«За что все это было, я без понятия»: 7 последствий токсичного воспитания
Бывает, что родители в качестве наказания могут дать ребенку подзатыльник, перестают с ним разговаривать или громко ругают.
Такие ситуации способны глубоко травмировать детей и повлиять на их дальнейшую жизнь. Часто тем, кого наказывали физически или психологически, сложно доверять людям, отстаивать личные границы и вступать в отношения. Кто-то опасается, что повторит опыт своих родителей и будет воспитывать собственного ребенка так же.
Читатели Т—Ж рассказали, как их наказывали в детстве и как на них это повлияло. А психотерапевт пояснила, почему взрослые используют грубые наказания и к чему приводят такие методы.
Это комментарии читателей из Сообщества. Собраны в один материал, бережно отредактированы и оформлены по стандартам редакции
Низкая самооценка
Били и шлепали меня нечасто, можно сказать, считаные разы. Обычно ставили в угол. Я колупала в этом углу обои, а потом начала обклеивать его наклейками от жвачки. За это кричали и ругали: «дура», «безрукая», «не хочу больше с тобой разговаривать», «лентяйка» — самооценка «очень рада».
В моем детстве никаких правил не было, кроме одного: оставить родителей в покое и не приставать к ним со своими проблемами. Пока была маленькой и не понимала этого, мать набрасывалась на меня и била кулаками. Отец просто все игнорировал. Привело это к замкнутости и проблемам с социализацией в детстве и юности. Жизнь началась не с нуля даже, а с большого минуса и отсутствия понимания собственной ценности.
Рос в любящей семье, но мама наказывала меня всегда, не разбираясь, виноват был я или нет. Вспоминая это, она гордится: типа усвоил урок, раз до сих пор помнишь. Вот только привело это к ментальным расстройствам и низкой самооценке. Мне уже 40 лет, но я не знаю, грубо говоря, кто я такой, и до сих пор не нашел себя.
Повышенная тревожность
Один раз, лет в пять, меня в угол поставили за непослушание. Иногда вспоминаю это с доброй усмешкой.
Намного больнее мне сделал другой метод наказания — игнорирование, фраза «ты мне больше не дочь», лишение заботы и тепла: я лежала с родителем под одеялом маленькая — и в ответ на мою реплику с меня сдернули одеяло и отвернулись от меня. То есть делалось все, чтобы я побежала за человеком ради его прощения.
Это сильно повлияло на меня. У меня тревожное расстройство, страх предательства, что меня бросят, страх стать ненужной, желание угодить. Хожу на психотерапию, но пока не помогает.
Зацикленность на настроении окружающих
Меня не били — и вспоминают об этом с сожалением сейчас. Считают, что упустили шанс сделать из меня хорошего человека. Мама молчала и игнорировала меня. Когда это происходило слишком долго, я готова была уже как угодно унижаться, лишь бы это кончилось. Но гнев милостью сменялся редко, нотации после какого-то моего неприятного маме поступка выговаривались еще долго, презрение и недовольство транслировались также долго.
Я выросла без навыка конструктивно конфликтовать и отстаивать свою позицию. Часто испытываю стыд. Очень загоняюсь по поводу состояния окружающих и пытаюсь понять их настроение. Если что-то настораживает, лезу с вопросами о том, что не так. К своим детям такие наказания не применяю. Знаю, что это почти физически больно.
Меня наказывали молчанием. При этом нужно было сначала догадаться, что на тебя обиделись, потом — за что на тебя обиделись, принести извинения и 15 минут слушать, как на тебя орут. Но после крика возобновлялось нормальное общение, поэтому он воспринимался как спасение. Если в момент крика ты что-то смел сказать в свою защиту, начиналось рукоприкладство и летели предметы.
Сейчас это вылилось в то, что я могу угадать настроение человека по тому, как он поднимается по лестнице и ставит сумку на пол в прихожей. С психически здоровым партнером это выливается в тупые диалоги типа таких:
- — Ты точно на меня не обиделся?
— Точно.
— Может, что-то все-таки не так?
Работа с психологом помогает избавляться от этой постоянной тревоги, но когда оказываюсь рядом с родителями или людьми со схожей манерой общения, почти всегда откатываюсь назад.
Трудности с контролем агрессии
Была неудобным и характерным ребенком, поэтому от взрослых хорошо так прилетало. Несколько раз били в прямом смысле этого слова, кричали очень сильно. Вылилось это в неконтролируемую агрессию в подростковом возрасте, саморазрушающее поведение и отсутствие личных границ. Параллельно все, кто участвовал в этом, твердили мне, что я виновата сама. Много что могла терпеть, поэтому влезла в отношения с абьюзером.
