«На „Авито“ не найти мебель дешевле 5000 ₽»: сколько зарабатывает мастерская реставрации

Мы с подругой захотели открыть собственный бизнес — что-то связанное с производством.

У меня журналистский бэкграунд, а моя партнерша — биотехнолог. Думали, чем бы могли заняться, и дошли до реставрации мебели. Спроса на это в нашем городе не было, но мы все равно рискнули и открыли мастерскую Zanovo.

Мы арендовали неотапливаемый гараж за 5000 ₽, у которого протекала крыша. А дальше — научились шлифовать, покрывать маслом винтажные стулья и кресла. Со временем бизнес стал больше, и мы наняли мастеров.

Первый год к нам обращались в основном из Москвы и Петербурга, потом начали заказывать из регионов. В августе 2022 года наша выручка была 696 000 ₽.

Расскажу, как мы запускались, отлаживали технологию и что планируем делать дальше, чтобы развивать бизнес.

До 2012 года около восьми лет я работала по специальности журналистом. Потом открыла в Воронеже бизнес по продаже и аренде карнавальных костюмов. В магазине трудились всего два человека — продавец и сотрудник выходного дня.

Бизнес зависел от сезона: в декабре выручка доходила до 500 000 ₽, а летом падала до 50 000 ₽. В среднем выходило 130 000 ₽ в месяц. Через семь лет я переросла этот бизнес. В нем все было понятно, моего участия он почти не требовал. Я хотела что-то связанное с производством: проект, результаты которого можно увидеть, «пощупать».

В это же время моя подруга Света решила уйти из найма. Сразу после института она устроилась в научно-исследовательское подразделение пищевого холдинга. Работа была в Белгородской области, ей пришлось туда переехать. Света начинала карьеру инженером-химиком, а через несколько лет стала начальником управления.

Света руководила командой из 50 человек. Они разрабатывали технологии производства ферментных препаратов. Через четыре года в компании изменился фокус: вместо исследовательской работы пришлось заниматься производством. Сотрудников завалили бюрократией.

Ей казалось странным, что компания тратит ресурсы руководителя научно-исследовательского подразделения на такие задачи. Света решила уволиться, но не понимала, чем заниматься дальше. Большинство крупных биотехнологических производств находятся в Москве или Петербурге. Переезжать она не хотела. Подруга начала обдумывать запуск своего бизнеса. К тому моменту у нее была корпоративная однокомнатная квартира с мебелью, корпоративная машина Шкода Октавия и оклад — 180 000 ₽.

Мы решили открыть общее дело. Сперва рассматривали производство мебели. Нам обеим нравилось дерево, и казалось, это самое простое, с чего можно начать. Но мы изучили рынок и поняли, что идея не лучшая. В Воронеже очень много производств, с ними было бы сложно конкурировать.

Когда изучали мебельный рынок, нам попадались мастерские по реставрации стульев и кресел шестидесятых и семидесятых годов. В Москве это набирало популярность: в моду вошел mid-century modern — стиль середины прошлого века.

В Воронеже и других регионах винтажной мебелью почти не интересовались. Но мы загорелись идеей, она объединила мою любовь к винтажу и желание Светы работать с мебелью. Почему-то мы не испугались, что проект может не зайти аудитории. Были уверены, что Воронежу обязательно нужна такая мастерская.

Света уволилась только через год после того, как мы определились с идеей. Она закрывала проект, подбирала и обучала сотрудника себе на замену.

Параллельно учились реставрировать мебель. Это сейчас есть курсы, на которых рассказывают, какими инструментами шлифовать стулья и чем их покрывать. А в 2019 году информации было не много и мы хватались за любую.

Искали ролики в интернете и следили за соцсетями реставраторов. Пообщались с несколькими знакомыми столярами. Спросили у них, какие инструменты и материалы могут потребоваться. Например, один из них порекомендовал использовать автомобильную шпатлевку, чтобы заделывать сколы и трещины. Она тверже и прочнее, чем шпатлевка по дереву.

Другой дал такой совет: «Струбцин много не бывает. Поехал в строительный магазин — заодно захвати их». Струбцина — это инструмент с зажимным механизмом, который используют при склеивании двух элементов изделия.

