«Нужны терпение и стальные нервы»: сколько зарабаты­вает медсестра-анестезист

Новая героиня рубрики «Профессии» поступала в медколледж за компанию с соседкой по комнате.

А потом попала на практику в отделение реанимации, влюбилась в это место и осталась там работать. Она рассказала, с какими нестандартными ситуациями сталкивалась во время смены, что для нее самое сложное в общении с пациентами и почему за 14 лет стажа она провела без подработок всего полгода.

Я с Дальнего Востока. После 9 класса родители отправили меня в Санкт-Петербург к бабушке, чтобы я доучилась там и потом поступила в питерский вуз.

В 2006 году я окончила школу с серебряной медалью. ЕГЭ по русскому сдала на 97 баллов. Математику — честно говоря, списала. Ответы на варианты были в сливном бачке в школьном туалете. Получила пятерку. Историю и биологию сдала на 4 и 5.

Мне было 16 лет, я совсем не знала, чего хочу от взрослой жизни: разброс интересов был очень велик. Поэтому с родителями сошлись на том, что год я подумаю. Папа хотел, чтобы я стала юристом, мама — чтобы педагогом.

Хотелось самостоятельности, и через несколько месяцев после вручения аттестата я стала жить отдельно от бабушки: работала официанткой, познакомилась с ребятами с работы, накопила чаевых и переселилась к ним в коммуналку. Через бунт и скандал. Мы жили втроем в комнате на «Парке Победы» и платили за нее 7000 ₽ в месяц. Бабушку приглашала в гости, чтобы она убедилась, что все нормально.

Оклада на позиции официантки практически не было, только чаевые. Когда устроилась барменом — в 16 лет, конечно, неофициально, — чаевых стало больше. Потом по знакомству нашла работу продавцом-консультантом в магазине одежды, там тоже был мизерный оклад, зато получала процент от продаж.

Я всегда могла положиться на бабушку: приехать к ней, чтобы помыться, постирать, поесть и увезти с собой домашней еды. В общем, у меня была полусамостоятельность. Так прошел учебный год.

В итоге мы с родителями договорились, что если я поступлю хотя бы в колледж, они будут помогать с арендой жилья и минимумом на личные траты. Так я за компанию с соседкой по комнате пошла поступать в медицинский колледж на сестринское дело. Спокойно прошла по конкурсу аттестатов. Соседка потом забрала документы, а я решила остаться.

Будущую профессию я на тот момент себе никак не представляла, из знаний о медицинской помощи были только уроки ОБЖ в школе. Единственное, что связывало мою семью с медициной, это то, что прабабушка в годы ВОВ служила в хозяйственном взводе в медсанбате.

Учеба давалась легко, я даже получала повышенную стипендию — 3000 ₽ с копейками, обычно сразу тратила ее на какую-нибудь одежду. Параллельно подрабатывала: раздавала листовки, собирала календари, мыла полы по вечерам. Родители высылали мне 15 000 ₽ в месяц, 8000 я платила за комнату, остальное уходило на жизнь.

Сперва в колледже было скучновато, но когда началась практика в больницах, стало интереснее. Первая практика была ознакомительной — зимой на первом курсе, в терапевтическом отделении. По сути, это были практические занятия, но вместо кабинета колледжа — больница.

Так как профессиональных навыков еще не было, нас «брали в оборот» там, где могла пригодиться наша помощь. Парней ангажировали на физические работы: принести, унести, переставить. Иногда мы помогали мыть полы: отделения большие, санитарок мало. Еще нужно было катать ватные шарики: их стерилизовали и потом использовали при обработке места для инъекции.

Там была замечательная медсестра, которая спросила: «Ну что, учиться будем или шарики катать?» Первую кровь из вены я набрала под ее руководством.

В больницах, где мы проходили практику, к студентам относились по-разному. Все зависело от человека. Кто-то говорил «не мешайтесь», «нам за обучение не платят», «идите домой». Но если у студента есть заинтересованность, это видно: могу сказать из личного опыта, ведь к нам тоже приходят на практику. В таких случаях медики и рассказывают, и показывают, и доверяют что-то делать.

На третьем курсе я попала на практику в отделение реанимации хирургического стационара и поняла, где хочу работать. До этого я думала, что окончу колледж, успокою родителей и буду заниматься чем-то другим. Но здесь мне понравилось все, плюс был прекрасный коллектив. Думаю, реанимация — это место, где можно научиться практически всему и максимально использовать имеющиеся знания.

