«Лечить от рака — все равно что играть в шахматы»: 4 истории молодых онкологов

По данным Минздрава, на начало 2022 года в онкологической сфере был дефицит кадров в 2000 специалистов.

Около 3% россиян находятся под диспансерным наблюдением из-за злокачественного онкозаболевания. При средних подсчетах на одного онколога приходится более 460 пациентов — это делает профессию востребованной.

Я работаю пиар-менеджером фонда «Не напрасно», который создает системные проекты для улучшения российской медицины. В 2015 году НКО запустила Высшую школу онкологии, ВШО, — благотворительную грантовую программу для талантливых онкологов. Благодаря ей выпускники медицинских вузов, ординатуры по хирургической специальности могут бесплатно пройти дополнительную программу по химиотерапии, патоморфологии, лучевой терапии, детской онкологии и гематологии.

Я поговорила с четырьмя выпускниками ВШО. Они рассказали, почему выбрали профессию, в которой каждый день можно столкнуться с человеческой болью, и как им помог фонд «Не напрасно».

Мне всегда хотелось быть частью той отрасли медицины, которая быстро развивается и которой есть место в будущем. Поэтому еще с ранних курсов медицинского факультета СПбГУ меня привлекала онкология — сначала фундаментальная, а затем клиническая. В течение двух лет я серьезно думал об онкохирургии: ходил на дежурства, посещал разные симпозиумы, мастер-классы. Но к концу пятого курса понял, что это не мое.

На конференции в Сочи о сопроводительной терапии меня пленило несколько докладов о «магии лекарственной терапии». В них говорилось, как она работает при разных видах раках и насколько перспективна. Эта любовь со мной до сих пор. Так я и решил стать химиотерапевтом — это универсальная специальность, ведь мы лечим пациентов с любыми формами твердых опухолей.

Чуть позже я узнал о Высшей школе онкологии от своей коллеги Полины Шило, с ней мы учились в университете. Она как раз поступала в Школу и рассказывала, как это круто и перспективно. На последнем курсе я подал заявку, прошел все этапы и в 2018 году стал резидентом четвертого набора.

Помню, что полуфинал был для меня одним из самых стрессовых событий в жизни: отборочная комиссия долго не звонила, а приглашение на скайп-интервью пришло в тот момент, когда я уже почти отчаялся. Но в итоге я стал учиться в ВШО и параллельно в ординатуре Санкт-Петербургского государственного педиатрического медицинского университета.

В апреле 2020 года мы с другими резидентами запустили онлайн-сервис «Просто спросить» для пациентов с любыми видами опухолей и их близких. В нем я консультирую обратившихся по опухолям желудочно-кишечного тракта и по вопросам сопроводительной и паллиативной медицины. Иногда отвечаю на вопросы о раке легкого, молочной железы и другим.

Летом 2021 года я стал программным менеджером ВШО, чтобы помогать контролировать образовательный процесс. Еще со времен учебы мне хотелось развивать и улучшать проект, поэтому я с радостью согласился на должность.

Мы начинали как клуб по интересам, а выросли в полноценную образовательную программу со своей идеологией, традициями и культурой. Сейчас я могу с уверенностью сказать, что Высшая школа онкологии меняет жизнь резидентов. Это своего рода платформа, трамплин для профессионального роста.

Обучение длится два года. Программа создана в дополнение к ординатуре, которую резиденты проходят параллельно в выбранных ими вузах.

Часть дисциплин ВШО уникальна для России: мы преподаем академическое письмо, базовую статистику, учим принимать клинические решения. На занятиях резиденты в первую очередь получают не знания в чистом виде, а скорее навыки эффективного обучения. Мы помогаем освоить необходимые всем врачам вещи: медицинскую статистику и медицинский английский.

Большую часть времени молодой доктор проводит у постели пациента — с 2020 года мы постарались охватить и эту сферу. Резиденты проходят обучение на клинических базах, учатся у профессионалов, разделяющих наши убеждения.