Брат Светы тоже столяр. Она предлагала ему войти в проект, но он не согласился — не хотел менять постоянную работу на новую, с непредсказуемым будущим. Зато очень помог нам: рассказывал, как решать проблемы.

Помогла и сотрудница выходного дня из проката карнавальных костюмов — Даша. По случайному стечению обстоятельств она реставрировала мебель в качестве хобби. Даша присоединилась к проекту.

Так мы и искали информацию по крупицам и тренировались на старой мебели, которую находили на «Авито» за несколько сотен рублей. Параллельно искали помещение. У нас не было четкого представления, каким оно должно быть: возможно, гараж или бывшая мастерская.

Во время прогулки с ребенком мы проходили мимо арт-центра «Коммуна», и я вспомнила, что там были никем не занятые цеха и гаражи.

Изначально в здании была типография, а после революции — газета «Коммуна». В 1982 году редакция переехала, здание осталось заброшенным. С 2014 года его начали использовать под мероприятия.

Хозяин не собирался ничего сдавать, планировал сделать там реконструкцию. Но мне очень понравилось место: центр города, удобный въезд, высокие потолки. Я сумела уговорить его сдать нам неотапливаемый гараж с протекающей крышей площадью 70 м². Владелец просил 5000 ₽ в месяц плюс коммунальные расходы.

5000 ₽

в месяц мы платили за гараж в арт-центре «Коммуна»

Я нашла специалиста, который подлатал крышу, постелил рубероид, утеплил потолок и провел электрику. Это заняло две-три недели. После ремонта мы купили оборудование. Света сделала чертеж верстака — рабочего стола для обработки дерева. А вернувшись из Белгорода в Воронеж, собрала его из палет — на территории «Коммуны» было много этого материала.

Мы почти не используем инструменты с электрическим источником энергии. Они не подходят для тонких процессов реставрации.

Например, электрическая шлифмашина может повредить винтажный шпон, оставить некрасивые пятна. А на массиве после нее остаются царапины в форме спирали. Приходится шлифовать вручную. Это отнимает столько же времени, сколько полностью ручная шлифовка. Мы пробовали разные шлифмашинки, в том числе дорогие, с хорошим пылеотведением: все равно остаются царапины.

Со Светой договорились так: поскольку всеми организационными вопросами занималась я, подруга больше вложилась материально. Она потратила 200 000 ₽ из денег, которые откладывала на квартиру. Я добавила 100 000 ₽ из своих накоплений.

Для нее мастерская была смелым шагом: непросто променять карьеру, корпоративную квартиру, машину и стабильную зарплату на гараж. С другой стороны, начинать с такой маленькой мастерской было комфортнее. Мы рассуждали так: если ничего не получится, не страшно, потому что объем вложений небольшой.

Первые два года я продолжала совмещать работу в мастерской и магазине костюмов. Тогда еще не было уверенности, что реставрация начнет приносить доход. Первый год мы работали в ноль, поэтому я не рисковала магазином. Но в 2021 году решила его продать и полностью заняться новым бизнесом. Магазин ушел за 850 000 ₽.

После открытия мастерской мы стали практиковаться. Каждую субботу ходили по барахолкам и постоянно мониторили «Авито». Покупали светильники, мебель шестидесятых и семидесятых годов. Потом реставрировали их и продавали в «Инстаграме».

Через несколько месяцев наши контакты начали передавать по сарафанному радио. Нас стали приглашать в дома, где распродают сразу всю мебель. Например, после вступления в наследство.

Света меняла электрику в светильниках и аккуратно их перекрашивала. Это направление нам было очень интересно, но потом сфокусировались только на мебели. Совмещать все вместе было сложно. Для перекраски люстр и ламп нужно отдельное чистое помещение, чтобы пыль не оседала на свежеокрашенной поверхности. К тому же приходилось подбирать клеммы и переходники — это отдельная история.

В 2019 году воронежцы еще не знали цену креслам-ракушкам из ГДР и советским тумбам. Винтажные стулья продавали на «Авито» за 500 ₽. Мы покупали, реставрировали и продавали за 8000 ₽. Сейчас люди перестали продавать вещи за бесценок. На «Авито» трудно найти хорошую мебель дешевле 5000 ₽. Даже на барахолках все недешево.

