Я раскрыл массовое кибермошенничество — часть 2

В 2018 году у моего брата со счета телефона похитили 15 349 ₽: сначала 14 925 ₽, а через пять месяцев еще 424 ₽. Как это произошло, я рассказал в первой части истории.

Злоумышленники с помощью смс списали деньги с телефонного баланса, который одновременно был счетом банковской карты брата. Мы больше года писали жалобы в Роскомнадзор, Банк России, прокуратуру, полицию, оператору связи и банку брата — безрезультатно. Никто не верил, что переводы совершили мошенники, а не брат: все из-за услуги «Мобильный платежи». Роль сыграло и то, что украли небольшую сумму: контролирующие органы и МВД не хотели заниматься незначительным преступлением.

Поэтому мы решили обратиться в суд с иском к одному из крупнейших операторов связи — «Мегафону», хотя понимали, что доказательств его вины было недостаточно.

В итоге в августе 2020 года брату присудили 29 875,55 ₽. Это сумма с учетом судебных расходов, компенсации морального вреда, неустойки и штрафа. Вот как это было.

Я достаточно часто обращался в суд и уловил логику процесса — знал, как аргументировать свою позицию и на что обращать внимание в иске. Суд не раз помогал мне возвращать деньги: я уже писал в Т⁠—⁠Ж, как взыскал компенсацию за отель, который не соответствовал заявленной категории, и вернул стоимость платной регистрации на рейс из-за технических проблем у авиакомпании. Иск к «Мегафону» и банку я тоже решил писать самостоятельно.

Причин подавать в суд и на оператора, и на банк было две:

1. Деньги брата хранились на счете «Мегафона». Брат переводы не совершал и посторонним симкарту не передавал, то есть соблюдал все правила безопасности. Но мошенник смог списать деньги без подтверждения одноразовым паролем — значит, оператор не обеспечил сохранность денег на счете, а банк не приостановил однотипные операции.
2. «Мегафон» и банк «Раунд» — аффилированные компании, поэтому и отвечать должны вместе. Но степень вины каждого может определить только суд.

За несколько дней я собрал все документы и подготовил иск. В нем ориентировался на закон о защите прав потребителей, так как брат — потребитель банковских услуг и услуг связи. Чтобы удостовериться, что я правильно составил исковое заявление, показал его текст юристу.

В иске мы требовали взыскать солидарно с оператора и банка:

1. Незаконно списанные деньги — 15 324 ₽. Деньги за отправку смс — 25 ₽ — мы включать не стали: их «Мегафон» вернул раньше.
2. Проценты за то, что ответчики не вернули брату деньги, а «пользовались» ими с 20 августа 2018 года, даты первого хищения, по 7 октября 2019 года, день подачи иска. Такая ответственность предусмотрена законом, если ответчик неправомерно удерживает деньги или уклоняется от их возврата. Размер процентов определяется ключевой ставкой Банка России, если другой размер не установлен законом или договором. В нашем случае сумма процентов исходя из ключевой ставки составила 1293,13 ₽.
3. Проценты с 8 октября 2019 по день исполнения решения суда — также исходя из ключевой ставки Банка России.
4. Расходы на оказание юридических услуг — 15 000 ₽.
5. Компенсацию морального вреда — 5000 ₽. В такую сумму я оценил душевные страдания брата.
6. Штраф за отказ ответчиков добровольно удовлетворить требования потребителя — 50% от суммы, которую суд взыщет в пользу брата.

Вместе со штрафом по закону «О защите прав потребителей» получилось 47 425,7 ₽. Вообще, этот штраф рассчитывает судья после того, как решит, сколько взыскать с ответчика. Истец штраф считать не должен — достаточно заявить требование о нем. Все расчеты я подробно расписал в иске — это требование гражданского процессуального кодекса.

К исковому заявлению мы приложили копии документов, которые подтверждали наши требования. Вот их список:

1. Договор об оказании услуг связи на абонентский номер брата.
2. Заявление на выдачу банковской карты.
3. Вся переписка с оператором и банком.
4. Детализация по абонентскому номеру.
5. Обращения в правоохранительные органы.
6. Претензии брата оператору и банку.

