Познакомьтесь с человеком, который вместе со своей собакой ищет пропавших людей

В рубрике «Познакомьтесь» мы публикуем удивительные истории читателей Тинькофф Журнала.

Руслан живет в Казани и работает программистом. А в свободное от работы время как волонтер ищет пропавших людей. Он попал в спасательный отряд случайно, когда завел щенка Оливера и понял, что не справляется с его воспитанием. Руслан рассказал, сложно ли было пройти отбор в поисковый отряд, как проходят тренировки и как собака изменила его жизнь.

Я родился в городе Оше Киргизской ССР. Когда мне было три года, мы переехали в поселок Федоровский, это недалеко от Сургута, на севере ХМАО.

С детства мечтал стать программистом. Впервые столкнулся с этой профессией в восьмом классе. Раньше в школах был учебно-производственный комплекс, куда можно было ходить на дополнительные занятия. На выбор предлагали разные профессии — у нас, например, это были повар, автослесарь, оператор ЭВМ и какие-то еще. Сначала мы по чуть-чуть изучали каждое направление, а потом выбирали одно из них.

Тогда у всех начали появляться компьютеры, и самым востребованным направлением, несмотря на смешное название, было «оператор ЭВМ». Поэтому там был конкурс. Я неожиданно показал самый высокий результат за всю историю отбора и подумал, что у меня неплохо получается. Дальше ездил на олимпиады, занимал высокие места, мне это было очень интересно. С этого момента я всегда был внутри ИТ и программирования.

После школы поступил в Казанский национальный исследовательский технический университет на программиста и в 17 лет переехал учиться. Меня подкупило то, что это технический вуз, подумал, что там будут лучше преподавать профильные предметы. Учился на кафедре технической кибернетики и информатики.

На первом курсе после зимних каникул одногруппник рассказал, что выложил резюме и его позвали на собеседование. Я до этого вообще не задумывался, что можно пойти программистом так рано, хотя, в принципе, подрабатывал еще в школе: ходил в костюме Мистера Мускула по торговому центру, пытался работать официантом, разгружал ящики, был промоутером на выборах — мы раздавали бабушкам во дворах подарки от одной из партий.

В общем, я тоже выложил резюме — и меня позвали на собеседование. Там я почему-то рисовал несуществующее животное и домик, это был психологический тест. Взяли программистом на полставки с зарплатой 3500 ₽. В итоге я проработал там 14 лет.

Это была небольшая компания с умным и адекватным директором, который много разговаривал с сотрудниками и давал все возможности развиваться. Так я со временем стал руководить разработкой проекта, потом взял весь проект. Позже дорос до партнера компании, у меня появилась доля от прибыли. Не могу назвать точную сумму, но я зарабатывал выше среднего по региону, хотя вряд ли тягался с топовыми зарплатами в ИТ.

Мы начинали с разработки рекламной системы, как у «Яндекса» или «Гугла». Правда, она была проще, но в рунете мы были более-менее известны. Потом ушли в создание сайтов под западную аудиторию — например, делали фотостоки, раскручивали их, чтобы туда приходили англоговорящие пользователи, и зарабатывали на рекламе.

Главный плюс был в том, что мы не работали с клиентами, это были наши проекты. Основным источником заработка были отчисления от «Гугла» за рекламу, которую мы продавали на сайте. Из-за февральских событий появилось много проблем с получением денег, и быстро стало понятно, что надо искать еще какие-то варианты.

В марте 2022 года я выложил резюме и буквально три дня общался с разными компаниями. Были варианты выгоднее и удобнее, но я пошел начальником отдела разработки информационных систем в научный институт, который отвечает за вопросы транспорта в Москве. Мы занимаемся проектированием, научной работой, предложениями по тому, как правильно организовать транспорт, чтобы люди могли быстрее добираться из точки А в точку Б. Руковожу разработкой, а в управление и развитие проектов пока лезу чуть меньше.

Есть еще один проект, которым я занимаюсь, — «Жабабот». Его сделал мой брат. У нас большая разница в возрасте — я старше на 12 лет. Когда я выпускался из университета, у нас умер папа. Несмотря на то что мы живем далеко друг от друга, я стал выполнять роль отца на удаленке. Мы много общались, я помогал и направлял его. В том числе постоянно что-то подсказывал по программированию. «Жабабот» — результат нашего общения, брат решил что-то поделать ради шутки, чтобы научиться новым навыкам.

Изначально это был бот во «Вконтакте», который иногда скидывал в чат фото с жабой. Потом проект переехал в «Телеграм» и стал игровым тамагочи-ботом с элементами MMORPG. Я подключился к проекту только через год после запуска, когда там уже была большая аудитория. Сейчас помогаю с программированием и немного с развитием.