Но в том, что люди узнали цену винтажу, мы видим большой плюс: они перестали выкидывать хорошие вещи. Раньше многие не хотели заморачиваться и фотографировать мебель, выкладывать, общаться с покупателями. Проще было отнести все на помойку.

Сейчас мы почти перестали искать что-то на «Авито». Хорошие варианты перекупщики тут же скупают под реставрацию или перепродажу. В основном заказчики приносят собственную мебель под реставрацию. Или ту, которую они сами нашли на барахолках и у продавцов винтажа. Эта бизнес-модель гораздо проще.

Раньше мы вкладывали время и средства в реставрацию, а потом ждали, пока изделие купят. Хранить мебель было негде, пришлось арендовать склад за 3500 ₽ во дворе соседнего дома. Теперь же мы точно знаем, что получим деньги за предметы, которые реставрируем.

У нас ушло около двух лет на то, чтобы наладить и стандартизировать технологию. Поначалу было много проблем с оценкой трудозатрат. Например, клиент принес нам типовой советский комод с резьбой. Мы уже реставрировали похожую модель, поэтому представляли, сколько примерно уйдет времени и материалов.

Но в процессе оказалось, что комод из разных пород — и не лучшего качества. Он покрыт лаком, имитирующим текстуру дерева, а под ним еще три-четыре покрытия, которые надо снимать. Это время и деньги: вместо двух дней мы потратим четыре. Но повысить цену в процессе мы не можем. В таких случаях работаем в ноль или в минус.

Со временем мы отреставрировали несколько сотен изделий и научились разбираться, где могут быть подводные камни и какими инструментами работать с конкретным предметом. Но это касается только мебели шестидесятых и семидесятых. С другими периодами приходится знакомиться с нуля.

Расскажу, как выглядит производственный процесс на примере стула.

Сначала разбираем его с помощью ручных инструментов: отверток, мини-гвоздодеров, струбцин и киянки — столярного молотка из твердых пород дерева. На это уходит пара часов.

Следующий этап — снимаем покрытие. 80% мебели шестидесятых и семидесятых годов приходится шлифовать вручную, чтобы не повредить шпон. Мы соскабливаем лак циклей — ручным инструментом в виде тонкой стальной пластинки. Затем шлифуем наждачной бумагой разной абразивности и зернистости — Р80, 120, 150, 180, — чем выше число, тем меньше размер зерна шкурки. Используем две фирмы: 3М и Mirka. Выбираем подходящую в зависимости от типа покрытия. В редких случаях используем смывку — химическое средство для снятия старой краски и лака. Например, когда на изделиях резьба или выточенные элементы. На этот этап уходит полтора-два дня.

Затем устраняем дефекты: делаем вставки из шпона, заделки из дерева, склеиваем детали. Пользуемся американским клеем Titebond. Фиксируем элементы струбцинами и оставляем на ночь. Потом собираем стул в течение суток. Покрываем его маслом с твердым воском бренда Osmo в три-четыре слоя. Стул сохнет четыре дня и затем стоит еще около десяти дней для качественного высыхания.

Если изделие нуждается в перетяжке, мы отдаем его швее на аутсорсе. Недавно решили научить наших мастеров перетяжке антикварной мебели: это более сложная и кропотливая работа. За перетяжку обычно платим 20 000—30 000 ₽ в месяц. Иногда бывает много мягкой мебели, и цифра может доходить до 100 000 ₽.

Если бы мастера занимались только одним предметом, а закончив, приступали к новой задаче, сроки реставрации были бы такими: стул или кресло — 8—9 дней. А комод среднего размера или тумба под ТВ — 10—12 дней. Это касается типовой мебели в стиле mid-century modern: простые формы, без резьбы и выточенных элементов.

Но выделять мастера для работы только над одним изделием нерационально. Получается, чтобы успевать выполнять по 25 заказов в месяц, нужно расширять команду. Мы решили работать по конвейерной системе: мастера одновременно занимаются несколькими изделиями, всего в студии параллельно реставрируют по 20—25 предметов. Каждый сотрудник отвечает за конкретный участок работы.