Также приложили копии паспорта брата, договора с юристом и квитанции об оплате его услуг.

Брат подал исковое заявление 8 октября 2019 года лично в канцелярию судебного участка мирового судьи по адресу своего места жительства, так как цена иска была меньше 100 000 ₽, а спор был о защите прав потребителей — можно было самостоятельно выбрать место его рассмотрения. В цену иска не включается моральный вред и судебные расходы.

В канцелярию брат отнес экземпляр искового заявления для суда со всеми приложениями, в том числе описями и квитанциями об отправке комплектов иска ответчикам. Один экземпляр заявления с отметкой о принятии остался на руках у брата.

От судебного участка мы получили смс, что заседание назначили на 31 октября. На нем присутствовали только мы с братом, представители оператора и банка не явились. Возражений на иск они также не представили.

По закону суд может рассмотреть дело без ответчиков, если они знали о времени и месте заседания. Судья проверил материалы дела, спросил у нас, не против ли мы решить спор без ответчиков, — мы были согласны.

Я выступил как представитель брата: рассказал о хищении денег и возбуждении уголовного дела, огласил основную версию мошенничества — при помощи клона симкарты. Аргументировал позицию тем, что брат переводы не делал, посторонним людям симкарту не давал. Также упомянул, что симкарта была нужна исключительно как ключ к счету, а типовыми услугами — звонками, смс, интернетом — брат никогда не пользовался. Раз все именно так, значит, в хищении виноваты оператор и банк.

В итоге судья вынес заочное решение — удовлетворить требования частично и взыскать в пользу брата 31 992,43 ₽. Это сумма с учетом почтовых расходов — 566,74 ₽, которые брат указал в иске, когда уже сдавал его в канцелярию. Но компенсацию морального вреда суд снизил с 5000 до 1000 ₽, а стоимость юридических услуг — с 15 000 до 5000 ₽, поэтому уменьшился и штраф по закону «О защите прав потребителей».

Суд признал оператора единственным ответчиком — именно он должен был выплатить все присужденные брату деньги.

По закону суд направляет ответчику копию заочного решения в течение 3 дней со дня его принятия. Когда ответчик получит документ, он может оспорить его в течение 7 дней — для этого достаточно доказать, что ответчик не мог явиться в суд по уважительной причине.

Решение вступает в силу через месяц после принятия — это срок на его обжалование, отдельный процесс, когда надо доказать, что в решении были ошибки. На следующий день после того, как решение вступит в законную силу, можно просить выдать исполнительный лист.

В нашем случае оператор 13 декабря направил в суд заявление об отмене заочного решения — 27 декабря его отменили и назначили новую дату заседания.

На заседание 20 января 2020 года никто не пришел: суд не направил уведомления. Поэтому судья отложил рассмотрение дела на 27 января. Об этом заседании нас тоже никто не уведомил, но в тот день брату позвонили из суда и попросили написать заявление об увеличении исковых требований и рассмотрении дела без его участия.

Я понимал, что сотрудники судебного участка просто забыли известить нас о заседании и так пытались исправить свою ошибку. Мы в целом были не против, тем более представитель оператора направил ходатайство об отложении рассмотрения дела — если бы мы пришли в суд, услышали бы только, как заседание переносится.

Поэтому мы направили секретарю судьи по электронной почте скан заявления об увеличении исковых требований — пересчитали сумму процентов. После этого мировой судья определил удовлетворить ходатайство представителя «Мегафона» и назначил новую дату заседания — 20 февраля.

На заседание 20 февраля представители «Мегафона» и банка «Раунд» снова не пришли, но мобильный оператор направил возражения на наше исковое заявление.

«Мегафон» утверждал, что клона или дубликата симкарты быть не может, а причастность сотрудников оператора не подтверждается доказательствами, поэтому просил полностью отказать в иске. В результате судья снова отложил заседание — на 25 февраля.

Стиль и содержание возражений на исковое заявление меня не впечатлили, поэтому я решил подробно их изучить: чувствовал, что там могут быть ошибки. Меня зацепила ссылка на судебную практику, и я сразу попал в точку.