Сейчас я живу на два города: работа — в Москве, а дом и семья — в Казани. Часто езжу туда-сюда, и в зависимости от того, где я, мои дни отличаются. Когда в Москве — у меня нет отвлекающих факторов. Поэтому встаю в 07:00—07:30, принимаю душ и сразу еду в офис. Прихожу туда примерно в 08:00—08:30, к этому времени еще никого нет, я могу спокойно что-то спланировать или попрограммировать. Официально рабочий день начинается в 09:00.

Когда все приходят, мы проводим ежедневное собрание. Каждый очень быстро рассказывает о том, что сделал вчера и какие планы на сегодня, на этой же встрече можно задать любые вопросы. После этого расходимся заниматься работой. Остаток дня суетный. На новом месте я не так давно, поэтому не успел полностью погрузиться в контекст. У меня много встреч, обсуждений, планирований по проекту, созвонов и переговоров. Параллельно с этим отвечаю на вопросы коллег или помогаю трем стажерам. Когда свободен — занимаюсь программированием.

Формально рабочий день заканчивается в 18:00, но ухожу в промежутке между 20:00 и 00:00. Я хочу быстро погрузиться в новые проекты, влиться в новое место работы. Мне так проще: звонков и встреч нет, можно спокойно программировать. Если срочные задачи по основной работе заканчиваются, перехожу к «Жабаботу». Там нужно заниматься поддержкой и текущей функциональностью. Например, недавно мы переехали на новый сервер — нужно было его настроить.

Если я в Казани, день выглядит более-менее так же, но утром я отвожу ребенка в сад, а после работы стараюсь проводить время с семьей.

Когда мы с женой — тогда еще моей девушкой — только начали жить вместе в съемной квартире, она предложила завести собаку. Почему бы и нет: мне показалось, что это достаточно глупо, чтобы попробовать. Она выбрала породу — бассет-хаунда, даже нашла питомник и забронировала конкретного щенка. Примерно в то же время в Казани проводилась собачья выставка, и мы решили сходить, чтобы посмотреть на него вживую.

На выставке почти у входа увидели щенка породы веймаранер. Он был абсолютно удивительным, красивым, милым — я потискал его и поиграл с ним. А потом мы на той же выставке посмотрели на бассет-хаунда, и я сник: он был совсем не того типажа, который мне нравится. Мы вернулись к веймаранеру. Пообщались с заводчиками, объяснили, что это наша первая собака, спросили, потянем ли мы ее, не будет ли проблем, ведь она крупная. Нас успокоили, сказали, что мы ребята молодые, спортивные, все будет нормально. Купили его прямо там. Он достался нам дешево — за 25 тысяч рублей.

Вернулись домой с собакой, хотя вообще не планировали и в нашей однокомнатной квартире ничего не было готово. Так мы стали жить вчетвером — у нас еще был лысый кот.

С хозяином жилья я заранее ничего не согласовывал, написал ему на следующий день: сказал, что мы хотим завести собаку и, если он против, поищем другое жилье. Он был религиозным человеком, посоветовался с муллой — как я понял, в исламе запрещено держать собак дома. Мулла сказал, что если после того, как мы съедем, квартиру помыть, то можно разрешить.

Мы не понимали, как ее дрессировать и чем с ней заниматься, — просто ходили гулять. Щенок быстро рос и через восемь месяцев стал огромным. А мы постоянно работали и, когда возвращались домой, со страхом открывали дверь, не зная, что Оливер там сегодня разнес. Мы постоянно убирали и мыли квартиру, раз в неделю ездили в «Ашан» и покупали то, что пес уничтожил: губки для посуды, лопатки для жарки — вообще все, что может влезть в пасть. Таскал даже ножи — хорошо, что не порезался.

Нам приходилось вешать детские замки на нижние и даже верхние кухонные шкафы — он добирался туда и выметал все. Причем на стол не залезал, просто вставал на задние лапы. Мы начали ставить ценные вещи на шкаф, куда, как мы думали, он точно не доберется. Тогда стал подключаться кот: скидывал предметы, до которых не мог дотянуться пес.

Жена в то время работала учительницей, и пятиклассники подарили ей очень милый пряник с благодарностями. Ее это очень тронуло, и мы решили его сохранить — убрали наверх, чтобы он был на виду, но пес его не достал. До сих пор помню, как она несколько дней расстраивалась из-за пряника.

А однажды мы положили готовую еду в духовой шкаф и ушли. Видимо, Оливер почуял запах, попытался открыть шкаф и уронил его на пол. Хорошо, что газовый шланг не повредился и не произошла утечка.

