«Радуюсь победам детей, а не цифрам в таблице директора»: сколько зарабатывает учитель русского и литературы

Читатели продолжают рассказывать о своих профессиях.

Наша новая героиня начала свою карьеру с гимназии в Уфе, а сейчас работает в московской школе. За четыре года ее зарплата выросла в пять раз. Она рассказала о том, как рейтинг школ влияет на заработок учителей, какую стратегию выбрать в разговоре с родителями учеников и стоит ли спрашивать детей, что хотел сказать автор.

В моей семье девять поколений педагогов. Первые свидетельства о нашем роде были еще в 1711 году: в татарской деревне, откуда родом мои дедушка и бабушка по маминой линии, нашли оригинальное шежере, написанное арабскими буквами на коже. Шежере — это генеалогическая запись племен и родов у башкир и других тюркских народов. Выяснилось, что история деревни началась с приходом мудреца-учителя, а имена пяти его сыновей превратились потом в пять фамилий. В роду оказались даже преподаватели в медресе при мечети.

Все мои дяди и тети так или иначе связаны с педагогикой, а мама всю жизнь проработала в школе учителем русского языка и литературы. Я видела, сколько она трудилась дома, когда проверяла тетради, готовила планы мероприятий, писала конспекты; как часто она валилась с ног от усталости, как много нервничала. Поэтому я хотела идти в другую сферу — журналистику. Еще в школе я часто публиковала статьи в местных изданиях, занималась копирайтингом. Конечно, зарабатывать на районных газетах в Башкирии не получалось, зато там охотно печатали мои стихи и интервью с интересными людьми моего села. Ближе к окончанию школы я начала интересоваться «Фотошопом», и мы с мамой создали сайт открыток. Нам часто предлагали писать и публиковать на сайте оригинальные рекламные статейки, обычно этим занималась я. Платили по 150—200 ₽ за статью, что по нашим меркам было очень неплохим заработком. Деньги мама честно отдавала мне.

Поступить на бюджет журфака не получилось. Честно говоря, я изначально не очень-то верила, что смогу успешно пройти конкурс, потому что бюджетных мест там было всего шесть. Зато я легко поступила на филологический в хороший уфимский вуз.

Чуть позже я даже порадовалась, что моя судьба сложилась именно так, потому что филфак дал мне очень много. В других условиях я бы в жизни не прочитала столько книг и не узнала столько интересных людей. Филология научила меня думать и дружить — теплую связь со своими друзьями по вузу и разуму я поддерживаю до сих пор. Еще в университете я научилась понимать театр, и сейчас этот опыт здорово помогает мне в профессии. К тому же журналистику я не бросила: публиковалась в университетской газете, а потом и в региональной, получилось даже три дня поработать на радио. Со временем я поняла, что бешеный ритм, неизвестность, часто меняющиеся условия и большая психологическая нагрузка мне мешают, поэтому оставила редакцию. Кроме того, за три года я слишком хорошо изучила сферу и уже не смотрела на нее сквозь розовые очки. Сейчас не жалею ни о чем: денег в журналистике я, конечно, почти не заработала, зато обрела ценный опыт и полезные знакомства.

На четвертом курсе нам предлагалось пройти практику в редакции или школе, и я выбрала второе. Мне дали шестые классы. С подготовкой к урокам и дисциплиной помогала наставница, все шло само собой, детям нравилось, никаких больших сложностей у меня не возникало.

Со временем я поняла, что классический вуз дал мне в плане профессии гораздо больше, чем мог бы дать педагогический. В моих дипломах специальность записана как «45.04.01. Филология», но в приложении отмечена педагогическая практика, а также профильные экзамены — мы семестр изучали методику преподавания языка и литературы. Все это дает мне полное право работать в школе. Коллеги из педагогического университета рассказывали, что у них было очень много психологии и методики, а вот литература и лингвистика в их программе не изучаются глубоко. Меня, в свою очередь, именно знание литературы, структуры текста, основ риторики выручало не раз. К тому же я считаю, что стать хорошим учителем помогает опыт.