Оператор приводил в качестве примера решение Пресненского районного суда от 30 июня 2015 года № 2-2220/15, но на сайте судебного участка такого решения нет. А вот решение Октябрьского районного суда города Пензы от 19 октября 2011 года № 2-1932/2011, наоборот, подробно раскрывает аналогичный спор и полностью подтверждает наши доводы о наличии клона симкарты.

На следующем заседании, 25 февраля, я передал судье и представителю оператора комментарии к возражениям, где подробно описал, с чем мы не согласны. Указал на нестыковки в ссылках на судебную практику, а также сделал акцент на деле, которое подтверждало нашу позицию.

Судья решил направить запрос в отдел полиции, чтобы в суд представили материалы уголовного дела. После этого представитель оператора предложил перенести заседание: ему нужно было время, чтобы ознакомиться с нашими комментариями. Судья согласился.

На следующем заседании, 5 марта, представителей опять не было, но оператор направил ходатайство об отложении рассмотрения дела, чтобы провести техническую проверку по нашим доводам. В итоге судья снова отложил заседание — до 13 марта.

Заседание 13 марта было важным и информативным: оператор представил техническое заключение, а из полиции поступили материалы уголовного дела.

В техническом заключении оператор сделал вывод, что симкарту клонировать невозможно. Вот почему:

1. В 2018—2019 годах не было претензий по абонентским номерам «Мегафона» о наличии клонов симкарт. Впоследствии окажется, что это неправда.
2. Смс, при помощи которых украли деньги, поступали и отправлялись в зоне действия базовой станции оператора по адресу: г. Казань, ул. Сибирский Тракт, д. 12 А.

Второй пункт меня удивил, ведь в день кражи телефон был у меня. Я точно знал, что симкарта была совершенно в другом месте — в селе Столбище Лаишевского района Республики Татарстан, это в 30 километрах от Казани. В какой-то мере я даже успокоился: это означало, что в телефоне точно не могло быть вирусных приложений.

Странным было то, что оператор сделал заключение только по первому хищению, хотя по второму было больше сведений и в детализации был указан IMEI устройства злоумышленника. Напомню: когда деньги украли во второй раз, все смс принимались и отправлялись через симкарту в телефоне, который брату не принадлежит.

С материалами уголовного дела все было не очень понятно: по запросу полиции «Мегафон» представил данные из информационно-биллинговой системы, где на момент хищения указан IMEI устройства брата, а место хищения — также улица Сибирский Тракт в Казани. Я не знал, как трактовать это противоречие: либо сотрудники оператора дали искаженную информацию, либо злоумышленники внесли ложные данные в информационную базу.

Кроме того, полицейские направили запросы о биллинге только двум операторам связи — «Мегафону» и «Билайну». Но «Билайн» никаких сведений не прислал. Думаю, так произошло, потому что следователь ошибся при составлении запроса в суд, и впоследствии ошибка повторилась в судебном постановлении о предоставлении сведений.

Дополнительно представитель «Мегафона» передал нам и суду отзыв на исковое заявление. В нем отразил выводы из заключения о технической невозможности клонировать симкарту и заявил ходатайство: просил исключить из доказательств ранее представленные возражения на иск. Якобы другой представитель оператора был некомпетентен. Хотя и нам, и судье было ясно, что он просто облажался, так как судебная практика в возражениях была против оператора.

В итоге судья предложил провести судебную экспертизу, чтобы проверить, возможно ли все-таки клонировать симкарту, и дал нам время подумать до 20 марта — новой даты заседания.

Местонахождение симкарты. После заседания я решил собрать доказательства того, что телефон с симкартой брата находился не там, где указано в биллинге оператора. Во время первой кражи симкарта стояла в телефоне на Андроиде, поэтому первым делом я посмотрел историю перемещений в тот день.

Оказалось, что в промежутке с 16:00 до 17:00 я проезжал через район, где якобы произошло хищение, а в конечном пункте, в селе Столбище, оказался в 17:17. При этом преступление началось в 18:41 и завершилось в 19:04.