Пациенты меня не пугали, не вызывали брезгливости или раздражения. Но вначале было страшно сделать что-то не так, перепутать препараты, недосмотреть. Тревожность у меня повышенная.

Первую реанимацию я наблюдала со стороны, не участвуя в процессе. Руки потом дрожали так, будто сама «качала», то есть проводила сердечно-легочную реанимацию.

Старшая медсестра спросила, не хочу ли я потом прийти к ним работать. Я подумала: почему бы и нет. Она предложила вариант сперва устроиться санитаркой, договориться с колледжем о том, чтобы проходить у них государственную практику, а потом просто перевестись на сестринскую ставку. Так и сделали.

Как санитарка я убиралась, выносила мусор, мыла утки и судна, перестилала кровати пациентов. И, конечно, практиковалась в сестринских обязанностях, это было для меня в приоритете. Получала около 10 000 ₽.

Обычно я приходила в больницу после учебы к 17:00 и работала до утра. А когда совмещала работу с госпрактикой, выходила на полные сутки в выходные.

Окончила колледж с красным дипломом. Это был 2010 год. Не скажу, что мне были полезны все знания, которые нам давали. Например, совсем не пригодилось то, что нас учили ставить банки на спину. А еще — занятия по сестринским историям болезни и сестринским диагнозам. Это понятия из западной модели: предполагается, что ты выявляешь основные и потенциальные проблемы пациента и составляешь план сестринского ухода. Но на практике я такого не встречала. Да и не знаю, реально ли это, когда на одну медсестру в отделении может быть 30—40 пациентов.

В больнице меня перевели на должность палатной медсестры отделения реанимации и интенсивной терапии. К тому моменту я уже отработала там больше полугода санитаркой. Но все равно переживала, хотя вначале меня и ставили в паре с более опытными сотрудниками.

В мои обязанности входило выполнение назначений врача: инъекции, анализы, клизмы, ингаляции и постановка катетеров. Чтобы не было пролежней и застойной пневмонии, нужно ворочать пациентов с боку на бок, присаживать, «отстукивать» по спинке, делать гимнастику. Обязательна гигиена полости рта, смена постельного белья. Еще медсестра контролирует соблюдение санитарных норм: это замена повязок и обработка венозных катетеров, дезинфекция инструментов, смена перчаток от пациента к пациенту, чтобы не занести инфекцию от одного к другому.

Многое я уже умела, в чем-то помогали более опытные коллеги.

Работала сутки через трое, но иногда получалось и через двое, и через сутки. Первая зарплата была меньше 20 000 ₽, с этого момента родители перестали помогать мне деньгами. Спустя пару месяцев работы мне дали еще полставки, в среднем стала получать около 25 000 ₽.

Через год меня направили на учебу по специализации «Сестринское дело в анестезиологии и реаниматологии», чтобы я могла работать не только в палате, но и в операционной. Обучение было интересным. Оно проходило на базе медколледжа в течение 3,5 месяца. Училась с частичным отрывом от работы: поскольку у меня было совместительство, я продолжала выходить на эти смены.

Я получила сертификат по анестезиологии и реаниматологии, и меня перевели на позицию медицинской сестры — анестезистки. Обязанности остались, по сути, те же, просто изменилась запись в трудовой и зарплата выросла на пару тысяч.

Стали давать пару дежурств в месяц в анестезиологии. Но я на тот момент ее не очень любила, мне было скучно. Не люблю сидеть на месте, быть постоянно чем-то занятой — это мое. А на анестезии, если с пациентом все хорошо, динамики нет. Сидишь, смотришь в монитор и пишешь анестезиологическую карту, где отмечаются препараты, показатели жизнедеятельности и этапы операции.

Бабушка по семейным обстоятельствам была вынуждена продать свою квартиру и уехать в Приморье. Раньше я знала, что рядом есть близкий человек, и если что-то случится, я смогу жить у нее. Не особо заботилась о сбережениях на черный день, не боялась остаться без крыши над головой.

Еще в 2012 году были подписаны знаменитые майские указы  , которые привели к множеству перестановок, дроблений, переименований в медучреждениях. Никому ничего не было понятно, но все чего-то ждали.

