Как я дважды попала в лонг-лист «Оскара» с анимацио­нными короткометражными фильмами

В 2023 году мой фильм «Ванлав» взял главный приз на международном фестивале в Загребе и попал в лонг-лист «Оскара».

При этом анимация появилась в моей жизни совершенно случайно. Путь в искусство начался с того, что я познакомилась со студентами калужского колледжа. Затем были ВГИК, российская школа-студия «Шар», знакомство с режиссером Андреем Хржановским. А теперь я во Франции готовлю новый короткий метр.

Рассказываю, как мне дважды удалось попасть в лонг-лист «Оскара» — и почему теперь я работаю из Франции.

До 18 лет я не знала, чем хочу заниматься. Думала стать психологом: эта профессия увлекала с подросткового возраста. В 13 родители отправили меня в лагерь с психологическим уклоном и энергетическими практиками. Я настолько погрузилась в процесс, что кураторы даже взяли меня на позицию инструктора. Но потом сменила сферу увлечений и стала больше времени проводить с музыкантами.

У меня не было абсолютно никаких планов на жизнь. После девятого класса я бросила школу — это стало шоком для всей семьи. Во времена СССР мой дед был профессором физики и ученым, работал с Сергеем Петровичем Капицей  , а бабушка пела в опере. Конечно, такие новости их не обрадовали. Но благодаря поддержке родителей я всегда чувствовала свободу и продолжала искать себя.

Я стала путешествовать автостопом по России с друзьями-музыкантами. А потом приехала в Калугу навестить маму. Там познакомилась со студентами местного колледжа культуры и искусств — и поняла, чего хочу. Увидела молодых людей, которые увлечены своим делом, и очень впечатлилась. Захотелось изменить свою жизнь.

Так и начала рисовать. В 2001 году ребята из колледжа помогли сдать вступительный экзамен — тогда я совсем ничего не умела. Меня приняли на учебу, и с тех пор я никогда не останавливалась.

В 2005 переехала в Москву и спустя два года поступила во ВГИК на художника анимации — со второй попытки. Во время учебы у нас проходило огромное количество лекций по истории зарубежного и отечественного кино, которые меня вдохновляли. Я всегда думала, что создание фильмов — очень интересный процесс. Моим мастером был Александр Михайлович Горленко. Благодаря ему я сразу почувствовала себя самостоятельным художником. ВГИК стал вторым большим этапом моего развития как аниматора.

После окончания института в 2013 году я совершенно случайно попала на проект режиссера Андрея Юрьевича Хржановского, автора короткометражных мультфильмов «Жил-был Козявин» и «Стеклянная гармоника». Вместе с бывшей однокурсницей Александрой Павловой, с которой мы подружились еще во ВГИКе, пришла в школу-студию анимационного кино «Шар» — просто искала работу после института.

Оказалось, что открылась вакансия раскадровщика на новый проект по опере Дмитрия Шостаковича. Я была ужасно счастлива: очень хотела попасть к Хржановскому. Андрей Юрьевич был недосягаемой величиной и мэтром для меня, о нем я писала доклады в институте. Именно работа с ним помогла мне сформироваться как художнику и режиссеру. Благодаря Хржановскому мой взгляд на искусство трансформировался и перешел на новый уровень.

Первые полтора года мы работали как художники-раскадровщики над аниматиком  . Наша работа с Андреем Юрьевичем строилась так: мы обсуждали конкретные эпизоды, уходили домой их рисовать, собирали все на таймлайне  и показывали результат. Далее обсуждали получившийся вариант, а потом все переделывали, переделывали и переделывали. Порой процесс казался бесконечным. Конечно, только состоявшиеся режиссеры могут позволить себе выделить столько времени на поиск художественных и драматургических решений.

Спустя полтора года проект заморозили — тогда я сосредоточилась на учебе в «Шаре» и занялась личными работами. Еще через год вернулась на фильм Хржановского, но уже в роли художника-постановщика.

У Андрея Юрьевича было непросто. Его фильм, как и музыка Шостаковича, — это полифония. Режиссер соединял разные типы драматургии и техники. Мы работали в перекладной анимации в After Effects, делали стоп-моушен  , отрисовывали некоторые кадры от руки, а также дополняли фильм игровыми и документальными вставками.

Предполагаю, Андрей Юрьевич сам не представлял, что получится из задуманного. Раз за разом идея трансформировалась и обрастала новыми деталями. Режиссер любит вспоминать эпизод, как в 1969 году он написал письмо композитору с просьбой разрешить экранизировать оперу. Через три дня он получил от Шостаковича открытку, где тот дал свое согласие. Сам фильм удалось выпустить только спустя полвека.

Параллельно с «Носом» я начала снимать свое первое кино — короткометражный анимационный фильм «Анна, Кошки-мышки». По сюжету мужчина подглядывает за девушкой Анной, врывается в ее дом, устраивает беспорядок и домогается главной героини. В этом фильме мне хотелось отрефлексировать свой опыт из далекого прошлого. Ведь травмы влияют на всю нашу жизнь, если их не проработать.

