тошнота, тремор, судороги, вернулись панические атаки. Позже препарат заменили, но многие побочные эффекты все равно сопровождали меня в течение всего лечения. Я набрала вес, страдала от серьезных проблем с памятью, сухости во рту, снижения либидо и сильной сонливости от «вечерних» таблеток.

Со второго раза удалось подобрать препарат, и я пила его 13 месяцев до самого окончания лекарственного лечения. Вообще-то, ВОЗ рекомендует продолжать принимать антидепрессанты как минимум в течение девяти месяцев после полного выздоровления, но психиатр разрешила мне закончить прием раньше. Тем не менее часто антидепрессанты приходится пить намного дольше, а иногда и вовсе всю жизнь.

С таблеток я слезала в течение месяца, потихоньку уменьшая дозу раз в несколько дней. Считается, что так можно избежать симптомов отмены, но мне это не помогло. После отказа от последней четвертинки таблетки у меня появились brain zaps — состояния, для которых пока что нет слова в русском языке. Это было похоже на электрические разряды, которые проходили через мозг за долю секунды. При этом я полностью контролировала свое тело, и вообще внешне это никак не выражалось. Врачи до сих пор не знают, что именно вызывает такие ощущения, но считают их абсолютно безопасными, хоть и неприятными.

Кроме этого, я еще в течение месяца замечала тошноту, невероятную слабость и раздражительность.

Я пила параллельно два антидепрессанта разных типов. Один обходился в 2000 ₽ в месяц, второй — в 800 ₽ в месяц. Таким образом, за 13 месяцев я потратила на антидепрессанты около 30 000 ₽.

30 000 ₽

я потратила на антидепрессанты за 13 месяцев лечения

Транквилизаторы. Эти лекарства снимают тревогу, напряженность и страх, так что используются они преимущественно для лечения тревожных расстройств. Препараты действуют мгновенно: они могут быстро унять паническую атаку или помочь уснуть при бессоннице. Из частых побочных эффектов — сонливость и вялость, но этих проблем можно избежать с помощью регулировки дозы. У меня были и парадоксальные побочные эффекты вроде усиления тревожности — в таком случае приходилось менять препарат.

Существует риск привыкания к транквилизаторам в течение длительного приема, поэтому врачи стараются использовать их только в начале лечения заболевания. Я пила транквилизаторы пару недель, а позже использовала их только разово в случае сильных приступов страха.

За время лечения я попробовала четыре транквилизатора и потратила на них около 2000 ₽.

Нормотимики. Они регулируют скачки настроения и уходы в разные аффективные состояния. Например, при биполярном расстройстве многие поочередно попадают то в депрессивную фазу, то в маниакальную. При ПРЛ такие скачки тоже происходят, но каждая фаза длится сильно меньше и отличается меньшей интенсивностью. Нормотимики помогают остановить такие эмоциональные качели.

Я пробовала лишь один нормотимик, но он вызвал у меня подавленность. Препарат стоил 700 ₽. После отказа от него скачки настроения вернулись, но их интенсивность удавалось регулировать с помощью нейролептиков.

Нейролептики. Эти лекарства имеют антипсихотическое действие: снижают психомоторную активность и снимают возбуждение. Чаще всего такие препараты используются вместе с другими лекарствами при аффективных, тревожных и личностных расстройствах, но могут применяться и самостоятельно, например в лечении шизофрении.

Существуют типичные нейролептики — первого поколения и атипичные — второго поколения. Вторые считаются более эффективными, безопасными и вызывающими меньшее количество побочных эффектов, но мне подошел препарат именно из первой группы.

Подобрать нейролептик было сложнее всего. Кажется, я столкнулась со всем спектром побочных эффектов: заторможенностью, тревожностью, пустотой, тоской, подавленностью, судорогами, тремором и даже болью в челюсти.

За время лечения я попробовала восемь нейролептиков. Самый дорогой из них стоил 2000 ₽, самый дешевый — 50 ₽. Смешно, но именно он мне в итоге подошел. В целом я потратила на нейролептики около 6000 ₽.

6000 ₽

я потратила на нейролептики за время лечения

Корректоры. Пока психиатр подбирала мне нейролептики, я пила корректоры — так называют препараты из разных групп, которые подходят для устранения побочных эффектов нейролептиков.

В моем случае это были противопаркинсонические препараты, которые, как можно догадаться из названия, обычно используются при болезни Паркинсона. Они обошлись всего в 400 ₽.

Не всем людям подходит первый прописанный препарат. Это не значит, что у вас плохой врач, который назначил плохое лекарство. Просто все по-разному реагируют на одни и те же таблетки, и это сложно предугадать.

Мы с психиатром работали по такой схеме. Она выписывала мне рецепт, я покупала препарат и пробовала назначенную дозу. После этого я писала врачу, помогло ли мне лекарство и вызвало ли какие-то побочные эффекты. В ответ психиатр предлагала уменьшить или, наоборот, увеличить дозу. Так продолжалось до тех пор, пока не находилась идеальная доза.

Часто даже после долгой коррекции дозы препарат не подходил. Тогда я снова приходила к врачу, она выписывала рецепт на другое лекарство, и все происходило заново. За такие встречи я чаще всего ничего не платила.