На работе сменилось руководство, ушел наш прекрасный заведующий, который всегда защищал отделение и сотрудников. Потом старшая медсестра вышла на пенсию. Для всего отделения они были как мама с папой. До сих пор люблю и помню их, потому что они сумели создать в коллективе здоровый климат.

Зарплата постепенно росла, но менялись и потребности, и ценники в магазинах, ее все равно всегда не хватало. Новое руководство запретило брать больше одной ставки, и я стала искать подработку. В госбольницах минус был в том, что сотрудники, основным местом работы которых была другая организация, не получали никаких стимулирующих выплат — например, премий и доплат за выполнение показателей эффективности. Минус в частных — низкая почасовая оплата.

Я подрабатывала в отделениях анестезиологии и реанимации в разных местах — где-то недолго, где-то задерживалась.

В реанимации больницы, куда пришла еще в колледже, я оставалась до 2018 года. Решила сменить основное место работы, когда стала копить на первоначальный взнос по ипотеке. На тот момент я зарабатывала 60 000 ₽ вместе с подработкой. Начала искать вакансии с более высокой зарплатой.

Устроилась в реанимацию крупного медицинского центра, специализирующегося на онкологии. Вакансию нашла на сайте, отправила резюме, меня пригласили на собеседование. Старшая медсестра провела экскурсию по отделению, рассказала об особенностях работы. Потом мы побеседовали с заведующим, я перечислила, где работала, что умею, какую аппаратуру знаю. Заведующий сказал: «Ну приходи, не тяни резину». И я пришла. Коллектив принял хорошо, я быстро влилась.

Здесь зарплата составляла 60 000 ₽ до вычета налога. Потом она росла благодаря ежегодной индексации, к тому же я получила высшую категорию. Сейчас зарабатываю 75 000—80 000 ₽.

Работа здесь тяжелее, чем была в моей первой реанимации: больше пациентов в тяжелом состоянии, больше операций.

Медсестры-анестезисты работают в отделении анестезиологии и реанимации. Часто оно существует при операционном блоке. У нас это одно структурное подразделение с одним заведующим и одной старшей медсестрой. Можно работать в палате реанимации и интенсивной терапии, а можно в операционной на анестезиологических пособиях. В разговорном обиходе — «стоять на наркозах».

В идеале надо уметь работать и там, и там.

Работа в палате реанимации и интенсивной терапии. Здесь лежат пациенты в критическом состоянии, которым требуется замещение жизненно важных функций: например, ИВЛ или заместительная почечная терапия. Или какие-то жизненные показатели внезапно ухудшаются, и нужно постоянное наблюдение.

Каждый день врач составляет на пациента карту интенсивной терапии, которая рассчитана на сутки, в ней лекарственные назначения по часам, необходимые анализы. Мы выполняем назначения: делаем уколы, берем кровь, ставим катетеры и клизмы.

Нельзя абсолютно всем сделать укол не больно: у всех разная болевая чувствительность и впечатлительность.

Еще мы поворачиваем и присаживаем пациентов для профилактики пролежней, перестилаем постель. Белье меняется по мере загрязнения. На самом деле, было бы гораздо проще обложить все вокруг впитывающими пеленками и менять их. Но у нас нет их в таком количестве, а у пациентов от них бывает дерматит.

Если человек способен сам повернуться на бок для перестилания, можно справиться и одной. Если пациент тяжелый, это делают несколько человек. За время работы спина мне спасибо не сказала ни разу. Ну и ноги.

Наблюдение за пациентами ведется круглосуточно. Каждая койка оснащена кардиомонитором, аппаратом ИВЛ, данные с мониторов выводятся на пост медицинской сестры и в ординаторскую.

Мы заносим в карту интенсивной терапии показатели жизнедеятельности: давление, частота сердечных сокращений, сатурация, температура, центральное венозное давление, дыхательные параметры при ИВЛ. По стандарту это надо делать не реже одного раза в 4 часа, если пациент стабилен. Но бывает, что необходимо каждый час.

По карте должна быть понятна динамика состояния. Обязательно фиксируем и сообщаем врачу, если оно ухудшается или возникают осложнения.