После окончания бакалавриата я поступила в магистратуру по профилю «русский язык». Литература прекрасна в виде искусства, разбирать же тексты по косточкам, читать тонны критики еще раз не хотелось. Параллельно я начала работать на полную ставку в уфимской гимназии. Туда меня легко взяли без опыта — куда деваться, если кадров не хватает. Какой-то разницы между гимназией и обычной школой я не заметила, разве что детей принимали придирчивее. За все время моей работы никто ни разу не пришел на мои уроки, не проверил документы. Помню, что нас тогда еще заставляли вести бумажный журнал вместе с электронным, это был настоящий ад без права ошибиться.

Я не брала никакой нагрузки, кроме уроков: до классного руководства не доросла, а на кружки не хватало сил. Зарплата за 36 часов была 18 000 ₽, но мне, студентке, хватало. Коллеги стремились дотянуться хотя бы до 25 000 ₽ в месяц, но за эти деньги нужно было просто не выходить из школы. В Башкирии с оплатой труда педагогов вообще все очень печально: оклад моей мамы, сельской учительницы, всегда был ниже МРОТ.

В гимназии я многому научилась. У меня была приятная понимающая администрация, молодые творческие коллеги. Мне дали хороший кабинет с проектором, подобрали классы, и я до сих пор считаю, что шестой и седьмой для начала — это просто песня. Налаживать контакт с детьми пришлось почти месяц, потому что такому никто не учит. Зато потом я осмелела: начала делать презентации с их любимыми героями аниме, водить в театр, превращать уроки литературы в маленькие спектакли. Через четыре месяца пришлось уволиться: начались «хвосты» в университете. Я привыкла делать работу хорошо, но ближе к сессии часто приходилось выбирать между вузом и школой — и в конце концов выбрала. В последний день моя рубашка промокла от детских слез, я получила открытки, записки, свои портреты. В ответ написала песню для каждого класса, исполняла под гитару. Эти детки уже давно взрослые, некоторые окончили школу, но мы и сейчас тепло общаемся, что, конечно, согревает мое учительское сердечко.

Любимую альма-матер я окончила с двумя красными дипломами и сразу после магистратуры переехала в Москву к своему жениху, а потом уже и мужу. Мы познакомились, когда я окончила бакалавриат, потом он уехал в столицу и нашел хорошую работу. Здесь легко устроилась в школу: просили сдать ЕГЭ по русскому языку, с чем я успешно справилась, больше требований не было, даже небольшой опыт никого не испугал.

В Москве я преподаю уже четыре года. Если сравнивать со школой в Уфе, то дети и программа не отличаются, но условия гораздо лучше. Здесь меньше бумажной работы — все делаем через электронный журнал, а еще достойные зарплаты, можно смело получать от 70 000 до 120 000 ₽.

Большой плюс для меня — это идеальные условия города для хорошего образования. Можно водить детей на достойные театральные постановки, проводить уроки в музеях, писать сочинения по настоящим картинам, а не по репродукциям в учебнике. Конечно, все это надо согласовывать с расписанием, оформлять тонну бумаг и тратить много личного времени, но мне такие формы работы очень нравятся. Администрация в этих вопросах меня поддерживает, за что ей большое спасибо.

Минус — офисный подход к жизни в школе. При мне здесь запретили занавески, их заменили дешевыми рулонными шторами, которые слишком затемняют пространство и не пропускают воздух, к тому же подъемный механизм быстро сломался, а починить его было трудно. Отменили и растения в кабинетах, потому что бактерии в почве мешают детям-аллергикам. Бред какой-то. Везде одинаковые двери, одинаковая серая мебель, в столовых одинаково мерзкая еда. Верх кулинарного искусства — картофельный суп с фрикаделькой, пюре с комочками, хлебная котлета с запахом мяса и оливье: немного ветчины, картошка, яйцо и растительное масло. Невозможно угостить ребенка шоколадом, потому что у него может быть аллергия, по нормам санпина запрещены чаепития и свои праздники в классе. Пропускной режим, открученные ручки на окнах, чтобы неповадно было выпрыгивать… Это все очень угнетает.

