«Обидно, когда оказываешься человеком второго сорта»: как мигранты адаптируются в России

В 2023 году в России жили более 8,5 млн мигрантов из стран СНГ.

Некоторые из них росли в стране еще во времена СССР, другие — переехали уже в сознательном возрасте, а кого-то еще маленьким перевезли родители. Адаптация в стране с чужим языком и непривычными традициями многим дается нелегко, а сами приезжие нередко сталкиваются с ксенофобией.

Мы поговорили с двумя подопечными благотворительной организации «Дети Петербурга», которая помогает детям мигрантов и их семьям. Они рассказали, почему оказались в России, с какими проблемами столкнулись и как с ними справляются.

Детство. Мой отец родом из Кыргызстана, но во времена Советского Союза его направили на срочную службу в Новокузнецк. После армии он отучился там и остался работать. Иногда ездил на родину и так познакомился с моей мамой. В 1983 году родилась я.

Вскоре отец перевез нас в Кемеровскую область, в Новокузнецк. Родители разошлись, когда я пошла в первый класс. Мама вернулась в Кыргызстан, а я еще шесть лет прожила с отцом. Спустя какое-то время после развода он вновь женился, и мачеха не очень хорошо ко мне относилась.

В 1996 году я переехала к маме в Бишкек. После ее родители, мои бабушка с дедушкой, решили забрать меня к себе в Ошскую область — регион на границе с Узбекистаном. Они считали, что у меня нет тех манер, которые должны быть у мусульманской девочки, и хотели воспитать меня и обучить киргизскому языку.

В деревне мне все казалось непривычным после жизни в крупном городе. Дедушка гонял скот, сеял пшеницу и кукурузу, собирал урожай трижды в год. Каждый день начинался рано — в пять утра. Дедушка и бабушка вставали, а я разжигала огонь и готовила им воду для омовения. Это было своеобразным ритуалом — я всегда стремилась помочь, хотя никто не требовал.

Я старалась быть полезной и по хозяйству: смотрела за скотом, убиралась и подметала во дворе, доила корову. Поначалу ничего из этого я делать не умела, но быстро научилась. Бабушка и дедушка удивлялись, что я справляюсь так хорошо, будто всю жизнь жила в деревне.

В Новокузнецке я закончила шестой класс, седьмой — в Бишкеке, а восьмой-девятый ходила в деревенскую школу. Там почти сразу у меня появились проблемы. Когда мы жили в России, родители говорили со мной на двух языках. Но меня окружали россияне и училась я на русском, поэтому киргизский знала не очень хорошо. В Кыргызстане это мешало мне не только учиться, но и заводить друзей. Некоторые девочки думали, что я специально притворяюсь, будто не знаю каких-то слов.

Зато русским я владела лучше преподавателей. В старших классах на уроках русского и литературы мы проходили то, что я изучала в средней школе. Я предлагала учителям помощь и в восьмом классе проверяла тетради учеников из десятого и одиннадцатого. Девчонки-старшеклассницы приходили в бешенство от того, что я исправляла их ошибки.

С математикой тоже хорошо справлялась, ведь она понятна на любом языке. А вот киргизский, местные литература и история давались мне тяжело — часто я сидела на уроке и ничего не понимала. Но учителя смотрели на хорошие оценки по другим предметам и завышали мне отметки до четверок.

Учеба и похищение женихом. В 2000 году мама купила дом в Бишкеке и забрала меня к себе. Я закончила там 10-й и 11-й классы.

Я с детства мечтала быть учительницей и хотела поступать на факультет русского и литературы. Но мама отправила меня учиться на портного верхней одежды в текстильном училище. Туда поступила дочь ее брата, которая только приехала в Бишкек из деревни. Мама сказала ходить вместе с ней на занятия, чтобы девушка не потерялась. Также она настаивала, что в колледже я получу профессию и смогу работать, а если захочу — потом поступлю куда-нибудь еще.

Я не стала спорить и два года без всякого желания проучилась на портного. После, в 2003 году, поступила в Бишкекский гуманитарный университет на факультет мировой экономики и таможенного дела — меня убедила подруга. Затем я долго жалела, что послушала ее.

В те времена в Кыргызстане молодые люди часто похищали девушек, на которых хотели жениться. Но я не могла представить, что это случится со мной. Ко мне проявлял интерес парень, который работал в пекарне моей мамы. Но мне не хотелось за него замуж.

Однажды утром, когда мама была на работе, этот молодой человек с тремя друзьями пришел ко мне в гости и попросил налить ему чаю перед долгой дорогой домой. Когда я вышла их проводить к машине, они схватили меня и силой затолкали внутрь, как вещь. Я кричала, била их ключами, но это не помогло. Когда мы выбрались из города, я обессилела.