Еще наша порода специфична тем, что она очень привязана к хозяину. Однажды соседка сказала, что, когда мы уходим, собака орет. И я начал брать Оливера везде с собой, даже когда ездил за продуктами. А когда мне нужно было ночью срочно ехать в роддом и я не взял пса, на меня написали заявление участковому, потому что собака орала и тосковала.

Раньше во «Вконтакте» были группы по разным породам. В группе по веймаранерам очень часто появлялись объявления о том, что их отдают: люди видят, что не справляются. Я их понимал, и мы даже задумались об этом, хотя на полном серьезе такой вариант не рассматривали. Просто была эмоциональная усталость, казалось, что ситуация безвыходная. Тогда мы осознали, что к заведению собаки нужно было отнестись серьезнее.

Так мы жили несколько месяцев. Со временем жена уже не могла гулять с Оливером: он был слишком сильным и активным, было сложно его удерживать. Мы поехали к кинологу на консультацию, но разговоры и дрессировка не помогли. Наверное, из-за нашего подхода: это не тот случай, когда можно сходить пару раз и тебя всему научат. Надо много изучать, читать и проверять знания вместе с собакой.

А потом в одном из чатиков я встретил объявление о том, что проводится набор волонтеров с собаками для поиска пропавших людей. Сначала пропустил это: я работал по шесть дней в неделю, а встреча была в субботу. Но идеей загорелась жена и сказала, что сходит сама. Я решил, что отпускать ее одну не стоит, потому что там будет много собак и она не справится. Мы поехали втроем. Это было осенью 2017 года. Олли тогда было два года. Вообще, идеальный возраст для начала подготовки к поискам — от года до трех. Но это не строгое правило, зависит от собаки и хозяев.

Отбор проходил на базе МЧС. Приехало человек тридцать, с нами знакомились и проводили тесты. Оказалось, для поисков главное — чтобы у собаки не было агрессии к людям и другим животным. Важна вовлеченность и интерес к мотиваторам, обычно это еда или игра с хозяином — нужно понять, можно ли за счет этого втянуть собаку в полезные действия.

В общем, отбор был не жестким, большую часть собак пригласили на занятия. Наша тоже прошла, и это было удивительно: она абсолютно неадекватная — большая, шумная, активная, ко всем лезет. А я офисный задрот, который целыми днями сидит за столом и стучит по клавиатуре.

Обычно набор проводится раз в год в мерзкую погоду. Это и есть первый этап отбора, чтобы приходили только те, кто готов заниматься в любых условиях. Потом нужно каждую неделю ходить на тренировки — в холод, в жару, в темноте, иногда приходится долго сидеть в подвале заброшенного здания, где, бывает, живут бездомные, или лежать в сугробе. Хозяин обязательно должен работать вместе с питомцем и учиться понимать его — в этом суть тренировок. На выходе должен получиться спасательный расчет — собака и хозяин.

В общем, в поиски стоит идти тем, у кого есть возможность и желание регулярно тренироваться по выходным и кто готов поваляться в грязи или в сугробе. Если у вас при этом не карманная и не агрессивная собака — это точно ок, даже если у нее есть загоны. Поискам можно обучить почти каждую собаку. Понятно, что какая-то окажется более способной, у какой-то будет природная предрасположенность — например, охотничьи лучше улавливают запахи. Но помогать на поисках может почти любая, препятствием будут только маленькие размеры животного.

При этом я бы не сказал, что хозяину обязательно иметь хорошую физическую форму, хотя лишним не будет. Достаточно просто быть готовым много ходить по лесу разной степени проходимости.

Например, более-менее регулярно я только бегаю. Марафон так и не рискнул осилить, но периодически участвую в полумарафонах. Хотя бег никогда не любил — начал с Олли, когда у нас были все эти погромы дома, в надежде, что это будет хорошей нагрузкой для него. Но это было наивно: я всегда кончаюсь раньше, чем он. Еще на тренировках мы много ходим по лесу — наверное, меня это тоже как-то развивает.

Я начал заниматься этим из-за стечения обстоятельств: мы очень бестолково завели пса, случайно попали на тренировку, у нас вдруг стало получаться и я поверил, что мы можем быть полезны. А примерно через полгода увидел изменения в отношениях с собакой: мы стали лучше его понимать, знаем, как с ним справляться, бытовые проблемы тоже решились.

Занятия начинаются с очень простых вещей: нужно добиться того, чтобы собака была меньше привязана к человеку. Обычно собак приучают к тому, чтобы они никуда не отходили, а в поисках, наоборот, нужно, чтобы она уходила далеко и сканировала большую территорию в лесу или поле. Поэтому важно, чтобы у нее не было страха отойти от хозяина. Мы показываем, что все интересное происходит вокруг, а когда она делает все правильно — кормим вкусняшками.

