Как я скоррек­тиро­вала близорукость с помощью факичных линз

В семь лет мне диагностировали близорукость — −1 на обоих глазах. С тех пор каждый год офтальмолог выписывал очки на диоптрию выше.

В 13 лет мне сделали операцию — склеропластику, чтобы остановить падение зрения, но она не помогла. Я продолжала менять очки почти с той же периодичностью. Через девять лет после операции из-за высокой степени близорукости у меня случилось кровоизлияние в сетчатку левого глаза, после этого глаз частично ослеп.

Я мечтала о лазерной коррекции зрения, но врачи отказывали в операции из-за нерабочего глаза и тонкой роговицы.

В 2016 году в интернете я наткнулась на отзывы о московском хирурге, который корректировал близорукость с помощью факичных линз, и решила, что это мой шанс. В июле слетала в Москву на консультацию, а в октябре сделала операцию. Расскажу, как все было.

Мне выписали очки в первом классе, в конце учебного года. Помню, как впервые шла в них школу и стеснялась себя.

«Эй, очкарик! А Иванова теперь очкарик!» — радостно проголосил пробегающий мимо одноклассник.

«Ну и что!» — огрызнулась я. А сама понимала, что уже ненавижу свои очки.

Каждый год зрение продолжало падать на диоптрию. В девять лет мне запретили смотреть телевизор дольше 15 минут в день, а с 11 лет стали отправлять в санатории для детей с нарушениями зрения. Там я делала упражнения для глаз и читала книги через линейку со стеклышками.

Еще каждые полгода с 11 до 14 лет меня клали в офтальмологическое отделение больницы. Лечили витаминами, глазными каплями и уколами. Самыми страшными были уколы. Сначала их делали под глаза, потом — в ягодицу и завершающий — в вену. Под глазами неизменно появлялись черно-фиолетовые синяки, которые ближе к выписке — спустя две недели — меняли цвет на желтый.

В 13 лет зрение упало то ли до −6, то ли до −7 диоптрий. Мне сделали операцию — склеропластику. Глазное яблоко укрепили изнутри, чтобы оно перестало менять форму. Только повзрослев, я узнала, что склеропластика не останавливает прогрессирование близорукости. Так же, как и уколы, упражнения и все другие манипуляции, которые со мной делали.

После операции зрение продолжило снижаться. Меня освободили от школьной физкультуры, запретили поднимать тяжести и наклоняться.

В 14 лет судьба мне улыбнулась: окулист посоветовала подобрать контактные линзы. Господи, это было невероятно! Я впервые шла по улице в линзах и видела каждый листочек на дереве. Видела лицо в зеркале без очков. От уверенности в себе у меня даже спина распрямилась. Наконец-то я сняла уродские очки!

Впрочем, счастье длилось недолго. Я носила линзы почти нон-стопом, и у меня постоянно воспалялись глаза. Несколько раз даже попадала в больницу с кератоконъюнктивитом. В итоге в 19 лет врачи запретили носить линзы. Но тогда у меня еще оставалась надежда на лазерную коррекцию.

В какой-то момент к близорукости добавился астигматизм. В 20 лет мне впервые выписали рецепт на очки с астигматическими линзами. А в 2002 году, когда мне было 23, случилась новая неприятность.

К тому времени я окончила институт, училась в аспирантуре и преподавала. Одним субботним утром сидела на работе и смотрела, как студенты делают лабораторную. Вдруг поняла, что левый глаз видит необычно — как сквозь каплю дождя. Я посмотрела в ежедневник, закрыла правый глаз и увидела прямые линии на страницах искаженными.

«Странно как-то», — подумала я, но особенно переживать не стала. Решила, что после занятий проверю зрение у окулиста. Тогда я даже представить не могла, что мой глаз больше никогда не будет видеть, как раньше.

После рабочего дня зашла в ближайшую оптику. Врач провел осмотр и тут же сказал: «У вас кровоизлияние в сетчатку глаза, езжайте в больницу». В 2002 году у меня не было интернета, поэтому нагуглить, о чем идет речь, я не могла. Взяла в оптике рецепт на какие-то капли, а к врачу пошла через пару дней. Видела я по-прежнему как сквозь каплю воды.

Мне назначили лечение — глазные капли, инъекции витаминов и что-то еще — и сказали, что нужно укрепить сетчатку лазером, чтобы избежать ее отслойки и разрыва. В течение пары недель я сделала лазерную коагуляцию сетчатки в платной клинике.