С такой системой мы успеваем обработать больше заказов, но сроки реставрации отдельных предметов длиннее. Например, на стул уходит 14 дней, кресло — 30—45 дней, а комод — 45—60 дней.

Если нужно сделать обивку, сроки зависят от того, как быстро заказчик выберет ткань, а поставщик ее доставит.

Позже мы решили начинать работу только после того, как заказчик определится с обивкой. Приоритет заказам мы присваиваем не хронологически, а в зависимости от задания. Может быть так, что одно кресло пришло в начале июля, а другое — в августе, но мы начинаем с последнего, потому что там все согласовано.

Мы покупаем ткань от 1000 до 4500 ₽ за погонный метр. Так всегда рассчитывается отрез: рулон может быть любой ширины, учитывают только метраж в длину.

Заказы делаем по электронным каталогам и образцам, которые нам присылают. Мы показываем каталоги клиентам и стараемся помочь им с выбором. Советуем антивандальные ткани, если есть дети или домашние животные. Рекомендуем материалы, которые подходят к определенным моделям кресел.

Проблем с поставщиками обычно не возникает. Они присылают заказ в течение недели. Только один из партнеров оказался ненадежным. Один раз нам пришлось ждать заказ полтора месяца, потому что сначала прислали не ту ткань, потом потеряли наш заказ, а затем его отправили не на тот адрес. С тех пор мы стараемся работать с этим поставщиком только тогда, когда клиент настаивает на ткани, которая есть только у него. Но всегда предупреждаем, что с этим поставщиком могут быть задержки.

В рабочем процессе мы стараемся запараллелить задачи. Например, одновременно разбираем, склеиваем, шлифуем и покрываем маслом несколько стульев.

Даже сейчас не всегда получается точно оценить сроки. В реставрации, в отличие от столярного производства, нет стандартных процедур и технологических карт, где точно отмерено время на все участки работы. Мы много общались с реставраторами и поняли, что это общая проблема. Даже люди, которые в профессии по 20—30 лет, иногда собирают консилиумы, принимают решение, а в процессе работы понимают, что допустили ошибку.

Бизнес мы запускали вдвоем со Светой. Роли распределили легко: из-за моего журналистского бэкграунда я взялась за продвижение и соцсети. Света более интровертный человек, ей интереснее заниматься техническими вопросами, поэтому она взяла на себя производство и закупки. Плюс она снимала мебель для соцсетей: Света подрабатывала фотографом, пока училась в аспирантуре.

В реставрации участвовали все: и мы со Светой, и наша первая сотрудница — Даша.

Когда мы начали собирать команду, у нас была утопическая идея — нанять людей с опытом реставрации. Но таких мы не нашли. Через знакомых узнали, что в городе живет дедушка-реставратор и мастер из Москвы, но выйти на них так и не удалось. Потом познакомились с еще одним реставратором, но он отказался поделиться своим мастерством, хотя мы предлагали заплатить за мастер-класс.

Затем были две попытки сотрудничать со столярами, которые брали эпизодические заказы. Мы привезли им комоды для тестового задания. Один счистил весь шпон, хотя мы четко проговорили, что снимаем только лак. Как так вышло, почему человек не понял, что сошлифовал шпон — непонятно.

Другой кандидат снял лак шпателем и оставил на шпоне царапины. Именно поэтому мы никогда не снимаем покрытие шпателем: от него остаются сколы, которые невозможно заретушировать. Тумбочка оказалась вся в пятнах, как в лишаях. В ответ на нашу претензию мастер сказал: здесь маркером подкрасите, сверху темным лаком зальете.

Мы поняли, что эти столяры недооценивают шпонированную мебель и относятся к ней несерьезно. Они привыкли работать с массивом дерева и щедро шлифовать его машинкой. У нас так не получится: нужно быть предельно аккуратным. Поэтому мы решили найти не профессиональных мастеров, а людей, которые любят винтажную мебель и готовы учиться с ней работать.

