«В такие моменты опускала руки»: 7 ситуаций из дет­ства, когда близкие ранили словом

Резкие и неприятные слова родителей, бабушек-дедушек и других взрослых могут запомниться на всю жизнь.

А если ребенку говорят что-то токсичное постоянно, это влияет на самооценку, порождает тревожность и другие ментальные проблемы. Читатели Т⁠—⁠Ж поделились воспоминаниями и рассказали, какие фразы близких их ранили и как это случалось.

Чаще всего меня сравнивали с другими школьниками, упрекая: «Ты что, не можешь быть как твой одноклассник?» И часто я слышала фразу: «Я на родительское собрание краснеть иду, а не хвастаться своей дочерью».

Мне с трудом в школе давалась математика. Часто слышала: «Что значит, не понимаешь? Почему Маша, Катя понимают, а ты нет?» Чувствовала себя тупой на фоне других.

Меня обычно сравнивали с другими детьми: «А вот Маша и убирается каждый день, и готовит своим родителям, и вообще хозяюшка-хозяюшка, а ты ленивая, ничего не умеющая, к жизни не приспособленная». Собственно, от этих слов мне еще больше ничего не хотелось делать. А учить меня базовым вещам у родителей желания не было. Во мне, видимо, изначально должны были быть заложены настройки на уборку и готовку.

Я думаю, это во многом повлияло на то, что я часто сравниваю себя с другими и считаю способными всех, кроме себя. Плюс еще иллюзорно, что у всех заложены какие-то крутые способности, у них все легко получается, а я вот такая, бедная-несчастная, «ничего не умеющая». Конечно, я это все про себя вижу и прорабатываю на психотерапии.

Меня в детстве ставило в ступор, когда родители ругали меня и я молчала, а они говорили: «Ну что ты стоишь, глаза потупила, я кого спрашиваю?! Отвечай!» Если я отвечала и пыталась доказывать свою точку зрения или оправдаться, то слышала что-то типа: «С тобой невозможно говорить!» или «Что мне твои оправдания». Короче, так и не поняла, а что делать-то надо было.

Мне родители говорили постоянно: «Тебе уже верить невозможно!», потом могли добавить — «Я хочу, чтобы ты была ответственной!» После этого у меня возникало ощущение, что при ссорах лучше всего молчать и слушать родителей, но они тут начинали говорить: «Я с кем разговариваю? Со стеной?» Или же когда я начинала выдвигать свое мнение и была права, чаще всего на меня злился отец, говорил, бывало: «Даже кошка умнее тебя» и «Если бы я сделал так же в твои годы, меня б уже отпороли 20 раз!»

«Тебя вообще-то никто тут не спрашивает». Фраза была актуальна по любому вопросу, будь то покупка арбуза домой или выбор института. Ну а «потому что я так сказала» — это вообще девиз мамы в моем детстве.

«Закрой свой рот!» — все детство слышала это от матери.

«Ты копия папаши» или «ты вся в бабку», то есть в мать отца, — мама говорила мне это, когда хотела уязвить или оскорбить или когда думала, что мотивирует на лучшее поведение. Потому что с отцом она развелась, а его мать была просто монстр, а не бабушка. Меня эти фразы обижали.

Когда рос мой ребенок, я старалась не повторять ошибок своих родителей. Не попирала его достоинство и считалась с его мнением, даже когда он был совсем маленьким. Старалась демонстрировать уважение к его мнению и желаниям, хотя если они были неправильными, старалась объяснять.

Правда, когда он был неуправляем в определенном возрасте, не обходилось без телесных воспитательных моментов — грешна. Но это было редко и неэффективно. А сын вспоминает это со смехом. К счастью, мне повезло с ребенком. Нам всегда удавалось договариваться, и мы абсолютно избежали подростковых проблем.

Мне в детстве говорили: «Пока не доешь, из-за стола не выйдешь». Мне уже под 40, а мамин борщ до сих пор есть не могу: вот прямо из детства перед глазами всплывает картинка: застывший борщ, с такими, знаете, оранжевыми корками жира.

