«Запросы людей повышаются, а доходы — нет». Социолог Степан Гончаров — о финансах россиян

Мы все представляем себе, как живут наши знакомые. Но по знакомым нельзя судить обо всей стране.

Чтобы узнать, как живут, зарабатывают и тратят деньги россияне, мы поговорили с руководителем отдела прикладных социологических исследований «Левада-центра» Степаном Гончаровым.

В последние 6—7 лет номинальные доходы населения растут, а реальные — нет. Таковы данные Росстата. Что это значит? Что рублей у людей становится больше, но из-за роста цен купить товаров и услуг на них можно меньше.

Параллельно с этим меняются представления людей о том, сколько нужно зарабатывать, чтобы жить «нормально». Разрыв между суммой, которую человек получает, и желаемой суммой дохода постоянно увеличивается. Сейчас он уже более чем двукратный: в среднем россиянин получает около 19 тысяч рублей в месяц, а хотел бы — 47 тысяч рублей.

В первую очередь это изменение связано с ростом цен. Люди замечают инфляцию и понимают, что для поддержания уровня жизни, к которому они стремятся, нужно больше денег. Хотя, вероятно, дело не только в этом.

Свой вклад в повышение запроса вносят и медиа. Соцсети вроде «Инстаграма» транслируют свои стандарты потребления: пользователь вдруг обнаруживает, что все его друзья отдыхают в красивых местах. Значит, ему тоже надо, а такой возможности нет. Друзья между тем могут выкладывать фото с недельной поездки в течение двух лет после нее, но на пользователя они все равно оказывают огромное впечатление.

В том, что запросы становятся несколько оторванными от реальности, нас убеждают и результаты другого исследования. Мы спрашивали: сколько нужно семье, чтобы обеспечить прожиточный минимум? Имеется в виду не официальный прожиточный минимум — с января он составит 12 654 ₽ на человека, — а субъективный. Здесь разрыв с реальными доходами не настолько большой, но тоже имеет склонность к увеличению. Еще в 2014 году он был практически нулевым, а сейчас составляет уже примерно 25%. То есть субъективный прожиточный минимум составляет 25 000 ₽ на человека в месяц, а средний реальный доход, как мы помним, примерно 19 000 ₽.

Думаю, размер прожиточного минимума респонденты оценивают более адекватно, чем уровень дохода, необходимого для нормальной жизни. В опросе мы не расшифровываем, что такое «нормальная жизнь» — называя числа, люди ориентируются на свои представления о ней. И по всей видимости, «норма» для них ближе к богатству, чем к среднему уровню. В целом тенденция такова: запросы людей повышаются, а их доходы — нет.

Сейчас только четверть россиян считает, что их семья получает доход выше прожиточного минимума. В 2014 году был пик реальных доходов населения — тогда 38—40% россиян оценивало свой доход как «выше прожиточного минимума». После из-за политических причин рост прекратился, что сказалось и на самоощущениях респондентов.

Но при этом 62% опрошенных считают, что получают доход выше порога бедности — россияне разделяют прожиточный минимум и бедность. Прожиточный минимум в понимании людей — это доход, позволяющий обеспечить достойное качество жизни. А бедность — это уже когда нет возможности купить необходимое.

Вообще, судя по результатам обсуждений на наших фокус-группах, бедным в России быть стыдно. Люди, которые могут обеспечить себя только минимально необходимым набором товаров и услуг, все еще не считают себя бедными. Поэтому немало людей, фактически являющихся бедными, могут этого не признавать.

Есть, и большая. По официальным данным, инфляция у нас составляет 6—8% в год. Но люди воспринимают рост цен как гораздо более резкий.

Этим летом мы спрашивали людей: насколько в среднем за год выросли цены на товары и услуги, которые покупает ваша семья? И 57% ответили, что рост цен составил до 30%, а 37% — что еще выше.

Понятно, что люди в любом случае будут оценивать инфляцию выше, чем официальная статистика. Мы все склонны в первую очередь замечать то, что меняется сильнее всего. Например, человек увидел, что цена на масло взлетела в полтора раза. Может, это и не было связано с инфляцией, а просто у поставщика проблема. Может, цена потом вернулась на прежний уровень, как это было с гречкой. Но люди не учитывают всего этого, они оценивают инфляцию не по какой-то сбалансированной корзине, а по самым ярким примерам.

