Наши читатели регулярно делятся своим опытом помощи тем, кто в ней нуждается.
За три года героиня этого материала успела помочь жертвам сталинских репрессий, иностранным студентам-физиологам, дому Есенина и жирафу Самсону. Она рассказала, как попала в волонтерство, чему научилась благодаря этому делу и что в отношении окружающих к бескорыстной помощи огорчает ее сильнее всего.
Начало
Я пришла в волонтерство в 2016 году после сильной душевной травмы, целенаправленно желая окружить себя добрыми людьми. Был период, когда что-то перестало вериться в их существование. Прошла профориентирование и определила, что больше всего удовольствия мне приносит социально полезная работа. Одновременно решила пробовать разные виды занятий, чтобы нащупать дело мечты.
В волонтерских активностях участвовала следующие три года. Тогда я не работала на постоянном месте, училась на курсах повышения квалификации, свободного времени было много.
Начала с того, что нагуглила какой-то сайт с общей информацией, что такое волонтерство, и нашла там раздел «Музейное волонтерство». Заполнила анкеты в Музей истории ГУЛАГа, Московский зоопарк и, кажется, в Музей Востока — с ним в итоге что-то не сложилось. В музеи я обратилась, потому что интересуюсь историей и культурой, в зоопарк — из любви и любопытства к животным, ничего неожиданного.
Во всех анкетах главный вопрос — сколько времени в неделю кандидат согласен уделять волонтерству. Обычно волонтерская смена — три-четыре часа, если больше, то волонтера следует накормить, а не все организаторы могут это себе позволить :) Также в анкетах обычно предлагается указать, какие виды помощи для тебя наиболее привлекательны.
Музей истории ГУЛАГа
Музей истории ГУЛАГа я выбрала, потому что тема периода сталинских репрессий мне эмоционально близка еще со школы. Музей не ограничивается «новогодней благотворительностью», значимо участвует в жизни своих подопечных — часто глубоких стариков, пострадавших от политических репрессий в 1940—1950-е. Гордость или скромность часто не позволяют этим людям просить о помощи, которую они, безусловно, заслуживают. Помощь пожилым с самого начала представлялась мне наиболее значимой, поэтому такой подход музея особенно тронул.
Музей не только старается как-то развлечь этих людей, организует чаепития и концерты — тут, кстати, тоже задействованы волонтеры, — но и помогает им в повседневных бытовых вопросах. Я, например, мыла окна, пристраивала кошку, развозила подарки и поздравления к праздникам, сопровождала на прогулках и во время визитов в больницу, ходила за покупками — помню, как одной старушке покупала мацу в кафетерии синагоги на Бронной.
Помогая подопечным музея, я иногда испытывала сильную досаду по отношению к их родственникам.
Далеко не все опекаемые старики одиноки. Но похоже, что зачастую их дети и внуки считают волонтера музея чем-то вроде бесплатной собянинской льготы, положенной их деду или бабке по статусу.
Однажды я приехала к 90-летней старушке помыть окна. Ее квартира меня поразила: старый фонд, минута ходьбы от метро «Красные ворота», четыре просторные комнаты, уносящиеся ввысь потолки, старая лепнина, множество винтажных мелочей, к которым у меня подлинная страсть. Но главное — в этой квартире мне показали отдельный выход на черную лестницу для слуг, я про такие только в книжках читала!
Бабушка была очень славная, общительная. Она уже почти не вставала, но никакой обиды на жизнь и людей у нее не было. Я не задавала ей личных вопросов, но она сама привычно рассказала, что детей у нее нет, что наследник — ее двоюродный брат, который за ней ухаживает и живет тут же, и что квартира отойдет его детям, они живут в Отрадном. Она предлагала им переехать к ней, места бы хватило — но они сказали, что в Отрадном им удобнее.
Брату ее, тоже очень славному, было тогда 85 лет. Он робко спросил меня, не смогу ли я приехать на следующей неделе, когда ему надо будет съездить на дачу. И, выкручиваясь на подоконнике узкого окна со сложной расстекловкой, я не могла не думать о том, почему я, волонтер из ближнего Подмосковья, нахожу время и возможность приехать помыть окна чужой старушке только из симпатии и участия к ее сложно прожитой жизни, а ее внуки не хотят этого сделать даже ради наследства стоимостью ну никак не меньше 40 миллионов? Риторический вопрос, конечно. Делай добро и бросай его в воду — вот девиз волонтера.
