Я купил дом — памятник архитектуры и сделал из него культурный центр

Я купил старое здание, где были выбиты все окна, а внутри — кучи мусора и шприцы, и ремонтирую. Сейчас дом — достопримечательность Данилова.

Я родом из города Данилова в Ярославской области, сейчас живу в Москве. C детства увлекался краеведением, и когда появилась возможность, решил сделать вклад в развитие своего города. В 2019 году купил в Данилове старое здание, которое не снесли только из-за его особого статуса — это объект культурного наследия.

Моя задумка — отремонтировать дом и открыть там культурный центр для горожан. Сейчас это место знают художники и искусствоведы, урбанисты и люди из сферы современного образования по всей стране, а мы продолжаем обустраивать помещения.

В статье расскажу, как мне удалось найти деньги, привлечь волонтеров, согласовать все работы с чиновниками — и покажу, что получилось.

С 12 лет я увлекся антиквариатом. В 13 лет выбросил из шкафа детские игрушки и заменил их старинными вещами, которые находил в сараях, на чердаках и в подвалах домов у своих бабушек и других родственников. У меня хранились дореволюционные утюги, горшки, книги, одежда, старые семейные фото и документы. Удалось найти даже семейную родовую прялку 1849 года. Еще я занимался родословной и интервьюировал старших родственников.

Странное занятие для подростка, и в Данилове мне сложно было найти сверстников, которые разделяли бы мои интересы. Зато среди взрослых я нередко встречал людей, увлеченных стариной.

В юности я продолжил заниматься родословной, выписывал глянцевые журналы об антиквариате, изучал историю Данилова и окрестностей в областном архиве и писал краеведческие статьи в газеты и для сайтов. Часть заработков тратил на краеведение. Например, проводил в Данилове совместно с местным краеведческим музеем конкурс родословных с небольшим призовым фондом в 5000 ₽. Мне было важно найти тех, кто похож на меня.

Когда стал работать, тоже тратил часть дохода на свое увлечение. Например, помог музею в Данилове обустроить краеведческую экспозицию. Родственники даниловских купцов Масаиновых, потомков губернатора Аляски Баранова, освобождали квартиру в Москве для продажи — им срочно требовалось избавиться от мебели, которая занимала целую комнату. Нужно было 140 000 ₽, чтобы вернуть вещи в Данилов. Тогда я жил в Ярославле и зарабатывал как юрист на заводе 40 000 ₽. Но мне предложили работу в Москве и я взял кредит на мебель, рассчитав, что с новым заработком быстро его погашу. Так и произошло.

Я активно общался с федеральными и региональными музейщиками и реставраторами, участвовал в грантовых музейных проектах. А с 2017 года начал работать с подростками в Данилове. Вместе с другими кураторами и подростковым сообществом мы сделали городской путеводитель, множество арт-объектов и граффити на исторические темы. В процессе этой работы появилось яркое неформальное сообщество «Другой Данилов» и оказалось, что нам всем нужно место, где собираться.

Мне и самому с подросткового возраста хотелось иметь свое пространство, со своими правилами, своим кругом друзей — не как в родительском доме. Мое желание совпало с таким же желанием других участников сообщества — так мы и стали искать здание для себя.

Сначала мы искали помещение в аренду. Ребята сами ходили и смотрели, но варианты были или не в центре, или без удобств и света. Нас это не устраивало. Было важно, чтобы место сбора команды было не хуже, чем взрослые места для отдыха.

Поиск дома. Осенью 2018 года мы почти договорились с хозяйкой второго этажа дома № 23 на улице Ленина. Но мне хотелось не просто создать пространство, а внести свой вклад в решение проблемы неиспользуемых расселенных домов. Рядом как раз было такое здание — дом № 21.

Это дом 19 века, площадь примерно 500 м². В 2016 году его расселили как аварийный. Я и раньше следил за судьбой этого дома, предлагал потомкам дореволюционных владельцев и местной творческой элите сделать там мастерские. Но ответ у всех был один: «Нам его за свою жизнь не поднять».