Люди, конечно, очень боятся роста цен. Особенно на товары первой необходимости. Из-за их подорожания люди теряют уверенность в завтрашнем дне, в семейном и национальном благополучии. Не думаю, что это только российская черта, но в России неуверенность в будущем распространена больше, чем в странах Запада.

Уже несколько лет треть россиян стабильно говорит, что у них есть сбережения. Однако меняется их размер. Доля тех, кто имеет сбережения в пределах одного месячного дохода, по данным на октябрь 2020 года составляла 47% — это на 5 процентных пунктов меньше, чем до пандемии.

А вот доля тех, у кого сбережения составляют 6—16 месячных зарплат, снижается заметнее. То есть все меньше людей со сколько-нибудь длинным горизонтом планирования, в том числе финансовым. Пока сложно прогнозировать, изменится ли это, когда пандемия закончится. В целом подавляющее большинство россиян считают, что теперь она с нами навсегда.

Примерно 60% опрашиваемых стабильно говорят, что не имеют сбережений. Но понятно, что отчасти это субъективно: не все, имея в запасе сумму в размере одного-двух месячных доходов, будут считать ее сбережениями.

Большинство людей считает, что деньги лучше всего хранить на банковском счете или в недвижимости. К банкам люди привыкли, научились им доверять. Многие получают зарплату на карточки, расплачиваются ими в магазинах. Население в целом достаточно уверено, что по крайней мере крупные банки, такие как Сбер или ВТБ, в ближайшее время не рухнут. Исключение — люди старшего поколения. Примерно 20% респондентов несмотря ни на что хранят деньги в виде наличности, это как раз они.

Примечательно также, что большинство людей уже привыкли хранить сбережения в рублях, хотя в 90-е годы была популярнее иностранная валюта.

Что касается недвижимости, то это в представлении россиян по-прежнему самый устойчивый актив.

По разным оценкам, кредиты имеют от 35 до 40% россиян. Сюда входит все: и потребительские кредиты, и автокредиты, и ипотека, и кредитные карты. При этом около 2/3 заемщиков испытывают трудности с их погашением. 43% оценивают эти трудности как «небольшие», 20% — как «значительные». Эта пропорция не меняется на протяжении последних лет.

Причем многие россияне берут кредиты не ради крупных статусных покупок, а на абсолютно обычные повседневные вещи, на которые не хватает денег. При этом они не всегда правильно оценивают нужную сумму и свои возможности — отсюда сложности с погашением.

Мы изучаем эти настроения в первую очередь по готовности совершать крупные покупки. И видим, что за время пандемии у людей со средним уровнем достатка эта готовность значительно снизилась и продолжает снижаться. Они считают, что для покупки автомобилей и недвижимости сейчас не лучшее время.

Тем не менее в обеспеченных слоях населения многие, наоборот, спешат купить квартиру именно сейчас, опасаясь, что дальше цены вырастут еще больше, или у них уже не будет на это денег. В социологии к этим обеспеченным слоям относят тех, кто может позволить себе покупку товаров длительного пользования — бытовую технику, мебель, автомобиль. Это может быть разный уровень дохода в зависимости от региона. Мы относим к ним где-то 25—30% населения страны.

Мы задавали респондентам такой вопрос: какой, по вашему мнению, должна быть экономика — полностью свободной или контролируемой государством? И доля тех, кто считает, что она должна быть плановой, растет от года к году. Не катастрофически, но заметно. Буквально в августе мы измеряли, и 62% ответили: «Та, которая основывается на государственном планировании и распределении». В 2017 году так считали только 50%.

Мы связываем этот тренд с растущим недовольством людей своими доходами и запросом на социальную справедливость. Участники наших фокус-групп говорят, что государство должно больше контролировать и решать общественные проблемы. При этом сами себе они оставляют лишь небольшую в географическом и социальном смысле зону ответственности — мой дом, мой двор.