В тот день я вышла на улицу в больших галошах. Когда меня заталкивали в машину, одна из них упала на землю. По обуви мама поняла: что-то случилось. Позже ей через родню по папиной линии сообщили, что меня украли.

Я надеялась, что мама меня заберет. Но она сказала: раз соседи все увидели, придется выйти замуж — иначе опозорю ее. Если бы я вернулась домой, то считалась бы уже не девушкой, а разведенной женщиной. Пошли бы слухи, что жених меня прогнал, поскольку я не девственница.

Первую ночь меня охраняли жены братьев будущего мужа. На следующий день пришли родственники с моей и его стороны и совершили никах — мусульманское бракосочетание. Так и началась моя семейная жизнь.

Замужество. Мой муж продолжал работать в пекарне у моей мамы, а после — открыл свою. Он хорошо зарабатывал — до 10 000 сом (12 218 ₽) за заказ, над которым работали до двух дней. Тогда для Кыргызстана это были хорошие деньги: ради такого заработка многие ездили в Россию, а мы могли столько получать на родине. У нас родились две дочки — в 2007 и 2009 годах.

Но замужество было тяжелым. Супруг оказался азартным человеком: все наши сбережения тратил на игровые автоматы. В нашей пекарне работали четыре-пять сотрудников. Я готовила им еду, убирала, сама стояла за прилавком и руководила процессами. А муж часто просто забирал доход и спускал его неизвестно куда.

Мы постоянно были в долгах. Денег хватало только на то, чтобы заплатить за квартиру и поесть, а иногда мы не могли позволить себе даже самое необходимое. Одежду не покупала: супругу не нравилось, когда я тратила деньги на себя. Хорошие вещи мне дарила мама.

В один момент я не выдержала: ушла от мужа и забрала с собой детей. Мы остановились у моей мамы, но ненадолго. Дедушка с ее стороны — тот, у которого я жила в деревне, — настоял, чтобы я вернулась к мужу. Мне он ничего не сказал, но отругал маму, потому что развод считался позором. Мне пришлось ехать обратно с повинной головой. После муж постоянно попрекал меня этим в ссорах.

В 2014 году я родила сына — это, пожалуй, было единственным радостным моментом с момента моего возвращения. Жизнь с мужем становилась все труднее и труднее. Моя мама чувствовала себя виноватой в том, что я послушалась ее, не ушла от мужа до свадьбы и испортила себе жизнь. Она забрала детей для моей поддержки — думала, так я смогу спокойно работать и больше быть с мужем. Но это не помогало: он все равно постоянно уходил в загулы.

Мне было страшно разводиться: я думала, что стану мусором для общества. Но сестры по папиной линии уговорили меня просто уйти от мужа. Так в 2016 году я вновь решилась уехать — спустя десять лет совместной жизни.

Переезд в Россию. Сестры работали в Петербурге в круглосуточном магазине и позвали меня к себе. Я оставила детей с мамой в Бишкеке, пока не заработаю на жилье, и взяла у нее деньги на билеты в Россию. Одна из сестер снимала квартиру, и я остановилась у нее.

Меня тоже устроили в магазин. Я стояла на кассе, выставляла товары на полки, принимала поставки и считала накладные. Получала 1400 ₽ за 12-часовую смену — в то время это были хорошие деньги. Хотя порой приходилось трудиться и по 15 часов.

Я проработала там два года и ушла в строительную фирму. Там убирала помещения после ремонта. Работала девять часов, включая часовой перерыв на обед, и получала 200 ₽ в час.

Этих денег уже хватало на жилье. Но трудно было найти арендодателя, который сдаст квартиру приезжей из Центральной Азии. А еще для аренды нужно было внести задаток — отдать сразу 80 000 ₽.

Это было сложно, но мне повезло. Мой работодатель снимал квартиру для строителей, но в 2019 году проекты в Петербурге закончились, и работники уехали в Москву. По моей просьбе начальник договорился с владельцем жилья, и договор переоформили на меня. Я не поехала вслед за компанией, хотя меня звали и работа устраивала. Но меня никогда не тянуло в столицу.

После приезда детей начались новые трудности. Дочки немного знали русский язык: он распространен в Бишкеке, а в школе считается одним из главных предметов. Но я не могла устроить их в школу — нам везде отказывали. Некоторые даже не смотрели документы и сразу разворачивали — говорили, что мест нет.

Помню, как после третьей или четвертой попытки мы с дочками попали под дождь. Я никогда не позволяю себе проявлять перед ними эмоции, чтобы они не потеряли в меня веру.