В карте также фиксируется, сколько съел, сколько выпил пациент, был ли стул, рвота, ведется учет отделяемого по дренажам, катетерам. Эти данные вносят младшие медсестры по уходу. Утром мы считаем, сколько питания введено по зонду и сколько усвоилось, подсчитываем гидробаланс — разницу между тем, сколько жидкости получил пациент, и сколько выделил. Если выделено меньше, чем влито, он положительный. Если наоборот — отрицательный.

Работа в реанимации довольно динамичная, это мне нравится. Надо постоянно что-то делать, куда-то бежать, принимать пациентов.

Бывает, пациенту в терапевтическом или хирургическом отделении становится плохо. Либо сами сотрудники отделения везут больного к нам, либо мы бежим туда с кислородным баллоном и укладкой — набором инструментов и препаратов для неотложной помощи.

В операционную тоже идем при необходимости. Например, если кто-то из работающих там сестер-анестезистов заболел. Если операция началась поздно, можем сменить дневную анестезистку, когда она не может остаться. Если ночью экстренная операция, то идем мы.

Работа в операционной. Медсестра — это «хозяйка в доме». В операционной анестезистки отвечают за расходное имущество, то есть катетеры, шприцы, перевязочный материал, и наполнение укладок. Медсестры описывают течение анестезии во время операции в анестезиологической карте. И отвечают за списание наркотических и сильнодействующих средств.

Первое, что делает анестезистка в операционной, — готовит все к работе: тестирует наркозно-дыхательный аппарат, получает наркотические препараты у старшей медицинской сестры. В отдельной коробочке, храня, как зеницу ока, их приносят в операционную. Коробочку — в ящик стола, ящик — на ключик, ключик — в карман. Потом они все списываются в специальных журналах, а пустые ампулы сдаются.

А если его уже вынесли, бежишь, ищешь свой мешок, а в нем — ампулу.

Когда пациент поступает в операционную, медсестра ставит ему в вену катетер, через который вводят лекарственные препараты. Раньше ставили просто иголку, но это неудобно и небезопасно.

Дальше наступает момент индукции анестезии, то есть «засыпание», и проводится интубация: в трахею заводят специальную трубку для подключения пациента к ИВЛ.

Общую анестезию сравнивают с полетом самолета: погружение в наркоз — со взлетом, а пробуждение — с посадкой. Это самые ответственные моменты, когда выше риск, что что-то пойдет не по плану.

Бывает трудная интубация, когда ввести трубку в трахею сложно или невозможно из-за анатомических особенностей пациента. Это можно спрогнозировать при осмотре перед операцией. Для таких случаев готовят различные клинки, трубки, видеоклинок или бронхоскоп. Для самых безвыходных ситуаций — набор для коникотомии, когда скальпелем делают надрез в стенке гортани, чтобы обеспечить проходимость дыхательных путей.

На плановых операциях риски минимизированы, но не исключены. Бывало, что пациенты, несмотря на предупреждения, что перед вмешательством ни в коем случае нельзя есть и пить, все равно ехали в операционную с полным желудком.

Одному пациенту это стоило жизни. Была плановая операция с предполагаемой трудной интубацией. Мужчину уложили на стол, спросили: точно ли он не ел и не пил? Он сказал: точно. Подключили к монитору, провели стандартную индукцию — и на попытке интубации началась рвота фонтаном. Было понятно, что пища поступила в желудок не так давно. Несмотря на отмену операции и перевод в реанимацию, у пациента развились осложнения из-за того, что содержимое желудка попало в дыхательные пути. Это привело к летальному исходу.

Когда операция экстренная, например, пациент изначально с тяжелой патологией, уже не раз прооперирован, может быть «обрушение» гемодинамики, то есть резкое падение давления. Тогда для его повышения и поддержания требуются специальные препараты. Может произойти остановка сердца — тогда проводят расширенную сердечно-легочную реанимацию.

У нас в отделении в день бывает до 10 плановых операций. Медсестры-анестезисты операционного блока работают по графику 5/2, примерно с 9 до 17 часов, рабочий день у них заканчивается вместе с операцией.

Стандартными качествами медсестры считаются доброта, милосердие и сострадание. Я бы добавила, что нужны терпение и стальные нервы. Сильно чувствующим и переживающим на этой работе будет сложно.

Сейчас на Портале непрерывного медицинского образования можно пройти бесплатное или платное обучение тому, как общаться со сложными пациентами. Часть материалов информативны. Другие вызывают вопрос: люди, которые это составляли, вообще когда-нибудь работали в больнице?

