«Перспектива меня ужасала»: что делать, если родители не помогают деньгами

У меня было счастливое детство, а потом в 1998 году мама сошла с ума и не смогла вернуться.

Позже эта особенность помогла ей достичь карьерных высот, получить хорошие должности в банках и заработать много денег. Но я была свидетельницей обратной стороны, которая открывалась дома.

Когда у нее начались проблемы, работодатель был готов оплатить ей отпуск на несколько месяцев, чтобы она уехала лечиться за границу, и нашел лучших врачей там. Но она отказалась. Она уехала к бабушке, я ее не видела, папа разводил мне куриный кубик в кипятке после школы и убегал на работу. Я росла в ужасной семейной обстановке, из которой постоянно сбегала: то к дедушке, то замуж планировала выйти в 17 лет, лишь бы переехать. Слава богу, не вышла.

Я пошла работать в 16 лет мастером маникюра без выходных, работала в двух разных салонах: один был на «Коломенской», другой — в Красногорске, два противоположных конца Москвы. Вставала в шесть утра, приезжала в одиннадцать вечера, таскала огромный чемодан со всеми маникюрными инструментами и химией, вырубалась прямо в метро, а дома меня ждали скандалы, из-за чего я плакала каждый день навзрыд. При этом мои родители жили богато, имели водителя, домработницу, ювелирку.

Я тогда прошла маникюрные курсы, самые дешевые, и нас там очень плохо учили, кто-то даже вообще не ходил, а диплом получил. Мне после них было очень тяжело работать в салонах, делала я маникюр некачественно и очень стыдилась этого. Постоянных клиентов не было, и после меня люди приходили через пару дней к другому мастеру. После этого опыта я зареклась ходить на подобные курсы, поняла, что хорошее образование не может быть самым дешевым. И берегла мечту стать парикмахером, тату-мастером или художником, но только после полноценного обучения у лучших мастеров.

Примерно с тех пор я аккуратно спрашивала родителей, могут ли они оплатить курсы. Но они были глухи и даже злились, что я хочу такую «нестатусную» с их точки зрения профессию. Кричали, что категорически нет. Мама даже писала, чтобы я шла почтальоном. На полном серьезе. Якобы если я буду хорошо стараться, то потом дослужусь до директора. Для нее это более статусно, чем парикмахер, потому что сын лучшей подруги работает там.

За восемь лет я успела проработать в 15 компаниях, каждый раз понимала, что это не то, что мне нужно. Шла исключительно для того, чтобы были хоть какие-то деньги на текущие расходы и чтобы ублажить родителей, что я работаю в офисе. Но мне хотелось спроектировать будущее и уметь делать что-то хорошо, чтобы чувствовать себя уверенно и зарабатывать, а не быть секретаршей, помощницей или официанткой. Я много раз объясняла это родителям, разными словами в разное время, но они меня просто не воспринимали.

Я могла бы снова пойти работать, как в юности, на случайные работы за 30 000—45 000 ₽, стать выжатой как лимон, убить психическое и физическое здоровье, вставать в шесть утра в Балашихе, идти на очередь на маршрутку и два часа ехать до работы, которая мне не очень нужна. И так года два.

Такая перспектива ужасала, и я понимала, что это было бы правильно, только если бы мои родители действительно не могли заплатить за мое обучение. Но они могли. Работать в таком режиме мне виделось самоубийством: я не супермен, не сверхчеловек, такой режим с моими болезнями меня бы просто добил.

Я писала маме письма о своей жизни, проблемах, необходимости операции на ноге, о РПП, о том, как я хочу выбраться из этого и что мне нужно. Все это разбивалось о скалу безразличия и даже осуждения с ее стороны. Писала она в основном из отпусков, что-то вроде «сейчас я занята, но в выходные можем поговорить, приходи в 14:00 в ресторан такой-то, только давай говорить о позитивном».

И даже когда я приезжала на такое «поговорить», она просила, чтобы я ей рассказывала рецепты и что-то позитивное, а не то, что у меня кисты в носу, зубы болят и нужна операция. Полное отчуждение и эмоциональная холодность.

Про таких людей много информации на «Ютубе», про нарциссизм, токсичные отношения, психопатов. Я бы давно отпустила это, если бы не была у нее в финансовом рабстве, из которого нельзя выбраться. Она продолжает присылать небольшую сумму на еду каждый месяц в одно и то же число, несмотря на пандемию и другие экстренные обстоятельства. Я умоляла ее не размазывать эту сумму на годы, а дать мне разом, за пару лет, чтобы я точно смогла все себе оплатить — и обучение, и медицину. Но психопатам нужна жертва. Без нее они не чувствуют себя спокойно и комфортно. Она держит меня на привязи, как на цепи, и не дает возможности расти, прекрасно понимая, что делает мне хуже.

Когда начались события в феврале 2022 года, я попросила у нее 200 000 ₽: мне было просто негде жить в новой стране, я была без вещей, почти без обуви, без документов, одна, в полном ужасе — она отклонила с вопросом «зачем тебе деньги?», хотя знала, что я бегу в чрезвычайных обстоятельствах.

Каждый раз, когда я вступаю с ней в контакт, на меня тут же обрушивается глыба льда, которая ломает меня. Я протягиваю руку, чтобы мне помогли, и эту руку растаптывают.

У этой истории пока нет конца.