С семьей сейчас общаюсь нормально, предпочитаю не вспоминать, как меня воспитывали. Но забавно, что, когда заходит разговор о насилии над детьми, оба родителя твердят, что никогда нас не трогали пальцем. Видимо, возможно забыть, как ты орал до хрипоты или бил ребенка всем, что попадалось под руки.
Страх перед родителями и отсутствие привязанности
В моем детстве случались непредсказуемые реакции родителей на любое непонравившееся действие — начиная от вырывания из рук телефона или ноута, заканчивая накидыванием с кулаками. И всегда ор. Хотя иногда могло и пронести. Привело к тому, что маму я боялась до 20 лет больше всего на свете, пока не свалила из дома и не поняла, что над тобой будут издеваться, только пока чувствуют власть.
Меня родители года в четыре для профилактики из дому выгнали. Собрали сумку продуктов и выставили. На полчаса. А в более старшем возрасте устроили полный бойкот на неделю. Встречалась классика: «Оправдываешься? Значит, виноват. Молчишь? Значит, сказать нечего».
Как итог — нет нормальной близости с отцом. Сильно на это повлияла ситуация, в которой он ударил меня, подростка, сзади, когда я его не видел.
Мама меня била, отец не вмешивался. Всех моих одноклассников тоже били. Однажды подруга пришла в школу с синей шеей: мать отлупила ее мокрым кухонным полотенцем. Никто из взрослых даже не спросил, что с ней случилось. Когда я выросла, очень долго не могла поверить, что есть дети, которых не били.
Я уехала из дома в 17 лет — понятно почему. Теперь вообще живу за тысячи километров. Родители — это чужие мне люди, которые добавляют фактор нестабильности в мою жизнь. Любимая фраза мамы — «ой, я не подумала», подразумевается «разрули, пожалуйста». Я заколебалась быть родителем своим еще не старым родителям.
Единственное, почему я продолжаю с ними общаться, это мой взрослый сын. Не хочу, чтобы он остался без семьи, если со мной что-то случится. Со стороны его отца родственников нет уже.
Меня били ремнем, вырос дурачком каким-то. Ни к чему хорошему это не привело, только к дистанции с родителями, причем в детстве она была сильнее, чем сейчас.
Я стал помудрее и зла не держу: просто так сложилось. Моих родителей лупили в разы сильнее, и они думали, что это дикость и своих детей они так лупить не будут, а будут лупить поменьше. Судя по рассказам из их детства, так и получилось. На мне эта цепочка насилия закончится.
Боязнь повторить ошибки родителей
Насилие в моей семье идет через поколения. Например, мой прадед стрелял в мою прабабку из ружья, и ничего ему за это не было. Все били детей — чем раньше, тем больше. Мне уже доставалось руками, тряпками, веником. Самый эпик был, когда об меня погнули швабру, такую полую, алюминиевую.
Закончилось это примерно в мои 14 лет, когда я смогла перехватывать руку. Шло это все от мамы. Папа просто не вмешивался. От папы мне прилетело буквально два раза в жизни. Я без понятия, за что все это было худенькой девочке, отличнице, окончившей с отличием музыкалку и подключенной с пяти лет к работе по дому.
Долгое время опасалась, что я буду воспроизводить насилие сама. Однако пять лет воспитания ребенка, в течение которых ни я, ни муж ни разу пальцем ребенка не тронули, а все решали словами — причем избегая психологического абьюза, манипуляций и тому подобного, — показали, что все реально, если захотеть.
Когда я вижу в сети под обсуждением физических наказаний вопросы типа «вы что, даже ни разу собственного ребенка не шлепнули или подзатыльник не дали?», я прихожу в шок: люди считают, что удары делятся на допустимые и недопустимые, а дети — на собственных и чужих.
Нежелание иметь своих детей
Рукоприкладство было как за здрасте все детство. Итог — такая же склонность к насилию в отношении детей. Второй итог — детей не хочется.
Как наказания и насилие в детстве влияют на мозг
Отношение к наказанию детей зависит от культурно-социального контекста. А он, если верить психологу Стивену Пинкеру, становится все более гуманистичным по мере всеобщего просвещения, развития технологий и глобализации.