Сначала собаку уводят на десять шагов, со временем расстояние увеличивается. Иногда переломить нужно не собаку, а хозяина. Обычно это те, кто дрессировал питомца всегда ходить у ноги и привык к этому. В таких парах больше сложностей: нужно полностью изменить мышление человека.

В обучении собак основную роль выполняют статисты. Это либо учителя и сотрудники МЧС, которые им помогают, либо хозяева других собак на обучении. Вот пример упражнения для начинающих. Статист берет корм собаки — каждый хозяин приносит то, что любит его пес, — либо любимую игрушку, дразнит собаку и начинает убегать. В это время хозяин держит пса. Потом дает команду «ищи» и отпускает. Статист садится, а когда пес подбегает, командует «голос» и после серии лая угощает счастливую собаку.

Команда «голос» и лай — это базовая и самая важная вещь в поисках. Собака должна найти человека и сообщить об этом. А способ только один — безостановочно лаять, пока не придет хозяин. Оказалось, у многих с этой командой проблемы. А мы довели ее до автоматизма еще после консультации с кинологом. На тренировках собаки, которые пока не лают, занимаются в отдельной группе.

Со временем статист начинает забегать за препятствия на глазах собаки, потом — пока она не видит. Затем люди прячутся в труднодоступных местах, куда собака должна добраться и найти их. Отрабатываем разные случаи: в лесу, где много деревьев, и там, где их поменьше, в оврагах, у водоемов, в разную погоду, потому что запахи распространяются очень по-разному. Отдельно отрабатываем поиск в зданиях. Еще статисты прячутся, например, выше собак, ведь те привыкают, что обычно люди где-то на земле.

Важно работать над тем, чтобы у собаки включилось обоняние. Это может показаться странным, но в обычной жизни собаки чаще всего не используют нюх для поиска и ищут только глазами. Так что собаке дают понять, что надо искать носом, если хочешь стать хорошим мальчиком.

Потом пробуем отвлекающие запахи, оставляем где-то еду. Собака не должна реагировать и должна уметь со всем этим работать, а хозяин — понимать, когда и какой запах она ловит. При этом у людей, которые прячутся, всегда с собой угощение, приготовленное хозяином собаки с учетом ее предпочтений. Корм упаковывают так, чтобы запахи не просачивались, например в контейнер. И когда собака находит человека, она сигнализирует хозяину, а тот, кого нашли, угощает ее. Так что все тренировки для них — это игра. Для людей это не всегда так весело.

Обучение очень планомерное, если что-то не получается — переходим к следующему упражнению. Все очень френдли, но только при условии, что человек готов тратить на это время и ходить на тренировки. А им нужно уделять немало: тренировка в среднем занимает четыре часа. Иногда к нам приезжают даже из других городов — бывает, едут четыре часа, тренируются четыре часа и едут обратно.

Конечно, сначала все ходят на занятия, но, когда это начинает превращаться в рутину, многие отваливаются. Становится понятно, что собака вряд ли будет готова к поискам, а хозяин — приезжать на них. Обычно на отбор записываются человек 30, доходят до него 20. Собак стараются не отсеивать, если есть хоть какой-то шанс: не берут только агрессивных или слишком маленьких. Если потом одна-две из них постоянно выезжают на поиски — это хороший результат.

Через 7—12 месяцев после начала обучения — если человек все это время ходит на тренировки — проводится внутренний экзамен. Нужно найти статиста на участке площадью квадратный километр в не самом простом лесу за час. Если не успеваешь — не сдал экзамен. В таком случае все равно можно участвовать в поисках, но на вас как на поисковый расчет полагаться не будут, а приравняют просто к волонтеру — задачи там совсем другие. Если экзамен пройден, после анализа работы и недочетов кинологический расчет начинают осторожно привлекать на поиски.

Задачи сначала будут простые, или, может быть, к человеку приставят опытного кинолога, который не смог приехать с собакой. Если в таком режиме заниматься год, уже можно более-менее опираться на этот поисковый расчет. Негласно есть мнение, что на свой пик собака выходит через три года занятий: в этот период она ищет людей эффективнее, потому что знакомится с разными ситуациями и набирает опыт.

На второй год волонтер уже может немного участвовать в отборах: сначала проводить отдельные упражнения, а потом и сам набор. Дальше некоторые даже начинают работать кинологами и спасателями в МЧС. Мы очень тесно связаны с местным отделением, часто проводим тренировки на их базе, они приезжают к нам на совместные учения, делимся опытом. Обычно, когда какой-то спасатель уходит, ему нужно найти замену — а тут уже готовый человек с собакой.

Для поисков есть несколько типов собак.