Врачи неоднократно спрашивали, чем я занималась накануне, чтобы выяснить причину кровоизлияния. Но у меня не было ответа. Только спустя время я вспомнила, что за день до появления симптомов была в деревне у бабушки и наклонилась в подполье, чтобы достать ведро с картошкой. Видимо, в тот момент все и случилось.

После операции зрение на левом глазу оставалось искаженным. А через месяц или два вместо привычной капли воды я стала видеть серое пятно — мир в этой точке исчез. Когда я смотрела на человека только левым глазом, вместо лица видела пустоту — как будто часть изображения стерли ластиком.

Врачи ставили разные диагнозы: макулодистрофия, пятно Фукса, дистрофия сетчатки. Но сразу сказали, что потеря зрения необратима.

Сейчас мой диагноз звучит так: центральная хориоретинальная дистрофия сетчатки. Я вижу левым глазом только предметы по бокам, а по центру — слепое пятно. Живу так больше 20 лет, уже привыкла. Но иногда посматриваю в интернете, не научились ли врачи делать пересадку сетчатки. Пока не научились. Зато роговицу пересаживать уже умеют — это вселяет надежду.

Впервые я спросила у врачей про лазерную коррекцию зрения, когда делала коагуляцию сетчатки. Мне ответили, что я могу об этом забыть: операция невозможна, потому что роговица на обоих глазах очень тонкая.

В последующие годы, когда в интернете появлялась реклама новых методов коррекции — суперласика, фемтоласика и прочих, — я снова обращалась за консультациями в разные клиники. Но каждый раз слышала один ответ: «Нет». Мне советовали дождаться старости и развития катаракты — тогда хирурги смогут заменить хрусталик искусственным с диоптриями. И добавляли, что в молодом возрасте такие операции не делают.

К 2009 году зрение на правом глазу упало до −8,5, а на левом — до −12,5. Проверка зрения у окулиста в то время проходила так. Врач подходил ко мне издали и по очереди показывал пальцы на руке — один, два, три. А я говорила, сколько вижу. Таблицу ШБМНК без очков я не видела вообще, а в очках в лучшем случае могла разглядеть верхние шесть строк.

В ЖЖ я прочитала историю девушки, которая скорректировала близорукость с помощью факичных линз. И подумала: «Может, мне тоже можно?» Съездила на консультацию в одну из известных клиник, но там отказали в операции из-за того, что левый глаз почти не видит. Мне сказали: «Люди живут без рук и ног, а вы в пространстве ориентируетесь — уже хорошо».

В 2007 году я родила первую дочь, в 2014 году — вторую. Из-за высокой степени миопии оба раза мне делали кесарево сечение. После родов я впервые осознала, насколько плохое зрение мешает жить. Без очков я не могла как следует рассмотреть ребенка. Помню, как ночами, когда слышала детский плач, сначала нашаривала рукой очки и только потом подходила к ребенку, чтобы переодеть его или покормить.

На работе тоже были проблемы. С 2003 года я работала инженером-экологом в нефтяной отрасли и ежегодно проходила медосмотры. Окулисты не хотели допускать меня к работе за компьютером — каждый раз приходилось уговаривать врачей смягчить заключение. И каждый раз, идя на осмотр, я боялась столкнуться с принципиальным врачом, который не поддастся на уговоры. Желание скорректировать зрение с помощью операции становилось все острее.

Я продолжала изучать разные офтальмологические форумы. Однажды в 2016 году наткнулась на отзывы об одном московском хирурге и его клинике. Не знаю почему, но решила, что это мой шанс. В июле полетела из Сургута в Москву на консультацию.

В клинике меня скрупулезно осмотрели — как никогда раньше. Проверили состояние сетчатки, определили плотность эндотелиальных клеток роговицы, оценили остроту, поля зрения, толщину роговицы и еще кучу параметров — всего не помню.

После обследования окулист заключил, что мою близорукость можно скорректировать с помощью факичных линз, но астигматизм останется. Если он будет мешать, в дальнейшем я смогу сделать докоррекцию лазером. Частичная слепота на левом глазу тоже никуда не денется, но за счет апгрейда правого глаза качество жизни значительно улучшится.

Я была на седьмом небе от счастья. Предстоящая операция не страшила: к тому времени я прочитала о ней в интернете все, что могла, и знала, что в отличие от лазерной коррекции установка факичных линз обратима. То есть если что-то пойдет не так, линзы можно будет извлечь.

Сразу после консультации я заплатила половину стоимости операции — 160 000 ₽. Линзы должны были подобрать под параметры моих глаз. Операцию назначили на октябрь — по стечению обстоятельств, в день моего рождения.

За несколько дней до операции я сдала в Сургуте анализы на ВИЧ, сифилис, гепатит и общий анализ крови. Потратила 3000 ₽.

