Как я лечила самый агрес­сивный тип рака молочной железы по ОМС

Уплотнение в груди я обнаружила случайно — когда кормила грудью дочь.

Мне было всего 35 лет, я вела здоровый образ жизни, и рака груди не было ни у кого в моей семье, поэтому я была спокойна. Но оказалось, что у меня трижды негативный рак молочной железы — самая агрессивная опухоль груди.

Лечение я прошла в Москве по ОМС и ни разу об этом не пожалела. Вот уже три года я в ремиссии, за что очень благодарна лечащим врачам. Расскажу, как у меня диагностировали рак, как я лечилась и восстанавливалась.

Под Новый год, 29 декабря 2019 года, я обнаружила уплотнение в груди размером примерно 1 см. Записалась к терапевту на следующий день в районную поликлинику, не думая ни о чем страшном. Я надеялась, что это просто застой молока и врач меня отправит домой.

Маммография. Терапевт не стал отправлять меня к маммологу, а сразу выдал направление на маммографию — правда, только на 20 января.

Результаты маммографии были готовы через несколько дней. В заключении к маммографии было подозрение на фиброаденому  , но терапевт не стала гадать и дала направление в Клинику женского здоровья при МКНЦ им. А. С. Логинова на Таганке.

УЗИ. В клинике ближайшая запись была на два месяца вперед, но в регистратуре меня спросили, кормлю ли я грудью. Я ответила утвердительно и в тот же день прошла осмотр у онколога-маммолога и сделала УЗИ. Дело в том, что из-за усиленного кровотока в груди опухоли у кормящих женщин растут быстро, поэтому их принимают сразу.

Оказалось, моя опухоль действительно росла быстро: за месяц она увеличилась почти до 4 см. Врач заподозрила злокачественную опухоль, рекомендовала прекратить грудное вскармливание и дала направление на биопсию, чтобы подтвердить диагноз.

Биопсия и трепан-биопсия. Биопсию выполняли с помощью иглы. Взяли образец клеток опухоли и направили на гистологический анализ, чтобы точно определить их тип. Но провести анализ не получилось — мне не объяснили почему. В итоге назначили повторное обследование, но уже не просто биопсию, а трепан-биопсию. Тогда я начала немного побаиваться, хотя все еще была уверена, что это не рак.

Во время трепан-биопсии материал для исследования забирают не иглой, а специальной трубочкой, она и называется трепаном. Это болезненная процедура, поэтому сначала врачи сделали в грудь обезболивающий укол. Несмотря на это, место прокола болело несколько дней, осталась гематома.

Результаты были готовы через четыре дня, и они были однозначные: трижды негативный рак молочной железы.

Когда я узнала диагноз, об онкологии почти ничего не знала — кроме того, что с ней не живут долго. Помню, как ехала домой, смотрела на пожилых и ненавидела: мне казалось страшной несправедливостью, что они дожили до старости, а у меня рак. Больше всего я боялась не смерти, а того, что мои дочки останутся без матери. На тот момент старшей было три с половиной года, младшей — полтора.

Первые дни я пыталась найти ответы в интернете: платно лечиться или бесплатно, нужно ли переводиться на лечение в федеральные центры или остаться в МКНЦ им. Логинова, стоит ли искать деньги на лечение за границей. Чем больше я читала, тем лучше понимала, что обработать весь объем информации за короткий срок невозможно, а медлить нельзя. Тогда я отбросила сомнения и пошла по маршруту, который мне дали в Клинике женского здоровья на Таганке.

Когда я приняла решение, отчаяние прошло, психика сама выкинула страх, тревожность и упадничество, я стала жить с поправкой на лечение. В клинике мне дали направление в МКНЦ им. Логинова на химиотерапию.

Подготовка. Мне назначили шесть курсов химиотерапии. Но перед началом лечения рекомендовали пройти еще несколько обследований: УЗИ малого таза, брюшной полости, КТ грудной клетки. Все это я сделала в частной клинике, потратила чуть меньше 20 000 ₽.

Еще мне нужно было сделать исследование генов BRCA1 и BRCA2. Его я прошла в центре им. Логинова, но платно, потратила 4100 ₽.