Нам помогла общественная организация «Дети Петербурга» — я узнала о ней в одной из групп для кыргызстанцев в соцсетях. После череды неудач решила связаться с ней.

Мне посоветовали обратиться в районную администрацию и взять там направление, с которым нам не могли отказать. Это сработало: девочек приняли в школу.

Также с ними стала бесплатно заниматься русским языком Лейла — учительница от организации. Я была в шоке от результата: всего за три месяца дочки научились говорить так, будто всю жизнь учились в Петербурге.

После Лейла еще год помогала девочкам делать домашние задания по всем предметам. Она могла заниматься с ними по три часа в день. Результат был налицо. Так, у младшей дочери была двойка по английскому — они ее исправили, девочка стала приносить тройки, а после — четверки.

Благодаря поддержке Лейлы дочки не только адаптировались, но и стали учиться наравне с другими школьниками. Она стала для нас настоящим другом, и даже спустя годы мы остаемся с ней на связи. Такого учителя не найдешь даже за деньги.

«Дети Петербурга» приглашали моих девочек участвовать в мероприятиях — например, экскурсиях и праздновании Нового года. Дочки ездили в городской лагерь, где учили русский язык с другими детьми.

Сейчас девочки подросли и реже присоединяются к таким активностям. Несколько раз участвовал сын, но мне некогда его туда отвозить. Из организации нам все равно периодически звонят и спрашивают, в порядке ли мы. Всегда буду благодарна «Детям Петербурга» за то, что они для нас сделали.

О жизни сейчас и планах на будущее. В 2024 году я работала продавцом в «Дикси», а в августе устроилась на завод. Сначала была упаковщицей, теперь проверяю и исправляю брак на производственной линии.

На собеседовании я предупредила, что у меня есть вторая работа. Первый месяц трудилась два дня на заводе, и еще два дня — в магазине. Но после на заводе мне запретили так делать.

На производстве платят за смену на 1000 ₽ больше, чем в «Дикси», — итого 4000 ₽. Но в магазине я работаю официально, а на завод меня оформить не могут. Для меня это важно, чтобы оставаться в России. Пока договорились, что я буду пять дней работать на заводе и два выходных — в магазине.

Мы живем в той же квартире. За трешку в Московском районе плачу 50 000 ₽ вместе с коммунальными услугами, но две комнаты пересдаю — полностью покрыть всю сумму я пока не в состоянии. Ютимся с детьми в одной комнате, но я счастлива, что мы вместе и у нас есть крыша над головой. У нас хорошие соседи по подъезду: никто не придирается и не ругается.

Оформление бумаг отнимает много времени. Так, я больше месяца бегала по инстанциям для продления миграционной карты детям. Для сына сделать документы не успела, и пришлось отправить его в Бишкек, чтобы он выехал из страны и въехал обратно. Потратила на билеты 40 000 ₽.

До конца 2024 года надеюсь подать документы на гражданство. Если удастся его получить, это решит многие проблемы. У моей дочки есть подруга, у которой в семье трое детей. Они получают бесплатный проезд и обеды в школе. Мы всего этого лишены. Еще у нас нет ОМС, а болеть здесь очень дорого. Недавно заплатила 3800 ₽ за консультацию у врача для сына.

Я часто сталкиваюсь с дискриминацией. Например, приходит покупательница и требует, чтобы ей предоставили русского кассира. На заводе к россиянам относятся иначе, чем к нам, мигрантам. Пара мастеров явно делит людей по национальному признаку и могут, например, несправедливо наорать.

В Кыргызстане такого нет. Мы уважаем русских: во времена СССР они работали на всех важных позициях и всегда считались умными людьми. Сначала меня очень задевало такое отношение, и я надеялась на справедливость. Обидно, когда оказываешься человеком второго сорта. Но потом я немного успокоилась — поняла, что для некоторых оскорблять других в порядке вещей.

Я надеюсь, что это давление не коснется моих детей. Пусть хотя бы их не делят, а нас уж ладно — я привыкла. Иногда думала вернуться из-за этого в Бишкек, но дочки и сын не хотят: у них здесь друзья, им нравится школа. Мальчик ходит туда же — устроить его вслед за сестрами было легче.

Я хочу, чтобы мои дети отучились и получили профессию, могли нормально работать, а не мотаться, как я. Старшая дочь планирует пойти учиться на стоматолога. Я поддержу ее, чего бы она ни пожелала. А младшая дочь и сын пока не определились.