Я веду уроки русского языка и литературы.

Литературу мне нравится преподавать больше, этот предмет очень творческий и яркий. Правда, со многими вещами в программе я не согласна, по сути, она почти не изменилась со времен моего обучения в школе. Хотелось бы видеть больше авторов советского периода: Бориса Полевого, Анатолия Приставкина, Василя Быкова, Чингиза Айтматова. Хорошо бы расширить блок зарубежки, потому что некоторые вещи в русской литературе трудно объяснить без знания зарубежной. Кое-что упрямо детям не даю — например, считаю выбор «Котлована» Платонова для восьмого класса, мягко говоря, странным.

В своей педагогике я отказалась от концепции «что хотел сказать автор». Учу детей видеть литературу искусством. Как и в искусстве, все нравиться здесь не может. Дети могут и не согласиться с мнением критиков, но в этом случае должны доказать свою позицию. Если ребенок умеет аргументировать, я оцениваю его очень высоко. Ценю нестандартные сочинения, каверзные вопросы. Устраиваю «литературные суды», где адвокаты героя защищают, а прокуроры обвиняют и придумывают наказание. Например, бедную Лидию Михайловну из «Уроков французского» за азартную игру с учеником дети обязали проверять тетради за всех учителей в школе в течение месяца.

Сказки и басни ставим прямо в классе — по ролям, с костюмами, как положено. Пересказываем произведения в тесном кругу у доски, сидя на пледах у электрических свечей. Биографию авторов дети обычно изучают сами, а потом создают их странички в социальных сетях. Для меня важно, чтобы в писателях они видели в первую очередь людей, которые тоже любили, ошибались, имели какие-то слабости.

Уроки русского языка в старших классах, к сожалению, превращаются в подготовку к ЕГЭ. Считаю, что это неправильно, потому что, когда ребенок выбирает десятый класс, за все экзамены, в том числе обязательные, он должен отвечать сам. Искренне не понимаю, почему за успехи дитяти 16—18 лет, желающего лишний год посидеть на родительской шее, остается в ответе учитель. В старших классах он должен быть только помощником, консультантом, а не виновником всех детских неудач. Другое дело — девятиклассники: они еще совсем дети, поэтому учитель обязан довести их до конца за ручку, полностью неся за них ответственность.

Чтобы сдать ЕГЭ на отлично, недостаточно «натаскаться». Если ученик не знает правил, не умеет их применять, нет никаких шансов, что ему повезет с вариантом. На уроках мы с десятого класса подолгу разбирали каждое задание, решали кучу однотипных тестов. Чтобы помочь своим одиннадцатиклассникам, я даже стала экспертом ЕГЭ и теперь сама летом проверяю работы.

Если говорить о профессии в целом, то учитель в школе делает все. Он составляет программы, ведет отчетность, анализирует результаты. Обычно требуют КТП — календарно-тематический план, то есть таблицу тем, совмещенных с датой урока по расписанию, а также поурочные планы. В регионах составление планов — это пытка. Каждый год требования к оформлению меняются, приходится все переделывать и распечатывать, истребляя тонну бумаги на чью-то блажь. В Москве все проще: КТП нужных классов и предметов автоматически загружается в электронный журнал, а во многих школах поурочных планов уже не требуют. Когда мне удалось сделать КТП на весь год за 15 минут, я восприняла это как магию вне Хогвартса.

В школе надо отчитываться буквально за все, а еще прилагать к отчетам снимки: вот мы с ребятами встречаем Первое сентября, вот как я провела беседу по технике безопасности, вот мы дружно поехали в театр и сделали радостные фотографии, когда культурно обогатились, — Вася, улыбайся! Конечно, все это ужасно раздражает. Особенно стыдно вечно заставлять детей позировать, делать кучу ненужных фото и доказывать, что ты не козел.

