Как я живу с хрони­ческой мигренью и биполярным аффективным расстройством

Я жила с мигренью с подросткового возраста, но правильный диагноз врачи поставили только в 23 года.

Десять лет меня лечили от дисплазии шейных позвонков, вегетососудистой дистонии и других мнимых заболеваний. С годами головная боль стала практически непрерывной. Относительные просветы случались всего трижды в уже взрослом возрасте: я внезапно ощущала огромный прилив сил и реже страдала от мигрени. Позже узнала, что так проявлялось биполярное аффективное расстройство, БАР.

Расскажу, как развивались мои болезни, какие методы лечения я пробовала и как чувствую себя сейчас.

Все началось в 2011 году, когда мне было 13 лет. У меня стала болеть голова в период смены сезонов: в начале осени, в декабре, марте и ближе к концу весны. Боль возникала в области лба, оттуда распространялась на правый глаз и продолжалась сутки-двое. На третий-четвертый день приступ затихал, а затем возникал с новой силой — это длилось недели две.

Мама давала мне обезболивающие: «Цитрамон», «Спазмалгон», «Баралгин». Но они почти не помогали. Иногда боль сопровождалась тошнотой, а один раз меня даже вырвало в разгар школьного урока.

С мамой и бабушкой мы обратились к неврологу в поликлинику. Тот поспрашивал, как именно болит голова, и назначил инъекции магния сульфата. Дома мне кололи препарат, но эффекта от него не было. Как-то после укола у меня сильно закружилась голова. Бабушка измерила давление — оказалось, оно упало до 86/53 мм. рт. ст. После этого лечение прекратили.

Дальше становилось только хуже: голова болела все чаще и интенсивнее. Меня снова повели в поликлинику, но, поскольку мы жили в небольшом городе Тверской области, невролог сказал, что больше ничем не может помочь, и дал направление в Тверь.

В Тверь мы поехали на следующий день. Там сразу предложили госпитализацию. Две недели в больнице мне ставили какие-то капельницы и кололи витамины группы B. Выписали с двумя диагнозами — «дисплазия шейного отдела позвоночника» и «вегетососудистая дистония». Рекомендовали купить ортопедическую подушку. Но она, конечно, от головных болей не избавила.

Через год невролог отправил в ту же больницу на повторную госпитализацию. В этот раз кроме капельниц и витаминов группы B мне давали какие-то таблетки. При выписке к прежним диагнозам добавили еще один — «искривленная носовая перегородка».

Тем временем мигрень усиливалась. Когда возникали боли, я просто не могла пошевелиться. Помню, как однажды зимой во время приступа открыла окно настежь, выключила свет, укрылась одеялом и пролежала с закрытыми глазами несколько часов. В начале 2015 года, когда мне было 17 лет, я уже принимала по 10—16 таблеток обезболивающих в сутки, потому что ничего не помогало.

В том же году папа отвез меня в Тверь в платную клинику. Там злющая девушка-невролог даже не дала толком описать ситуацию. Она перебивала и отвечала на свои же вопросы за меня. Говорила что-то вроде «ну, видимо, у вас бывает нехватка кислорода и учащенное сердцебиение». Я не успела опомниться, как нас с папой убедили в том, что у меня панические атаки, хотя в реальности их не было.

Врач назначила какие-то таблетки и сказала, если не помогут, обратиться к психиатру. Хочется отметить, что в целом это было неплохой идеей. Теоретически психиатр мог назначить антидепрессанты, которые бывают эффективны при мигренях. Но в тот период родители считали, что к психиатрам ходят только психически нездоровые люди, так что к этому специалисту я не попала.

Принимать выписанные таблетки не стала. Мы с папой обратились к другому неврологу — тот назначил МРТ, КТ и энцефалограмму. Все результаты оказались в норме. Мигрень мне так и не диагностировали.

В том же 2015 году я окончила школу, поступила в университет и переехала в Мытищи. Голова стала болеть практически через день. Знакомые порекомендовали родителям хорошего мануального терапевта в Зеленограде, и мы поехали.