Ход лечения. Процедура выглядит как обычный забор крови, а результаты были готовы в течение 5—7 дней. У меня не обнаружили мутаций в этих генах, а значит, рак развился случайно, а не из-за генетической поломки.

Самым сложным в моей химиотерапии было то, что она началась на пике COVID-19 — в марте 2020 года. Когда запретили ездить по городу без пропуска, пришлось возить с собой заключения о диагнозе — правда, сотрудники ГИБДД всегда относились с пониманием и пропускали меня.

В стационаре я не лежала — приезжала только на вливания, а после капельниц возвращалась домой. Процедура проходила в удобных креслах в палате на шесть человек. Мне запомнилось, что там практически не было больничного духа, зато была поддержка друг друга и очень человечные медсестры и медбратья.

Побочные эффекты. Химиотерапия далась мне относительно легко. Периодически была тошнота, изменились вкусовые пристрастия, и появилось странное чувство голода, которое возникало неожиданно, иногда даже ночью. Казалось, если я не поем прямо сейчас, умру. За полгода лечения я набрала 10 кг, после они ушли.

Еще один побочный эффект — через три недели после начала химиотерапии у меня стали выпадать волосы. Многие сначала стригутся покороче, не желая расставаться с волосами, но я обрила голову машинкой сразу.

Отсутствие волос я приняла спокойно. Приняла и понесла людям: я почти все время ходила лысой, нравилась себе в зеркале без волос, бровей, ресниц, с отеками и лишними килограммами. Видела жалость, испуг, непонимание людей, но и к этому быстро привыкла. О парике даже не думала, а платок надевала редко.

Бывало, дети на площадках показывали на меня пальцем и говорили «лысая». Старшая дочь в эти моменты не понимала, что со мной не так и почему быть лысой плохо. Она спрашивала у меня: «Мама, а помнишь, у тебя были длинные волосы?» Тогда я поняла, что моя внешность — не только мое дело, и стала надевать платок во время прогулок, чтобы мой ребенок не чувствовал неловкости.

После третьей химиотерапии было контрольное УЗИ, которое показало, что опухоль полностью исчезла. Протокол обязывает даже в этом случае завершить все курсы химиотерапии. И я прошла оставшееся лечение до конца.

После химиотерапии опухоль или всю молочную железу удаляют. Оказалось, что сделать операцию в МКНЦ им. Логинова нельзя, потому что у меня нет постоянной московской прописки. Меня направили в Первую онкологическую больницу — там могли сделать операцию по квоте.

В центре им. Логинова предлагали только мастэктомию, то есть удаление всей молочной железы, а в Первой онкологической больнице мой лечащий врач допускала больше вариантов. Мне предложили на выбор:

1. Резекцию, то есть удаление опухоли и тканей вокруг нее с сохранением молочной железы, и пластическую операцию второй груди для симметрии.
2. Двустороннюю мастэктомию, то есть полное удаление обеих молочных желез, с одномоментной пластикой имплантами.
3. Двустороннюю мастэктомию с заполнением груди собственным жиром с живота и боков — этого добра после химиотерапии было предостаточно.

Врач объяснила все риски и преимущества этих вариантов, и я выбрала первый. Я очень благодарна доктору за то, что она понимала, как важно женщине сохранить грудь.

Подготовка. Документы для получения квоты собирали сотрудники хирургического отделения, мне только нужно было пройти все предоперационные обследования и приехать в назначенный день с паспортом и полисом ОМС.

Операция. Во время операции мне удалили часть правой молочной железы, где была опухоль, и на той же стороне удалили 11 лимфоузлов, чтобы снизить вероятность рецидива. На второй груди выполнили пластическую операцию, чтобы груди выглядели одинаково.

Восстановление. Уже через неделю после операции меня выписали. Восстановление длилось около месяца, каждую неделю я ездила больницу, и врачи удаляли скопившуюся лимфу: из-за удаления лимфатических узлов отток жидкости в этой области был нарушен, поэтому было необходимо ее убирать. Процедура стоила около 1000 ₽, мне понадобилось пять или шесть сеансов.

