«Яркость жизни выкрутили на мини­мум»: 4 истории людей, перенесших рак

Ежегодно в России выявляют около 600 тысяч новых случаев рака.

Большинство злокачественных новообразований поддаются лечению, но если не диагностировать болезнь на ранней стадии и запустить ее, человек может умереть. Наши читатели рассказали, как столкнулись с онкозаболеванием, какое лечение прошли и как чувствуют себя сейчас. Собрали их истории в одном материале.

В 2020 году, когда мне был 41 год, мне диагностировали рак шейки матки. Я сходила к гинекологу, врач взяла анализ на цитологию, а через неделю на почту пришли неутешительные результаты. Были обнаружены подозрительные клетки — предположительно аденокарцинома. При этом никаких симптомов не было.

Через неделю я записалась на прием в федеральный онкологический диспансер. Платно, так как бесплатно это был бы тот еще квест. Врач в диспансере повторно взяла анализ на цитологию, сделала биопсию. Параллельно я сдала анализы, необходимые для госпитализации. Я была как заряженная ракета: сделала все за полторы недели, в том числе сдала тест на ковид. Самым дорогим исследованием оказалась МРТ, но она же показала, что опухоль не распространилась по организму. Мне повезло.

В итоге 20 сентября 2020 года я узнала о диагнозе, а 13 октября меня прооперировали. Врачи удалили опухоль и много чего рядом. Через два дня случилось кровотечение, и меня прооперировали повторно. Потом сутки я была в реанимации.

Я работаю удаленно, через неделю лежания в больнице попросила привезти ноутбук и потихоньку начала работать. Больничный не оформляла, брала неделю отпуска, так как очень самоуверенно думала, что во вторник меня прооперируют, в пятницу выпишут, а в понедельник приступлю к работе. Но все пошло не так.

После операции начали проводить облучение. Я ездила на терапию к восьми утра каждый день в течение полутора месяцев. Приезжала домой, открывала ноутбук и опять работала. Хотя было ощущение, что яркость жизни выкрутили на минимум. Не хотелось ничего. Это было очень тяжело. Терапию завершили со словами, что я здорова.

Все операции, стационар, переливания крови, плазмы, облучение и прочее были бесплатные, по ОМС. На анализы перед госпитализацией я потратила около 15 000 ₽, но могу ошибаться.

Я очень долго приходила в себя. Наверное, только через полгода, после очередной МРТ, поняла, что все — здорова. Весной записалась на курсы рисования, потом — на реабилитацию. Съездила с дочкой на соревнования. Поняла, что ничего нельзя откладывать на потом.

Жизнь поменялась, конечно. Я стараюсь быть добрее к людям, перевожу деньги на благотворительность, сколько могу. Продолжаю общаться с соседками-бабушками по палате, хотя я тот еще интроверт.

Главное, что хотелось бы сказать читателям, — боритесь за себя, никто за вас не поборется. Спрашивайте, если что-то непонятно, идите к другому врачу, если сомневаетесь. Будьте упрямыми. Помните, если пациент хочет жить — медицина бессильна. И проверяйте здоровье обязательно!

Когда мне было 11 или 12 лет, я надела туфли на танкетке и вывихнула левую ногу. Это был обычный несчастный случай. Тогда я даже не подозревала, как он повлияет на мою жизнь.

Со временем нога начала периодически болеть. Вначале я не придавала этому значения, но боль возникала все чаще и становилась все сильнее. Мама повела меня по врачам. Мы обращались к разным специалистам. Одни говорили, что у меня пяточная шпора, другие предполагали перелом. Но никто не мог поставить точный диагноз. Я жила с болью много лет, не могла ходить на дальние расстояния, но постепенно привыкла.

В 23 года начала заниматься спортом, и боли усилились. Я стала хромать, испытывала дискомфорт при ходьбе. Однажды ночью проснулась от острой боли в стопе и поняла, что больше не могу игнорировать эту проблему.

Убедила себя, что дело в пяточной шпоре, и решила попробовать ударно-волновую терапию. Но делать ее было очень болезненно. Поэтому я обратилась к специалистам, которые наконец отправили меня на МРТ, а по ее результатам — в онкоцентр имени Герцена.

Помню, как нервничала, ожидая результат биопсии. Врачи сказали, что опухоль доброкачественная, и удалили ее. Мне было 25 лет. Я прыгала на костылях, ходила на работу. Надеялась, что нога заживет и я перестану хромать, — ни о чем плохом не думала. Но после операции удаленные ткани отправили на гистологическое исследование. В лаборатории поставили диагноз «саркома мягких тканей».