Запросы в экспертные организации. Чтобы понять, имеет ли смысл проводить экспертизу, 16 марта я написал в организацию, которую нашел в судебной практике из первого отзыва «Мегафона». В тот же день они ответили, что по данным биллинга, детализации соединений и геолокационных данных о местонахождении абонента сотовой связи можно самостоятельно определить наличие клона симкарты — для этого не нужны специальные знания и судебная экспертиза.

Кроме того, на территории Казани не оказалось ни одной организации, которая смогла бы провести такую экспертизу. Я сделал несколько запросов в экспертные учреждения Москвы и понял, что стоить подобная экспертиза будет около 100 тысяч рублей.

100 000 ₽

средняя стоимость судебной экспертизы по определению клона симкарты

Дополнительные материалы для суда. Я подготовил для суда материалы, где еще раз изложил выводы, что клон симкарты может существовать и это понятно без экспертизы. Сделал сравнительную таблицу с местонахождением симкарты брата по трем источникам: данным «Мегафона», геолокации и моим показаниям.

Мы планировали передать документы 20 марта, но началась пандемия, и рассмотрение дела приостановили.

Запросы операторам связи. Пока наступила неопределенность из-за коронавируса, я решил основательно подготовиться к судебной экспертизе: если бы суд ее назначил и вывод оказался бы не в нашу пользу, нас ожидали большие финансовые затраты — в восемь раз больше суммы иска.

Я вспомнил важную деталь: на момент первого хищения в телефоне были установлены две симкарты — моя и брата. А когда деньги украли во второй раз — сразу три: моя, брата и матери.

Раз симкарты были в одном устройстве, значит, по данным биллинга они должны находиться в одном и том же месте.

На судебном заседании представитель оператора рекомендовал обратиться в офис, чтобы получить данные биллинга с привязкой к географическим координатам. Я понимал, что он ошибается: когда мы ранее просили предоставить такую информацию, нам отказывали. Однако нам надо было показать суду, что мы пытались запросить сведения, но их нам не предоставили: тогда можно запросить их через суд.

Для этого мы подготовили заявления «Мегафону» от имени каждого абонента — меня, брата и матери. Два из них направили 23 марта, третье — 9 апреля. Позже поступили однотипные ответы оператора: он не предоставляет клиентам данные биллинга с фиксацией географических координат.

Еще я 24 марта обратился в центральный офис оператора «Теле-2»: там была оформлена моя симкарта, которая находилась вместе с мегафоновской картой брата, когда деньги украли в первый раз.

На территории офиса начали действовать коронавирусные ограничения — абонентов не принимали, а письмо рекомендовали закинуть в большой ящик. Меня такой подход не устраивал: я не смог бы потом доказать, что письмо было отправлено. Но выбора не было. В результате ответа от «Теле-2» я, конечно, не получил.

Возобновление рассмотрения дела. Пока я направлял запросы операторам, рассмотрение дела возобновилось. Заседание прошло 29 июня — без нашего участия, поскольку смс с уведомлением поступило с задержкой.

На следующее заседание, 7 июля, не пришел представитель оператора, поэтому судья снова отложил рассмотрение дела. Несмотря на это, мы передали судье очередные дополнительные материалы, где подробно рассказали, что безрезультатно пытались запросить данные биллинга у операторов и что это необходимо сделать через суд. Судья все же решил обсудить необходимость судебных запросов биллинговых данных на следующем заседании с участием представителя оператора.

На заседании 13 июля мы подробно разъяснили участникам процесса, что, даже если проводить экспертизу о возможности клонировать симкарту, для нее не хватает данных биллинга. Без них эксперт просто получит около 100 тысяч рублей и ответит, что сведений недостаточно. Мы этого не хотели: чтобы решить спор, нужен был однозначный ответ, можно клонировать симкарту или нет. А сравнить данные биллинга от разных операторов можно и без экспертизы.

В итоге представитель оператора попросил отложить рассмотрение дела, чтобы изучить документы, которые мы представили. Судья удовлетворил ходатайство — заседание перенесли на 20 июля.