🐶 Поисково-спасательная служба — ПСС. Собаки, которые умеют искать любого живого человека. Они чуют запах живого человека и идут смотреть, кто это. Если видят, что это спасатель, просто запоминают этот запах, игнорируют его и ищут новый запах другого живого человека. Это наша ситуация.

🐶 Поиск тел погибших — ПТП. Принцип такой же, но они игнорируют запах живых людей и хорошо чуют трупные запахи. Таких собак поменьше, но они частенько нужны: иногда мы понимаем, что живым человека почти точно не найдем, и нацелены на то, чтобы отыскать тело.

🐶 Следовые собаки. Им дают понюхать одежду человека, и они идут по следу. Их часто показывают в кино, но на самом деле таких собак очень мало: это самый сложный поиск, их трудно обучить и довести до рабочего результата.

Наш отряд аттестован в системе МЧС, и у нас есть соглашение с ними о том, что нашему руководителю приходят все заявки на поиск, которые поступают в центр управления критическими ситуациями, — например, все звонки в полицию. Иногда мы получаем информацию о пропавшем человеке от других волонтерских отрядов, бывает, что люди находят нас и звонят сами, но это случается редко. Чаще всего поиск начинается с обращения в полицию.

Например, внук заявляет о пропаже дедушки и оставляет номер. Оператор, который принимает звонок, должен собрать первичную информацию: когда и при каких обстоятельствах пропал, контакт заявителя. А потом с ним связывается человек, который умеет проводить опрос: кто-то из полиции, МЧС, представитель волонтерского отряда или все вместе, тут уж как получится. В поисках очень важны свидетельские показания, я пару лет назад даже проходил курс по тому, как правильно общаться, вытащить максимум информации и не дать впасть в панику.

Многие заявки не заканчиваются выездом. Есть два типа поиска людей: городские и в природной среде. Иногда мы участвуем в городских, когда человек потерялся в лесопарке или его нужно отыскать в нескольких заброшенных зданиях. Но специализируемся на природной среде. Если человек пропал в центре города — это почти точно не наша история. Но такие заявки мы тоже прослеживаем. Например, можем созвониться с полицией, узнать, что парень часто сбегает, — обычно такие ребята находятся у друзей. Или жена звонит: поругалась с мужем, он хлопнул дверью и ушел. Мы следим, что происходит по заявке, но не выезжаем сразу — обычно это бытовуха.

А когда кто-то пропал в деревне рядом с лесом, мы понимаем, что выезд нужен. Кидаем клич в своем и других отрядах, договариваемся, где и когда собираемся. Это может быть дом пропавшего, точка, где его видели в последний раз, или место, где всем удобнее встретиться и выдвигаться по задачам. Там мы еще раз общаемся с заявителем и распределяемся: идем по соседям, в магазины, общественные места, показываем ориентировки и собираем свидетельские показания.

После этого не сразу заходим в чащу — в первую очередь надо осмотреть линейные ориентиры: дороги, просеки. Это проще сделать на машине или квадроцикле. Там можно встретить других людей или выйти на какой-нибудь КПП и пообщаться с охранником. Часто бывает, что случайно всплывают показания, которые переворачивают ход поисковой операции, ресурсы перекидываются в другие места.

Во время поисков нам выдают задачу обследовать какую-то территорию. Важно знать особенности собаки, чтобы правильно оценить объем, который можешь закрыть.

Например, есть трудности, связанные с породой: мой пес довольно большой и в густом лесу с поваленными деревьями ему сложно продираться. Поиск внутри заброшенных и разрушенных локаций тоже не конек Оливера: он высокий и эмоциональный, а здания нужно обходить чуть более вдумчиво, запахи там тонкие и легкие. То, что запах был, пес поймет, но локализовать его, когда он уже рассеялся, не сможет. Еще в зданиях много неустойчивых поверхностей, на них Оливеру сложнее держать равновесие, это может отвлекать от запахов.

Еще у него короткая шерсть, зимой ему холодно, а летом жарко. Поэтому я всегда беру больше воды, а в поле под солнцепеком понимаю, что он быстро устанет и поиск будет не очень эффективным. Очень важно быть уверенным, что вы исследуете свой участок внимательно. Если собака устала, она не сможет уловить запах или поленится куда-то пойти — так легко упустить пропавшего человека.