Врач расспросил, где и как болит. Уточнил, были ли в прошлом травмы. С 13 до 17 лет я занималась конным спортом и вспомнила, что однажды действительно упала и ударилась головой. Мама была убеждена, что именно эта травма спровоцировала головные боли. Но я так не считаю: мигрень началась еще до инцидента. К тому же врач заметил, что после травм голова не болит так долго. Он изучил выписки из больницы и подтвердил диагноз «дисплазия шейного отдела позвоночника».

Я начала ездить к мануальщику на сеансы, чтобы вправить позвонки. Но толку от процедур не было: приступы мигрени беспокоили с той же частотой и интенсивностью.

С 2016 по 2019 год я посетила еще несколько врачей — по ОМС и в платных клиниках. Все говорили разное — то про позвонки, то про плохое кровообращение в шее или мозге. Точных диагнозов уже не вспомню. Я продолжала перебирать анальгетики. Как-то попробовала один сильный препарат и в итоге подсела на него, как наркоманка. С этим лекарством я чувствовала себя максимально расслабленно, хотя он и не снимал головную боль до конца.

Кажется, в тот период мигрень вообще не проходила, голова болела буквально каждый день. Я начала вести нездоровый образ жизни: пила много алкоголя, смешивала его с обезболивающими. Питалась кое-как: съедала один бутерброд утром и доширак вечером. Спать ложилась в четыре-пять часов утра, а вставала в девять-десять. В личной жизни тоже наступил раздрай: я то ссорилась и расставалась с молодым человеком, то снова с ним сходилась.

В мае 2019 года мне стало совсем плохо. Первый раз в жизни я почувствовала, что зашла в тупик. В этот момент меня очень поддержал молодой человек. Через полтора месяца мы поженились. А осенью того же года переехали в Королев, поближе к моему университету.

На пару месяцев я очень увлеклась танцами: купила курсы растяжки, занималась дома и параллельно посещала бально-спортивные тренировки в 40 минутах езды от дома. А потом наступил Новый год, в университете началась сессия, и я ко всему охладела. Стала замкнутой и ленивой.

Постепенно я перестала выходить на улицу. Мой день состоял из лежания на кровати и просмотров сериалов. Затем стали возникать припадки и истерики. Я часто ревела и выла. Как-то раз упала на пол, орала и пыталась вырвать собственные волосы. Представляла, как беру нож и режу себя. Я не понимала, что происходит, и не могла контролировать свое состояние.

Все это происходило на фоне постоянных головных болей. Когда появились мысли о суициде, стало совсем страшно, и мы с мужем решили, что мне нужно обратиться к психологу. Но с деньгами было туго: муж зарабатывал 45 000 ₽ в месяц, а мне родители переводили на карту 4000 ₽ в неделю.

Я нашла специалиста, которая брала 3000 ₽ за сессию. Сходила к ней три или четыре раза. За предпоследний сеанс она взяла с меня 1500 ₽, а последний провела бесплатно. Выяснилось, что в прошлом у нее была попытка суицида. Я побоялась, что у психолога возникнет контрперенос, и отказалась работать с ней дальше.

Психолог отвела меня к своей знакомой — психиатру в ПНД. Я хотела, чтобы прием прошел анонимно, за это пришлось заплатить 1500 ₽.

Психиатр оказалась суровой женщиной лет пятидесяти. Общалась со мной грубо. Назначила в итоге нейролептик «Аминазин» и противоэпилептический препарат «Финлепсин», но какой диагноз предполагает — не сказала.

В первый же день приема препаратов возник побочный эффект — акатизия. Я не могла подолгу оставаться без движения — в покое ощущала необъяснимую тревогу. Два дня терпела, потом снова начала принимать сильное обезболивающее: оно помогало расслабиться и успокоиться. Через несколько дней я уже чувствовала себя прекрасно. И даже мигрень подутихла.

Через полтора месяца я посетила психиатра второй раз. К тому времени побочные эффекты терапии сошли на нет, поэтому менять дозировки препаратов врач не стала. Я принимала лекарства еще около полугода, потом бросила.