20 июля целая команда представителей оператора подготовила несколько обращений в суд: дополнительный отзыв, запрос материалов из полиции по двум кражам, ходатайство о привлечении Роскомнадзора в качестве третьего лица. Видимо, документы составляли разные люди, потому что в них были нестыковки: в отзыве представитель оператора утверждал, что брату отказали в возбуждении уголовного дела, но при этом «Мегафон» просил истребовать материалы этого самого уголовного дела.

Мы тоже дали жару: заявили ходатайство об истребовании данных биллинга с привязкой к географическим координатам у «Мегафона» и «Теле-2» по всем номерам телефонов. Это было нужно, чтобы определить местонахождение всех симкарт, установленных в одном телефоне в момент хищения. Если они будут различаться, значит, у симкарты брата есть клон.

Судья удовлетворил ходатайства всех участников и отложил рассмотрение дела до 3 августа.

3 августа судья огласил ответ Роскомнадзора — представитель ведомства не мог присутствовать на заседании, просил рассмотреть дело без него. Из полиции пришли материалы проверки по второму хищению, от 20 февраля 2019 года, однако не было данных биллинга от оператора. Тут возникло недопонимание: судья надеялся, что представитель оператора самостоятельно предоставит эти данные на основании протокола суда. А запрос в «Теле-2», возможно, не направили по моей вине: я просил о нем в письменном ходатайстве, но устно про запрос этому оператору не напомнил.

Вот что мы узнали из материалов полиции. Оперативный сотрудник выезжал по адресу регистрации владельца телефонного номера, на который перевели деньги со счета брата, но на месте подозреваемого не было. Свидетели пояснили, что он там не проживает.

Оперативник в рапорте просил руководство отдела передать материалы дела в следственную часть, так как признаки состава преступления были. В итоге рапорт поступил старшему следователю, который отправил материалы дела обратно, чтобы установить местонахождение владельца номера и опросить его.

Так происходило несколько раз: оперативник рапортом докладывал, что установить местонахождение абонента невозможно, и повторно просил передать дело в следственный орган.

В итоге другой следователь 20 марта 2019 года постановил отказать в возбуждении уголовного дела — это постановление мы обжаловали в прокуратуре.

После нашей жалобы следователь по уголовному делу о первом хищении поставил перед оперативными сотрудниками конкретный перечень задач:

1. Установить местонахождение владельца телефонного номера и доставить его в отдел.
2. Если информации об абоненте нет, объявить его в оперативный розыск.
3. Проверить штрафы ГИБДД и передать сведения об автомобиле для задержания.
4. Опросить сотрудника службы безопасности оператора.

В итоге в последнем рапорте оперативник написал, что по месту регистрации подозреваемого не обнаружили, а информацию об автомобиле передали в ГИБДД. Но чтобы получить информацию от оператора, следователю необходимо было направить официальный запрос. На этом все закончилось — 15 мая 2019 года следователь отказал в возбуждении уголовного дела. Хотя, по идее, оперативники должны были запросить у оператора сведения, куда дальше ушли деньги, и разузнать по IMEI об аппарате злоумышленника.

В конце заседания мы все же настояли на судебном запросе биллинговых данных у операторов связи: даже материалы из полиции подтверждали, что для разрешения дела не хватает именно их. Судья удовлетворил наше ходатайство и отложил рассмотрение дела до 5 августа.

5 августа я убедился, что у симкарты брата был клон. От «Мегафона» поступило много разных документов, в том числе данные биллинга по судебному запросу. В подготовке участвовали даже сотрудники центрального аппарата оператора — по моим неподтвержденным данным, в рассмотрении принимали участие 7—8 человек. И это при цене иска чуть больше 15 тысяч рублей.

Сначала мы выяснили, что моя симкарта «Теле-2», которая стояла в телефоне вместе с симкартой брата, 20 августа 2018 года, когда мошенники в первый раз украли деньги, в 18:43 авторизовалась в сети в селе Столбище Лаишевского района из-за входящего смс и находилась там до следующего дня. А списания происходили с 18:20 до 19:03. То есть один и тот же телефон с двумя установленными симкартами в одно и то же время находился в двух разных местах.