По моим подсчетам, мне не подошли как минимум 13 препаратов, на которые я потратила не меньше 10 000 ₽. Некоторые из них до сих пор лежат у меня дома. Продать такие лекарства нельзя — это незаконно. Если действующее вещество препарата не включено в список психотропных веществ, за это грозит от 1500 до 2000 ₽ штрафа. А если включено, продажа лекарства приравнивается к сбыту наркотиков — за это можно сесть в тюрьму минимум на четыре года.

В начале одного из депрессивных эпизодов я потратила пять месяцев на подбор препарата. Подобрать его так и не вышло. Это терпимо, если речь идет о легкой или умеренной депрессии, нужно просто подбирать дальше. Но при тяжелой депрессии с высоким риском суицидального исхода лучшим выходом из ситуации может стать стационарное лечение.

Психиатр посоветовала мне лечь в больницу еще при первой встрече, но тогда это казалось мне чем-то страшным и стыдным. Врач говорила, что я все равно рано или поздно приду к этому решению, и была права.

Чтобы иметь возможность работать, я выбрала дневной стационар: в течение месяца я ежедневно приезжала на капельницы и уколы, встречалась с врачом, после чего уезжала, не оставаясь на ночь. Капельницы обладали сильным седативным эффектом, поэтому обычно я оставалась на час или два в больнице, чтобы поспать. В целом я проводила в больнице около трех часов в день и тратила 40 минут на дорогу в одну сторону.

При этом все привилегии обычного стационара тоже были мне доступны. Например, я могла есть в столовой и оставаться в больнице на ночь. Кроме того, я могла ходить на индивидуальную психотерапию и разные групповые встречи, но отказалась, так как уже ходила к другому специалисту.

Мое состояние начало улучшаться уже через несколько дней. Мне быстро подобрали подходящие препараты, и через месяц я чувствовала себя нормальным человеком.

Одни сутки в дневном стационаре стоили около 3000 ₽. В эту сумму уже входили капельницы, уколы, консультации психиатра, лекарства, питание и нахождение в палате. Примерно раз в неделю я пропускала капельницы, так что в целом за месяц потратила на такое лечение около 78 000 ₽.

78 000 ₽

я потратила на лечение в дневном стационаре

Перед стационарным лечением нужно было сделать обследование. Если человек пьет таблетки на протяжении долгого времени, эти анализы также стоит периодически сдавать.

Вот какие анализы я делала:

1. Электрокардиограмму — 500 ₽.
2. Общий анализ крови — 500 ₽.
3. Биохимический анализ крови: на глюкозу, общий белок, общий билирубин, креатинин, АСТ и АЛТ — 2300 ₽.

Для госпитализации нужно сдать еще анализ крови на ВИЧ, гепатит B, гепатит C и сифилис. Это стоит примерно 2000 ₽. Еще в процессе лечения психиатр попросила меня повторно сделать МРТ головного мозга — это стоило около 5000 ₽.

Таким образом, на все обследования я потратила чуть больше 10 000 ₽.

Когда мне впервые поставили ПРЛ, я вышла из больницы и полезла в Гугл. Открыв несколько ссылок, я поняла, что это хроническое заболевание, которое невозможно вылечить. В тот день я много плакала и думала, что мне всегда будет плохо.

ПРЛ, как и многие другие расстройства, действительно нельзя полностью вылечить. Но жить с ним можно. Согласно американским исследованиям, при правильном лечении у 70% людей с ПРЛ симптомы исчезают в течение 6 лет после первой госпитализации. При этом лишь у 6% пациентов после выхода в ремиссию снова появлялись симптомы расстройства.

Мне несколько раз казалось, что я вышла в ремиссию, но расстройство все же возвращалось. Последний серьезный срыв был 14 месяцев назад и длился неделю.

Даже если симптомы расстройства не выходит убрать полностью, их можно скорректировать. Я все еще сталкиваюсь со скачками настроения, аффективными состояниями, проблемами с самоидентификацией и прочими атрибутами расстройства. Но все это больше не мешает мне жить: я научилась контролировать свои эмоции, воспринимать себя как отдельную личность, пресекать обострения. Это непростая, но интересная ежедневная работа. Можно сказать, что я ежедневно самостоятельно себя «психотерапевтирую».

В этом мне помогает несколько вещей. Во-первых, я медитирую. Оказалось, такие практики учат меня тому же, чему учила психотерапевт: отделять себя от своих мыслей, обращать внимание на объективную реальность вместо своих иллюзий, управлять эмоциями. Для медитации я использую приложение HeadSpace и плачу за него 230 ₽ в месяц.

Во-вторых, я занимаюсь спортом. Я играю в футбол и тренируюсь со своей командой, на это уходит 2500 ₽ в месяц. Пожалуй, футбол — отличный спорт для работы над своей психикой: приходится постоянно общаться с людьми, говорить о своих чувствах, брать на себя ответственность, преодолевать страхи и не сдаваться.

Наверное, основная моя трата на поддержание хорошего психического состояния — это отказ от большего количества работы. Я знаю, что стресс провоцирует обострения. Поэтому я избегаю переработок, высыпаюсь и стараюсь побольше отдыхать.

Какие-то вещи, наоборот, хорошо отразились на моем бюджете. Например, я почти совсем перестала употреблять алкоголь и курить. Думаю, это экономит мне не меньше 4000 ₽ в месяц.