Мы и сейчас сталкиваемся с людьми, для которых нормально наказывать детей физически, но огромный корпус исследований по психологии, нейробиологии и социологии однозначно фиксирует негативные последствия насилия и превращает физические наказания в неодобряемую практику.
Физические наказания и насилие в детстве значительно влияют на развитие мозга, особенно на структуры, связанные с эмоциональной регуляцией, стрессом и памятью.
Хронический стресс из-за постоянного страха перед наказанием способен привести к повышению уровня кортизола — гормона стресса. Это может негативно сказаться на развитии миндалины, структуры, ответственной за эмоциональную реакцию. Миндалина становится гиперактивной, что приводит к повышенной тревожности и агрессии у детей, а также к проблемам с распознаванием эмоций и управлением ими.
Кроме того, насилие и физические наказания могут нарушать функционирование гиппокампа — области мозга, связанной с кратковременной и долговременной памятью. Хронический стресс приводит к уменьшению объема гиппокампа, что вызывает снижение способности к обучению и проблемы с автобиографической памятью.
Также изменяется префронтальная кора, которая отвечает за принятие решений, планирование и социальное поведение. Это влечет за собой повышенную агрессивность и склонность к рискованному поведению в подростковом и взрослом возрасте.
На психологическом уровне последствия наказаний и насилия также хорошо исследованы. Метаанализ 88 исследований выявил, что к последствиям наказаний относятся повышенный риск агрессивного поведения — то есть такие дети сами становятся авторами буллинга в школе, — тревожность в отношениях и в обществе, а также депрессия и выраженное избегание нового.
Почему физические наказания существуют
В детско-родительских отношениях есть и даже необходим дисбаланс власти: родитель стоит в иерархии выше, это защищает ребенка от непосильной ответственности и позволяет чувствовать себя в безопасности.
Но не каждый взрослый способен выдержать этот груз власти и контроля: психологи описывают феномен парентификации, при котором дети становятся функциональными родителями для своих отца и матери. Сочетание зависимости ребенка, почти неограниченного контроля и ответственности и одновременно эмоциональной уязвимости родителя может привести к агрессии как к самой простой форме установления порядка. Что этому способствует?
Травматичный опыт родителей, справиться с которым не получилось. Бабушки и дедушки наказывали, не опасаясь долгосрочных последствий для психики. Тогда такая модель агрессии как инструмента воспитания казалась естественной. Страх за ребенка, чувство беспомощности, постоянный стресс выливались в крики и побои без злого умысла, но и без возможности осознать деструктивные реакции и остановить насилие.
Размывание границы между насилием и заботой. Это кажется парадоксальным, ведь забота — несомненно позитивное намерение и желание сделать что-то для другого. Но иногда она перерастает в насилие. Так происходит, когда человек, о котором заботятся, не может отказаться от навязываемого ему блага. Он чувствует себя лишенным субъектности, его реальные желания и потребности не учитываются.
Нарушение способности распознавать и понимать эмоции. Чтобы увидеть, где и как желание заботиться разрушает отношения, надо понимать и признавать чувства другого человека. Нужно спрашивать напрямую, что он испытывает в конфликте или в сложных ситуациях, и считать эти эмоции важными и ценными.
Опыт насилия и пренебрежения, особенно в детстве, влияет на возможность распознавать чувства. Они не считаются ценными — наоборот, они выдают слабость. Позже этот опыт отражается в отношениях: человек игнорирует чужую боль или дискомфорт, не принимает их всерьез или считает, что это небольшая плата за то, что он дает. Это ярко видно в детско-родительских отношениях: «Ничего, что ей неприятно, я же правду говорю, это на пользу». Или: «Без наказания он не поймет, как надо себя вести».
Понимание причин поведения родителей может немного уменьшить обиду и горечь от пережитого. В диалектической поведенческой терапии, эффективной при нарушениях эмоциональной регуляции и опыте насилия, считается, что в каждый момент семья делает лучшее, на что способна. Но вместе с тем человек всегда может принять решение выйти из цепочки насилия.
Хорошая новость в том, что в результате успешной психотерапии в мозге действительно происходят обратные изменения, которые коррелируют с улучшением состояния человека:
- снижается реактивность миндалины и утихают стрессовые реакции на эмоциональные стимулы, в том числе связанные с травмой;
- усиливается чувство спокойствия и уверенности в ситуациях, не связанных с травмой, — это уменьшает тревогу;
- эмоциональные реакции на травматические события перестают вызывать флешбэки, человек живет настоящим.