Еще мы постоянно практикуемся в критическом чтении медицинской литературы. Чаще всего это происходит в формате журнального клуба, где мы разбираем какую-то медицинскую статью. После изучения одной статьи сложно сделать вывод обо всех нюансах лечения какой-либо опухоли, но можно научиться глубоко анализировать информацию. Это помогает воспринимать десятки других статей быстрее и правильнее.

В последние годы мы также начали уделять внимание частным вопросам онкологии: обсуждаем тренды в интерактивном формате, организуем дебаты, кейс-сессии. Самая большая ценность ВШО — сообщество. Здесь каждый — от абитуриента до преподавателя — может найти поддержку и помощь практически в любом вопросе.

Преподаватели Высшей школы онкологии — специалисты в области генетики, медицинской статистики и эпидемиологии. Некоторые работают в ведущих медицинских центрах, многие сами выпускники ВШО. Всего мы выпустили из школы 50 онкологов, в 2022 году выпустятся еще 36 человек. Прямо сейчас проходит отбор новых резидентов, которым предстоит сдать общемедицинский и английский тесты, пройти собеседование.

До 2022 года резиденты ВШО получали стипендию до 35 000 ₽. Это позволяло врачам из стран СНГ переезжать в Петербург и учиться онкологии. Но после февраля фонд решил набирать на новый курс только вольнослушателей. Программа и состав преподавателей остались прежними, мы продолжаем работу благодаря пожертвованиям.

Я из семьи врачей. Так получилось, что на первую операцию я попала в шесть лет. В тот день не работал детский сад, мама уехала в командировку, старший брат отправился в экспедицию — и я оказалась у папы на работе в госпитале. У него был сумасшедший день: много срочных операций, из-за чего отец не вылезал из операционной. А мне было скучно в сестринской: все салфетки уже были накручены, чай с конфетами выпит. Тогда постовая сестра привела меня в оперблок.

Папа ампутировал бедро в нижней трети из-за гангрены. Почему-то для меня это не выглядело страшным, наоборот, красивым, как анатомический атлас. Я увидела послойное рассечение кожи, подкожки, клетчатки, мышцы, сосуды, кость.

Когда я наблюдала за родителями, понимала, что профессия врача тяжелая, выматывающая и не всегда справедливо оплачиваемая. Поэтому хотела поступить в художественную академию. Но в итоге передумала и выбрала Первый Санкт-Петербургский государственный медицинский университет. Во время учебы я старалась ходить на дежурства по неотложной хирургии, вести пациентов, ассистировать на операциях.

В чем-то справедливо: после успешной тяжелой операции ты чувствуешь, что своими руками изменил чью-то жизнь. Я поняла, что буду грустить без этого ощущения, поэтому поступила в интернатуру в свой университет на направление «Общая хирургия».

В интернатуре моим куратором был абдоминальный онколог, поэтому я увидела, насколько это крутое, современное и быстро развивающееся направление. В онкологии каждые несколько месяцев публикуются результаты крупных исследований, которые могут в корне изменить тактику лечения разных болезней. Меня захватила эта динамика и масштаб.

Лечить от рака — все равно что играть в шахматы. Ты всегда работаешь в команде с хирургом, химиотерапевтом, радиологом и патоморфологом. Вместе вы продумываете каждый шаг, возможные варианты развития событий, как в шахматной партии.

Меня не пугала перспектива посвятить жизнь борьбе с онкологическими заболеваниями. Во мне всегда было стойкое убеждение: болезнь — это не трагедия, а повод вылечить ее. А каждый смертельный случай — это урок, необходимость сесть и разобрать по полочкам, что было не так. А еще — продумать все варианты развития событий и понять, что можно было сделать, чтобы этого не случилось.

Я поступала в Высшую школу онкологии в 2015 году, это был первый набор. Надо было подготовить образовательный материал для пациента по далекой от моей деятельности теме — злокачественные заболевания женской половой системы. За работу я села только ночью накануне дедлайна, поскольку училась в интернатуре, много дежурила, параллельно сдавала выпускные экзамены. Поэтому конкурс провалила, зато поступила в ординатуру в НМИЦ имени Петрова.

Спустя несколько месяцев мы случайно списались в соцсетях с основателем фонда «Не напрасно» Ильей Фоминцевым. Он спросил, не хочу ли я учиться в ВШО, — я согласилась и так стала резидентом Школы.