Считаю себя счастливым человеком, раз могу выражать переживания через творчество. Иногда внутри столько чувств, что они просто разорвали бы меня, если бы я не рисовала и не создавала проекты.

Сначала у меня был абсолютно дурной сценарий, который я доделывала на ходу. Не хватало времени на разработку персонажей и поиск художественного решения. Я вкладывалась в фильм Андрея Юрьевича, и у меня почти не оставалось сил на свой проект. За основу взяла технику стоп-моушен с перекладкой на станке  : сроки поджимали, а в этой технике я много работала на проекте Хржановского и чувствовала себя комфортно.

Мой фильм делала та же команда, что и «Нос». Два съемочных станка стояли рядом, а аниматоры и операторы просто перебегали с одного на другой. Андрей Юрьевич пытался заглядывать на мой станок, но я старалась лишний раз никому не показывать проект. Мне была очень важна самостоятельность. До этого я в течение многих лет воплощала в жизнь идеи другого человека. Конечно, на проекте Хржановского было место для творчества — но когда постоянно делаешь только то, что тебе говорят, это фрустрирует. Поэтому я старалась сделать все сама и показывала фильм только членам съемочной группы.

Хотя съемки «Анны, Кошки-мышки» проходили на производственной базе «Шара», сам фильм я выпустила через студию «Пчела». Моим художественным руководителем была Мария Муат  , и я ей благодарна за доверие.

Думаю, я очень удивила Андрея Юрьевича: будучи его ученицей и художницей, членом команды, я запустила собственный проект на другой студии. Но это тоже было частью моей самостоятельности. В итоге фильм «Анна, Кошки-мышки» стал совместной работой «Шара» и «Пчелы».

В России деньги на авторские проекты дает только Министерство культуры. До 2022 года у нас не было цензуры на анимацию, и я чувствовала себя свободно. Другое дело, что у самих режиссеров была сильно развита самоцензура.

В 2020 году для получения финансирования нужно было написать сценарий, сделать эскизы, показать на них изобразительное решение и заручиться поддержкой художественного руководителя. Далее студия подавала заявку в Министерство культуры.

Финансирование подтверждалось не сразу по разным причинам. На десятиминутный фильм выделяли 2,5 млн рублей. Из этой суммы студия забирала какой-то ощутимый процент, чтобы продолжать существовать. Других способов выживания у нее не было и нет.

После получения финансирования начинается работа. Здесь все сильно зависит от твоих отношений со студией. Мне, например, доверяли, поэтому был карт-бланш — не приходилось отчитываться за правки в сценарии.

В 2022 году все изменилось: режиссеры не могут сдать фильм, если он не соответствует заявленной идее. А это сложно: к началу производства уже столько времени проходит, сценарий кардинально меняется. От первоначальной задумки остается минимум. Но, видимо, чиновники боятся нести ответственность за высказывания режиссеров и теперь реже подтверждают заявки.

Насколько я знаю, в 2023 году «Шару» практически ничего не одобрили. И сейчас студия находится в сложном положении. Причем совершенно непонятно почему, ведь «Шар» славится фильмами отличного качества. Там работают одни из лучших режиссеров и художников страны.

После «Анны, Кошки-мышки» я взялась за свой второй фильм — «Жизнь-паскуда». Это картина об одном дне из жизни человека, домом которого стала скамейка на железнодорожной платформе. Картину я тоже делала параллельно с «Носом» Андрея Юрьевича. Фильм получил Гран-при на фестивале Edmonton в Канаде — у него была квалификация «Оскара».

Параллельно с работой над вторым фильмом мы отправили заявку на финансирование третьего — «Ванлав». В 2021 году нам выделили бюджет, и после выпуска «Жизни-паскуды» я начала производство. Оно растянулось на девять месяцев: первую треть я посвятила аниматику, еще полгода ушло на анимацию, поиск художественного решения, монтаж и звук.

Сюжет у «Ванлав» следующий: в дом к молодой паре приходят незнакомцы, которые провоцируют героев. Все это приводит к разрушению устоявшегося порядка. Итоговый сценарий сильно отличается от первоначального: с подачи заявки прошло много времени. Когда я приступила к производству, даже не стала открывать оригинальный текст. Некоторые режиссеры любят работать со сценарием, но не я. Мне было интереснее заново продумать поведение персонажей и посмотреть на задумку свежим взглядом.

Андрей Юрьевич считает, что первоначальный сценарий оказался сильнее итогового фильма. В нем я акцентировала внимание на психологии отношений между персонажами и конкретных мизансценах. А в финальном варианте на первый план вышла героиня и ее отношения с мужчинами в целом, а не только внутри пары.

В нынешних реалиях я смотрю на фильм под другим углом. Ситуация вынуждает героиню стать жестокой. Она защищает себя и свой дом, ее чаша терпения переполнена. Постепенно героиня превращается в зверя.