Я была в шоке. Не хотела этому верить и надеялась, что врачи ошиблись. С результатами анализа обратилась в НМИЦ онкологии им. Н. Н. Блохина. Там мне подтвердили диагноз и назначили лучевую терапию.

После завершения лечения я регулярно проходила обследования. Через два года узнала, что болезнь вернулась. Мне предстояли несколько курсов химиотерапии и операция.

Я была в отчаянии, потому что видела в фильмах, как человек после химиотерапии становится овощем, теряет волосы, страдает. Кричала, что не хочу быть такой, мне не нужно это лечение. Планировала тихо умереть в одиночестве. Но мне объяснили, что в этом случае смерть будет долгой и мучительной.

Я даже съездила за вторым мнением в Израиль. Надеялась, что существуют какие-то другие чудесные методы лечения. К сожалению, таковых не оказалось.

Первые два курса химии я не заметила — занималась своими делами. После второго курса отправилась наращивать ресницы. С каждым следующим курсом становилось все тяжелее.

Потом была новая операция. После нее я быстро оправилась и вернулась к обычной жизни. Села за руль. Было весело наблюдать за реакцией мужчин на заправке, когда я выходила из машины на костылях.

После основной операции потребовалась вторая — косметическая. Из-за облучения в прошлом рана на ноге заживала очень медленно. До сих пор есть место, которое не затянулось, и я его постоянно обрабатываю. Но это не вызывает сильного дискомфорта и не мешает.

Когда я в первый раз увидела шрам на ноге, испытала целую гамму эмоций. Не думала, что он будет выглядеть так непривлекательно. От потрясения не ела и не пила четыре дня.

Но потом осознала, что должна радоваться, что вообще осталась жива. Врачи сохранили мне ногу, стопа полностью функциональна. Сначала я хотела сделать татуировку или попытаться убрать шрам лазером, но потом решила его оставить. Он символ моего мужества. Окружающие не воспринимают мой шрам как дефект. Ко мне даже знакомиться на пляже подходят.

В июле 2018 года мое лечение завершилось. Уже больше пяти лет я в ремиссии. Продолжаю наблюдаться, чувствую себя отлично, полностью восстановилась. Вернулась в спортзал, чтобы поддерживать форму. Говорят, по внешнему виду и не скажешь, что у меня была такая болезнь.

Сейчас мне 33. Живу в Москве, продолжаю работать. Делюсь своей историей, участвую в проектах, таких как «Онконавигатор», который помогает людям с раком. Мне кажется, это обязательно нужно делать, чтобы те, кто впервые столкнулся с диагнозом, понимали, что рак лечится, и видели истории тех, кто победил болезнь.

В 26 лет у меня случилось легкое отравление, и я пошла к гастроэнтерологу. Кроме стандартных анализов врач попросила сдать анализ на инсулин. Результаты оказались ближе к верхней границе нормы, поэтому мне рекомендовали обратиться к эндокринологу. Я посетила его в тот же день.

Врач сделала УЗИ щитовидной железы и обнаружила узел с неровными краями. Мне сделали пункцию этого узла, а через пять дней я получила заключение — папиллярный рак щитовидной железы.

Прием гастроэнтеролога, эндокринолога, УЗИ и пункцию с анализами покрыла ДМС. Как только диагноз был поставлен, возможности ДМС закончились — меня отправили в госполиклинику, где назначили предоперационное обследование и дату операции.

Через два месяца мне удалили половину щитовидной железы. После операции сделали гистологическое исследование — оно подтвердило диагноз. Восстановление заняло две недели.

Сейчас я чувствую себя отлично. Ничего не беспокоит, наблюдаюсь у онколога. Пока посещаю его раз в полгода, скоро буду раз в год — и так в течение пяти лет.

Как только я узнала о диагнозе, приняла решение ничего не гуглить. Знала, что мне вырежут этот узелок и все будет хорошо. Страшнее всего было рассказывать о раке окружающим, так как они реагировали на ситуацию острее, чем я. Особенно тяжело пришлось близким.

Благодаря болезни я стала осознавать, что жизнь конечна. Стала больше ее ценить и трепетнее относиться к своему здоровью. Если бы не мои вечные поиски врачей и определенный уровень тревожности в отношении здоровья, возможно, я бы не выявила рак на ранней стадии. Страшно, что по результатам гистологии врачи обнаружили четыре метастаза в клетчатке шеи. Это говорит о том, что опухоль распространялась. Я жила с раком неизвестно сколько и ничего не чувствовала.

Осенью 2018 года у меня начало болеть запястье. Думал, что это из-за подготовки к соревнованиям и большой нагрузки на суставы. Крепился, тренировался, хотя штанга в руке держалась не так уверенно — периодически приходилось превозмогать боль.