В процессе она идет не строго впереди, а перемещается петлями влево и вправо. Мы анализируем то, как именно она это делает. Обращаем внимание, когда собака останавливается, принюхивается иначе, поворачивается, начинает беспокоиться или тянется в сторону. Когда собака четко поймала коридор запаха человека, она легко пойдет по нему и отработает. А когда запах очень легкий, неявный, нужно помочь не сорваться с него, а докрутить: проверить или дольше постоять на этом месте. Это важно, потому что собака видит и чувствует человека — если она в чем-то сомневается, а хозяин продолжает идти, то может подумать, что это сигнал, что тут никого нет. Конечно, можно перепроверить это место на обратном пути, но если ветер пойдет иначе, запаха уже не будет. Таких пограничных ситуаций очень много, и в них максимально сложно.

Со временем видишь больше, появляется уверенность в собаке. Постепенно начинаешь думать, что ты уже все умеешь и отлично ведешь ее, но потом кто-то более опытный замечает, что собака на полсекунды задержалась или на 20 градусов повернула морду, а ты не обратил на это внимание. Это обескураживает. Но даже у опытных людей, которыми я восхищаюсь, есть ситуации, где они что-то перепроверяют и понимают, допустим, что собака отреагировала не на запах человека, а на зайца или труп мышки. Это нормально — наверное, даже опытные врачи, когда делают не самые типичные операции, все равно волнуются. Так что обучение поискам — бесконечный процесс.

Чаще всего заявки приходят в выходные и понедельник. Зимой поисков сильно меньше. Лето и осень — сезон. За зиму я выезжаю на поиски от одного до семи раз, а летом — столько же раз за месяц. Ехать или нет, решаю каждый раз отдельно. Иногда кажется, что точно найдут и проблем не будет, тогда можно делать свои дела. Но бывает очевидно, что совсем беда и каждый поисковик ценен, особенно если он с собакой, — тогда ищешь возможности что-то отложить, с кем-то договориться, перенести что-то на попозже.

На предыдущей работе партнеры были не в восторге от того, чем я занимаюсь: я периодически рушил их планы. Но они понимали, что это хорошее дело, и не высказывали претензии. Отношение жены тоже очень похожее — я ценю, что она меня поддерживает. Но понятно, что, когда ты планируешь провести время с семьей или сделать домашние дела и в любой момент все может отмениться, отложиться или никогда не произойти, это не супер.

Мы волонтеры, и у нас нет обязанности куда-то ехать. Сейчас нас около 20 человек — тех, кто хотя бы как-то регулярно принимает участие в чем-то. Из них кинологов человек десять. Еще с нами ездят спасатели МЧС. На поиски выезжает от одного до десяти человек. Зависит от того, насколько удобное время и резонансный случай.

Многое зависит от личных обстоятельств. Если у собаки травма или накануне мы сдавали кровь — и я, и Оливер бываем донорами, — то лучше пропустить, вряд ли хорошо отработаем в лесу. Или ребенок заболел, а жена по делам ушла — ну что сделаешь? Придется пропустить или поехать, когда она вернется.

Мои первые поиски — это довольно грустная и романтичная история. Пропал дедушка — ему было, если я не ошибаюсь, 98 лет, у него началась деменция. Были свидетели, которые заметили его неподалеку от одного из кладбищ на окраине города. Тогда на поиски из нашего отряда никто поехать не смог, но я решил присоединиться к ребятам из «Лиза Алерт» — тогда они с собаками не работали, и я был там единственным кинологом. Но все волонтеры были очень дружелюбными.

Вообще, если вы хотите заняться поисками в своем регионе, стоит обратиться к тем, кто уже этим занимается. Скорее всего, это будет «Лиза Алерт» — они наверняка дадут контакты людей, которые работают собаками, или помогут сами.

В тот раз собралась не очень большая группа — мы прочесывали кладбище и опрашивали людей. Я очень волновался, тем более рядом не было знакомых, с которыми я привык обсуждать вопросы по работе с собаками.

Поиск с собакой отличается от поиска с людьми тем, что люди прочесывают квадрат максимально близко — в метре друг от друга. А с собакой можно закрыть коридор 100—250 метров в зависимости от ветра и опыта животного, то есть обыскать большую территорию намного быстрее. Но при этом нужно быть очень внимательным, чтобы ничего не упустить.

Это постоянно зудит в голове, ты начинаешь видеть какие-то сигналы собаки, которые в спокойной обстановке считываются нормально: например, он мышку унюхал или на птичку отвлекся. Реакции на такие сигналы обостряются — думаешь, а может, не птичка, а он учуял коридор запаха? Может, надо вернуться и перепроверить что-то?

К сожалению, дедушка погиб. В беспамятстве пошел на могилу к супруге, мы нашли его в овраге недалеко от этого места.

Здоровые люди из благополучных семей редко пропадают, чаще это старики с деменцией, которые не понимают, кто они и где находятся, суицидники, которые оставили предсмертную записку и ушли в лес, бегунки из неблагополучных семей.