У меня еду отнимали и мозг выносили, что много есть вредно. Говорили, мол, разжиреешь, будет диабет, щитовидку или печень сорвешь и так далее.

Моя бабушка считала совершенно недопустимым спускать ребенку какие-либо провинности. Была железно убеждена, что воспитание не должно пускаться на самотек и что оно не может прекратиться ни на минуту, а также была переполнена кипящим желанием выковать из меня то, что надо.

«Балованные дети — родительские слезы, потом родители сами себе станут локти кусать. Только строгое и требовательное воспитание закаляет характер ребенка и делает из него что-то похожее на человека», — настойчиво повторяла она неизменную свою присказку каждый раз, когда мама робко пыталась оградить меня от очередного, полностью заслуженного с точки зрения бабушки наказания.

Я же, естественно, имела со столь принципиальной бабулей тяжелые и частые конфликты, очень для меня болезненные, от которых не могу полностью освободиться до сих пор.

Особенно трудно было договориться в вопросах еды. Для девяти-десятилетней девочки было суровым испытанием съесть целиком бабушкин обед — например, полную пиалу оливье в качестве закуски, потом тарелку мясных щей или борща, или же куриного бульона с клецками, огромный поджаристый антрекот с подливой и картофелем фри и после всего выпить густейшего вишневого киселя в качестве десерта.

Однако бабушка неукоснительно и сурово требовала, чтобы и крошки не оставалось на тарелках после обеда, уверенно и властно ссылаясь на мучительный голод во времена различных войн, великих социальных потрясений и прочих бесчисленных бед и лихолетий. «Кто плохо ест, тот так же и работает!», а еще «Кто плохо ест, того ждет голодная и бедная жизнь!» — с непоколебимой убежденностью утверждала она.

Иногда бабушка ставила передо мной часы.

• — Даю тебе ровно четыре минуты на доедание твоего обеда!
  — Ну а если не стану, тогда что?
  — Ты знаешь сама, что тогда…

Мне доводилось время от времени сидеть в темном, без света туалете и по 3—4 часа, а иногда и дольше — бабушка ждала меня с ремнем с тяжелой пряжкой — дожидаться мамы с работы, чтобы разрулила семейный конфликт. Зато я научилась сама себе сочинять затейливые сказки, придумывать скульптурные и архитектурные композиции и мечтать о будущей счастливой и взрослой жизни без бабушки.

Меня всегда огорчало, что даже если в дневнике за всю неделю была только одна четверка, а остальные пятерки, мама говорила только: «А почему здесь четыре?» Помню, что мотивации учиться у меня и так было мало, и вот в такие моменты я вообще опускала руки.

Учиться мне было сложно. После третьего класса не помню вообще, чтобы кто-то интересовался, как я делаю уроки, все ли у меня получается. Как-то надо было самой.

Гуманитарные предметы я любила и учила с удовольствием, в алгебру и химию так и не въехала, но обнаружила, что можно эффективно списывать, и тогда дома будет нормик. Помню, покупала даже сама учебники за предыдущие классы, пыталась летом заниматься сама, но ничего не складывалось. Смирилась, что я тупица. Так и выросла и живу неучем в этих науках. Все-таки своими детьми надо интересоваться и после 11 лет.

Бабушка говорила мне все время: «Тебя такую никто замуж не возьмет». Я вроде и не верила, но когда подросла, каждого мальчика, обратившего на меня внимание, воспринимала как манну небесную и последний шанс. После череды созависимых отношений поняла, что одной мне комфортнее, чем вот это вот все.

Осознаю, что мужики мне в основном попадались нормальные и вменяемые и большая часть вины за то, что ничего не вышло, все-таки на мне. Пыталась поработать с психологом над тем, чтобы быть поадекватнее в отношениях, но поняла, что не хочу этим заниматься.