Я учился в Православном Свято-Тихоновском гуманитарном университете и стал методистом

Я родился в 1998 году в Калининграде в православной семье, вырос тоже там, а сейчас живу в Москве. Сколько помню, мама была при храме: преподавала в воскресной школе, помогала настоятелю в приходе, работала с молодежью. Словом, я с детства был погружен в церковную жизнь. Приход, храм, в который я ходил, — люди оттуда для меня до сих пор как большая семья, где я чувствую себя как дома. С ними мне всегда есть о чем поговорить, там меня любят и ждут.

При этом я бы не сказал, что в детстве церковь занимала большую часть моей жизни. Она просто была, и мне в ней было хорошо. Алтарником я не служил, в хоре не пел, лишь ходил на службы по воскресеньям. Я учился в обыкновенной школе в обыкновенном классе, всю жизнь любил историю и все, что связано с искусством, окончил музыкалку. Храм был органичной частью моей жизни, я не отличался от сверстников.

Еще я ходил в воскресную школу, и у меня там появились друзья. Но это были просто друзья, мы с ними любили потусить, куда-нибудь сходить, хорошо проводили время.

Вместе с тем вера оказала важное влияние на мой образовательный путь. У любого подростка в церковной среде в какой-то момент случается своего рода кризис. Может быть, это просто этап взросления, когда веру, которую ты с детства принимал как данность, начинаешь осмыслять, искать истину. У меня этот этап начался в районе девятого-десятого класса, в 15—16 лет. Я интересовался другими религиями, задавал вопросы, которые меня беспокоили, например о смысле обрядов, пытался понять, почему все устроено так, а не иначе. Наверное, это и сподвигло меня к более глубокому изучению церкви: ее вероучения, истории, устройства и традиций.

В одиннадцатом классе, когда христианство стало моим осознанным выбором, я задумался о вузе для поступления. Не скажу, что хотел связать жизнь со священническим служением или работой в церковных организациях, но какой-то внутренний религиозный мотив присутствовал. Все же я комфортно чувствовал себя в церковной жизни, и она меня увлекала. Еще я всегда интересовался историей, гуманитарными предметами — как науки о человеке, они тесно переплетаются с вопросами веры и религии.

В какой-то момент я отыскал вуз, куда и поступил, — Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, ПСТГУ, в Москве. Все будто сошлось: я понял, что вуз отвечает моим интересам. С одной стороны, я мог получить там обычное светское образование и профессию, а с другой — побольше узнать о вере и обо всем, что с ней связано.

В ПСТГУ легко поступить, но сложно там учиться. Поступить легко, потому что проходные баллы не такие высокие, как в других московских вузах. Насколько помню, ребята, набравшие по 210—230 баллов, проходили на бюджетные места. Кажется, университет привлекает этим многих студентов, но во время учебы нагрузка очень большая, да и не все комфортно там себя чувствуют в плане мировоззрения и устройства быта.

Из ЕГЭ понадобились русский, история и обществознание. Рекомендация от духовника не требовалась, и у меня ее не было, но многие все же заручаются поддержкой священника. Экзамены я сдал хорошо, в общей сложности набрал 290 баллов. С репетиторами не занимался. У меня были классные преподаватели в школе, сам я много участвовал в олимпиадах и в целом был эрудированным — все это и помогло.

С моей суммой баллов можно было попробовать поступить куда-то еще, но у меня не было нужды. Я уже сделал выбор — и впоследствии ни капли не пожалел. В качестве запасного варианта был только Калининградский университет: мама, конечно, хотела, чтобы я остался в родном городе.

Неожиданно для себя в университет я поступил не по ЕГЭ, а благодаря результатам олимпиады по основам православной культуры. Специфика олимпиады — все, что связано с православной культурой, поэтому в ней много вопросов на стыке истории, МХК и литературы, задачек о памятниках культуры, литературных и архитектурных произведениях. Мне запомнилось задание о стихотворном диалоге Пушкина и митрополита Филарета (Дроздова).

Олимпиаду проводят раз в год для школьников с пятого класса, организует ее как раз Свято-Тихоновский университет. У победителей и призеров олимпиады в одиннадцатом классе есть особое право — поступить в ПСТГУ без вступительных испытаний, оно действует четыре года. Нужно только подтвердить знания на ЕГЭ, набрать не меньше 75 баллов по истории. Такое условие указано в нормативных документах вуза.

Я постоянно участвовал в олимпиаде, потому что детей из воскресной школы — из обычных немного — туда всегда старались отправить. Я не сопротивлялся, наоборот, мне нравилось. Лучший результат не помню, кажется, получал диплом второй или первой степени. Я не знал, что благодаря своим успехам смогу поступить в вуз бесплатно.