Мы начали постить объявления в соцсетях, в группе Rubbish Watchers — это сообщество людей, которые занимаются поисками, спасением и сохранением винтажной мебели. Некоторые кандидаты писали нам сами, потому что им нравилось то, что мы делаем.

Мы приглашали людей на собеседования и отбирали их по степени заинтересованности и адекватности. Первые три-четыре рабочих дня были испытательными: мы смотрели, как кандидат чувствует дерево, как относится к мебели, насколько добросовестно подходит к работе.

В итоге собрали команду из людей с художественным и инженерным бэкграундом. Например, наш реставратор Костя до мастерской Zanovo занимался художественной ковкой. Ему было интересно попробовать себя в реставрации, и он быстро обучился.

Саша в прошлом был звуковиком, но всегда хотел работать с деревом. Кроме того, у него хорошее инженерное мышление. Теперь он отвечает за склейку, токарное дело и инженерные придумки. Например, нашел решение, как изготовить гнутый подлокотник, систему фильтрации воздуха и пыли и каретку для изготовления ножек.

Коля — профессиональный резчик по дереву. Нам даже не пришлось его особенно обучать. Владе очень хотелось заняться реставрацией. Опыта ручного труда у нее не было, но оказалось, что она аккуратно красит и покрывает изделие маслом — очень усидчивая, скрупулезная. А Даша, наша первая сотрудница, которая пришла из моего первого магазина, занимается шлифовкой и делает вставки из шпона.

Так что не сказать, что сотрудники далеки от реставрации. У них была сильная расположенность к этому делу или опыт в похожей сфере. На то, чтобы научиться ремеслу, у них уходило в среднем два-три месяца.

Пару раз у нас случились неудачи с наймом. Нам рекомендовали мастера, он отработал один день. Когда мы спросили его о впечатлениях, он ответил, что все супер. А на следующий день не пришел и перестал отвечать на сообщения.

Нам очень помог опыт Светы в управлении. Она ставит четкие, измеряемые задачи, озвучивает мотивацию и санкции за невыполнение задачи. Сотрудники знают: если что-то сделано некачественно или испорчено по их вине, им придется исправлять за свой счет и в свое время. На старте Света прописала критерии качества выполнения работы: качество шлифовки, склейки, покрытия, перетяжки. Оцениваем визуально и тактильно.

Сотрудникам мы платим не фиксированный оклад: рассчитываем оплату по количеству выполненной работы и выполнению KPI.

Первые три года мы привлекали клиентов только с помощью «Инстаграма». Завели его почти сразу и начали выкладывать фотографии мебели до и после.

Сперва приходилось делать фото в мастерской и во дворе. Но там не было места. На старте мы не хотели лишних трат, поэтому не возили мебель в фотостудии.

В 2021 году мы переехали в другое помещение, — об этом расскажу позже, — и оборудовали в нем фотозону. Это часть производственного помещения площадью 6 м². Мы постелили там ламинат, покрасили стену и установили световое оборудование.

До блокировки мы продвигались с помощью таргета и рекламы у блогеров. Тратили на это около 10 000—15 000 ₽ в месяц. Я настраивала все сама, для этого прошла обучающие курсы. Для таргета выбирали посты, которые набрали больше всего откликов у подписчиков. Кроме того, продвигали посты с анонсами или акциями. Таргетировали на аудиторию от 25 до 50 лет по всей России. В интересы добавляли винтаж, ремонт дома и хобби.

Около 10 раз давали рекламу у блогеров. Выбирали близких по аудитории и писали с предложением о размещении. Платили от 2000 до 7000 ₽ за серию сторис или пост. Один раз работали по бартеру.

С осени 2020 года количество подписчиков выросло с 4000 до 16 000. Подписчики конвертировались в клиентов: мы стали стабильно получать 8—10 заказов в месяц.

После блокировки мы остались без таргета, но подписчики продолжали расти органически. За полгода прибавилось 2300 человек. С блогерами мы тоже перестали работать — решили сфокусироваться на аккаунте. Кроме того, нас продвигают сами подписчики: они отмечают мастерскую у себя, иногда среди них бывают дизайнеры.

Параллельно мы пытались вести группу во «Вконтакте», дублировали там контент и пару раз настраивали таргет. Но для нас канал оказался нерабочим: таргет привлек не больше 30 подписчиков.