Математики и филологи, кроме всего прочего, головой отвечают за результаты экзаменов, поэтому и здесь нужно документировать буквально все, чтобы обезопасить себя. Когда выпускаешь класс, важно с самого начала вести маршрутные листы на каждого ученика. Там прописываются все задания ЕГЭ или ОГЭ и даты проведения работ. На этом листе учитель и ученик видят количество правильных ответов, трудности в том или ином правиле и могут оценить динамику. Когда мой девятиклассник не сдал ОГЭ, маршрутный лист наглядно показал, что я сделала все возможное. Работы детей за 9—11 классы также сохраняю в огромных папках. Еще мы ведем протоколы бесед с родителями, собираем унизительные расписки о том, что они в курсе успехов своего ненаглядного чада. Когда выпустила детей, сдала почти 15 кг макулатуры.

Нам с математиками нужно выдать хороший результат во всех классах, чего бы это ни стоило. За каждую двойку на экзамене приходится выслушивать много «хорошего» о себе в течение года. За этими двойками никто не видит других учительских заслуг, что очень обидно.

На учителях лежит колоссальная ответственность за жизнь и здоровье детей. Если на уроке кто-то из ребят, например, по глупости сунет проволоку в розетку, учитель и классный руководитель могут сесть в тюрьму. Таких страшных случаев на моей памяти не было, но всегда найдутся любители прыгать из окна первого этажа или проносить в школу электронные сигареты. Девочка из моего класса делала себе татуировки с помощью иглы и чернил, но, когда я провела с ней беседу, тут же позвонила мама и сообщила, что делать татуировки — не преступление, а значит, не надо давить на ребенка. Думаю, в таких случаях лучше искать решение вместе с социальным педагогом.

Профессия учителя подойдет людям гибким, трудолюбивым, общительным, стрессоустойчивым. Навыки в общении очень важны, потому что нужно уметь работать сразу с несколькими коллективами. Я научилась ладить со всеми, но друзей среди коллег найти не удалось, потому что по большей части это взрослые женщины со своими проблемами и заботами.

Самое прекрасное в моей работе — это дети. Очень приятно, когда под твоим началом они взрослеют, умнеют, учатся анализировать и размышлять. Однажды ко мне в шестой класс пришла девочка, которая была убеждена в том, что никогда не научится писать грамотно. Сейчас она перешла в лингвистическую школу, побеждает в олимпиадах по русскому языку, успешно изучает три иностранных. Помогаю ей подготовить к публикации первый сборник стихов, очень рада за нее.

С некоторыми бывшими учениками мы стали друзьями. Все началось с того, что после дополнительных занятий по подготовке к ЕГЭ мы с ними часто оставались поговорить о жизни, их страхах и сомнениях. Пока они учились в школе, мы соблюдали все формальности, взаимно обращаясь на «вы». Сейчас они называют меня по имени, даже на «ты», приходят в гости, знакомят с женихами или невестами. Мы ходим друг к другу на дни рождения, я считаю это доброй традицией.

Благодаря школе у меня заметно улучшились качество речи и дикция, что радует. Работа накладывает отпечаток на мою жизнь в целом: замечаю, что повторяю одно и то же взрослым людям несколько раз, не умею говорить тихо. Часто бью себя по рукам, чтобы не сделать кому-то из взрослых замечание вне школы. Раздражает чаще всего отношение к детям. Мне всегда грустно, когда ребенок ищет себе занятие, а родители заняты телефоном. Не могу спокойно смотреть на то, как унижают детей, обесценивают их проблемы. Все эти вещи потом влияют и на поведение в школе, и на жизнь.

Они часто перекладывают ответственность за ребенка на учителя, доказать им что-то бывает крайне сложно. Самая частая претензия в том, что мы неинтересно проводим уроки, поэтому условный Вася или Петя не успевает по предмету. Ну извините, здесь школа, а не цирк. Обвиняют в плохих результатах на экзаменах, выносят мозг из-за каждой двойки, яростно кричат, что мы не умеем учить. Специально для таких случаев я храню все детские работы в папке на замке, фиксирую все замечания по «особо опасным», собираю объяснительные и готовлю кучу бумаг. Когда я чувствую, что близится опасный момент, предпочитаю вызывать маман первой, тогда сгладить все гораздо легче. По телефону почти никогда с такими «особенными» родителями не общаюсь, потому что в телефоне и тет-а-тет это совершенно разные люди. Увы, иметь дело с детьми всегда легче и приятнее, чем с их родителями.