Через несколько месяцев послеоперационные швы зажили, и я вернулась к нормальной жизни. Единственным ограничением был запрет нагружать правую руку: теперь мне нельзя поднимать больше 3 кг этой рукой. Еще я несколько месяцев носила специальное компрессионное белье — снимать его можно было только во время душа.

Через два месяца после операции мне дали направление на лучевую терапию в Московский международный онкологический центр.

Лечащий радиолог оказалась очень профессиональным и внимательным специалистом. С ней я прошла 15 курсов лучевой терапии — это был самый легкий этап лечения. Нужно было ездить в онкоцентр ежедневно в течение 15 дней. Никаких побочных эффектов я не ощутила.

Еще меня поразило техническое оснащение центра. Для получения талона можно подойти к терминалу, и он автоматически идентифицирует личность, здоровается по имени и выдает талон на сеанс лучевой терапии к специалисту. Медицинское оборудование там тоже самое современное.

Лучевая терапия стала последним этапом лечения, в целом оно заняло у меня полтора года. Можно было бы уложиться и в год, но в процессе я переболела ковидом, а после этого пришлось снова собирать свежие анализы и обследования.

После операции я оформила третью группу инвалидности. Оказалось, это не очень сложно: я посетила онкодиспансер по месту прописки в Люберцах, принесла все исследования, протоколы консилиумов и выписки. А участковый врач сам подал документы в бюро медико-социальной экспертизы. Мне даже не пришлось туда ехать — они сами изучили документы и заочно присвоили третью группу.

Из-за ковидных ограничений группу мне продлевали автоматически дважды. Сейчас я раз в год приношу участковому онкологу результаты исследований, прохожу консультации у специалистов, и мне заочно продлевают инвалидность.

Пособие по инвалидности составляет 13 736 ₽, еще я бесплатно пользуюсь общественным транспортом, получаю компенсацию 50% стоимости услуг ЖКХ за свою долю в квартире.

С завершения лечения прошло три года. В первый год я проходила необходимые УЗИ молочной железы и лимфоузлов, брюшной полости, малого таза, анализы крови каждые три месяца, а компьютерную томографию грудной клетки и маммографию — каждые полгода.

Со второго года ремиссии частоту УЗИ и анилизов крови тоже сократили до одного раза в полгода. Еще раз в год я делаю рентген. Очень жду, когда наступит пятилетний рубеж в ремиссии: после этого риск рецидива значительно снизится и можно будет выдохнуть.

Сейчас чувствую себя абсолютно здоровым человеком. Единственное ограничение, которое осталось со мной на всю жизнь, — нужно беречь правую руку. Там удалены лимфоузлы, нагрузки могут привести к лимфедеме, то есть застою лимфы, а это приведет к отекам.

Нервная система немного расшаталась, я стала быстрее уставать. Жалею о том, что не обращалась к психологам во время лечения и после: думаю, это помогло бы избежать повышенной раздражительности и тревожности.

Но после болезни я стала ценить свое здоровье, стараюсь не брать на себя непосильные задачи и не расстраиваться, если что-то не получилось. Когда стоит выбор, отдохнуть сейчас или потерпеть, всегда выбираю отдых здесь и сейчас. Еще я перестала мучиться угрызениями совести, что нужно уделять больше внимания родителям, детям и близким. Сначала я — потом все остальные.

Всем, кто столкнулся с раком, я советую не бояться, не откладывать лечение и ни в коем случае не прибегать к нетрадиционной медицине. Пока я проходила химиотерапию, слышала много историй о том, как больные теряли время у целителей и «врачей» альтернативной медицины. Это всегда приводило к прогрессированию болезни, а в некоторых случаях — к смерти.

Рак лечится по единым протоколам во всем мире, поэтому я доверилась врачам: не стала искать второе мнение, переделывать исследования и так далее. Все это отняло бы много времени, забрало бы кучу сил на выбор и решения, а ни времени, ни сил у меня тогда не было.

Возможно, в каких-то случаях полезно все перепроверять. Но мне повезло с лучшими врачами. И когда мне говорят, что я победила рак, всегда уточняю, что это заслуга врачей, которые работали высокопрофессионально, относились ко мне бережно и передавали меня друг другу так, что мне не пришлось ни во что вникать.

Почти все приемы и исследования были по ОМС. Только несколько раз пришлось заплатить самой.