Я нигде специально не училась тому, как справляться с эмоциями. Но мне в принципе несвойственна излишняя эмоциональность.

Люди болеют серьезной болезнью, не все ее побеждают. Это грустно, но лить слезы за всех нереально. Да, почему-то тяжелее, когда умирают более молодые пациенты. Хотя жить хотят все.

Для меня психологически сложнее сохранять спокойствие при общении с пациентами, потому что все раздражение, как правило, они выливают на средний и младший персонал. Им больно, страшно, жалко себя. Кто-то начинает капризничать или замыкаться в себе. Иногда я представляю себя на месте человека. Особенно пациента в сознании, который по некоторым причинам еще не готов к переводу в другое отделение. Не знаю, как я себя вела бы.

Трудно бывает, когда очень проникаешься к пациентам. Им хочется внимания, хочется поговорить, особенно пожилым. Подбадривать людей, конечно же, стараемся. Объясняем, что сейчас у них временный этап, тяжелый, надо собрать все силы и волю в кулак. Но невозможно каждому выделить столько внимания, сколько ему требуется. Иногда они обижаются.

Еще всегда разговорчивы пациенты, которые уже активны и бодры, они задают тысячу и один вопрос. Такие у нас редко залеживаются, но бывает. Ну, им пора в отделение, понятно.

Чтобы справиться с психологической нагрузкой, люблю гулять по Петербургу, посещать новые места. Самый лучший отдых для меня — вырваться на пару дней с палатками. Это очень разгружает. Мы с моим молодым человеком любим походы, там и познакомились, поэтому стараемся так и проводить отпуск. Правда, у него он меньше: у меня есть 21 день дополнительно за вредные условия труда.

В нашем отделении два поста по семь коек, на каждом врач, две медсестры и младшая медсестра по уходу. Есть изолятор — это палата с полным оснащением, но предназначенная для одного человека. Туда кладут пациентов с подозрением на инфекционное заболевание. Ну, или «особо важных», как правило, знакомых начальства — я таких не очень люблю, часто они нуждаются не в реанимации, а скорее в индивидуальном посте и уходе.

Еще в отделении есть раздевалка для среднего и младшего персонала, где у каждого свой шкафчик. Душ тоже есть, он необходим по норме, но на моей прошлой работе его не было.

И, конечно, есть сестринская. Там холодильник, большой стол, чайник, кофемашина, микроволновка, кулер, раковина, шкаф для посуды. Телевизор, который часто работает фоном. Диван и два раскладывающихся кресла, чтобы ночью можно было отдохнуть по очереди. На столе всегда печеньки, конфеты. На чай, кофе, воду для кулера скидываемся раз в пару месяцев.

В реанимации мы все в постоянном взаимодействии, уважения к коллегам никто не отменял. У нас нет таких докторов, для которых неприемлемо даже за одним столом со средним персоналом находиться, хотя я такое встречала в одной из больниц во время учебы.

Есть, правда, сотрудники, которые ну совсем никак не сходятся характерами. Это всем известно, и старшая составляет график так, чтобы они не пересекались.

В реанимации доктора могут и помочь сестрам, переложить пациента или перестелить. К ним можно обратиться, если что-то не понимаешь, никто не отказывает в объяснениях. А то еще и целую лекцию прочитают.

У нас в палате реанимации график «сутки через трое», но бывает, что работаем «сутки через двое» и даже «сутки через сутки», если с кем-то поменялся, или сотрудник в отпуске, или заболел, а людей на смене не хватает.

Мой рабочий день начинается в 09:00. Но прийти надо раньше, чтобы не спеша переодеться, принять смену, выпить кофе и обсудить дела насущные. Я обычно прихожу к 8:00.

Мы проверяем баллоны с кислородом, расходные материалы, пробегаемся по экстренным укладкам, неотложным столам — это стол на колесиках с ящиками, где лежат инструменты для экстренной помощи. Обычно предыдущая смена передает, где что использовали и что заканчивается. По внутренним правилам приличия и уважения, если ты что-то взял, надо все доложить обратно. Особенно это касается экстренных укладок.