В 2020 году я окончила университет и начала работать. Психическое состояние вновь стало нестабильным: иногда я несколько дней подряд ощущала хандру и плаксивость.

Муж познакомил меня с другом, чья девушка оказалась психологом. Она посоветовала обратиться за помощью к своей коллеге. А та перенаправила меня к психиатру в частную клинику, чтобы определиться с диагнозом и понять, в каком подходе со мной работать. Психиатр поставил диагноз «устойчивое соматоформное болевое расстройство»  . Мне назначили новое лечение — антидепрессант «Феварин» и транквилизатор «Атаракс».

На фоне терапии я ощутила необыкновенный подъем энергии. Позже выяснилось, что это была гипомания — одно из проявлений БАР  . Обострение болезни спровоцировал прием антидепрессанта. Но тогда я подумала: «Вот оно! Вот так, оказывается, живут здоровые люди!» Головные боли стали беспокоить реже, хотя полностью не ушли.

Я фонтанировала идеями, работала на двух работах и отдыхала только один день в неделю. Дома по вечерам занималась растяжкой и кардиотренировками. В это же время решила избавиться от лишних килограммов: начала считать калории и похудела с 54 до 48 кг.

На повторном приеме психиатр оценила мое состояние, отменила ранее назначенные препараты и прописала транквилизатор «Тералиджен». Диагноз оставила прежним.

Благодаря «Тералиджену» я почувствовала себя спокойнее, уволилась со второй работы. Но от мигрени он не помогал. На третьем приеме я сообщила психиатру, что голова стала болеть с прежней частотой. Врач отменила «Тералиджен» и назначила антидепрессант «Золофт». Я снова ушла в гипоманию: нашла новую работу, бросила сеансы у психолога. В тот период я чувствовала себя уверенной, как никогда. Мигрень снова ослабла.

На радостях я решила бросить курить. Но через три дня после отказа от сигарет у меня начались панические атаки. Я подумала, что причина в «Золофте», и перестала его принимать. Через несколько дней, в октябре 2021 года, меня накрыл новый депрессивный эпизод.

Весной 2022 года я листала запрещенную соцсеть и наткнулась на страничку цефалголога. Просмотрела его рилсы*, связалась с клиникой, где он работал, и попросила записать меня на прием. Мне сказали, что к врачу лучше приходить с дневником головной боли, который нужно вести хотя бы в течение месяца. Посоветовали с этой целью установить приложение «Мигребот». На тот момент головные боли были практически ежедневными — просветы случались в среднем 2—6 дней в месяц.

Через месяц я пришла к цефалгологу. Он очень долго и подробно расспрашивал о том, как болит голова: пульсирует ли, бывают ли боли при физической активности, сколько они длятся. Я показала результаты старых УЗИ, МРТ, КТ и перечислила все болезни, которые у меня якобы находили.

В итоге цефалголог поставил диагноз «хроническая мигрень». Рекомендовал для купирования приступов принимать НПВС, например «Нурофен» или «Налгезин», а если они не помогут — триптаны.

Еще назначил индометацин, чтобы провести так называемый индометациновый тест и исключить пароксизмальную гемикранию — еще одну разновидность головных болей. Считается, что, если при приеме индометацина голова продолжает болеть, гемикрании у человека нет.

За прием я заплатила 5000 ₽. Выйдя из клиники, купила НПВС и суматриптан. Дома в тот же день приняла таблетку индометацина — и, о чудо, в следующие шесть дней голова не болела вообще. Я уже было обрадовалось, но на седьмой день меня накрыл сильнейший приступ. Я не могла ни сидеть, ни лежать, ни просто пошевелить головой.

Сутки проплакала. Ни НПВС, ни суматриптан меня не спасли. Трижды я вызывала скорую. Только на третий раз врачи сделали укол с чем-то, что помогло. Я быстро уснула.

На следующий день голова тоже болела, но уже терпимо. Я поехала к цефалгологу, он прописал антигипертензивный препарат «Беталок ЗОК», который используют для профилактики приступов мигрени.