В те годы ВШО только создавалась, в том числе при нашем участии. Меня поразило то, как педагоги меняли наше мышление: учили правильно задавать вопросы, чтобы найти лучший подход к лечению, выстраивать логику действий в своей голове.

В Школе узнала, что эмпатии можно научиться. Так, пройдя ряд практических кейсов, можно лучше понимать и чувствовать своего пациента. Эти основы дали базу для всей моей дальнейшей клинической практики. Я уверена, что нужно обучать весь медицинский персонал общению с пациентами.

Сейчас я хочу запустить пилот проекта по скринингу рака легкого в Петербурге. Аналогичный проект «Низкодозная компьютерная томография грудной клетки — скрининг рака легкого и других заболеваний органов грудной клетки» есть только в Москве. В США скрининг рака легкого проводят уже почти десять лет — это важно, чтобы находить болезнь на ранней стадии.

В целом онкологической службе в России предстоит пройти большой путь. Мы хотим сделать так, чтобы для людей с раком была доступна высокотехнологичная помощь даже в отдаленных уголках страны. В том числе для этого вместе с резидентами ВШО мы разработали сервис «Просто спросить».

В проекте я консультирую пациентов с заболеваниями легких, средостения и пищевода. В каждом случае знакомлюсь с материалами и описываю в ответе, как вижу ситуацию, что можно сделать и куда лучше обратиться. Это мой вклад в большую проблему.

На четвертом курсе Ульяновского государственного университета я планировал стать пластическим хирургом и заниматься реконструкциями челюстно-лицевой области: ходил на дежурства в областную больницу, практиковался на мелких травмах, зашивании ран, вскрытии челюстей и абсцессов.

В 2015 году я случайно увидел объявление, что фонд «Не напрасно» вместе с компанией «PPF страхование жизни» проводит конкурс на бесплатную ординатуру по онкологии в НМИЦ имени Петрова. Меня это заинтересовало, поскольку в то время обучение в среднем стоило около 150 000 ₽ в год.

На первом этапе конкурса надо было рассказать о своих достижениях. Тогда я уже опубликовал четыре патента на полезные модели и около 20 научных статей, участвовал в нескольких конференциях и выиграл грант по программе «Умник» от Фонда содействия инновациям. Также я основал малое инновационное предприятие и выиграл еще один грант на миллион рублей по программе поддержки стартапов «Старт». В итоге я прошел все три этапа конкурса и получил место в ВШО и ординатуре в НИИ имени Петрова по направлению «Опухоли головы и шеи».

В ординатуре нам преподавал онколог американской клиники Mercy Вадим Гущин. Он делился навыками коммуникации с пациентами и рассказывал, что в США этому обучают со студенческой скамьи. Было удивительно, потому что в Ульяновске мы вообще не обсуждали эту тему. В ВШО мы изучали приемы общения два года: учились использовать открытые вопросы, активно слушать, сообщать плохие новости, проявлять эмпатию.

Раньше я думал, что принципы доказательной медицины, навыки общения с пациентами и проведения научных исследований — это какая-то абстракция. Но учеба в ВШО показала, что это практические навыки, которые можно развить.

В 2017 году обучение эффективному общению с пациентами в России было похоже на голубой океан: никто этому не учил. Я понял, что у меня есть шанс развить направление. Поэтому прошел интенсивный курс Анны Сонькиной-Дорман, который считается золотым стандартом в общении с пациентами, и окончил две международные программы.

Еще я перевел на русский язык протокол SPIKES, который учит правильно сообщать плохие новости пациентам, и рекомендации Американской ассоциации клинической онкологии по коммуникации с онкологическими пациентами. Позже начал преподавать младшим коллегам в Высшей школе онкологии.

В 2019 году я завел телеграм-канал «Как сказать», где делюсь приемами общения с пациентами, а также образовательными материалами. А в 2021 году вместе с коллегами из ВШО мы проанализировали эффективность нашей обучающей программы и результаты опубликовали в международном научном журнале JCO Global Oncology. Так весь мир узнал, что в России тоже занимаются темой коммуникации с пациентами.