Самые тяжелые для меня поиски были четыре года назад — переживаю этот случай до сих пор и регулярно к нему возвращаюсь. Пришла заявка, что в соседнем регионе пропал маленький ребенок, ему было три-четыре года. Мы сорвались, приехали в деревню, которая окружена лесом. Вводная была в том, что ребенок не говорит, есть проблемы со слухом и он любит прятаться — то есть, скорее всего, его испугают собаки и куча незнакомых мужиков, он постарается им не показываться.

Начало темнеть и холодать, а мы нашли только обувь ребенка. Стало понятно, что, если мы не справимся за ночь, он замерзнет. Наступила темнота, мы долго ходили с фонарями. Было очень стрессово: ты понимаешь, что еще час или два — и все закончится плохо.

Через какое-то время по рации пришла информация, что ребенка нашли. Мы испытали огромное облегчение. К нам вышла его мать с благодарностями, по ней было видно, что она явно сильно пьет. Мне показалось, что и к нам она вышла не очень трезвая. Я не мог избавиться от мысли, что сейчас мы помогли и ребенок остался жив, но высока вероятность, что история повторится и жизнь этого ребенка будет довольно грустной. Занимаясь поисками, часто сталкиваешься с такими ситуациями.

Мой недостаток — я все воспринимаю близко к сердцу и боюсь, что перегорю. Иногда долго рефлексирую после поисков, и мне нужно время, чтобы прийти в себя. Со временем становится проще, но совсем не задумываться о таких историях точно не получается. Помогает общение с ребятами из отряда и работа с психотерапевтом.

У поисковых отрядов бывают соревнования — волонтерские или официальные. Они несильно друг от друга отличаются, к официальным чуть больше требований, если в них подразумевается аттестация. Это набор упражнений — нужно пройти их с собакой и выполнить определенный минимум. Если это происходит, получаете статус официального кинологического расчета в системе МЧС.

Люди аттестуются отдельно: нужно сдать теорию, как на экзамене, и выполнить физические нормативы. А собакам нужно пройти упражнения вместе с хозяином.

🐾 Первое задание — найти людей в природной среде внутри границ на прямоугольной территории. Есть линия, которая пересекает этот участок, где можно передвигаться, а справа и слева — территория, за которую заходить нельзя. На каждый класс спасателей есть свои требования, но минимум за 20 минут нужно найти двух человек.

🐾 Второе упражнение — такой же поиск внутри заброшенного здания.

🐾 Третье — проверка на послушание. Нужно пройти горки, неустойчивые качели, принести палку и так далее.

На каждом этапе есть судьи, которые выставляют оценки и следят за тем, чтобы упражнения выполнялись правильно. Если вы прошли все три этапа, то становитесь аттестованным кинологическим расчетом в системе МЧС.

В нашей группе нет требований об аттестации, но, так как у нас аттестованный в МЧС отряд, мы предлагаем всем двигаться в эту сторону. Это хороший опыт и развитие внутри спасательного движения. Ты приходишь собаку потренировать, а это становится твоим хобби, внутри которого можно развиваться бесконечно. Официальные статусы спасателей — это просто один из этапов, получение прикольной ачивки.

Я без проблем сдал аттестацию, а вот испытания с собакой провалил. Поисковые упражнения Олли выполнил отлично, но на проверке послушания мы облажались. Это то, чем я до сих пор не люблю заниматься. Поиски — круто, а дрессировка — скучно.

Корм — 4500—5000 ₽ в месяц. Это самая большая статья расходов, связанная с собакой. Оливер огромный и много жрет. Есть разные подходы к кормежке, но я не сильно заморачиваюсь по этому поводу и покупаю сухой корм премиум-класса по минимальной границе цены, где нормальный состав. Мешка 15—18 кг хватает на месяц.

Ежегодная вакцинация — 1000—2000 ₽ в год. Это стандартная практика для домашних животных. Кошек тоже стоит вакцинировать, но собак важнее: они больше взаимодействуют с внешним миром. Самое важное — вакцинация от бешенства. Есть что-то еще, но я не вдаюсь в подробности, доверяю ветеринару, к которому хожу уже много лет. На ветеринара тратимся только в случае каких-то болезней.

Таблетки против клещей — 4500—6000 ₽ в год. Это бич собачников, особенно тех, кто часто тусуется в лесу. Есть разные варианты — антиблошиные ошейники, спреи, но я остановился на таблетках. Срок их действия после принятия — 12 недель, одна таблетка стоит 1500 ₽. За год их нужно три-четыре. Даю первую таблетку, когда сходит снег и кто-то говорит, что видел клеща, последнюю — поздней осенью.

Клещей очень много: за тренировку с себя можно снять штук пять, а с собаки — пятнадцать. А на длинношерстных вообще может быть под 40 клещей.