После соревнований устроил себе отдых на несколько недель, но лучше не стало. К концу ноября на руке появилась заметная болезненная шишка. Тренироваться стало практически невозможно. Жена уговорила пойти к врачу по ДМС.

Сначала мне диагностировали воспаление надкостницы, выписали таблетки и мази. Три недели лечился, стало чуть-чуть лучше. Но врачу результат не понравился. После очередного рентгена он отправил меня на КТ. На тот момент он предположил, что у меня либо какое-то воспаление, которое лечится закачиванием раствора в шишку, либо злокачественная опухоль.

Результаты исследования были неясными. В итоге врач отправил меня в РНИИТО им. Вредена. Туда я тоже обратился по ДМС. По КТ-снимкам местные врачи сразу предположили рак и отправили к своему онкологу. Тот назначил биопсию костной ткани, по результатам которой диагноз подтвердили. Это был уже конец января 2019 года.

Мне сказали, что есть два варианта лечения: уколы и операция. Все можно сделать за свои деньги, но лучше за счет государства по ОМС и квотам. На тот момент рука была еще не сильно изуродована растущей опухолью, хотя и болела постоянно. У меня был шанс вернуться к нормальной жизни — я выбрал уколы.

После подтверждения рака ДМС превратилось в тыкву. Начался ад с ОМС: очереди и странные ритуалы. От первого обращения в поликлинику до приема в больнице, где лечат онкозаболевания, прошел почти месяц.

В больнице я сказал, что хочу лечиться лекарствами. Меня отправили сдавать анализы перед лечением: кровь, мочу, ЭКГ и прочее. Я все сделал, пришел к врачам с заключением, но оказалось, что лекарств уже полгода как нет. Почему нельзя было сказать об этом сразу и не тратить две недели моей жизни, никто не объяснил. Итого после постановки диагноза прошло около двух месяцев, все это время опухоль росла, рука болела. Водить машину я больше не мог, запястье скривилось.

Мне предложили купить лекарства самому и колоть их по схеме, которую расписали в РНИИТО. Одна ампула стоила 25 000 ₽. В первый месяц терапии нужно было сделать четыре инъекции. Но во всем Санкт-Петербурге нашлось только три ампулы. И ни одна аптека не подтвердила, что в течение пары недель привезет еще. А поскольку лечение прерывать было нельзя, стало ясно, что лекарства не вариант. Я решился на операцию.

Поехал в РНИИТО. Мне объяснили, как оформить квоту на лечение в их больнице и какие анализы сдать перед операцией. За пару недель я собрал документы. Еще полторы недели ждал решения по квоте, сдавал анализы.

Операцию сделали в мае 2019 года. Накануне со мной побеседовали анестезиолог и хирург: рассказали, как удалят опухоль и пересадят кость из ноги. Жуть, короче.

После операции я провел в больнице две недели. Много спал, читал и работал. Мне кололи обезболивающие, антибиотики и еще кучу всего. Делали перевязки, рентгены. Поставили клевый гипс из турбокаста и выписали. Дома я сам менял повязку на ноге, обрабатывал швы. Пробовал обратиться за перевязками в поликлинику, но там очередь, поэтому не стал терять время.

Понемногу стал нормально ходить. Каждый месяц ездил на приемы с рентгеном, анализами и осмотрами — и так полгода. Потом стал наблюдаться раз в полгода. Сейчас езжу к врачу раз в год.

После операции я разрабатывал ногу: всячески ее сгибал, шевелил ступней и прочее, чтобы не потерять мобильность. После снятия гипса с руки восстанавливал подвижность в локтевом суставе и пальцах. Работал с эспандерами, взял у коллеги гитару и переборами играл мелодии. Порой пальцы не гнулись, порой гнулись не те.

За время болезни и лечения я потерял около 10 кг. Начал ходить в бассейн, чтобы хоть немного нагрузить руку. Через год после снятия гипса вернулся в качалку. Первый раз подтянуться смог через полтора года после операции.

После болезни меня накрыла депрессия. Не могу заниматься спортом так же, как раньше. И от этого до сих пор грустно. Рука функционирует, но с запястьем проблемы: там теперь металл, пальцы иногда не слушаются. Нога тоже работает, но стала немного разваливаться, пришлось заказать ортопедические стельки. В целом жить можно, но не так весело, как раньше.

На всякие резинки, эспандеры, периодические рентгены я потратил около 15 000 ₽. Абонемент в бассейн тоже обошелся в 15 000 ₽. За гипс из турбокаста в больнице заплатил 10 000 ₽. Остальное лечение было по ДМС и ОМС.