Дефибриллятор на зарядку не поставишь — всем нужен разряд. Не проверишь кислородный баллон — он будет неполным, надо везти пациента, а кислорода в нем не хватит. Или в экстренном столе нет эндотрахеальной трубки определенного размера, а она — вот прямо одна-единственная — именно сейчас нужна. Если все ответственно относятся к работе, такие ситуации бывают редко.

Важно принять сейф с наркотическими препаратами, пересчитать содержимое, свериться с журналами. У нас в реанимации свой сейф, у анестезистов операционного блока свой. Если ты, например, смену принял и сейф не посчитал, а потом выясняется, что не хватает ампулы промедола, — это уже твои проблемы. Бывает, кто-то в запаре забывает списать. Приходится пересматривать истории болезней, искать все назначения, фамилии и время.

В 08:45 обход. В нем участвуют лечащие врачи пациентов, заведующие отделениями, может и главврач. Мы обычно рассказываем об особенностях пациента, кратко обрисовываем состояние, после какой операции человек и с каким диагнозом.

У нас есть внутренняя «пятиминутка». На ней заведующий озвучивает, кто из пациентов переводится в отделение, кто едет на дополнительные исследования, кого кормить, кому ставить клизму.

Ждем, пока дежурный врач напишет карты интенсивной терапии, и начинаем выполнять назначения.

Как только всех плановых пациентов приняли, понаблюдали, отправили в отделения или, наоборот, оставили в реанимации, можно немного выдохнуть. Мы отпускаем друг друга поесть, в туалет, если ситуация позволяет. Регламентированного перерыва нет.

К ночи так или иначе устаешь. Бывает, что все пациенты стабильны, никто не порывается умереть, в отделениях все спокойно. Тогда мы отпускаем поспать по одной медсестре с поста и одну младшую. Ночью делимся, чтобы поспать хотя бы по 4 часа. А еще заполняем кучу журналов и бумажек.

Внезапно произойти что-то может всегда: экстренная операция в час ночи, остановка, кровотечение. Тут уже все при деле.

Утром работы тоже много. Обычно в 05:00—05:30 начинаем мыть и перестилать пациентов. Иногда делаем это и днем, например если человека вырвало, или просачивается что-то парадренажно, то есть рядом с трубкой. Приводим в порядок пациентов, находящихся на ИВЛ, обрабатываем ротовую полость. Меняем повязки и наклейки на катетерах, трахеостомах.

Тех, кто в сознании, умывают и перестилают младшие медсестры. Мы тоже можем помочь, если пациент тяжелый, ему больно двигаться самому или сил еще мало, а дренажей много.

Потом занимаемся подведением карт интенсивной терапии, подсчитываем гидробаланс.

В 7 утра приходит процедурная медсестра — она тоже анестезистка, но работает только днем. Она берет у пациентов кровь, относит в лабораторию, приносит результаты, дополняет расходные материалы и препараты. Еще помогает с назначениями, например, занимается переливанием крови, заполняет внутренние журналы. В общем, значительно разгружает суточную смену.

Если никто не опаздывает и нет форс-мажоров, уходим в 09:00. В этом плюс суточного дежурства: я точно знаю, во сколько уйду.

Честно сказать, такого задора, как раньше, уже нет. И здоровья. Иногда бывает такая смена, что хочется утром попросить какую-нибудь «молодежь» уступить место в метро.

В реанимации масса и смешных, и печальных случаев. Большую часть историй рассказывать не совсем этично или они непонятны тем, кто не работает в медицине.

Например, один раз пациент сходил «по-большому» жидковато, а младшая медсестра показала простынь, где был след в виде сердечка. Мы решили, что нас лайкнули :) Но никто из знакомых не-медиков не нашел это забавным.

Думаю, она была в состоянии интоксикации, дезориентирована и не осознавала место, время и события. Такое бывает у пожилых людей в реанимации.

Конечно, я никогда с ее супругом знакома не была. Женщина скандалила и грозилась написать жалобу главврачу. Тут подошла старшая медсестра и попросила успокоиться, заявив, что я любовница не мужа пациентки, а ее собственного. Та извинилась, а когда старшая ушла, пальцем подозвала меня к себе, хитро подмигнула и сказала: «Ниче-ниче, не стенка, подвинется» :)

Бывает, что пациенты или родственники пишут жалобы на персонал. Но у нас максимум просят объяснительную, дальше разбирается администрация. За мою практику в отношении сестер не было жалоб, которые повлекли бы за собой долгие разбирательства.