Зимняя одежда для пса — от 2000 ₽. Но я не очень люблю ее использовать — надеваю, только если Олли нужно долго быть на улице и нет возможности где-то погреться. Обычно это поиски. На тренировках он греется в заведенной машине. Во время занятий одежда создает больше неудобств: она цепляется за ветки в лесу или какие-нибудь торчащие штуки в зданиях, может лишний раз отвлечь собаку. Плюс пачкается и рвется. Вообще, такие костюмы на Олли стоят от пары тысяч до бесконечности. Последний, кажется, стоил 4000 ₽.

Бензин на поездки на тренировки и поиски — 4000—8000 ₽ в месяц. Тренировки и поиски проходят часто и не в черте города. На поиски приходится ездить в леса, иногда даже в другие регионы.

Аптечки — 6000 ₽. Мы продвигаем идею первой помощи: у меня всегда есть две аптечки с собой. Если их нормально собирать, они обходятся по 3000 ₽ каждая. Потом просто периодически их пополняю.

Аптечка используется и для людей, и для собак. У собаки регулярно случаются мелкие ранения, обычно страдают лапы: например, порезался о ветку или стекло. Обычно обходимся бинтами и перекисью. Иногда используем какие-нибудь мази, но это редко.

Оборудование — 150 000—200 000 ₽ за пять лет. В поисках нужна рация, GPS-навигаторы, пауэрбанки, водонепроницаемые чехлы для телефонов, одежда, контейнеры, компас, фломастер, усиленные антенны, куча батареек, два вида фонарей, греющие стельки и женские прокладки — я их использую для того, чтобы быстро сушить обувь. И самое критичное — это как можно быстрее добраться до места поисков, поэтому лучше все иметь под рукой, а не заезжать к кому-то за оборудованием.

У меня есть отдельный рюкзак со всем готовым, который я могу сразу взять и рвануть на поиск.

Сейчас я немного выпал из поисков, потому что часто езжу из Казани в Москву и обратно. Хочу устаканить все по работе и вернуться, эту тему я не оставлю. Даже думаю о второй собаке, которую можно будет брать на поиски, когда Оливер станет не очень эффективным. Обычно это происходит в 7—10 лет, срок у всех разный, и связано с возрастными проблемами. Олли — крупный пес, я допускаю, что в старости у него начнутся проблемы с суставами и активные физические нагрузки будут вредны.

Еще мне очень интересна тема планирования поисков. Это очень ответственная работа, потому что ты, как в игре-стратегии, изучаешь карту, рисуешь план, отправляешь людей по участкам. От того, как ты грамотно спланируешь поиски, зависит все. Пока я эту роль выполняю на учениях, в планировании реальных поисков почти не участвовал.

Пока не ищу ногами, стараюсь помогать другим волонтерам контактами и технологиями. В Питере есть объединение спасателей «Экстремум» — они очень много делают в плане создания технологических инструментов для поисков. Я свел их с ребятами из «2ГИС», которые много лет делают карты городов. Они бесплатно дали доступ к своим инструментам. Иногда сам общаюсь с разработчиками приложений и прошу что-то доработать для нас. Например, в приложение с офлайн-картами OsmAnd по моей просьбе добавили фичу, с помощью которой теперь можно следить за передвижениями спасателей во время поисков. Помогаю внедрять и распространять эти технологические практики, объясняю, как этим пользоваться.

Приобщиться к разработке я пока объективно не готов из-за вечно дикой нагрузки на работе. Так что пока, к сожалению, ограничиваюсь пользой в другом виде. Но сейчас моя работа стала тесно связана с картами и данными на эту тему — очень надеюсь, что это позволит найти что-то крутое, что поможет всему сообществу спасателей-поисковиков.

В профессиональном плане меня всегда захватывали такие глобальные идеи, которые могут повлиять на большое количество людей. Например, Цукерберг сделал социальную сеть и повлиял на жизни миллиарда людей. Надеюсь, сейчас я устроился на ту работу, где смогу делать что-то важное ближайшие десять лет. Я и раньше создавал проекты с аудиторией миллион человек в день, но это были просто сайты, куда они заходили, а потом уходили и забывали про них через минуту.

В поисках по-другому: можно повлиять на жизнь конкретного человека, но в критической ситуации — он или умрет, или останется жить. Прикольно понимать, что я не зря родился и живу.

В личной жизни для меня самое важное сейчас — сын. Ему предстоит пойти в новый детский сад, потом в школу. Хочу, чтобы мы были максимально хорошими родителями, хоть никто и не знает, как это делается. Ну или чтобы сын думал, что мы такие, и не подозревал, что мы не такие.