«В первый раз поскромничали»: истории молодых ученых, получивших грант

Грант от Российского научного фонда — отличное финансовое подспорье для молодых ученых.

Победители получают деньги на развитие проекта, а вместе с ними — и обязательства, среди которых публикации в научных журналах и отказ от стороннего финансирования. Узнали у двух стипендиатов, как они пришли к темам своих исследований, как выиграли грант РНФ и в чем суть их проектов.

Как пришла в науку. Я окончила бакалавриат по социологии в ВШЭ. Затем пошла в магистратуру Вышки на прикладную информатику и математику, чтобы освоить новые методы анализа эмпирических данных и привнести их в социологию. Сейчас учусь в том же вузе в аспирантуре по направлению «образование». Если получу степень, то у меня будет PhD «кандидат наук по образованию». Это пока что не очень распространенная в России категория.

Особенности работы. Я научный сотрудник и заместитель директора в Институте образования ВШЭ, среди прочего курирую участие наших коллег в конкурсах. Также мы занимаемся исследованиями студенческого опыта и темой аспирантуры в РФ.

Эффективность аспирантуры оценивают по доле выпускников, защитивших диссертации. В России только десятая часть аспирантов сдает работы в нужный срок. До этого половина поступивших отсеивается. Это состояние мы и исследуем.

Моя диссертация — одна из линий внутри нашей группы. Я изучаю, как связан опыт до поступления в аспирантуру с последующей результативностью аспирантов, помогают ли студентам публикации в их проектах и получении субсидий.

Исследования. Всего я поучаствовала в двух грантах — расскажу о каждом подробнее.

Первый, для молодых ученых, мы с командой получили, когда я училась в аспирантуре. Конкурс требует научной степени у его руководителя. У меня ее не было, так что заявку оформили на коллегу, а я стала одним из инициаторов.

В команде кроме меня были три студента и мой научный руководитель из бакалавриата. Тему гранта выбрали такую: «Применение методов text mind в социологических исследованиях». Мы использовали разные методы интеллектуального анализа текстов, то есть автоматической обработки больших массивов данных. Все производилось с помощью машинного обучения с учителем и без него.

Как я сейчас понимаю, вопросы вышли не фундаментальными, у нас отсутствовало единое эмпирическое исследование. Но зато мы брали методы, которые тогда осваивали, и прилагали их к нашей сфере, используя интересные нам массивы текстов. Попутно рефлексировали, какие есть преимущества и ограничения у этих методов, если применять их в социологических вопросах.

Так, мы изучили корпус текстов песен русского рэпа и протестировали свои навыки в выделении общих тем из массива композиций. Идея родилась во время бытового спора, что вообще такое русский рэп: он агрессивный и маскулинный, как у американских исполнителей, или больше про нежность, любовь и чувства.

В поисках ответа мы взяли около 11 тысяч русскоязычных рэп-треков и применили к ним метод математического моделирования. Таким образом, выделили слова, которые встречаются очень часто, и сгруппировали их по темам. Получили 17 вариантов: смерть, семья, несчастная любовь, город и другие.

Далее мы оценили распространенность каждой темы внутри всего корпуса и выяснили, что для русскоязычного рэпа больше характерны размышления о мире, себе и несчастной любви, чем о насилии, смерти или тусовках.

В рамках гранта мы написали об этом научную статью и опубликовали ее в журнале «Социология и социальная антропология». Сейчас на досуге доделываем вторую часть, где показываем, как распределение тем менялось в динамике с 1995 года. Выяснилось, что не всегда русский рэп был про чувства.

Второму гранту предшествовал проект, ставший известным в отдельных правозащитных кругах. В 2020 году я участвовала в хакатоне, где мы с командой консорциума женских НКО создали «Алгоритм света». Это модель машинного обучения, которая берет все доступные тексты приговоров по убийствам по статьям 105, 107 и 111 уголовного кодекса и определяет, кто убил женщину.

Когда мы создали программу, то впервые смогли оценить уровень партнерских и семейных убийств в РФ. Такая статистика собирается по разным странам ООН, но Россия не участвовала в этих исследованиях. Наш проект стал попыткой хотя бы на альтернативных данных оценить ситуацию. Мы выяснили, что в 2018 году около 66% убийств женщин совершили их родственники или партнеры.

Поскольку наш проект победил на хакатоне, мы сделали расширенную версию, где захватили с 2011 по 2019 год. Процент практически не менялся. А в 2021 году мы применили тот же алгоритм к преступлениям, совершенным во время пандемии ковида, и увидели, что убийцы были родственниками или партнерами погибших женщин в 71% случаев.

Благодаря «Алгоритму света» появилась идея исследований, связанных с обвинительными приговорами. Судебные дела — отличный источник эмпирической информации, по которой можно определить, кто кого убил, что предшествовало этому, какие экстралегальные факторы  присутствовали.