Я попал на исторический факультет, на направление «История». В какой-то момент его переименовали — теперь он историко-филологический. Поступал туда целенаправленно, хотя центральный факультет университета — богословский. Мне хотелось согласованных исторических и богословских знаний, для чего истфак православного вуза отлично подходил. Кроме того, в перспективе было интереснее поработать именно в области истории, а диплом историка давал возможность выстраивать широкую карьерную траекторию.

В университете три категории мест для поступления: платные, бюджетные и грантовые. Последние работают так: студент учится на коммерческом отделении, но университет покрывает стоимость учебы. Эти места созданы для церковных людей, например детей священнослужителей: благотворитель хочет оплачивать обучение членов церкви. Чтобы претендовать на это место, как раз обязательно иметь письмо от духовника. У меня были друзья, которые получили гранты, даже если не очень хорошо сдали ЕГЭ.

Нынешняя стоимость учебы — 244 000 ₽ за год в бакалавриате, но в мое время однокурсники платили около 70 тысяч. Подорожание случилось после пандемии и обусловлено тем, что вуз частный.

Предметы. Плюс университета и его отличие от семинарии, где готовят именно священников, — совмещенное светское и духовное образование. На историческом факультете мы получили обычную светскую специальность, но при этом у каждого курса был комплекс дополнительных богословских дисциплин.

На разных факультетах объем такой подготовки варьировался. На историческом ее было больше всего после богословского, поэтому мы учились в полтора раза больше остальных ребят из нашего вуза. Насколько помню, богословские дисциплины мы проходили три года, отказаться от них было нельзя — по крайней мере полностью.

Дело в том, что почти на всех направлениях в ПСТГУ есть две программы: основная, у меня это была история, и дополнительная — профессиональная переподготовка, в моем случае христианская теология. Большая часть богословских дисциплин включена в вариативную часть основной программы — это позволяет ФГОС. От них нельзя отказаться, но несколько предметов не входят в эту программу, и вот ими можно не заниматься, но на моей памяти такого не случалось.

По богословской программе мы изучали Ветхий и Новый Завет, литургику — эта дисциплина охватывает вещи, связанными с богослужением. У всех было введение в вероучение с разбором основ христианства: символа веры, канонов и постановлений вселенских соборов. Патрология — изучение трудов святых отцов церкви — шла отдельным предметом. Также занимались сравнительным богословием, на котором изучали вероучение других христианских конфессий, сектоведением, где рассматривали учение и принципы работы сект. Еще меня вдохновляли пары по иконоведению, церковному искусству. У нас были молитвы до и после каждой пары — так принято во всех духовных учебных заведениях.

Завершением богословской программы было написание дополнительной дипломной работы. Поэтому у выпускников исторического факультета два документа об образовании:

1. Диплом бакалавра по направлению «История».
2. Дополнительный диплом о профессиональной переподготовке по направлению «Христианская теология».

Историю мы изучали беспристрастно. В основе лежала работа с источниками: разными трактатами, документами из архивов. Но молодому уму сложно подступиться к большим массивам источников без подготовки, поэтому преподаватели уделяли много внимания литературе по теме, историографии, методологии, чтобы мы понимали, на каких основаниях и с помощью каких инструментов рассматриваем источники.

Богословская составляющая не определяла наш взгляд, хотя и обозначала круг вопросов, к которым был повышенный интерес. Например, многие увлекались отношениями церкви и государства. В этом случае вообще нецелесообразно проводить разделение между светским и церковным: наука есть наука. Хотя на каждом факультете были священники, но здесь они профессиональные преподаватели, ученые и исследователи.

Скажем, декан историко-филологического факультета — священник, кандидат исторических наук, занимается проблемами благотворительности и женского служения в церкви. Он знает несколько языков и классно преподавал историю 20 века на четвертом курсе. На семинарах мы читали Фрейда, Ницше и Хайдеггера, непредвзято рассматривали острые вопросы, например международную политику первой половины века. То есть все изучали во вполне светском контексте.

Да, в университете всегда рассматривался вопрос, как христианину относиться к этим вещам, но не с точки зрения «вы должны смотреть вот так, потому что иначе нельзя».

Многое я открыл для себя на занятиях по церковной истории — русской и вселенской. Этот предмет буквально разрушил картинку, сформированную в воскресной школе на основе житий святых. По совету преподавателя на первом курсе прочел книжку протопресвитера Александра Шмемана «Исторический путь православия», которая стала важной для формирования моего мировоззрения.