Получалось, что по моим показаниям, по данным биллинга моей симкарты, а также по сведениям геолокации симкарта, с которой украли деньги, находилась в селе Столбище. А по данным биллинга «Мегафона» — в Казани. Три аргумента против одного.

Также мы узнали место, откуда отправляли смс, чтобы списать деньги во второй раз: Казань, ул. Академика Арбузова, д. 7. Это в том же районе, где произошло первое хищение: расстояние между двумя точками — 1,2 км. Но я точно знал, что телефон с симкартой брата к моменту второй кражи уже несколько дней был на одном и том же месте — дома. А чтобы добраться оттуда до места хищения, нужно проехать половину города.

Раз телефон был дома, биллинговые данные других симкарт, которые в нем стояли, должны были показать наш домашний адрес. Биллинг моей симкарты именно это и показал. Сомнительным осталось то, что биллинговые данные «Мегафона» не показывают сведения при входящих смс, хотя у «Теле-2» при любых соединениях сразу указывается местонахождение симкарты.

А биллинг по симкарте матери вообще оказался очень странным: в представленных «Мегафоном» документах нет информации о местоположении телефона за февраль 2019 года — весь столбец пустой. Раз у «Теле-2» есть полная информация обо всех соединениях, то и у «Мегафона» должно быть так же. Но по неизвестной мне причине оператор эти данные суду не предоставил.

Все эти сведения были существенными при рассмотрении дела, поэтому судья начал задавать вопросы о расхождении в данных биллинга и отсутствии информации о местоположении симкарты. Представитель «Мегафона» ответить на вопросы суда не смог. Он даже звонил коллегам — техническим специалистам, но от них получить комментарии тоже не удалось.

Судья также обратил внимание, что деньги со счета списали из-за подключенной оператором без согласия брата услуги «Мобильные платежи». Из материалов дела следовало, что брат эту услугу не подключал: подписанного заявления не было. Представитель оператора ответил, что услуга «Мобильные платежи» подключается по условиям тарифа.

В суде мы выяснили, что у брата тариф «Переходи на ноль», и судья попросил секретаря с помощью представителя оператора распечатать условия этого тарифа. Оказалось, что услуга «Мобильные платежи» не входит в перечень автоматических услуг при заключении договора.

После этого представитель оператора начал убеждать суд, что брат подключил эту услугу при заключении договора. По запросу суда мы представили на обозрение оригинал договора, где услуги «Мобильные платежи» тоже не было. Брат при заключении договора дал согласие только на подключение дополнительной услуги «Кто звонил».

Представитель «Мегафона» не смог ответить на все вопросы суда, и у него закончились аргументы. Поэтому судья решил отложить рассмотрение дела до 7 августа, чтобы команда оператора лучше подготовилась к вопросам.

У меня было предчувствие, что на следующем заседании судья попросит показать перечень подключенных у брата услуг, поэтому я заранее подготовил ноутбук с интернетом, чтобы зайти в личный кабинет на сайте «Мегафона».

7 августа представитель оператора дал дополнительные пояснения: брат использовал симкарту как электронный кошелек для оплаты коммунальных услуг и покупок в интернет-магазинах. В качестве подтверждения представитель приложил выписку по операциям.

Судья посмотрел документы и увидел, что в них указаны операции по оплате товаров и услуг банковской картой, а также выдача наличных в банкомате. Но переводов среди этих операций не было.

Тут я понял: ни один из представителей оператора до последнего заседания так и не осознал, что у брата есть настоящая банковская карта от подконтрольного оператору банка «Раунд». Представитель оператора начал убеждать суд, что у брата есть только виртуальная карта к его телефонному счету, но физически ее нет. Поэтому в выписке все операции указываются как оплата банковской картой.