Сначала дом мне не нравился: потолки низкие, почти никаких следов старины в интерьерах, а внутри слишком мало света. Он казался очень большим, нелепым и скучным, несмотря на свой статус древнейшего здания на улице.

Исторически в нем не было воды, канализации и газа, а электричество отключили. Когда дом расселяли в 2016, я был там, но забрал лишь найденные на полу фотографии. О том, что они мне позже пригодятся, я еще не знал.

В другой ситуации администрация давно бы его снесла, но здание считалось объектом культурного наследия. По закону его нельзя уничтожить. Это известная проблема: памятники архитектуры стоят во многих городах в ужасном виде, но сносить их нельзя, денег на ремонт нет, а бизнесу заниматься этим невыгодно. Все мои любимые дома без охранного статуса поблизости снесли. Хотя они были даже интереснее в историческом плане, чем дом на Ленина, от них остались только перила, двери да изразцы. Все это потом нам пригодилось в ремонте уже нашего здания.

Покупка. С 2017 года администрация на торгах продавала дом № 21 и участок под ним за 1,5 млн рублей, к концу 2018 года цена упала до 600 000 ₽. Мое желание купить дом чиновники встретили с радостью. Перед аукционом один из школьников написал в нашем чатике важную фразу: «Кулачки у нас маленькие, зато шансы большие».

24 декабря 2018 в торгах вместо меня участвовали мои отец и брат, так как я не мог приехать из Москвы. Кроме меня желающих купить дом не было, поэтому мы выиграли торги. Месяц оформляли результаты, а потом переоформили дом с отца на меня.

Цена в 600 000 ₽ всех шокирует: кажется, что здание в центре города не может стоить так дешево. Я отвечаю, что цифру надо умножить на 20: именно столько денег потребуется, чтобы привести всё в порядок.

На покупку дома мне пришлось взять кредит на 450 000 ₽, так как денег не хватало. Уже через пару недель я смог погасить заем за счет полученного на работе новогоднего бонуса, поэтому переплата процентов составила лишь 2600 ₽. Удачное стечение обстоятельств!

Документы. У администрации были только планы БТИ 2000-х годов. Других документов не было: ни инженерных исследований, ни архитектурных справок, ни проектов реставрации или реконструкции. Администрация не обязана делать такие документы, это долго и дорого, поэтому муниципальные власти часто продают здания без документов.

В архивах я нашел планы дома 40-х и 60-х годов. Из них было видно, как исчезали изразцовые печи, запечатывались двери, менялась конфигурация лестницы, а в доме становилось все больше и больше жильцов. Городская администрация помогла мне получить доступ в районный архив к домовым книгам. Это было очень важно для наших исследований — знать имена жильцов, их профессии, состав семей.

Дом принадлежал и принадлежит мне как частному лицу. «Другой Данилов» всегда был неформальной организацией. В самом начале я пытался зарегистрировать НКО, но два раза что-то шло не так и мне отказывали. А потом я и сам решил, что никакая организация мне не нужна.

Без юрлица сложнее работать с фондами и грантами, зато меньше бумаг. К тому же на частные проекты чисто краеведческого направления теперь гранты дают очень редко.

Его история типична для большинства старинных особняков в России: основная часть здания строилась в 1830-х годах как купеческий жилой дом с лавкой и трактиром. После революции владельцев дома выселили и переделали его под коммунальные квартиры. Большую часть советского времени в доме было 15 квартир, где в среднем проживало 60 человек: многие семьи были многодетными.

Без должного ухода и капитального ремонта дом обветшал, его признали аварийным и расселили. Последние жильцы съехали в 2017 году. Когда я его купил, все окна были выбиты, а внутри все было завалено мусором и шприцами.