Я бы сказал, что мне удалось иначе осмыслить историю церкви, увидеть различные пласты традиции, присутствующие и в современном церковном сознании, — и понять, как они формировались. Тогда же я осознал важную вещь: церковь состоит из людей со всеми вытекающими последствиями в виде ошибок и эгоистичных стремлений отдельных ее членов.

Языков было мало — только английский и латынь по две пары в неделю. Знаю, что хорошая языковая подготовка на богословском факультете, там есть классическая программа: ребята учат и греческий, и латынь, и английский, и немецкий. Есть программа по языкам христианского Востока, по которой занимаются арабским и другими ближневосточными языками. Есть филологический факультет, где в зависимости от направления изучают английский или романские языки.

На историческом факультете требовали много письменных работ, и я хорошо научился их делать, что впоследствии помогло в карьере. С первого курса мы писали по две курсовые в год: одну — по истории России, другую — по всемирной. Предметы шли синхронно. Такой принцип перекочевал из МГУ: истфак в ПСТГУ тесно связан с истфаком МГУ, некоторые преподаватели работают и тут и там, например мой научный руководитель, заведующий кафедрой. За счет курсовых мы отрабатывали навык работы с источниками. Кто-то не справлялся, и это был критерий отсева. На моем курсе до конца обучения дошло 30—40% ребят: некоторые не совпали с вузом по мировоззрению, а кто-то просто не справился с нагрузкой.

Первый курс, как и везде, сложный, потому что на студентов сваливается множество светских и богословских дисциплин, сессии. Спрашивали жестко: на экзамене мы отвечали на вопросы по 20—30 монографиям. Причем мало было знать факты, нужно было увидеть их взаимосвязь, знать концепции разных историков и так далее. Конечно, спали всего по несколько часов и готовились к экзаменам с большим трудом.

Научная и миссионерская жизнь. Совмещать работу и учебу на первом-втором курсе было тяжело, хотя один мой приятель умудрялся. Со временем я привык к нагрузке и с третьего-четвертого курса подрабатывал в университете секретарем, потом занимался репетиторством по истории. Сейчас понимаю, что лучше бы я посвятил это время учебе. Опыт был классный, но образование проседало. Некоторое время после выпуска продолжал заниматься с детьми, теперь это в прошлом.

Я учился на бюджете и получал стипендию 4000 или 5000 ₽ как отличник. Был и еще один способ заработать. Некоторые преподаватели брали гранты на исследования или запускали проекты, привлекая студентов, которые могут и хотят участвовать. Я был в их числе. Заработок варьировался от 10 000 до 50 000 ₽ за период действия гранта.

Например, один из профессоров занимался старорусской эпиграфикой. Она изучает надписи на твердых носителях — в нашем случае это были надгробные плиты. Преподаватель организовал проект по созданию цифрового свода таких памятников. Мы собрали студенческую команду на факультете, которая выезжала в поле, чтобы искать и чистить плиты, а потом описывала и систематизировала их 3D-модели.

В целом научная жизнь в университете была, но не в масштабах МГУ или «Вышки». Мне это представляется не совсем возможным в силу размеров ПСТГУ. Впрочем, среди студентов сформировалось научное студенческое общество: мы делали доклады, участвовали в ежегодных сессиях, конференциях. Друзья, которые сейчас учатся в ПСТГУ, кажется, даже сильнее моего потока вовлечены в науку. Сотрудники деканата и преподаватели ратовали за то, чтобы мы где-то выступали. В целом сложилось три направления:

1. Внутренние конференции ПСТГУ. Я участвовал в одной по истории.
2. Конференции других духовных вузов, семинарий, академий. Я ездил в Петербург, рассказывал о наших полевых выездах.
3. Тематические конференции или конференции других университетов, например «Ломоносов» от МГУ, где я тоже бывал.

Как я говорил, истфак ПСТГУ близок к МГУ. В каком-то смысле университет давал уникальную возможность пообщаться с преподавателями поближе: в МГУ, условно, аудитория на 200 человек, а мы лампово сидели по 15 студентов на паре, болтали и пили чай после занятий, шли вместе до метро. Узкий круг помогает выстроить неформальные отношения с преподавателями, держать с ними более тесный контакт. Наверное, одно из самых важных моих впечатлений — близкое соприкосновение с крутыми людьми.

Некоторые выпускники ПСТГУ становятся священниками. Для этого в университете даже есть своеобразная тьюторская служба: если студент хочет принять сан раньше выпуска, ему помогают с бытовыми и учебными вопросами.