Еще волонтеры в Музее истории ГУЛАГа могут работать смотрителями — приглядывать, чтобы посетители не нарушали правила посещения музея, например не ели и не пили в залах. Участвовать в разных субботниках. Помогать в архивах — заниматься транскрибацией аудиозаписей, расшифровкой рукописных документов.
В музее я познакомилась с Мишей Мельниченко, руководителем проекта «Прожито». Это площадка, на которой собирают и публикуют личные дневники, у них большая база оцифрованных и доступных онлайн текстов — как известных людей, так и скромных обывателей. Столь грандиозный замысел невозможно было бы воплотить в жизнь без помощи волонтеров. Попасть в проект легко: оставляешь на сайте свою почту — и тебя включают в рассылку новостей и заданий. Затем высылают письмо с информацией о том, какие дневники сейчас в работе, какой тематики, сложный ли исходник — рукописный это текст или результат сканирования, в котором нужно поправить огрехи распознавания. Выбираешь дневник, через пару дней получаешь файл-исходник и инструкции — например, взять для расшифровки с 10-й по 20-ю страницу.
О волонтерстве в музее у меня осталось много воспоминаний, ярких фрагментов-впечатлений. Искренние, горячие слова благодарности от подопечных музея. Как однажды сидела за столиком с бывшей лагерной узницей Верой Сергеевной Голубевой, ей тогда было 98 лет. Она была глуховата и казалась погруженной в себя, мы ждали, пока приедет ее такси. Смолток был неуместен и не нужен, и я спросила: «Вера Сергеевна, а что в жизни главное?» Она сразу меня поняла и ответила: «Главное — делать добро. Помните, как говорил доктор Гааз: „Спешите делать добро“». Потом подумала и добавила: «Никуда не спешите, даже если опаздываете. Время всегда найдется».
Зоопарк
С Московским зоопарком я сотрудничала в 2016—2017 годах. С тех пор что-то могло измениться, но тогда волонтеры ежедневно дежурили на территории, помогали посетителям ориентироваться и напоминали об основных правилах посещения: не курить, не сорить, не кормить животных.
В особо загруженные дни самых популярных животных приходилось буквально охранять. Однажды в выходной я дежурила у вольера жирафа Самсона, пыталась спасти его от толпы посетителей, которые бросали ему еду. Самсон, звезда зоопарка, прекрасно осознавал свою популярность и выпрашивал запрещенные вкусняшки. Через час я уже ненавидела и жирафа, и посетителей, и их невоспитанных детей. Нашла себе уголок в тени, где ограждение вольера примыкает к стене павильона, примостилась отдохнуть. И вдруг Самсон подошел в этот уголок, изогнув изящную шею, наклонился и посмотрел на меня своими прекрасными глазами, а я смогла погладить его по лбу, потому что только в этом месте была щель, куда можно просунуть руку.
Для меня осталось загадкой, почему жираф повел себя так. Я вовсе не его кипер, и не так часто он мог меня видеть, чтобы запомнить.
Еще волонтеры дежурили в павильонах — присматривали, чтобы посетители не делали фото со вспышкой. Работали в отделе озеленения: например, можно было прополоть клумбу, в награду зоопарк дарил что-нибудь из своей рассады. Помогали на образовательных мероприятиях для детей — фотографировали, подносили реквизит.
Я тоже участвовала в мероприятиях и помогала на площадке общения детского зоопарка. Это огороженный просторный вольер, где находятся козы, пара взрослых овец, лани, альпаки и иногда выводок породистых кур. Никаких трясущихся кроликов и несчастных морских свинок. Животных меняли: летом на площадке были одни козы, зимой — другие, но вовсе не потому, что первых уморили. Их просто перевели в закрытые от людей вольеры, чтобы они не переедали. На площадке прямо на стене установлен автомат со специальным кормом, и животных можно кормить с руки — конечно, если они сами не отпихнули вас и не отжали все в свою пользу, как только вы нажали кнопку и гранулы посыпались. Посещение контактной площадки также ограничено: три часа с утра и три часа после обеда.