Детство. Мой отец из Таджикистана, но с 19 лет работает в Петербурге. На родине он познакомился с мамой. Она приехала к нему погостить в Россию, и в 2007 родилась я. Когда мне исполнился год, я вернулась с ней в деревню в Таджикистане.

Родители продолжали регулярно видеться: то мама навещала папу, то он приезжал к нам. У меня появилось две сестренки — в 2010 и 2012 годах, а в 2014 родился братик.

Мама мечтала обосноваться в России, а папа хотел, чтобы мы получили хорошее образование. Поэтому в 2015 году, когда мне было девять лет, родители решили жить в Петербурге всей семьей.

Для меня это было моментом наивысшего счастья. Я мечтала переехать из деревни в большой город и купить себе крылья, как у феечки «Винкс»  . Меня сначала не хотели брать в Россию, потому что я уже начала ходить в школу в Таджикистане. Но я поплакала — и родители передумали.

У папы в собственности была двухкомнатная квартира в Петербурге, где он до этого жил с коллегами. Я с мамой и другими детьми заселилась туда, условия были комфортные.

Мама, мои младшие сестры и брат совсем не знали русского языка. А я окончила второй класс в Таджикистане, где целый год его изучала. Уже знала некоторые слова, но было тяжело формулировать мысли. Часто понимала человека, но не могла ответить.

Первое время мы с братом и сестрами просто сидели дома. Родителям было страшно отпускать нас на улицу — вдруг заблудимся? Самой мне тоже было некомфортно выходить из квартиры. Но уже через месяц я гуляла рядом с домом и заводила друзей, несмотря на языковой барьер. Помню, как удивительно мне было видеть светловолосых людей, у которых не темные глаза.

Учеба. Мои младшие сестры и брат еще не учились, а мне нужно было ходить в школу. Но меня никуда не брали из-за плохого знания русского. К тому же был уже февраль — и нам почти везде говорили, что мест нет.

Обычно отец ездил общаться с представителями школ сам, но однажды взял меня с собой. Там мне предложили входной тест. Я сделала задания по математике и чтению, но не справилась с пересказом — тогда я впервые услышала это слово. Папа сказал, что я в России три или четыре месяца и никак не начну учиться. После этого меня согласились принять во второй класс, который я уже окончила в Таджикистане.

Школа располагалась далеко от дома — каждый день я добиралась на трамвае 35—45 минут. Первые пару месяцев меня возили родители, потом стала ездить одна. По дороге спала, слушала музыку или читала домашнее задание. После трамваи обновили, и путь стал занимать уже 20 минут.

Чтобы я быстрее освоилась, папа нанял мне двух репетиторов — каждый знал по несколько предметов. С ними я занималась целый год. Ближе к лету отец откуда-то узнал об организации «Дети Петербурга», и я стала ходить к ним на занятия. Вместе с волонтерами мы делали поделки, читали рассказы и сказки, можно было задать вопросы по школьной программе.

Первое время в школе мне было трудно: русский язык давался тяжело, и я не могла наладить контакт с одноклассниками. Со мной учились еще армянин и азербайджанец, но к ним все уже привыкли — а я была единственной нерусской девочкой. Ко мне относились как к чему-то новому, задавали глупые вопросы и делали замечания про внешность. Сейчас я понимаю, что это было проявлением интереса, а тогда сильно обижалась.

Классная руководительница часто высмеивала меня. Она пугала, что я стану уборщицей, поскольку в моей тетрадке больше надписей красной ручкой, чем синей. Еще учительница говорила, будто меня просто выдадут замуж — и все. Кажется, она хотела, чтобы я больше старалась, — но было обидно, когда она говорила такие вещи перед всем классом.

Я никому не жаловалась на нее, поскольку встречала учителей похуже в Таджикистане. В селах тогда было нормой применять насилие к детям — например, ударить линейкой по руке. Некоторые одноклассники поддерживали меня: говорили забить на ее слова и пытались развеселить.

После третьего класса эта классная руководительница уволилась. На ее место пришла новая. Она была хорошей: не отделяла меня от других детей, угощала сладостями и рассказывала разные истории. Если я что-то не понимала, она не орала, а спокойно объясняла на других примерах.

К тому времени у меня уже появились друзья: я начала уверенно разговаривать на русском, отвечать на вопросы одноклассников, и они узнали меня ближе. Учеба тоже пошла лучше. Да, порой было обидно, что моим одноклассникам все давалось легко, а у меня постоянно были ошибки, несмотря на старания. Но я продолжала заниматься с репетиторами и не теряла оптимизма.

Когда мы выпускались из четвертого класса, на праздник пришла первая классная руководительница. Я была ведущей — и когда она взяла микрофон, то стала хвалить меня: мол, раньше я вообще плохо училась — а сейчас уже выступаю. Одобрение от нее меня шокировало.