Первые полгода мы разбирали мусор и убирали нагромождения из антресолей и советских перегородок. Мало что выбрасывали, так как не хотели платить за вывоз мусора, а еще предполагали, что вещи пригодятся для будущей реставрации или арт-проектов. Архивы в доме, личные вещи жильцов, мебель, обои — все это тщательно сортировали.

Работать на разбор завалов приходили подростки из команды «Другого Данилова» и моя восьмидесятилетняя бабушка: она недалеко живет и многих в этом доме знала лично.

Меня не особо пугал статус аварийного здания. Расселили дом главным образом из-за того, что в нем нет современных городских удобств. Показатели расселенного жилья на контроле у президента, поэтому губернаторы заинтересованы расселять и сносить, а не реконструировать средовую историческую застройку.

Я не приглашал в дом оценщика или инженера, чтобы определить степень аварийности. У меня уже был десятилетний опыт восстановления из руин старых зданий — школы и храма в Торопове. Еще я работал над проектом реставрации одного даниловского здания — торгового дома «Масаинов и сын».

Если возникали сложные вопросы, я задавал их известному ярославскому реставратору Александру Рыбникову. Но в целом дом на Ленина был понятен. Я сам смог оценить, какие работы надо провести и сколько потратить, чтобы дом можно было бы хоть как-то использовать. Предположил, что хватит миллиона — так и вышло.

Я сразу решил, что не буду бегать за крупными грантами. Рассчитывал на собственные силы, руки помощников и доходы в пределах своей зарплаты юриста. Проект должен был стать образцово-показательным, демонстрирующим не силу денег, а силу человеческих отношений.

Вставили окна и двери. Первое, что мы сделали кроме уборки, — вставили стекла в 43 окна дома. Пришлось заказывать у местного мастера деревянные рамы, потому что некоторые были сломаны, а в одной из квартир жильцы увезли с собой пластиковые стеклопакеты.

Все окна и стекла мы поставили в один день, чтобы не нарваться на теорию разбитых окон  .

На всю работу с окнами и дверями я потратил в начале 2019 года порядка 40 000 ₽. вышло недорого, потому что мы не покупали стеклопакеты, а просто починили старые окна, нарезали и вставили стекла. Тратились в основном на работу столяра и его помощника. В эту же сумму вошли мелкие работы по консервации здания на время ремонта. К счастью, чердак был сухим: протечки в крыше небольшие.

Очистили стены. Я нанял помощника из взрослых, местного жителя Евгения. Я платил ему около десяти тысяч рублей в месяц. Он выполнял работу по дому — демонтировал советские перегородки, антресоли и встроенные в стены шкафы, а также разбирал гипсокартонные потолки и стены. Ему много помогал наш самый сильный школьник Джими.

Все это было нужно, чтобы увидеть состояние полов и потолков, найти ценные архитектурные элементы, скрытые трещины, понять конструкцию дома и этапы его строительства.

Например, то, что на первый взгляд казалось трещинами, оказалось заложенными оконными и дверными проемами или стыками разных частей дома. Мы установили четыре строительных периода и, соответственно, четыре части дома.

Из конструктивных элементов поменяли только одну пострадавшую от пожара балку — в этой комнате были видны следы пожара. В других частях откровенно критических мест не было. Но до сих пор есть элементы, которые требуют усиления: например, строительство печей в советское время ослабило кладку двух стен — предстоит серьезная вычинка, то есть замена утраченных кирпичей в кладке.

Починили крышу. Шиферная крыша в доме была в неплохом состоянии, но все же требовалось устранить небольшие протечки. Через пару лет после покупки мы поменяли коньки  : металл и работа стоили 100 000 ₽. Думаю, в будущем придется изрядно потратиться на новую фальцевую кровлю — тогда проблем не будет совсем.

Я постоянно живу в Москве, поэтому выдал Евгению доверенность. Мы договорились, что он будет вести переговоры с коммунальными службами, а также помогать с мелкими делами по дому. Мой помощник оказался юрким и активным и решил очень много вопросов.