Сколько себя помню в профессии, подработки у меня были всегда. Я как-то пробовала полгода работать только в одном месте, но денег не хватало.

В основном нахожу подработки благодаря знакомым врачам и медсестрам. В интернете вакансии, где предлагается именно подработка, встречаются крайне редко. Раньше, увидев что-то подходящее, я звонила и спрашивала, можно ли устроиться совместителем. Теперь найти работу по совместительству в государственных больницах сложнее, чем в частных.

Сейчас подрабатываю в анестезиологии в частной клинике. Раньше вторая работа была тоже в реанимации, но еще три-четыре суточных смены в месяц давались тяжело.

На основном месте работы получаю 75 000—80 000 ₽ в месяц. У меня высшая категория, которая дает надбавку 20% от оклада. Ее подтверждают раз в пять лет. Медсестры без категории и с небольшим стажем получают около 65 000—70 000 ₽ на руки.

В конце года премия, обычно в размере средней зарплаты за месяц.

Мы все сейчас работаем ровно на одну ставку, поскольку внутреннее совместительство запретили. В месяц у меня выходит 6—7 суточных смен.

К плюсам профессии можно отнести «вредный» стаж: год работы считается за полтора. Старшие наши коллеги выходили на пенсию и в 45 лет.

На подработках оплата сдельная за каждую операцию. Как правило, в день проводят одну-две операции, редко три. За каждую платят по 3500 ₽. Иногда могут попросить поработать на седации в кабинете эндоскопии за 5000 ₽.

В среднем подработки приносят 30 000—40 000 ₽ в месяц. Максимум получалось 60 000 ₽, но тогда я практически жила на работе, потому что был сезон отпусков. У меня было всего два или три выходных за месяц, и то после суточных смен.

Бюджет особо не веду. Стараюсь получать удовольствие от жизни.

Основная статья расходов, за которую я волнуюсь, — это ипотека. В 2020 году я купила квартиру площадью 40 м² за 3 500 000 ₽, взяла ипотеку под 6% на 20 лет. Погашала досрочно и снизила платеж с 25 000 до 15 000 ₽. Но сейчас продолжаю платить по 25 000, чтобы уменьшать срок. Пока получилось сократить на два года: осталось 14 лет вместо 16.

На продукты на двоих у нас с молодым человеком уходит 10 000 ₽ в месяц, в эту сумму не входит еда вне дома. Мы обычно покупаем стандартный набор: крупы, овощи, консервы, мясо, картошка, мука, чай, кофе. У родителей молодого человека свое хозяйство, они часто дают нам овощи и соленья.

Коммунальные платежи — от 3000 до 6000 ₽ в зависимости от сезона. 4500—5500 ₽ трачу на корм и наполнитель для котов. 3600 ₽ — на единый проездной на месяц, автомобиля у меня нет.

От сигарет и электронных испарителей я отказалась. Да, грешна, но исправилась. Мы с молодым человеком посчитали, что каждый экономит на этом до 10 000 ₽.

Сейчас целей как таковых нет.

Есть сберегательный счет, на который мы с молодым человеком откладываем по 5000—10 000 ₽. Там невысокий процент, это просто подушка безопасности. До миллиона еще не дотянули :)

Будущее туманно. В работе меня все устраивает, но рутинность начинает удручать. Иногда говорю, что мне все надоело, но потом думаю: а что я еще умею? Хотя это звучит как-то обреченно.

Мне кажется, я срослась со своей профессией. Подумываю полностью уйти в анестезиологию, работать только на плановых операциях. Раньше я считала, что это скучно, но теперь мне так не кажется.

Проблема в том, что в анестезиологии обычно дневная работа с графиком 5/2. Сложнее найти подработку так, чтобы вообще были выходные.

У медсестры немного вариантов профессионального роста. Можно стать старшей, а потом главной медсестрой. Сменить специализацию, но тогда и квалификационная категория обнулится. Можно преподавать сестринское дело в колледже, но я это не рассматриваю: не уверена, что моих знаний достаточно.

Еще у меня есть высшее образование по специальности «Логопедия», училась заочно по сокращенной программе после медколледжа. Диплом получила «для галочки», чтобы родители не огорчались, что я живу без высшего образования. Но желания развиваться в этом пока ни разу не появлялось.