Первый год нашими клиентами были жители Москвы и Питера. Там много мастерских реставрации, но, думаю, к нам обращались из-за цен. Даже с учетом доставки, отреставрированное кресло, например, у нас стоило на 5000 ₽ дешевле. Иногда к нам обращались за конкретной моделью кресла или тумбочки. Сейчас заказчиков из регионов стало столько же, сколько из Москвы и Петербурга.

Мы работаем с тремя транспортными компаниями: «Деловые линии», «Байкал» и ПЭК. Последняя оказалась ненадежной: два раза при доставке роняли наши посылки и ломали мебель.

В первый раз сломали ножку винтажного кресла, а заказчик принял посылку, не осмотрев ее. Мы всегда пишем рекомендации для клиентов о том, как принять предмет: нужно вскрыть и осмотреть. Но иногда посылку принимают прорабы, или сам заказчик забывает осмотреть товар. Так случилось и в тот раз. Это была не наша вина, но мы хотели, чтобы клиент остался доволен. К тому же было очень обидно — мы столько времени потратили на реставрацию. Поэтому вернули кресло за свой счет, отремонтировали и отправили обратно.

Во второй раз транспортная компания разломала кресло вдребезги, на четыре части, оно уже не подлежало восстановлению. Клиентам выплатили страховку, так как мы страхуем груз при отправке.

Чтобы ситуация не повторялась, мы предоставляем клиентам весь пакет документов, по которым можно получить компенсацию от транспортной компании. Важно при оформлении накладной назвать оператору объявленную стоимость. Сотрудники транспортной компании никогда об этом не спрашивают и по умолчанию ставят около 100 ₽ за 1 кг посылки.

Чтобы получить страховую выплату, получатель должен вскрыть посылку при водителе, сфотографировать дефекты и заполнить акт. Обычно мы вместе с клиентом составляем претензию, подтверждаем стоимость изделия и личность владельца. Это работает: у нас было несколько положительных прецедентов по выплате страховки.

Недавно мы начали работать с частным водителем, который часто ездит из Воронежа в Москву на машине. Мы загружаем в его автомобиль мебель и отправляем в Москву. Это получается чуть дешевле и гораздо надежнее. Водитель очень адекватный: всегда помогает клиентам донести товар. В среднем его услуги стоят от 1500 до 3000 ₽. А при доставке транспортными компаниями стоимость будет от 3000 ₽ — если везти до дома, а не до пункта выдачи.

Большинство наших конкурентов даже не показывают, как мебель выглядела до реставрации, а процессы никто не раскрывает. Мы не понимаем почему, ведь преображение — это самое интересное, клиентам всегда хочется быть причастными к этому процессу. Потому мы отписываемся заказчику, как у нас идут дела и как поживает его стул или диван.

К 2021 году нам стало тесновато в гараже. Кроме того, там началась обещанная реконструкция: перед воротами вырыли яму, в здании шел бесконечный ремонт. Было некомфортно и нам, и клиентам.

Несколько месяцев мы решались на переезд. У нас уже была хорошая выручка, мы чувствовали, что можем позволить себе нормальное помещение, но боялись, вдруг что-то пойдет не так. В итоге убедили себя тем, что, расширив производство, начнем больше зарабатывать. Так и получилось.

Весной 2021 года мы нашли помещение в здании бывшего ликеро-водочного завода. Объединились вместе с мебельной мастерской Proderevo и арендовали на двоих почти 300 м². А спустя полгода к нам заехал субарендатор, занял 60 м². Сейчас мы занимаем площадь 110 м².

Арендная плата с коммуналкой — 45 000 ₽, но из-за высоких расходов на отопление и электричество зимой мы платим на 10 000 ₽ больше — 55 000 ₽. Центрального отопления в мастерской недостаточно для прогрева такой площади. Подключаем промышленные кондиционеры и инфракрасные обогреватели.

Нам повезло: в помещении была хорошая вытяжка и проведена вода, не пришлось тратить на это деньги. Сами только покрасили стены и провели электрику. Деньги потратили только на расходники, работу сделал папа одного из ребят в Proderevo, он электрик. Всего на это ушло 40 000 ₽, мы скинулись пополам с партнерами.