Электричество. Это была, пожалуй, самая простая часть. Евгений быстро заключил соглашение с энергосбытовой компанией, и свет появился у нас уже весной 2019 года. Это очень важно, так как без электричества невозможно подключить инструмент и проводить строительные работы.

Вода и канализация. Воду тянули с противоположной стороны улицы. Ярославская строительная фирма сделала прокол под асфальтом, чтобы не перекапывать дорогу. Работы стоили 60 000 ₽, но копать центральную улицу было бы более проблематично и, скорее всего, дороже.

В центре Данилова нет общей канализации. Но есть частная канализация на улице Ленина. Администрация дала нам разрешение врезаться в эту трубу. Больше мы ни с кем не договаривались, никто к нам с вопросами и претензиями не приходил.

Когда появились вода и канализация, мы поставили в доме душевую и туалет. К тому же в 2020 году я из-за пандемии на несколько месяцев переехал в Данилов, мне хотелось иметь в доме привычные городские условия. В самом доме исторически было два санузла. В советское время в этих помещениях были коридор и комната, а удобства были в деревянной пристройке к дому.

Мы вернули санузлы в те же помещения, в которых они были до революции. Думаю, на этой улице лучшего туалета нет ни у кого. Не у всех на Ленина есть даже холодная вода — многие пользуются колонкой. Мебель и обстановку для комнат нам дали знакомые и жители города.

Тогда здесь же временно жили и бывшие участники нашего проекта «Другой Данилов», к тому времени уже ставшие студентами. Некоторые болели коронавирусом, и их родственники попросили комнаты на Ленина как место для карантина. Всем было весело, все наслаждались совместной работой в доме и дистанционной учебой за общим столом.

Газ. В 2000-х была заложена газовая труба для газификации нашего дома. Тогда никто не планировал его расселять и сносить.

Я начал подводить газ весной 2019 года. Оказалось, та самая газовая труба принадлежит владельцу соседнего дома, и я заплатил ему 30 000 ₽, чтобы врезаться в сеть. Газификацию, подключение воды и канализации делали одновременно, работал один подрядчик. Так удобнее: все трубы проложили разом.

Нам оставалось повесить радиаторы и оборудовать котельную. Отопление я решил сделать пока только на втором этаже, так как ниже было непонятно с уровнем пола и окон: улицу Ленина планировали реконструировать. В январе 2020 года мы начали отапливать второй этаж.

Полностью все коммуникации я провел в дом в течение полутора лет. Потратил на это 860 000 ₽. Думаю, нам повезло: подрядчик оказался профессиональным и со своей техникой, а администрация быстро все согласовывала. Коммунальные службы тоже понимали социальную значимость нашего проекта.

Аварийность в нашем случае — понятие условное. Приходит комиссия из городской администрации, признает дом ветхим и аварийным — а значит, нежилым, — и расселяет жильцов. Они получают новые квартиры, расселенный дом сносят, а если это памятник архитектуры, пытаются продать. Причиной расселения может стать текущая крыша или отсутствие коммуникаций.

Когда мы все почистили, провели канализацию, свет, воду и газ, обратились с заявлением в администрацию о переводе дома в статус жилого. Нужны были основания для перевода, и мы представили рабочий архитектурный проект по интерьерам, который бесплатно сделал наш друг-архитектор. Показали проект и дом приемочной комиссии, доказали, что мы успели сделать все коммуникации и приспособить дом к проживанию. Приложили договоры на обслуживание от организаций ЖКХ.

В итоге комиссия выдала документ, его официальное название — «Акт о проведении работ по обеспечению использования здания в качестве жилого». На основании этого акта Росреестр внес запись о том, что дом и участок под ним имеют жилое назначение. Вся процедура заняла около трех месяцев. Так в 2020 году дом вновь признали жилым. Причем та же комиссия, что признавала его аварийным.

