Как психотерапия помогла мне понять, что мое детство не было нормальным

Пока я жила и выживала в России я не анализировала свое детство и юность и не допускала никаких критических мыслей о своих родных. Они просто были и я приспосабливалась к ним, таким какие они были. Людьми, с которым я общалась близко в то время были наши родственники, а у них в семьях физическое и психическое насилие было нормой.

После переезда в Швецию у меня появилась возможность близкого общения с семьями, где люди даже голос никогда не повышали. Это были простые рабочие семьи, но люди так бережно относились друг к другу, что мне казалось это ненормальным. Также у меня постепенно развился стресс от объемов информации, которую я быстро пыталась освоить в новой стране. Все это привело к постравматическое у синдрому, причины которого я не могла понять, ведь у меня было все хорошо теперь.

После беседы в местной поликлинике меня отправили в медицинский центр для беженцев, потому что мои симптомы были похожи на симптомы людей, которые побывали в эпицентре военных действий. Мне всегда было легко рассказывать о себе и делиться своими мыслями, поэтому я с удовольствием ходила на терапию. Помогло так же и то, что оплачивать надо было только первые 5-6 визитов, по цене обычного визита к врачу. После этого терапия была бесплатной до конца года.

Я не выбирала терапевта, а получила первого свободного в медицинском центре. Я сразу стала доверять ей. Видимо потому что я тогда была молодая девушка, а она была пожилой матерью пятерых детей и отнеслась ко мне по-матерински. Именно от нее я узнала, что физическое насилие над детьми в семье это не нормально и оставляет глубокие последствия в психике ребенка. Она использовала когнитивную поведенческую терапию и от нее я узнала о множестве "ловушек", имыслей, которые мне вредят и которые можно изменить другими мыслями и настройками в голове.

Я ходила к терапевту несколько лет. В период жизненных кризисов 1-2 раза в неделю. Были и паузы по несколько месяцев. Она не ограничивала наши встречи и можно было всегда написать ей и встретиться опять. Оплата происходила, как и ранее, в медицинском центре. 5-6 оплаченных визитов по 100 шведских крон в начале года и остаток года бесплатно.То есть лично моему терапевту не было выгоды от количества нашего общения. У нее был обычный месячный оклад от медицинского центра. Однажды правда она призналась, что ей было приятно общаться со мной, потому что мы говорили на шведском языке, а большинство клиентов центра пользовались услугами переводчика. Это усложняло создание терапевтического альянса.

Больше всего оказали на меня влияние разговоры о моем детстве. Я много плакала, когда рассказывала терапевту, что меня оставляли в круглосуточном детском саду и били дома. Раньше это все казалось нормальным, но по ее едва заметной реакции я поняла, что мои переживания легитимны. Я была ребенком пострадавшим от физического и эмоционального насилия. Но это не было моей виной.

Постепенно, на протяжении многих лет произошли перемены в моем сознании. Первый раз я это заметила в 2009 году, когда родители приехали в гости и начали по привычке унижать меня. Я тогда в первый раз почувствовала, что "со мной так нельзя!" и сказала им об этом. Они были в шоке, но перестали. Просто продолжили унижать друг друга и первый раз за всю жизнь мне было дико это слышать. Со временем я простила и поняла родителей, а также других людей, которые плохо со мной поступали. Но сейчас я стараюсь замечать это сразу и по возможности пресекать такое поведение.