Мы с коллегами решили использовать тексты приговоров и развивать в России то, что называется эмпирико-правовыми исследованиями. В заявке указали такую тему: «Разработка и апробация техник и методик автоматизированного анализа текстов приговоров».

Финансирование. В первый раз мы поскромничали: сумму для гранта и его длительность запросили минимальные, так как у нас еще не было опыта. Получили 300 000 ₽. При подаче второй заявки мы не стали так делать: взяли максимум по длительности, а сумму сопоставили с нашим вкладом и повысили до 5 000 000 ₽.

Преимущество внешних источников финансирования в том, что они накладывают обязательства, а это способ мотивации. Большая часть статей в моем научном портфеле — отчеты по финансируемым проектам. Но я бы в любом случае занималась исследованием, за которое получила второй грант, потому что горю идеей и вижу в ней большой академический потенциал. Если бы не РНФ, пришлось бы искать другие способы и ресурсы.

Оба раза получить финансирование помогло то, что у нас были наработки по предлагаемым темам. Такие гранты — хороший вариант для тех, кто в свободное время занимается исследованием, но не получает на это денег. Важно, чтобы у вас не было других источников финансирования проекта, с которым подаетесь на конкурс, потому что в РНФ этого не любят.

В заявках я отражала сильные черты нашей идеи и предыдущий опыт — это все релевантный вклад в тему, которую мы подаем на конкурс. Внутри заявки есть графа: «Какой процент времени вы готовы тратить на работу по этому гранту?» Мы никогда не ставили 100% — указывали, что максимум 20—30% пойдет на это.

Вопросы в заявке довольно сухие: описание идеи и научной значимости проекта, методология, еще в нескольких пунктах дублируется вопрос про планы на год. Думаю, таким образом грантодатели хотят убедиться, что мы понимаем, как достичь поставленных целей, и реалистично оцениваем свои силы.

Например, в рамках второго гранта от нас требуют восемь статей. Если вы хорошо ориентируетесь в публикационном процессе, то поймете, что не получится каждый год ставить одинаковое количество статей, например две, три и три. Все публикации в основном пойдут на последний год, потому что процесс взаимодействия с журналами очень длинный. Первый год мы будем работать над данными, а выпускаться они будут во второй период гранта. И эти знания соответствия планов реальной практике важны, поэтому, возможно, там часто повторяется вопрос про планы.

Еще нужно быть готовым к четкому ответу на вопросы, что, собственно, вы хотите делать, на каких данных, какими методами, с какой последовательностью.

Как пришел в науку. В средней школе я мечтал стать биологом — учился в профильном классе новосибирского СУНЦа, писал олимпиады. Но я сильно проигрывал в знаниях своим одноклассникам и в какой-то момент решил пойти по пути наименьшего сопротивления — поступить на психолога. Выбрал программу «когнитивная психология и нейронаука» в московском кампусе НИУ ВШЭ.

ЕГЭ сдал средне — пришлось идти на платное. Чтобы перевестись на бюджет, занялся учебой. Первое время учился ради оценок — не понимал, чем именно хочу заниматься. Точно отмел для себя только психологическое консультирование: осознал, что это не мое.

Летом после первого курса я устроился рекрутером в эйчар-отдел «Адидаса». У работы были свои плюсы, например скидка на товары бренда, но мне быстро стало скучно. Поэтому, когда на втором курсе вышкинские лаборатории открыли набор стажеров, я с радостью подал заявку. Первое время совмещал, но вскоре ушел из магазина и сосредоточился на работе в Вышке: помогал старшим коллегам в исследованиях, собирал данные, учился писать статьи.

Сначала я работал за кредиты — зачетные единицы, определенное количество которых нужно набирать каждый год, чтобы выполнить учебный план. Задачи были простыми. Например, старший коллега говорит, что для исследования ему нужно 40 респондентов. Я должен был их найти, провести эксперимент, сохранить данные. Это долго и муторно, но дает крутое понимание, как работает наука. Мне понравились процессы, и я решил, что буду заниматься этим всерьез.

Особенности работы. В Вышке функционирует множество лабораторий разной направленности. В одной я провел пару месяцев, где просто собирал данные. Потом пришел к заведующей лабораторией UX-исследований и сказал, что хочу писать у нее курсовую и участвовать в других проектах.

Первые полгода я волонтерил. Затем мне предложили стажерскую должность с зарплатой. Мой случай весьма успешный — у нас есть ребята, которые по два года выполняют задачи бесплатно. Это связано с ростом спроса: стало больше студентов и, соответственно, больше желающих работать в науке.

Тем, кому везет попасть «в штат», обычно до аспирантуры приходится сидеть в должности стажера-исследователя, несмотря на опыт и навыки. При этом зарплата сильно различается и зависит от вузовского финансирования, грантов, коммерческих проектов.