Перевод требовался нам, прежде всего, чтобы уменьшить платежи: для жилых строений и налоги меньше, и цены на коммунальные услуги. Чиновники помогали нам в переводе, а потом в адрес администрации от жителей города посыпались упреки, что они расселяют дома, которые так легко можно снова приспособить к жизни.

До 2022 года мы не работали с фасадами дома. Были более важные задачи, а еще хотелось поиграть с прохожими: через окна было видно, что внутри все изменилось, а снаружи дом выглядел как раньше.

В 2022 году городская власть начала благоустройство улицы Ленина. Перед домом сняли асфальт, вывезли слой грунта, и мы увидели старинную брусчатку тротуара и слой гари, которые свидетельствовали о городском пожаре 1895 года. За свои 190 лет дом почти на метр оказался засыпан культурным слоем, окна почти лежали на тротуаре, а вся влага с улицы через окна текла в дом. Из-за этого оконные блоки уже подгнили, а внутри было всегда сыро.

Мы попросили городскую администрацию понизить уровень тротуара по нашей стороне улицы до исторического. Это было одно из немногих принятых предложений от горожан.

За нулевую отметку для нового тротуара по нечетной стороне улицы взяли уровень цоколя дома. Дом стал визуально выше, и решилась главная проблема — отведения воды. Теперь можно было работать с фасадом и не опасаться за его сохранность.

Мы с трудом отбили советскую штукатурку и поняли, что стены были изначально рустованы, то есть визуально поделены на части линиями. Этот руст мы решили восстанавливать. Еще мы обнаружили, что дом, скорее всего, строился как одноэтажная лавка и в ней были широкие окна.

Также решили раскрыть одну из двух существовавших до 1960-х годов дверей, а первый этаж оставить неоштукатуренным, чтобы проще было демонстрировать все строительные периоды в истории здания.

Сейчас фасад здания не кажется бедным и плоским. Мы заказали у вологодских реставраторов новые деревянные блоки окон — пока их еще не привезли. Один деревянный оконный блок стоил 50 000 ₽. Заказал шесть штук, чтобы оформить первый этаж лицевого фасада. Вместо одного окна вернем дверь, которая там была исторически. После главного фасада будем работать с боковыми окнами.

И осталось решить вопрос с дверьми, их уже делают. Новые двери — это 130 000 ₽.

Дом относится к категории вновь выявленных объектов культурного наследия. То есть он имеет признаки объекта культурного наследия, но пока не отнесен ни к федеральным, ни к региональным, ни к местным памятникам архитектуры. Чтобы определить категорию, нужна госэкспертиза.

Пока дома муниципальные, никто такие экспертизы проводить не торопится — и здания десятилетиями висят в списках вновь выявленных объектов. Новые собственники по закону обязаны провести экспертизу и определить наиболее ценные элементы, которые следует сохранять.

Для этого нужно заключить договор с экспертом, который опишет все, что в доме необходимо сохранить. Такая услуга стоит 50 000 ₽. Я долго тянул с этой экспертизой, потому что она часто бывает формальной, ограничивается внешним обликом здания и планировками и выявляет только то, что и так понятно. Мне же хотелось, чтобы в заключение эксперта попало как можно больше найденных нами ценных элементов.

Оказалось, я тянул не зря: губернатор распорядился выделить деньги на экспертизу пяти вновь выявленных памятников в регионе. В список попал и наш дом в Данилове. То есть нам экспертиза не будет стоить ничего. Надеемся, что скоро она состоится.

К дому мы относимся максимально бережно. Все наши действия — это не просто ремонт, а исследование исторического объекта. Например, мы раскрыли поздние советские наслоения: сняли со стен обшивку и обнаружили анфиладу  , ценные арки первого этажа и интересные элементы отделки стен за слоями обоев.