В зоопарке я прошла бесплатные курсы экскурсоводов. Там нас учили проводить экскурсии, мы обсуждали особенности работы в зоопарке. Каждый абитуриент за три недели подготовил и защитил свою программу. Моя была о том, как зоопарк пытается компенсировать зверям отсутствие естественной среды обитания. Потом я бесплатно провела эту экскурсию для группы третьеклассников. На деле оказалось, что детям можно рассказывать что угодно, они все равно не слушают. Восьмилетку и в условиях класса не так просто настроить на внимание, а уж когда он в зоопарке, и вовсе дело безнадежное. Там у взрослых мозги отъезжают, чего уж от детей ждать :)
Как сопровождающая я ходила на вечерние обзорные экскурсии — они проводились летом и начинались в семь часов, как только зоопарк закрывался. Погулять по территории после закрытия само по себе очень круто, звери хорошо понимают, когда люди уходят, и сразу становятся активнее.
Еще я занималась на курсах о мелких млекопитающих и декоративных домашних птицах. Вообще, это были платные программы, но волонтеры их проходили бесплатно. Оба курса оказались очень познавательными, а на том, что про млекопитающих, нас водили на экскурсию в научный отдел, куда постороннему не попасть никак иначе. Это был чистый восторг!
Там я увидела звезду фильма «Волкодав из рода Серых псов».
У героя по сюжету был спутник Нелетучий Мыш, и я была уверена, что его нарисовали в 3D. Оказалось, это вполне реальный зверек, камбоджийская летучая лисица. В фильме их снималось шесть, и две из них все еще были в зоопарке — они долгожители, стали совсем ручные, и я кормила их печенькой с руки!
Общество охраны памятников истории и культуры
Как-то в интернете мне попалась информация о школе волонтеров ВООПИК. Это Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры, организация с отделениями по всем регионам России. Наша страна баснословно богата объектами архитектурного наследия, именно по этой причине они не очень-то ценятся. Тысячи и тысячи храмов, усадебных комплексов, зданий заморожены и ждут реставрации, которая, как известно, дело долгое и очень дорогое.
В школе волонтеров я прошла подготовительные курсы координаторов. Там рассказывали об основных волонтерских проектах ВООПИК, о типах работ, особенностях их выполнения. На объектах культурного наследия волонтеры чаще всего расчищают территорию или занимаются консервацией объекта — чтобы он не разрушился в ожидании реставрации. Нас учили основным приемам очистки дерева, камня и металла. Я крепко запомнила, что инструмент должен быть мягче очищаемого объекта, чтобы его не повредить, — вспоминаю эту науку каждый раз, когда нужно что-то отскрести или отскоблить. В дальнейшем тех, кто прошел этот курс, назначали координаторами на проектах с большим количеством участников.
Правда, для работ на архитектурных объектах чаще требуются мужчины, а мужчин в волонтерских проектах всегда меньше, чем женщин. Где бы я ни волонтерила — везде оказывалась в женском коллективе. В лучшем случае соотношение мужчин и женщин среди волонтеров — один к четырем, а бывает и один к девяти.
В общем, по этой причине от ВООПИК я в основном ходила на экскурсии и лекции и только однажды помогала расчищать площадку для Есенинского музейного центра по адресу Сивцев Вражек, 44/28. Там был разрушенный флигель, насколько я помню, музей планировал его восстановить. Мы, волонтеры, немного почистили площадку, потом нас угостили чаем. Сейчас на этом месте маленький скверик.
Беломорская биостанция МГУ
У биологического факультета МГУ есть несколько биостанций, там ученые, преподаватели и студенты занимаются научной работой, так сказать, в полях. В конце лета 2018 года на Беломорской биостанции проходила Третья международная молодежная летняя школа по сравнительной физиологии, проводить ее помогали пятеро волонтеров, одним из них была я. Если вы не студент и не сотрудник МГУ, приехать на ББС как волонтер можно разве что по близкому знакомству с администрацией. Я использовала именно этот метод.