«Ванлав» — нетипичный проект для меня. В нем я разрешила себе экспериментировать и пробовать новое. Я совмещала анимацию и съемки видеофрагментов, что-то рисовала на бумаге. Для ускорения производства решила сделать часть фильма в TVPaint  . Творческий поиск продолжался вплоть до сдачи в конце 2021 года.

Вместе со мной над проектом работали еще пять аниматоров, звукорежиссер Алексей Просвирнин и Виктория Мальничкина — моя главная помощница. Она даже жила у меня несколько месяцев во время работы над «Ванлав». Мы закончили производство в декабре 2021, и в начале 2022 года Министерство культуры приняло фильм.

Спустя два года «Ванлав» оказался в лонг-листе «Оскара» — списке, из которого представители Американской киноакадемии потом формируют шорт-лист претендентов на премию. Для меня это небольшое и предсказуемое событие. Попадание в лонг-лист стало очевидным после того, как я получила главный приз Всемирного фестиваля анимационных фильмов в Загребе, квалифицированного академией «Оскара». Победитель имеет право отправить фильм на рассмотрение комиссии. Дальше все зависит только от корректности подачи документов. И школа-студия «Шар» все правильно оформила.

А вот приз на фестивале в Загребе меня действительно шокировал. Я, честно говоря, даже испытала чувство смущения. Ведь сейчас очень много разговоров вокруг того, могут ли международные фестивали показывать фильмы российских режиссеров. Я никак не ожидала, что получу главную награду. Это было смело со стороны жюри — непредвзято оценить мою работу.

Я точно не знаю, почему так высоко оценили мой фильм. Но к селекции и призам я отношусь легко. Ведь они зависят от вкуса и выбора определенных людей. Если мое творчество оценили, я искренне радуюсь, если нет — очень спокойно это принимаю. Я концентрируюсь на том, интересно ли мне погрузиться в определенную тему и что нового я могу попробовать в конкретном фильме.

Может, жюри оценило фильм из-за выбранной проблемы: в «Ванлав» я говорю о насилии. Или из-за художественного решения: я совмещала разные техники, много экспериментировала. А может, важным фактором стал мой отъезд из России во Францию.

Я сейчас живу во Франции, и тут система финансирования устроена иначе. Здесь множество различных фондов, которые работают на разных уровнях. Крупнейший из них — CNC, Национальный центр кинематографии. Именно он выделяет основную сумму на производство. Что касается финансирования, здесь бюджеты на анимацию такие же, как на игровое кино. Колоссальная разница с Россией.

Во Франции нет художественных руководителей студии, только продюсеры. Со своим я познакомилась через месяц после переезда. Мы вместе подаем заявки в фонды на получение финансирования. Результаты оглашают обычно спустя три-четыре месяца. Какие-то фонды могут сразу отказать, другие — прислать правки. В последнем случае приходится заново подаваться и снова ждать ответ. Все это может растянуться на год, а то и больше. Кроме фондов можно получить финансирование от телеканалов. Прокат и дистрибьюторство здесь сильно развиты, и большие телесети заинтересованы в производстве анимации.

Ограничения со стороны студий тут есть — и в бюджете, и в стилистике, и в производстве. У французской анимации свой характер, отличающийся от моего. У нас с продюсером произошли небольшие разногласия на этот счет: для него мои сцены нового фильма, сделанные в аниматике, оказались слишком «тяжелыми». Но мы сумели прийти к соглашению.

Казалось, после переезда я стала мимикрировать под французскую культуру. Мой язык в творчестве трансформировался, я почувствовала, как теряю свою идентичность. Жизнь слишком сильно изменилась — и все остальное вместе с ней. Я поймала себя на этом и стала размышлять, насколько могу оставаться собой.

Я работаю над проектом «Анатомический атлас боли», который начала два года назад. Он о том, как наше тело реагирует на войны. В 2022 году у меня начались проблемы с дыханием из-за сильных переживаний. Мои знакомые также описывали самые разные симптомы, которые появлялись у них на фоне новостей. Так я решила делать интервью с людьми из разных стран и на основе записей создавать графические работы и скульптуры.

В прошлом году мне удалось провести три выставки «Анатомического атласа боли» в Финляндии, Норвегии и на Кипре. Еще одну видеоинсталляцию «Непринятие» для этого проекта я сделала при поддержке французской организации «Художники в изгнании».

Ателье помогает художникам, которые находятся в сложной политической ситуации. Так мне удалось получить грант на создание видеоинсталляции и ее представление в Париже и Льеже.

Параллельно я разрабатываю фильм о детских травмах и взрослении молодой женщины. Мне нужно подготовить как можно больше материалов: аниматик, эскизы, сценарий. Мы пока собрали только небольшую часть бюджета, и к полноценному производству сможем приступить, когда получим хотя бы 70%.

Сейчас мы находимся в процессе подачи заявок в различные фонды. Я все еще приспосабливаюсь к этой системе и очень надеюсь, что это позволит улучшить качество фильма. Хотя перестройка дается мне непросто.