Еще мы сохраняем все находки и детали советского времени. Например, сохранившуюся в некоторых местах обналичку дверей мы повторили для тех мест, где она была утрачена. Молодой парень из Данилова на общественных началах сделал калевки — специальные рубанки под наш рисунок, которые он выстрогал вручную.

В целом мы работаем аккуратно и делаем зондажи, то есть послойно раскрываем краску до первого слоя. А из советских обоев, которые мы аккуратно сняли со стен, получился каталог.

Полы в доме казались убитыми. Мы сняли со старых половых досок в комнате, где сделали библиотеку, слои краски, отшлифовали их и покрыли лаком. Пол теперь прекрасен и им восхищаются. А мы стали потихоньку работать с полом в других частях дома.

Так же мы поступаем и с подоконниками. Они настолько архаичны, что цепляют взгляд. Было бы проще поменять и сделать ровненькие, но тогда утратится слой памяти, ощущение времени, пример мастерства старых столяров.

Отреставрировать и сохранить всегда дороже, а мастеров найти сложнее. Вычинка одного кирпича стоит 40 ₽. Сам кирпич — 40 ₽ за штуку. Чтобы заложить советский проем в стене, мы долго искали каменщика, но почти все хорошие мастера отказывались. Каменщикам неинтересно возиться с одним ведром раствора, им нужен объем. И найти энтузиаста, который согласится работать со старыми кирпичами, — большая удача.

Нужны реставраторы, инженеры, архитекторы и еще куча специалистов. Чаще всего мы находим знакомых и они не берут денег. Например, реставраторы Александр Рыбников и Галина Меркулова, даниловский парень и архитектор Женя Данилов всегда на связи. Есть знакомые инженеры, которые могут ответить на вопросы про грунтовые воды, уровни пола, укрепление фундаментов и дренаж.

Больше всего вопросов — это эстетика и дизайн. Тут дело вкуса и насмотренности. Я сам много езжу и смотрю похожие объекты в других регионах, узнаю подходы в реставрации и дизайне. Даже иногда получается консультировать участников других проектов. Если раньше все комнаты были набиты старинными вещами, то сейчас мебель 19 века соседствует с мебелью из «Икеи». Этот подход подсказал знакомый дизайнер, бывший работник «Зары-хоум». Дом старый, и мне давно хотелось разбавить его дух.

Постепенно в доме стала собираться и коллекция современного искусства, стрит-арт. Мы создаем новую историю здания и проектируем будущее города, страны, ее жителей.

Я продолжаю вкладывать в дом свои деньги, но появились и другие источники.

Гранты. С 2019 года мы привлекли фонд «Внимание», поскольку он работал с частными лицами. По сути, даже конкурса не было — нужно было просто рассказать о своем проекте и попросить помощи. Сумма гранта небольшая — 50 000 ₽. Деньги выделяли на консервацию потолка и стен, мы купили на них импортные грунтовки и лак.

Но тут было важно получить не деньги на реставрацию, а доступ к реставрационным технологиям через профессиональные фирмы, пройти экспертизу фонда и его известных реставраторов, сверить наши действия с похожими российскими проектами. С 2022 года у фонда «Внимание» меньше финансовых ресурсов для помощи таким проектам, как наш.

Продажа сувениров и полиграфии. Еще один источник дохода — открытки, стикеры, краеведческие журналы, продажа найденных советских вещей, например одежды. Если человек очень просит, а предмет не представляет краеведческой ценности, почему бы не продать?

Из классных идей — стикеры с местным псом Лехой. Его фото в разных позах и цитаты о нем собирали всем городом, в итоге получились два весёлых и важных стикерпака.

Еще мы сделали 10 мини-книг. Это проиллюстрированные местными ребятами истории Болдыревых — жильцов квартиры № 4. Думали рассказать о доме, а вышел рассказ о послереволюционных событиях, репрессиях и советском коммунальном быте. Получился такой классный сувенир из Данилова. Но книги — это скорее имиджевый проект. За тираж в 70 экземпляров пришлось заплатить из собственных средств больше 100 тысяч рублей.