На фоне новой терапии голова не болела две недели, но потом все вернулось на круги своя. Я написала врачу, но он не стал отменять «Беталок». Сказал, что результаты такого лечения оцениваются через три месяца. Я пропила курс до конца — ситуация не изменилась. После этого врач рекомендовал отказаться от препарата, постепенно снижая его дозу.

В очередной прием мне назначили противоэпилептический препарат — топирамат, который тоже применяют в лечении мигрени. Принимать его нужно было, понемногу повышая дозу — от 25 до 100 мг в сутки. Параллельно врач рекомендовал отказаться от НПВС, так как они могли провоцировать абузусные головные боли. В тот период эти препараты я принимала ежедневно по несколько таблеток.

На второй неделе приема топирамата я поняла, что больше не могу. Из-за побочек я фактически превратилась в овощ: чувствовала себя излишне расслабленной и туго соображала. Не могла даже посчитать, во сколько мне нужно встать утром, чтобы вовремя приехать на работу.

Плюс ко всему я так и не смогла отказаться от НПВС, потому что без них головные боли были очень сильными — на восемь баллов из десяти. От отчаяния я перестала ездить к цефалогологу. Всего на приемы у него потратила 14 000 ₽.

Я много читала о мигрени и в конце 2022 года решила попробовать инъекции ботулотоксина. Обратилась за помощью к новому цефалгологу. Но после беседы он предложил начать с другого средства — моноклонального антитела «Аджови». Этот препарат блокирует действие CGRP — белкового соединения, которое участвует в развитии мигрени. Инъекции делают раз в месяц, продолжительность терапии составляет в среднем год. Мы договорились, что сделаем один укол, а если он не поможет, обсудим лечение ботулотоксином. За прием я отдала 5500 ₽.

Через неделю мне сделали инъекцию «Аджови», она стоила 25 000 ₽. Эффекта я не ощутила совсем. Наверное, лечение стоило продолжить, но у меня не было на него денег. За все платили родители, просить у них каждый месяц немаленькую сумму было неловко.

На следующем приеме врач согласился вколоть ботулотоксин. Инъекция «Релатокса» обошлась в 35 000 ₽. Препарат ввели в лоб, виски, макушку, заднюю часть головы и шеи. Ощущения после процедуры были непередаваемые, голова будто превратилась в воздушный шар.

В первый месяц после инъекций голова болела только один-два раза — меня выручали «Солпадеин» и «Нурофен». Но потом боли стали учащаться. Через три месяца врач ввел ботулотоксин повторно. В этот раз эффект оказался слабее — я стала принимать больше обезболивающих. В третий раз, еще через три месяца, ботокс вообще не подействовал.

У меня началась сильная тревога. Цефалголог прописала антидепрессант «Ципралекс». На второй день терапии я снова почувствовала себя овощем — ощущения были даже хуже, чем при приеме топирамата. Я будто грезила наяву.

Врач просила перетерпеть побочный эффект, но я уговорила выписать мне «Феварин». Она предупредила, что его не назначают при мигрени, но рецепт дала. Сказала принимать препарат не меньше шести месяцев. На приемы врача, «Аджови», ботулотоксин и антидепрессанты в сумме ушло 413 500 ₽.

Как настоящая Дева по гороскопу, я принимала «Феварин» ровно полгода — с мая 2023 по февраль 2024 года. В этот период случился третий эпизод гипомании: у меня будто снова выросли крылья. Я не могла сидеть дома, каждые выходные мы с мужем куда-нибудь ездили. Работа давалась очень легко: я выполняла больше задач, чем с меня спрашивали. Каждый день по часу занималась йогой. Бросила курить айкос. Спать ложилась в полночь, а просыпалась без будильника в пять утра.

Через три месяца с начала приема «Феварина» приступы мигрени стали беспокоить реже — в среднем 12 дней в месяц. А в феврале 2024 года у меня было всего девять приступов. В это же время я начала сама снижать дозу антидепрессанта. К цефалгологу больше не обращалась.