Общение с пациентами — важная проблема в России. Если ее решить, это улучшит качество медицинской помощи и повысит доверие к врачам, которое долгое время было низким. Международные исследования доказали, что обучение врачей навыкам профессиональной коммуникации приводит к лучшим результатам лечения. Ведь так пациенты начинают лучше понимать и запоминать информацию, поэтому с большей вероятностью выполняют назначения.

Сегодня у меня 60 научных работ, кандидатская диссертация, десять патентов на изобретения, которые посвящены методам комбинированного лечения, реконструкции дефектов после удаления опухоли в области головы и шеи и многому другому.

У меня много целей по развитию в профессии на ближайшие десять лет. Я хочу освоить весь спектр хирургических вмешательств при опухолях головы и шеи, в том числе выполнение роботических операций, методик микрохирургической реконструкции. В научном плане я хочу стать доктором медицинских наук, провести крупное исследование. Также хочу стать руководителем большого отдела клиники, которая специализируется на опухолях головы и шеи и объединяет рутинную клиническую практику с актуальными научными трудами.

Я решил стать врачом благодаря отцу — он работает анестезиологом-реаниматологом. С самого детства я слушал его истории, которые он порой придумывал. Так появилась сказка «Как столкнулись два трамвая». В ней одному мальчику прищемило пальчик — и папа сделал ему анестезию, а другому дяде — ножку, и отец поставил ему аппарат Илизарова. Уже тогда под эти «колыбельные» я понял, что буду доктором.

Моими первыми пациентами были мягкие игрушки. Потом я выигрывал олимпиады в школе по химии и физике, поступил в медицинский лицей, получил красный диплом, звание «Лучший выпускник». Сначала учился в Донецке, потом — в Харькове.

Я планировал стать пластическим хирургом, но на третьем курсе узнал об онкологии и понял, что это мое. Тогда я вступил в онкологический кружок «СНК Виварий», где начинал с санитара в операционной. Я был очень мотивирован, поэтому мне было несложно заниматься грязной работой. Так как на операциях не всегда хватало ассистентов, меня брали с собой и давали разные поручения.

В 2016 году я поступил в Высшую школу онкологии и переехал из Харькова в Петербург. Тогда в России только внедрялись принципы доказательной медицины, этика общения с пациентами. Сейчас же это абсолютный мастхэв.

ВШО показала мне ориентиры, к которым стоит стремиться онкологу: как принимать решения, общаться с пациентами, изучать научную литературу. Нам читали лекции специалисты из лучших клиник мира, среди них были настоящие звезды в медицине — например, профессора из университета Джонса Хопкинса и онкологического центра Андерсона.

Онкология — динамичная специальность: нужно сразу иметь большую базу знаний, владеть техническими навыками и при этом быть крутым теоретиком. Онкологическая хирургия — самая сложная, поскольку требует постоянного тренинга и подготовки, улучшения своих навыков.

Благодаря тому, что онкологи с доказательным подходом к лечению стали выходить на медиаплощадки и развивать свои личные бренды, пациенты становятся образованнее, в обществе все меньше мифов об онкологии. Еще года два назад ко мне приходили люди, которые верили, что рак могут вылечить сода, бобровая струя или АСД-фракция. Сейчас я уже не сталкиваюсь с подобными заблуждениями.

В 2022 году я запустил курс по лидерству для врачей, где обучаю современным подходам в работе и управлении. Эта программа помогает научиться управлять финансами, освоить менеджмент, стратегию личного бренда, улучшить качество медицинской помощи.

В перспективе 5—10 лет я мечтаю создать многопрофильный стационар, который будет работать по современным стандартам.

В моем стационаре медработники будут представлять собой группу лидеров, которым не мешают работать и дают возможность летать. Ведь какой бы силы ни была птица, если ее заточить в клетку, она не сможет парить над просторами.

Моя философия в том, чтобы поддерживать и вдохновлять сотрудников. Меньше бюрократии, меньше лишнего контроля — тогда у нас будут работать незагнанные и добрые доктора, к которым с удовольствием пойдут пациенты.