Открытки, стикеры, путеводитель «Другой Данилов» можно купить на Ленина, 21. А книги с историями жильцов — Зины — можно заказать в группе «Другого Данилова».

Плата за экскурсии. Бывает, что организованные группы гостей платят за экскурсию по дому и городу. Группы собираем индивидуально в зависимости от интересов. Кто-то приезжает, чтобы узнать, как работает сообщество, кто-то хочет своими глазами увидеть подход к реставрации и ее результаты, а чаще просят познакомиться со мной лично.

Это можно поставить на поток, спрос есть, но тогда это будет всех напрягать, будет больше суеты и меньше наслаждения от общения. Иногда устаешь рассказывать одну и ту же историю.

Безвозмездная помощь. Бывает, к нам приезжают волонтерские отряды — например, из проекта «Полезно путешествуй» — или просто друзья, они живут в доме и помогают. Это весело и полезно. Мы доверяем волонтерам расчищать стены, снимать краску со старых дверей и оконных рам, убирать мусор, таскать и мыть кирпичи — что-то несложное, но командное.

Я не ищу людей специально, они сами узнают о нашем проекте и предлагают помощь. Часто организация встреч волонтерских групп и распределение работ отнимает больше времени и сил, чем сами работы. Волонтеры — очень хорошее подспорье во времена, когда хочется движа, новых лиц и мыслей, когда нужно отвлечься от рутины. Но мне хочется видеть больше местных участников проекта.

Два раза я практиковал небольшие подростковые летние лагеря, когда местные школьники 12—15 лет приходят за 125 ₽ в час делать несложные дела: чистят кирпичи, таскают доски и камни, косят траву, копают ямы. Это форма вовлечения горожан в благоустройство города. Ребят видят сверстники, во время работы рождаются свои идеи.

Прочие источники. Местные фотографы арендуют дом для фотосессий, а еще мы устраиваем платные мастер-классы — например, по лепке из глины. Спрос есть, особенно на активности для детей.

В 2022 году почти каждый месяц был аншлаг на детских спектаклях. Приходило по 30 человек — максимум, который вмещал зал. В пандемию был опыт аренды дома под лагерь школы фотографии и школы кино. В 2022 году в дом на неделю заехали московские киношники. Дом был для них платной площадкой.

Текущие затраты по дому — это газ, свет, вода, земельный налог и налог на имущество. Газ стоит 10 000 ₽ в месяц во время отопительного сезона. Газпром отказался продавать газ по тарифам для жилого дома, так как здание используется не только как жилое. А вот энергоснабжающая организация и водоканал оказались более лояльны: они дали нам цены для жилых домов. На электричество уходит 1000 ₽ в месяц. Вода — по-разному, в зависимости от нашей активности. Коммуналка с налогами — порядка 100 тысяч в год. Примерно 95% я оплачиваю из своих сбережений.

Дом выполняет несколько важных функций. Вот что мы делаем.

Проводим мероприятия. Первые мы организовали уже через полгода после покупки, когда дом очистили от мусора и в одной из комнат побелили стены. Тогда, в июне 2019 года, школьники провели антивыпускной — альтернативный праздник для тех, кто не хотел участвовать в формальном мероприятии в городском кафе и школе.

Потом мы делали иммерсивные спектакли, выставки, фотосессии. В доме побывали искусствоведы, урбанисты, фотографы, сотрудники музея «Гараж» и разных фондов, в том числе фонда современного искусства V—A—C.

Сейчас почти все активности в доме проходят в теплое время года. В холодное — экскурсии и ремонт.

Помогаем привлекать туристов. Данилов — районный центр, в 2023 году там всего 14 000 жителей.

Город старинный, железнодорожный, но без известных достопримечательностей, не туристический. Наш дом сейчас — одна из точек притяжения в городе наряду с музеем и галереей.