Беломорская биостанция имени Н. А. Перцова находится на берегу Кандалакшского залива Белого моря, вблизи границы Мурманской области и Карельской республики. Добирались мы так: из Москвы около 30 часов ехали поездом до станции Кандалакша, далее транспортом, который оплатил директор школы, доехали до поселка Пояконда, где пересели на баржу и уже морем приплыли на ББС.
Ехали вместе со студентами школы, предполагалось, что мы будем приглядывать за ними в пути: почти все они были англоговорящие иностранцы. Но в итоге ничего особенного от нас не потребовалось. На биостанции для всех новоприбывших тут же провели ознакомительную экскурсию по окрестностям, сейчас это уже целый поселок с трехэтажным лабораторным корпусом и вполне приличным беспроводным интернетом. Какие-то шутники на «Яндекс-картах» отметили «Пятерочку» вблизи причала, но на самом деле до такого прогресса еще далеко. Беломорье — суровый, малонаселенный край, сохранивший нетронутой изумительную естественную красоту.
График у студентов был довольно жестким. 12 человек поделили на четыре тройки, у каждой своя задача, ее выполнение курирует преподаватель. Большая часть занятий — практикумы, работа с микроскопом, наблюдение за разными процессами. По вечерам — что-то вроде общей планерки, где каждая тройка рассказывает об итогах дня, отвечает на вопросы.
Школа шла с 29 августа по 10 сентября, за это время был всего один выходной, еще один день посвятили общей поездке на остров Костьян. Два раза вечером включали фильмы: «Собачье сердце» — почти все иностранцы слились после первых 30 минут — и особо нелюбимый мною «Кин-дза-дза». Этот пользовался чуть большим успехом.
Моей обязанностью было фотографировать все и вся, и я старательно делала по две сотни снимков в день.
Тем не менее свободного времени оставалось и на то, чтобы погулять, и покрутиться на кухне, и на лодке пройтись, и по грибы — они там абсолютно непуганые: идешь в лес — перегораживают дорогу, как гоп-стоп. Нас также обязали после ужина убирать кухню котлопункта — мыть гигантские кастрюли, столы и пол.
Еще для студентов планировалась культурная программа — творческий вечер, чтобы познакомить их с поморским фольклором. Несмотря на мою сильную нелюбовь к театральной самодеятельности, я тоже участвовала: и пела, и плясала, и в игры играла, это было очень-очень весело :)
Экономика поездки была такая: мы, волонтеры, сами оплатили себе билеты на фирменный поезд «Арктика» в купе, в 2018 году проезд туда и обратно стоил 10 000 Р. За трансфер от Кандалакши до биостанции не платили ничего. Пришлось потратиться и на еду — 500 Р на человека в сутки. Признаться, для меня это был неприятный сюрприз, я привыкла к бесплатному питанию для волонтеров. Но позже стало понятно, что это очень скромный тариф. Во-первых, нас кормил повар-виртуоз Саша Коцкий — Саша, ты незабываем! Во-вторых, так как все жители ББС много и тяжело работали, порции отчасти это компенсировали и были действительно большие. В-третьих, для студентов подготовили не только экскурсию и фольклорный вечер, но и четыре хлебосольные вечеринки, чтобы впечатлить иностранцев размахом широкой русской души.
Мы жили в двухкомнатных домиках, за что я отдельно благодарна директору школы. Из удобств там была только раковина в закутке между комнатами, но в сравнении с общежитием, где поселили студентов, это было жилье комфорт-класса. Душ был в домиках преподавателей, дважды в неделю для всех нас топили баню.
Все возможные неудобства компенсировала захватывающая дух красота русского Севера: фантастические багряно-золотые закаты, суперлуние как проза будней. Помню, как лежала на причале и смотрела на северное сияние в небе, отчетливо ощущая свершающееся таинство.
Смысл волонтерства
Думаю, занятия волонтерством показаны тем, у кого проблемы с самоодобрением. Общественно полезная работа, за которую тебя искренне благодарят, усиливает внутреннее чувство «я хороший». А еще заметила, что в отношениях, не испорченных деньгами, веду себя сильнее и увереннее.