Еще один сложный момент — отношения с администрацией. Чаще всего приходится общаться с завучем, от которого зависит расписание и почти вся школьная жизнь. Мне с завучами всегда везло, но для многих коллег плохая администрация становится поводом для увольнения.

Администрация вечно боится проверок, штрафов, выговоров, поэтому от души отрывается на учителях, перекладывая львиную долю своей работы на подчиненных. Приходится делать много бесполезного и ненужного, а еще смириться с тем, что права у учителя есть только на бумаге. Например, в прошлом году каждый класс обязали пройти какие-то тесты от СЭС. Дети от них, конечно, отказались, в результате я сама выполнила их 23 раза, убив на эту ерунду все выходные. Все лучше, чем выслушивать на совещаниях, какой я ужасный классный руководитель, не умеющий мотивировать учеников.

Если показать зубы, работа быстро превратится в ад. В Москве многие школы стали филиалами при главном корпусе, и даже если внутри твоего филиала все прекрасно, то высшее руководство найдет, как испортить тебе жизнь. Так было и у нас. Наша администрация — от советской старой школы, когда был важен коллектив, когда слушали людей. Но даже эти прекрасные люди ничего не могли сделать против маразма высшего руководства. Директор не стеснялся выделять фаворитов, обрезать всем выплаты, покупать себе дорогие вещи, уезжать в отпуск каждые три месяца, выставляя фото с океанов. Бунтари у нас тоже находились, но их искусно вынуждали уволиться: составляли ужасное расписание, записывали на кучу курсов повышения квалификации, сливали им самые трудные классы.

Сотрудников ценят пропорционально вкладу в рейтинг. Рейтинг — это ежегодный конкурс московских школ, где учитывается все: от результатов ЕГЭ и олимпиад до количества детей, ушедших из учреждения. Если школа попадает в топ, то получает грант, который делит между всеми учителями в равной степени. Наша школа часто попадает в топ, поэтому в сентябре мы получаем дополнительно по 40 000—70 000 ₽. Другое дело, что ради этого приходится жертвовать уроками, участвовать в бесконечных конкурсах, мотивировать детей, которым ничего не нужно. Если ученики на экзаменах получают двойки, это бьет по рейтингу и по карману: стимул сильно минусуют.

Любой из моих коллег с радостью бы отдал сентябрьские доплаты ради того, чтобы не слышать слово «рейтинг». Потому что непосредственно твоя учительская работа никого не волнует, и если ты, например, преподаешь в слабых классах, которые не участвуют в конкурсах и олимпиадах, то ты пустое место. О качестве уроков никто не думает, твой рейтинг — это и есть твой показатель качества. Например, в моей школе трудились люди с научными степенями без педагогического образования. Они сами делали за детей проекты — причем администрация не только знала об этом, но и приводила такой подход в пример, — и занимали призовые места на всех конференциях. При этом учить наши «академики» не умели: вели уроки по вузовским программам, давали кучу домашней работы, кричали на детей, а все конфликты приходилось улаживать классным руководителям. Зато рейтинг какой! Ах! Любо-дорого смотреть! Жалобы детей и учителей не слушал никто, потому что рейтинг школы гораздо важнее каких-то там недовольных учеников. Конечно, никто не мешал детям и родителям писать жалобы в департамент, но ситуация никак не менялась.

Я гуманитарий по образованию и бунтарь в душе, так что для администрации я работник бесперспективный, а для детей — друг, помощник и наставник. И считаю, что это лучше всех рейтингов в мире. Конечно, у меня на счету также есть призеры олимпиад, участники конкурсов, но я радуюсь победам детей, а не цифрам в таблице директора.