Я продолжала ходить на занятия «Детей Петербурга». С пятого класса мне стали помогать репетиторы от организации: сначала по английскому, позже — по другим предметам. Одна из них, Лейла, объясняла непонятные домашние задания и проверяла мои работы. Благодаря ей я не списывала с ГДЗ  .

Еще я участвовала в городских лагерях от «Детей Петербурга» на каникулах. С утра у метро меня и моих сестренок встречали волонтеры, которые сопровождали нас до места их проведения — например, в школе. А к пяти-шести вечера мы уже были дома. Мы изучали русский язык, занимались спортом, делали поделки. Также ездили на экскурсии — посещали музеи и другие достопримечательности.

Я участвовала в мероприятиях до шестого или седьмого класса. К тому времени мы с сестрами хорошо освоили русский и перестали ходить, чтобы туда могли попасть дети, у которых проблемы с языком.

Волонтерство и поступление в колледж. Когда мне было 14 лет, «Дети Петербурга» пригласили меня помогать в городском лагере. Я присматривала за тремя детьми четырех-пяти лет и учила с ними алфавит. Мне это понравилось: вспоминала, как я была счастлива, когда так же играли со мной.

С тех пор я всегда готова помочь, когда просят. Обычно зовут либо на раздачу в столовой, либо ассистировать волонтерам — например, вместе с детьми лепить что-то из глины.

Когда я повзрослела, «Дети Петербурга» стали приглашать меня и других моих ровесников в места, которые помогают выбрать профессию. Так, один из лагерей проходил в цирке. Половину дня у нас были обычные занятия, а после обеда артисты учили делать трюки — например, прыгать на батуте или стоять на мяче. Одному из ребят это так понравилось, что он теперь работает в этой сфере.

В другой раз к нам приезжали американские артисты, и мы вместе готовили сценку. Постановку показали в одной из петербургских школ. В награду за труд участников пригласили на выезд на три дня: для нас сняли дом под Выборгом, мы плавали на байдарках, жарили сосиски и шашлыки.

После я еще раз участвовала в таком выезде — тогда нас пригласила на дачу под Петербургом одна из волонтерок. Там обучали основам ИТ, и мы делали задания на компьютерах и планшетах. Я попробовала эту сферу и убедилась: вообще не мое.

Тогда же мы встретились с двумя начинающими медиками: студенткой последних курсов и недавней выпускницей. Одна из них помогала организации, а другая была ее подругой. Мы с интересом слушали их истории и задавали вопросы — например, как они выбрали профессию, тяжело ли учиться и в какие ситуации они уже попадали.

Эта встреча мне особенно понравилась, потому что я с детства мечтала стать врачом. Мне нравится чувствовать, что моя помощь нужна: это дает силы двигаться дальше. Кроме того, мне была интересна анатомия и я хотела бесплатно лечить родителей.

Я планировала пойти в медицинский вуз. Но папа сказал, что я окончу школу слишком поздно, поскольку дважды училась во втором классе. Он предложил мне поступить в колледж после девятого класса, а уже потом — в университет.

В организации «Дети Петербурга» помогли найти репетиторов по химии и биологии, которые занимались со мной бесплатно. В результате успешно сдала ОГЭ, и в 2024 году меня приняли в Медицинский колледж № 1 на бюджетное отделение. Без поддержки репетиторов и волонтеров я бы не справилась.

О жизни сейчас и планах на будущее. В колледже я быстро адаптировалась. Это престижное место и учиться здесь тяжело, но я стараюсь. После мечтаю поступить в университет и стать врачом.

У меня отличные однокурсники, и я быстро с ними поладила. Считаю это личной победой: раньше я была довольно замкнутой. Справиться с комплексами и стать более открытой помогли «Дети Петербурга». Там меня часто хвалили — например, за то, что я люблю убираться или нарисовала что-то красивое. Теперь у меня все в порядке с самооценкой.

В 2022 году у меня родилась сестренка, а в сентябре 2024 купили новую квартиру — трехкомнатную. С момента переезда в Россию наша семья ни разу не была в Таджикистане — надеюсь, сможем поехать будущим летом.

Мы по-прежнему соблюдаем традиции нашего народа: держим пост, празднуем Ураза-байрам  и Курбан-байрам  . Я рада, что ничто не мешает нам это делать. За все время буквально два раза слышала, как кто-то высказывался грубо из-за моей национальности, когда я проходила мимо. А если я или мама выходим на улицу в национальном наряде, нам делают комплименты.