Волонтерство помогло мне развить проактивность, закрепить профессиональные навыки и улучшить софт-скиллы. В 2017 году я начала работать экскурсоводом — думаю, к выступлениям на публике меня подготовил именно этот опыт. Правда, никого из потенциальных работодателей он ни разу не впечатлил, и я перестала писать о нем в резюме.
Конечно, бывали у меня и не слишком приятные истории, связанные с бескорыстной помощью другим. Например, однажды моему парню под предлогом волонтерства навязали очень грязную неквалифицированную работу, которую местные не соглашались делать даже платно. Я убеждена, что подобные задачи нельзя поручать и соглашаться на них тоже не стоит: такой подход убивает мотивацию волонтера, человек выгорает и больше не участвует в благотворительных проектах. Мне также не понравилась практика заменять волонтерами рабочих, которые получают за ту же работу деньги. Впрочем, там, где в волонтерах на самом деле заинтересованы, обычно таких злоупотреблений не бывает.
Мое участие в проектах приостановилось летом 2020 года: в разгар ковида я переехала из Москвы в один из курортных городов Кавказских Минеральных Вод, где живет моя мама. За два с лишним года о местных волонтерских организациях я не слышала. Тут надо самой проявлять инициативу — приходить куда-то и предлагать поработать бесплатно. Вообще, люди вокруг живут так бедновато, что настоящему тимуровцу долго искать возможности для причинения добра не придется.
Еще можно участвовать в проектах удаленно: например, я могу транскрибировать аудиозаписи или оцифровывать архивные дела. Но выяснилось, что для меня проще собраться и поехать куда-то, чтобы поработать руками, чем усадить себя за компьютер и что-то набирать те же три-четыре часа. А так как теперь я живу в частном доме, нужды собственного хозяйства с лихвой покрывают мои порывы к социально полезной деятельности.
Сейчас для меня желанно волонтерство, где сильнее эмоциональный позитивный отклик.
Если помечтать, то я бы с удовольствием поучаствовала в проекте наставничества для подростков из детских домов. А еще бы записывала и редактировала мемуары подопечных Музея истории ГУЛАГа и съездила в экспедицию к местам бывших лагерей.
Сложно даются задачи, при работе над которыми понимаешь, что твои усилия — это жалкая капля в море. Я, наверное, именно поэтому не иду в кошачьи и собачьи приюты: эта чаша страдания для меня слишком глубока.
Несколько лет назад психолог, которой я рассказала о своем волонтерстве, довольно пренебрежительно прокомментировала, что спасать других стремятся в первую очередь те, кто сам нуждается в спасении. Я с этим мнением не согласна. На благотворительных проектах мне встречались очень разные люди — от девушки с инвалидностью, каждые выходные работающей в хосписе, до мадам на Бентли с личным шофером. Может быть, кто-то действительно уходил в самоотверженную помощь, чтобы заглушить или забормотать свою боль. Но я верю, что причин, которые побуждают людей делать добро другим, гораздо больше.
очень светлый, при этом не оторванный от жизни рассказ. Вы мудрее своего психолога.
Какая крутая история, с удовольствием прочла, спасибо.
Очень классная история про волонтерство.
спасибо большое за историю!
Спасибо за Ваш рассказ
Очень тронула история про жирафа. Моя дочь обожает этих животных. Она бы была на "седьмом небе" от счастья, если бы удалось быть так близко с жирафом как Вам.
Пока ещё не удалось побывать в Московском зоопарке, но мы обязательно туда приедем.
Хочу заниматься волонтерством, но либо эко-инициативы, либо работой с людьми, автор не подскажет где можно в Москве подобные организации поискать?
Дарья, здесь посмотрите https://mosvolonter.ru/, огромный выбор проектов. Или же не стесняйтесь просто спросить понравившуюся организацию, привлекают ли они волонтеров, и можете ли вы чем-то помочь в их работе (тут будет уместно кратко описать ваши навыки).
Был в лагере ,полярный круг ,он рядом с биостанцией. Почти все места на фото видел в живую