Просыпаюсь в пять утра: в шесть нужно поймать автобус, потому что следующий придет полный. А я предпочитаю ехать на работу в комфорте и приходить пораньше. В семь я уже в кабинете — проверяю тетради, разрезаю распечатки, без спешки готовлю материалы. В 07:40 надо выходить в коридор на дежурство. Во время пандемии мы дежурили на каждой перемене ежедневно: следили за дисциплиной и порядком. В этом учебном году все стало проще, выходить на дежурство можно всего раз в неделю. В восемь начинаются уроки.

До трех часов день проходит очень быстро: урок — дежурство — урок, если повезет, можно даже успеть проглотить йогурт и овощи из контейнера. После уроков — полчаса передышки перед дополнительными занятиями или походом к ученикам на дом. На допах я обычно готовлю детей к ОГЭ и ЕГЭ, такие курсы обязательны. Еще беру кружок по своей инициативе — там мы с детьми делаем театральные постановки, читаем интересные книжки. Делаем акцент на зарубежной литературе: разбирали Хемингуэя, Гофмана, Байрона, Цвейга. Изучаем советских писателей, например Айтматова, Приставкина. Детям очень нравится.

В 17:00 обычно все дополнительные уроки заканчиваются, но я остаюсь в школе, чтобы приготовить все на завтра, проверить тетради. Дома предпочитаю быть дома.

В прошлом учебном году я проводила в школе по 10—11 часов, потому что была большая нагрузка — 38 часов вместе с допами и надомниками, к ним я ходила трижды в неделю. Плюс выпускала одиннадцатый класс. Сейчас выпускных классов у меня нет, ситуация с дежурством стала лучше, поэтому стараюсь приходить домой раньше. Иногда в будни хожу в театр, тогда приходится мчать в центр сразу после уроков.

В 19:00 ужинаю, занимаюсь чем-нибудь приятным, иногда смотрю кино. Обязательно вечером гуляем с мужем, потом готовлю, он помогает. Вообще, поскольку муж работает в командировках, а в остальное время дома, хозяйственными делами чаще занимается он.

Спать стараюсь ложиться не позже 22:00.

Однажды мы с детьми говорили о жизненной несправедливости, и я рассказала им историю о том, как купила чайную коллекцию «Гринфилд» в начале декабря, чтобы создать праздничное настроение, а ее кто-то украл, пока я упаковывала продукты. На следующий день меня ждал огромный пакет в учительской: дети не нашли набор, поэтому купили по целой пачке чая каждого вкуса. Я обнимала пакет и ревела от счастья. Чай до сих пор не кончился.

Еще из незабываемого: всем своим ребятам я писала настоящие письма с адресами и марками, а в свой день рождения обнаружила полный почтовый ящик записок и открыток, многие из которых были сделаны своими руками.

Найти подработку учителю легко, репетиторы нужны всегда. Многие коллеги работают в частных школах по подготовке к ЕГЭ и ОГЭ, но о суммах заработка я не могу судить.

Мне с головой хватает зарплаты. Всех денег не заработать, а нервы и здоровье еще пригодятся.

Зарплата зависит от количества часов и классного руководства, наличия категории. Я учитель первой категории, к тому же получаю стимулирующие выплаты от организации. В этом году мне их платят за хорошие результаты московских диагностик и экспертный уровень сдачи ЕГЭ по русскому языку. Диагностики — это контрольные работы, которые дети пишут на компьютерах. Чем выше результаты, тем выше рейтинг школы. А раз в два года ЕГЭ по своему предмету сдают учителя — если набираешь высший балл, получаешь стимул.

Сейчас класса у меня нет, но часов много, поэтому получаю 90 000 ₽ в месяц.

Можно взять класс и получать 110 000 ₽, можно подготовить много детей к конкурсам и олимпиадам и получать еще больше. Конкретных расценок не скажет никто, все зависит от хороших отношений с администрацией. Простые смертные редко получают больше 120 000 ₽, приближенные же смело зарабатывают по 300 000 ₽. Откуда я это знаю? Видела расчетные листы, когда подменяла секретаря в отпуске.