У нас в лаборатории 18 человек. Мы совсем маленькие, но растем, каждый год нам выделяют дополнительные ставки. Сейчас у нас есть стажеры-исследователи, младшие научные сотрудники и заведующий лабораторией. Еще бывают старшие и ведущие научные сотрудники. Кроме разрыва в зарплате и того, что к таким специалистам больше требований, разницы в работе нет.

Одно из условий сотрудничества — активное вовлечение в жизнь лаборатории. Сюда входят помощь коллегам в их проектах, сбор данных, участие в собраниях, где читают лекции и дают обратную связь. Это полезно для студентов второго и третьего курсов, потому что они слушают много докладов и понимают, как работают исследования. По желанию также можно помогать в организации летней школы и конференций, написании отчетов и заявок на финансирование.

Вторая важная часть — собственные проекты. Обычно это работы, так или иначе связанные с исследованиями лаборатории. Например, я написал курсовую, затем добил ее до статьи, и в итоге всей лаборатории эта публикация пошла на пользу — мы записали ее в общие KPI.

Исследования. Наш ключевой проект — категоризация  зрительного восприятия формирования действий. Например, в мире огромное количество собак, но когда я говорю «собака», в вашей голове появляется собирательный образ, или категория. Это касается всего в физическом мире — нам так проще обрабатывать информацию.

В исследовании мы хотим посмотреть, влияет ли то, как мы называем объект и как он выглядит, на то, насколько быстро люди могут его категоризировать. Гипотеза такая: если я показываю участнику эксперимента картинку с множеством объектов и говорю «ищите собаку», он найдет ее быстрее, чем если я попрошу отыскать животное. То есть если конкретнее назвать объект, то даже на уровне зрения проще его найти.

Вторая линия исследований — влияние наших движений на поиск объекта. Например, мы изучаем оптимальную организацию интерфейсов для сотрудников проверки багажа, чтобы работа шла быстрее.

Иногда берем и совсем коммерческие проекты — например, разработку интерфейса онлайн-курсов для детей.

Финансирование. Три года назад лаборатория взяла первый грант РНФ, но тогда я не участвовал в подаче на него. По прошествии этого срока исследование по субсидии продлили. К заявке приложили огромный отчет с результатами и описание наших планов.

Когда коллеги в 2020 году только начали реализовывать грант, научница предложила подключить меня к проекту в следующем году. Я параллельно тогда искал работу в индустрии, думал про UX-исследования и успешно прошел собеседование в одну компанию, где мне сказали: «Если будешь проводить время на работе вместо того, чтобы учиться, приходи к нам».

Я почти устроился туда, так как жил в общежитии и деньги были нужны. Но руководительница внезапно сказала, что приглашает меня на работу раньше. Так в марте 2021 года, когда я учился на третьем курсе, меня пригласили в грант РНФ. Тогда там было четыре-пять человек и научный руководитель.

Сейчас мы получаем 5 000 000 ₽ в год. Через два года грант закончится, и продлить его второй раз не выйдет — предстоит пытаться получить новый. Для нас это станет челленджем: по правилам руководителю научной группы должно быть максимум 35 лет, а наша научница уже будет старше.

Сейчас у нас параллельно три исследования, на которые выделен грант РНФ. Они объединены общей темой «Категоризация в зрительном восприятии». Я работаю на eye-трекере  , кто-то — с электроэнцефалографом  , а кто-то — с более сложными шутками, где нужно работать руками во время выполнения задания.

Главное отличие работы над грантом РНФ от обычных исследований в лаборатории — у вас больше обязательств, более жесткие дедлайны, нужно отчитываться, есть требования, какие статьи должны быть и в каких научных журналах. Издания мы сами выбираем, но у нас есть критерии. У Российского научного фонда есть белый список журналов. Мы стараемся публиковаться в них, особенно в иностранных, потому что РНФ считает статью в зарубежном издании за две.

Грант — это про большую отчетность. Вы прямо отчитываетесь за каждый свой шаг. Когда публикуете научную статью, тезисы, постеры на конференцию, вы должны ставить ссылку на грант и упомянуть, что проект выполнен при поддержке РНФ.

Подавая заявку, вы пишете очень большой план работ, литературный обзор, описываете область исследования, обосновываете, что она современная, малоизученная. В итоге выводите, что есть такой пробел в знании, и рассказываете, как хотите его восполнить.

Предстоит спланировать пять или больше исследований, рассказать, что с коллегами планируете делать и кто будет участвовать. А еще предстоит детально описать, нужно ли оборудование, на какие конференции хотите съездить. И пару месяцев ждете, когда экспертный состав все прочитает и даст ответ.

Участие в гранте — это сложный процесс. Нужно понимать, что это не просто «ой, я классный исследователь, дайте денег», а двусторонние отношения: «Я хороший исследователь, а вы крутой фонд, и я даю вам полезное научное знание и хороший результат за деньги».