Если говорить об открытии собственного бизнеса, только 20% россиян считают, что сейчас для этого подходящее время. Эта цифра остается стабильной уже несколько лет, и даже пандемия тут мало что изменила. Скорее, она укрепила существовавший до того тренд. У людей теперь еще меньше понимания, что будет завтра. Соответственно, они не рискуют начинать такие серьезные проекты, как собственный бизнес. Их также пугают бюрократические сложности: необходимость проходить проверки, сертификации и так далее. К тому же из-за уже упомянутого падения реальных доходов свободных денег у людей попросту становится меньше.

Что касается крупного бизнеса, сейчас его считают заслуживающим доверия примерно 18% россиян. Для сравнения: армии доверяют свыше 60% опрошенных, президенту — более 50%, ФСБ — 45%. При этом, скорее всего, к большим компаниям с государственным участием будет больше доверия, чем к частным.

Около 90% участников нашего опроса в 2019 году говорили, что пользуются наличкой. Дебетовой картой — 60%, а кредитной — около 15%. Думаю, сейчас безналичными платежами пользуются чаще.

При этом Россия по доле безналичных платежей опережает даже некоторые страны Запада. Я вижу три причины этого.

Во-первых, это эффект низкой базы: до появления карт у нас не было устоявшейся системы безналичных платежей, такой как дорожные чеки в США.

Во-вторых, у нас велика роль государства, которое обязало всех работодателей выдать сотрудникам зарплатные карты, а магазины — иметь кассовые аппараты, принимающие безналичную оплату. Понятно, что государство заинтересовано в максимальной прозрачности, чтобы как можно меньше платежей укрывались от налоговых органов.

В-третьих, у нас низкие банковские комиссии на переводы — во всяком случае, были до последнего времени — что стимулирует теневую безналичную оплату.

По последним данным Мосбиржи, брокерские счета на ней имеют 15 млн человек, больше трети из которых пришло в этом году. Но эксперты говорят, что многие из этих счетов — пустые. По данным наших опросов, количество людей, которые считают, что неплохо было бы вложиться в ценные бумаги, порядка 8—10%. Реально инвестирует, конечно, небольшой процент из них.

Мы с недавнего времени специально изучаем начинающих инвесторов — людей с опытом торгов на бирже менее 12 месяцев и с небольшим инвестиционным портфелем. Как выяснилось, большинству из них от 25 до 34 лет, они живут в городах-миллионниках, и значительная часть работает в ИТ. Среди них относительно много женщин — примерно 20%. Среди более опытных инвесторов преобладает возрастная группа 35+, и женщин среди них вдвое меньше.

Согласно нашему опросу, новички приходят в инвестиции, в первую очередь чтобы заработать, во вторую — чтобы спасти свои накопления от инфляции. При этом среди начинающих инвесторов выше тревожность и выше готовность выйти из инвестиций, если, например, будут высокие налоги или комиссии. Заметно, что они пока этот инструмент не до конца распробовали. Более опытные инвесторы меньше боятся. Они уже втянулись и знают, как зарабатывать.

Есть еще несколько вещей, которые стимулируют инвестировать. Например, возможность самостоятельно управлять своим капиталом. Банковский вклад не дает ощущения, что человек может определять свое будущее, накопить на финансовую цель или отложить деньги на пенсию, а инвестиции это обещают.

Важен также фактор моды: немало начинающих инвесторов говорили нам, что начали инвестировать, потому что это уже делали многие люди в их окружении. Женщины чаще приходят в микроинвестирование под влиянием партнера, мужчины — по совету друга.

Что касается стратегии, то около половины российских инвесторов считает, что лучше вкладываться в зарубежные ценные бумаги, и только 12% выбирают российские. На начало 2021 года 2/3 наших респондентов имели свыше 30% зарубежных бумаг в портфеле.

При выборе бумаг инвесторы больше всего обращают внимание, во-первых, на доходность компаний, а во-вторых — на их стабильность. Третий по значимости фактор — сектор экономики, в котором работает компания. На рекомендации брокеров, страну происхождения компании и ее ценности обращает внимание гораздо меньшее число респондентов — порядка 20% на каждый из этих пунктов.