Переехав в новое место, мы смогли реализовать давнюю идею: устроить мастер-классы по реставрации. В первом гараже стояло всего два стола, там не смогла бы разместиться группа из 12 человек. Кроме того, нам было стыдно приглашать людей в здание на ремонте с вечной грязью и шумом.

Когда мы только начинали, нам не хватало знаний, поэтому мы рады помочь тем, кто оказался на нашем месте. Мастер-классы стали небольшим дополнительным источником дохода.

Реставрация — довольно дорогое хобби. Чтобы им заниматься, нужно как минимум купить набор инструментов. Кроме того, после мастер-класса многие понимают, насколько это сложно. На картинках все выглядит просто: отшлифовал, покрыл маслом, и все готово. Но когда люди понимают, что на очистку стула уходит два рабочих дня без перерыва, у многих пропадает энтузиазм.

С другой стороны, лучше все понять на мастер-классе, чем купить оборудование, материалы, а потом разочароваться. Одна девушка мечтала стать реставратором, расспрашивала нас о нюансах. Мы предложили ей сначала прийти в мастерскую и попробовать отреставрировать один предмет. Она купила шесть винтажных стульев, шлифовальные шкурки. Попробовала разобрать стул — ничего не получилось. Девушка расстроилась и все бросила, стулья так и стоят у нее в гараже.

Наша выручка в 2020 году была около 926 000 ₽, в 2021 — 3 900 000 ₽.

Выручка в августе — 696 000 ₽. Основной доход нам приносит реставрация. На мастер-классах зарабатываем около 30 000—35 000 ₽ в месяц.

Наша со Светой зарплата — по 50 000 ₽. Из чистой прибыли ничего себе не берем. Деньги копятся на финансовую подушку, оснащение мастерской, покупку оборудования, обучение сотрудников и на развитие.

Реставрация стула стоит от 13 000 ₽ плюс ткань. Точная стоимость зависит от модели и от состояния изделия. Кресло — от 20 000 ₽, комоды, тумбы — от 40 000—50 000 ₽, буфеты — от 80 000 ₽.

На некоторые изделия я не могу сделать слишком большую наценку. Например, на стул, а на антикварные предметы закладываем 30—40% прибыли, в среднем выходит 20—25%.

Одна из наших самых больших проблем — пыль. Она постоянно витает в воздухе и иногда попадает на изделия во время обработки маслом с воском.

После переезда в новое помещение мы установили системы пылеотведения — это такие насосы, которые стоят под столами и забирают пыль через отверстия в столешнице. Еще увеличили частоту уборки в мастерской, чтобы скапливалось меньше пыли. Но это не решило проблему на 100%.

Мы планируем построить отдельную камеру из прозрачного поликарбоната. В камере будут покрывать изделия маслом и воском. Нужно будет оборудовать там освещение и систему приточно-вытяжной вентиляции с фильтрами.

Судя по расчетам, такая камера обойдется недорого — около 30 000 ₽. Вопрос скорее во времени: когда кто-то из сотрудников будет свободнее, чтобы заняться этим проектом. Обычно мы не нанимаем подрядчиков со стороны: сотрудники сами предлагают проекты и реализуют их за дополнительную оплату.

Сейчас мы реставрируем только винтажную мебель, но в будущем хотим освоить антикварную. Там более сложные технологические операции, мы пока в процессе обучения. Хотим, чтобы мастерская росла: будем повышать средний чек, брать заказы на маржинальную антикварную мебель, арендовать помещение как минимум в два раза больше, наймем еще несколько мастеров и будем платить им хорошую зарплату.

Мы несколько раз обсуждали возможность продажи франшизы. Это звучит очень заманчиво, но мы пока не представляем, как контролировать качество. Скорее всего, это возможно, если найти людей, которые будут гореть делом так же, как мы.

Для нас Zanovo — это история не про быстрый рост, а про долгое созидание продукта, ценности. Нам не интересно купить крутую тачку или брендовые часы. Мы вкладываем в будущее компании, в которую верим.