Занимаем подростков. Горожане еще долго воспринимали наше здание как аварийное. Вызывали полицию, когда видели, что в доме подростки, и нам приходилось все время показывать документы — доказывать, что дом в собственности. Чем больше мы рассказывали о проекте, тем меньше было проблем.

В 2022 и 2023 годах у нас была настоящая трудовая коммуна из школьников, у них появилась возможность заработать. Вместе с ними мы сохраняли камни демонтированной властями старинной брусчатки, работали с дренажем и кирпичами фасада. Желающих было много.

Дом известен как раз за счет формы работы с ним — через активизацию местных сообществ.

Многие подростки, для которых я покупал дом, выросли, уехали учиться. Но они, как и я, приезжают на выходные, помогают, проводят экскурсии. Иногда приходят в дом и новые ребята со своими идеями.

Храним историческое наследие. Наследие спасает меня, а я — наследие. Именно в таком порядке. Через работу с памятниками архитектуры ты получаешь столько вызовов, что это позволяет узнать себя, измениться, стать лучше. Это созидательная деятельность, оправдывающая твое существование.

Мы церемонимся с деталями, с которыми обычно так уважительно себя не ведут, и тратим деньги там, где другие бы сэкономили. Смысл в том, чтобы такими примерами показать, как можно относиться к прошлому. Одно дело — посмотреть на итоги работы бюро «Рождественка» во флигеле Руина в музее архитектуры в Москве, а другое — тут, в Данилове.

Ребята из проекта 1931, которые занимаются историей авангарда, назвали такой подход «богемной консервацией». Это когда ты делаешь больше того, что требует орган охраны памятников. Такой подход обязателен лишь в случае с федеральными памятниками или в столицах: например, так отреставрирован музей Бродского «Полторы комнаты».

Это важный опыт соприкосновения с прошлым, прививка для уважительного отношения к старине. Не через музей, а через реальную жизнь. Многие горожане приходят и удивляются, что так можно поступить с полом, старинными дверями, стенами, прочими элементами. Это наша миссия просвещения. И это работает. Иначе почему люди заказывают фотосессии в интерьерах Ленина, 21? Они понимают ценность.

Этот проект я не рассматривал как коммерческий, поэтому не могу говорить о его окупаемости. Цель была другая. Я бы сравнил это с платой за обучение в магистратуре хорошего вуза. Я приобрел знания, вокруг выстроилось сообщество. Поэтому я считаю, что затраты окупились. Я хотел показать, насколько мало нужно, чтобы долго стоявший заброшенным дом появился на культурной карте города. Без существенных инвестиций и грантов, усилиями лишь заинтересованных горожан. Это тоже получилось.

Мне уже не раз поступали предложения о коммерческом использовании дома. Предлагали снять часть помещений и даже продать дом под кафе. Но пока я не рассматриваю варианты продажи по одной простой причине: работа с домом по-прежнему учит новому.

Но думаю, нужна новая модель развития. Возможно, это восстановление тех функций, для которых дом и строился более 100 лет назад. На первом этаже могут разместиться лавка и трактир, а на втором — общественные пространства, апартаменты или хостел.

Для этих целей у меня есть юридическое лицо, так что я вполне могу заниматься коммерцией. Открытие кафе на первом этаже — интересный вызов. Ресторатором я еще не был. Плюс и одновременно уязвимость таких проектов в сравнении с государственными — ты не на зарплате и можешь делать что-то, не боясь увольнения.

В планах у нас — привести в порядок первый этаж, уложить там теплые полы, таким образом сделать этаж частично используемым, а потом найти партнеров для дальнейшего обустройства. Все-таки сфера общепита сложна и требует опыта.

Я все еще приношу в дом вещи, которые интересны и могут быть утрачены, их также дарят горожане. Думаю, что делать со всем этим. Хочется уже не склада, а света и простора.