Другие же идут в церковные структуры вроде отдела социального служения или продолжают учебу в магистратуре, аспирантуре другого вуза: хорошая гуманитарная и языковая подготовка позволяет. Мой друг с филологического факультета недавно поступил в аспирантуру РАН, а ребята, которые учились чуть раньше, уже защитили кандидатские диссертации и вернулись преподавать — для меня это показатель качественной образовательной среды.

На многих факультетах сложилась практика миссионерских поездок, раньше даже работал миссионерский факультет, а на богословском такие поездки и вовсе обязательны. Главная цель — духовное окормление там, где местному священнику не хватает сил. Мы ездили в Удмуртию, Архангельскую область, Карелию, как правило в глубинку. В Пермском крае после одной из поездок даже построили храм. Миссия похожа на университетскую практику, когда ты на деле применяешь теоретические знания, получаешь опыт служения церкви. Мы совершали богослужения, проводили уроки в школах и говорили с людьми о вере в Бога.

Внеурочные мероприятия во многом формировали как повседневную жизнь студентов, так и их идентичность. На каждом факультете служил священник, проводивший богослужения, — на истфаке минимум раз в неделю. В них все участвуют по желанию. Были и общеуниверситетские богослужения. Вуз назван Тихоновским в честь святителя Тихона — патриарха Московского, избранного в 1917 году. Он возглавил церковь, когда на нее начались гонения со стороны советской власти. В день его кончины, 7 апреля, собирается весь университет: сначала служба в университете, потом молебен у мощей святителя в Донском монастыре в Москве.

Опять же, все это никогда не было насильственным, на службы шли только желающие. Плюс на каждом факультете есть хоры: студенты собираются, репетируют, поют на службах, выступают на университетском Пасхальном хоровом фестивале и других хоровых конкурсах и концертах.

Ректор и отцы-основатели университета — выходцы из московской интеллигентской среды, для них важно поддерживать культурный уровень выпускников. Поэтому нам прививали правила поведения в культурном обществе, этикета, которые как бы выдают знающего человека. Конечно, никто не живет по правилам позапрошлого века, но университет ориентируется на эту культурную традицию, специфика общения во многом консервативная.

Например, мы участвовали в Сретенских балах, нам даже читали лекции о дворянском бале 19 века. На празднике мы следовали определенным правилам: нельзя танцевать без перчаток и приглашать одну даму больше трех раз. Для кавалеров обязательны белые рубашки, для дам — платья в стиле ампир. В общем, вуз старался задавать планку на уровне не только письменных работ, но и культуры поведения и досуга.

В образовании есть понятие «учебный процесс между строк», когда ты получаешь знания не напрямую, а за счет самой среды. Я бы сказал, что многому научился в ПСТГУ именно так. Мне кажется, в этом уникальность университета: он сочетает консерватизм с открытостью и дружелюбием. К примеру, в общежитии были достаточно строгие правила, по крайней мере в сравнении с МГУ и «Вышкой», как я слышал. Мы должны были ежедневно отмечаться, что присутствуем в общежитии, с 21:00 по 23:00, после 23:00 выход и вход из общежития запрещены. Студентов пускали и позже, но с объяснительной, почему ты опоздал. Для студентов такой распорядок тяжел. За общежитие я платил 3000 ₽ в месяц.

В студенческом городке, переделанном из бывшей воинской части, находились общежитие, столовая, библиотека, учебный корпус и храм. Несмотря на всю строгость, жизнь в общежитии показалась мне по-человечески классным опытом. Когда приезжаешь в чужой город и сам устраиваешь быт, многому учишься. Общежитие находилось в Марьине, недалеко от центра города и учебного корпуса: 20 минут на электричке до Курского вокзала, оттуда 15 минут на метро до «Новокузнецкой» и 5 минут пешком до аудитории. Сам университет тоже хорошо оборудован, у меня не было претензий.

Учеба прошла классно, и я был уверен, что свяжу жизнь с наукой. Написав диплом, я понял, что научная и кабинетная работа все-таки не мое. Однако университетские знания применимы в разных сферах, и этот фундамент помог найти себя.

Я работаю методистом в «Синхронизации» — это образовательная платформа с гуманитарными курсами. Чувствую, что я на своем месте. Туда был достаточно большой отбор, я проходил трехэтапное собеседование. Понимаю: если бы не вузовский бэкграунд, я вряд ли попал бы в компанию.

Преподаватели научили меня мыслить системно, отличать главное от второстепенного, задавать правильные вопросы, стратегически формулировать цели, задачи и подбирать для них оптимальные пути достижения. Все это теперь нужно мне для проектирования образовательных курсов. Еще в вузе я научился аргументировать свои решения на каждом этапе — этот навык мне привили развернутые ответы на экзаменах, общение на семинарах, защита письменных работ и многое другое.