После отмены препарата меня снова накрыла депрессия. Я бросила йогу, стала неразговорчивой, закрытой. Начала есть сладкое как не в себя. В апреле на работе объявили о повышении — я запереживала, что не справлюсь. Появились страх, тревога, возобновились истерики.

Муж сказал, что устал от моих головных болей и нестабильного психического состояния. Это усилило чувство вины. Я перестала нормально есть, снова начала курить. Плохо спала, много рыдала и не могла ни на чем сосредоточиться. У меня тряслись руки, я постоянно испытывала панику. Голова разрывалась от боли: каждый день приходилось принимать по две-три таблетки триптанов. Появились суицидальные мысли. Так я снова оказалась на приеме у психиатра.

Врач выслушал, позадавал вопросы и назначил «Феварин» и нормотимик «Нейронтин». Я ожидала, что тревога пройдет, но она усилилась в два, а то и в три раза. Как-то я проснулась утром и ощутила странные волны тока по телу. У меня началась самая сильная в жизни паника. Спасибо мужу, который в тот момент поддержал.

Я продолжила терапию — с каждым днем тревога утихала. На втором приеме врач сказал, что у препаратов не могло быть таких побочек — я сама себя накрутила. Я пожаловалась, что из-за паники у меня были суицидальные мысли. Он спросил, почему я не осуществила задуманное. Сказать, что я охренела, — ничего не сказать. Больше с доктором мы не общались.

Я устала постоянно жить с головными болями. В июне этого года обратилась в «Инвитро», чтобы начать терапию еще одним моноклональным антителом — «Иринэксом». В клинике была акция: прием цефалголога плюс первая инъекция препарата за 19 900 ₽. Ниже цен в Москве нет.

Мне сделали укол на первом же приеме. И препарат убрал ежедневные боли! За месяц я приняла всего три таблетки триптана. Это было что-то невероятное. Правда, у меня возникла побочка — запоры. Пришлось начать принимать слабительные «Дюфалак» и «Фитолакс».

Счастье длилось недолго. После второй инъекции в июле приступы стали учащаться. 16 октября я сделала пятый укол и закончила на этом. Курс «Иринэкса» обошелся в 100 000 ₽.

Сейчас головные боли накрывают с двойной силой и длятся по 12—13 дней в месяц. Из-за побочных эффектов препарата я поправилась на 5 кг.

Суматриптан со временем почти перестал помогать. По рекомендации цефалголога из «Инвитро» я перешла на препарат «Капориза». Его действующее вещество — ризатриптан. Лекарство можно рассасывать. Это удобно, когда нужно принять таблетку в дороге.

В августе я обратилась к новому психиатру, потому что психическое состояние оставалось нестабильным. Я плохо спала, дико злилась на всех и вся и страдала от перепадов настроения: ощущала себя то на дне, то на коне.

После беседы психиатр поставил диагноз «биполярное аффективное расстройство второго типа». Мне назначили противоэпилептический препарат ламотриджин и нейролептик кветиапин. Также рекомендовали постепенно отказаться от «Феварина», который я продолжала принимать.

Первое время на новых препаратах я чувствовала себя хорошо. Но после отмены «Феварина» меня снова стали посещать суицидальные мысли. Две недели я ощущала себя просто ужасно — подавленной и одинокой. Появилось чувство тяжести в груди, будто дементоры высасывали из меня хорошие воспоминания.

В начале ноября врач повысил дозировку кветиапина. Я также умолила его назначить мне антидепрессант венлафаксин, несмотря на то, что он может снова спровоцировать гипоманию. Мы договорились, что я буду вести дневник настроения и сообщу, если уйду в сильный плюс.

Я очень надеюсь, что венлафаксин поможет мне избавиться от мигрени. В противном случае не знаю, что буду делать.

Только в этом году на психиатров я потратила 19 500 ₽. Препараты для лечения БАР и мигрени в среднем обходятся в 10 000 ₽ в месяц — сюда входят и психотропы, и обезболивающие.