Меня предупредили, что после операции домой отпустят сразу, но еще несколько дней нужно будет приезжать к врачу на контрольные осмотры. На работе я взяла то ли отгул, то ли отпуск и арендовала в Москве квартиру на пять дней за 12 000 ₽.

В день операции внесла оставшийся платеж в клинике — 160 000 ₽. Меня снова осмотрели, посадили в очередь и накапали валерьянки, чтобы я не волновалась.

Операции в клинике были поставлены на поток — делали их очень быстро. Помню, что рядом со мной сидели люди из разных городов и стран. Был даже парень из Камеруна, с которым врачи разговаривали по-английски.

Когда подошла моя очередь, меня попросили надеть одноразовый халат, шапочку и тапочки. Потом пригласили в операционную.

В глаза закапали капли с анестетиком и установили расширители, чтобы я не могла моргнуть. В зале играла спокойная музыка, ассистенты подавали хирургу линзы и говорили, для какого они глаза и с какими диоптриями. Врач делал проколы в роговице и устанавливал линзы перед хрусталиком. На левый глаз мне установили линзу −12,5 диоптрии, на правый — −8,5.

Никаких неприятных ощущений во время операции не было. Дискомфорт доставляли только расширители на глазах. Я воспринимала все происходящее как подарок на день рождения и пребывала в легкой эйфории оттого, что наконец смогу видеть без очков.

Сразу после операции перед глазами была легкая пелена — я видела как сквозь туман. Час просидела в коридоре. Потом хирург проверил, как встали линзы. Мне выдали сумочку с каплями и защитными накладками для глаз и отпустили домой.

После операции я чувствовала себя хорошо, болезненных ощущений не было. Дома по схеме капала «Тобрадекс», «Броксинак» и «Докси-Хем». Смотреть телевизор или на экран смартфона я не могла: все казалось мутным.

На следующий день затуманенность зрения сохранялась. Но на контрольном осмотре в клинике я смогла увидеть три верхние строчки в таблице. Напомню, до операции не видела ни одной.

Постепенно туман в глазах рассеивался. Второй контрольный осмотр провели на второй день после операции, еще один — на пятый. На последней проверке правым глазом я прочла в таблице все 10 строк! Почувствовала себя счастливейшим человеком. Я ходила по улицам и видела все трещинки на асфальте, каждый листок на дереве и номера машин.

После операции на обоих глазах сохранялся астигматизм −4 диоптрии. Полгода я носила очки, потом в Тюмени сделала лазерную коррекцию методом ФРК — тонкая роговица не помешала. Потратила 2500 ₽ на обследование и 14 500 ₽ на операцию. Сделала коррекцию только на правом глазу — левый оперировать было бессмысленно.

Где-то полгода зрение на правом глазу было 100%. Затем астигматизм вернулся, но с меньшими диоптриями — −1,5. На жизнь и работу это не влияло, поэтому еще несколько лет я продолжала ходить без очков.

С возрастом у меня развилась пресбиопия, по-другому — старческая дальнозоркость. Сейчас мне 44 года, на правом глазу у меня пресбиопия +1 и астигматизм −1,5. Ношу две пары очков: одни — чтобы смотреть вдаль, вторые — чтобы смотреть на экран компьютера или телефона. Но по сравнению с прежними −12 нынешние проблемы — это мелочи.

О проделанных операциях не жалею. Я получила новое качество жизни и зрение, которого не было раньше. Несмотря на то что я по-прежнему не вижу левым глазом, дискомфорта не испытываю. Правый глаз справляется на отлично — я не ощущаю, что он функционирует в одиночку.

Вот уже семь лет я могу плавать, бегать и заниматься в спортивном зале — врачи разрешают любые активности, кроме подъема штанги и тех, где есть риск получить прямой удар в глаз. Я перестала постоянно щуриться и приближать предметы к глазам, чтобы получше их рассмотреть. Еще оказалось, что я вовсе не такая уж невнимательная и рассеянная, какой себя всю жизнь считала, — просто у меня было плохое зрение.

После операций я каждый год прохожу осмотры у окулистов. Пару раз ездила для этого в московскую клинику, где делала операцию. Проверяю глазное дно, состояние сетчатки, слежу, не развивается ли катаракта. Периодически капаю увлажняющие капли, пью витамины. Во время осмотров окулисты не видят имплантированных в глаза линз и удивляются, когда узнают, что они есть.

Обследование и операция в московской клинике стоили 329 500 ₽. Еще 27 000 ₽ ушло на дорогу и проживание. Часть расходов я вернула с помощью налогового вычета.