Мы с мужем живем скромно, но у нас есть все необходимое для жизни. Наши родители ни в чем не нуждаются, мы часто путешествуем, у нас здоровые зубы и психика, любимая работа. Думаю, этого вполне достаточно для счастья.

Живем в квартире мужа, еще у меня есть своя — ипотечная. В феврале 2020 года на свой страх и риск купила однушку для родителей за 4 200 000 ₽. Миллион дала мама, которая к тому времени успела поработать за границей. Сейчас из 3 200 000 ₽ осталось выплатить всего 1 800 000 ₽, чему я очень рада. Квартира окупается сама: родители в итоге переезжать в нее не стали, поэтому она сдается за 25 000 ₽, вместе с коммуналкой получается 28 000 ₽. Все лишние деньги я тоже вкладываю в ипотеку, но, даже если больше не гасить кредит досрочно, все закончится в мае 2030 года.

Готовлю в основном сама, поэтому на еду уходит не больше 20 000 ₽ на двоих. В эту категорию не входят кафе и заказ еды домой, но такие праздники живота происходят редко.

На транспорт, включая такси, уходит около 2000 ₽.

Декоративной косметикой почти не пользуюсь, на одежду уходит 30 000—50 000 ₽ в год вместе с обувью и теплыми зимними вещами. Забавно, что обновляю гардероб с оглядкой на школу, потому что она занимает большую часть моей жизни. Дресс-кода как такового у нас нет, я круглый год хожу в платьях чуть ниже колен свободного покроя.

В год трачу около 300 000 ₽ на путешествия, считаю это инвестицией в воспоминания. На прошлых ноябрьских каникулах уезжали с мужем на Байкал, а потом во Владивосток. Потратили на двоих 200 000 ₽, ни о чем не жалеем. Летом были с мамой в Беларуси и Крыму, объездили все памятники ВОВ в Минске, Бресте и Хатыни. В Крыму успели побывать во всех городах, посмотрели красивые пещеры. Особенно запомнилась Эмине-Баир-Хосар, где сохранились скелеты древних животных.

Откладываю с зарплаты по 15 000 ₽ на театры, концерты, рестораны. Трачу также на подарки для близких, помогаю родителям.

Экономить не приходится, но есть вещи, которые стали привычкой:

• Продукты на рынке не только дешевые, но и свежие.
• Орехи и сухофрукты полезнее, вкуснее и дешевле конфет.
• В секонде иногда можно найти настоящие сокровища. Мне очень нравится «Мега-хенд», но по иронии судьбы в московском филиале не была ни разу. Магазин часто встречается в маленьких городах, где я бываю проездом.
• Хорошая сушилка для обуви помогает экономить деньги и нервы.
• Бесплатные городские мероприятия могут быть интересными. Полезно также знать бесплатные дни посещения музеев и выставок. Мне очень нравится проект «Московские гуляки» с их интересными пешими экскурсиями по системе оплаты «сколько не жалко».
• Большинство бытовых приборов можно починить с помощью «Ютуба».

В этом учебном году я поменяла школу, жизнь стала гораздо проще и предсказуемее. Дали оба предмета в двух пятых и в восьмом классе, индивидуально занимаюсь еще с двумя мальчишками с инвалидностью, но на дом к ним ходить не надо, они сами приходят в школу. Дорога до школы теперь занимает всего 25 минут вместо прежних 40—50, что не может не радовать. Нагрузка — 29 часов, включая внеурочные занятия и индивидуальные уроки. В этом году живу как царь — без выпускников, без классного руководства, в 16—17 часов уже точно дома, сказка!

Пока уходить из профессии не хочу, потому что при всех своих особенностях она уникальная и интересная. По крайней мере, она дарит чувство нужности и отдачи, что для меня важно. Учиться новому приходится постоянно, поэтому я часто записываюсь на курсы, изучаю книги по детской психологии.

Увеличивать доход хочу с помощью хобби — мне нравится посткроссинг, а найти материалы для него порой бывает крайне сложно. Мечтаю открыть уютный магазинчик для таких же «бумажников», чтобы красивые марки, уютные открытки, интересные конверты вдохновляли людей и дарили улыбки.