Мы возразили, что у брата есть пластиковая карта от оператора и в представленном списке нет ни одной операции перевода с использованием услуги «Мобильные платежи». Кроме того, мы сообщили участникам судебного процесса, что готовы продемонстрировать личный кабинет брата во время заседания. Это бы подтвердило, что услуга «Мобильные платежи» у него не подключена, хотя по детализации видно, что операции по карте проходят и без этой услуги.

Судья объявил перерыв для демонстрации. Наши доводы были убедительными, представитель оператора ничего не смог возразить.

В итоге судья решил частично удовлетворить требования брата: взыскать в его пользу с оператора 29 875,55 ₽ вместо 47 425,7 ₽. Суд снизил компенсацию морального вреда с 5000 до 1000 ₽, расходов на юридические услуги — с 15 000 до 7000 ₽. Штраф по закону «О защите прав потребителей» уменьшился до 4000 ₽.

29 875 ₽

суд взыскал в пользу брата

Также суд обязал «Мегафон» заплатить в бюджет города госпошлину за рассмотрение дела — 700 ₽.

Оператор не согласился с решением суда, поэтому мы были готовы к апелляционной жалобе.

По закону решения суда первой инстанции, которые не вступили в законную силу, можно обжаловать в апелляционном порядке. Апелляционную жалобу подают в течение месяца со дня, когда суд примет решение в окончательной форме.

18 сентября 2020 года брат по почте получил от оператора частную жалобу на определение судьи. Как выяснилось, оператор направил в адрес судебного участка заявление о составлении мотивированного решения суда, которое вернули из-за пропуска срока подачи.

Мировой судья обязан составить мотивированное решение, если от участника процесса поступит заявление об этом. Подать такое заявление можно в течение 3 дней со дня, когда суд объявит резолютивную часть решения, если участники дела присутствуют на заседании.

Мне показалось, что представители оператора на самом деле пропустили срок, так как и саму частную жалобу, судя по отметке на конверте, «Мегафон» отправил в адрес брата с просрочкой — 16 сентября. При этом последний день для подачи частной жалобы — 14 сентября.

Пока оператор подавал жалобы, решение суда вступило в законную силу, а значит, можно было получить исполнительный лист. Для этого 27 октября мы обратились в судебный участок, где получили оригинал листа.

В тот же день мы отправились в отделение банка, где у оператора открыт счет — об этом мы узнали в интернете. Брат подал заявление о взыскании задолженности. В заявлении указал свои реквизиты, приложил к нему оригинал исполнительного листа.

28 октября 2020 года деньги — 29 308,81 ₽ — поступили на счет брата. Брат забыл указать в заявлении почтовые расходы, поэтому сумма была меньше, чем по решению суда.

Однако на этом все не закончилось: судья все же передал материалы дела в апелляционную инстанцию. Заседание назначили на 16 декабря 2020 года.

Позже на сайте суда я узнал, что на рассмотрении находятся сразу две жалобы «Мегафона». Спустя месяц там же появились тексты судебных актов: по первой жалобе материалы вернули мировому судье, чтобы устранить опечатки, по второй — обратно «Мегафону», потому что в материалах дела не было сведений о юридическом образовании представителя.

«Мегафон» и на этом не остановился: на сайте суда была зарегистрирована новая жалоба, рассмотрение которой назначили на 16 апреля 2021 года. Результат мы пока не знаем — ждем текст определения на сайте.

Несмотря на все это, мы уже успели отсудить у «Мегафона» деньги в пользу другого потерпевшего, у которого похитили почти 66 000 ₽. Об этом и о пользе публичной огласки для поиска преступников я расскажу в следующей статье.

На возврат денег ушло больше двух лет. Такое же время понадобилось, чтобы задержать злоумышленников. Мы сообщили «Мегафону» о списаниях 25 августа 2018 и 25 февраля 2019 года, а иск направили 8 октября 2019 года. Решение суд вынес 7 августа 2020, деньги на счет поступили 28 октября 2020.

Нам удалось вернуть через суд почти 30 тысяч рублей — в два раза больше, чем у нас похитили. Но это без учета трудозатрат: на 15 судебных заседаний мы потратили очень много сил.

О том, как мы с другими потерпевшими нашли преступника, я расскажу в третьей части статьи.