«Казалось, если умру, всем станет легче»: как я живу с шизоаффективным расстройством

Мне 19 лет. Полгода назад у меня диагностировали шизоаффективное расстройство депрессивного типа.

По иронии судьбы, я учусь в медицинском университете и планирую стать психиатром. Какое-то время сомневался, стоит ли с моим заболеванием продолжать учебу. Но сейчас вижу в этом свое предназначение: хочу помогать людям с психическими расстройствами так же, как помогли мне.

Расскажу, с чего началась моя история, почему мне долго не могли поставить диагноз и как в итоге подобрали лечение, которое изменило мою жизнь.

В первый раз болезнь заявила о себе в 14 лет. Симптомы были похожи на депрессию: я пребывал в подавленном настроении, думал о том, что ничтожен и никому не нужен.

В последующие три года приступы «уныния» повторялись ежегодно и продолжались около месяца. Завершались они тем, что я пытался покончить с собой. Повезло, что все попытки были по-детски неумелыми. Например, однажды я решил отравиться и принял первые попавшиеся таблетки из домашней аптечки — в итоге меня просто стошнило. В другой раз пытался заморить себя голодом, но из этого тоже ничего не вышло. После попытки суицида болезнь отпускала, и я на несколько месяцев возвращался к нормальной жизни.

Мое состояние очень пугало родителей, но они боялись постановки на психиатрический учет, поэтому начали водить меня к психологам. Я побывал у нескольких частных специалистов, а еще ходил к школьному. Уже не помню, о чем мы беседовали, помню только, как проходил бесчисленное количество скучных тестов. Как-то после одного из них школьный психолог заявил, что у меня депрессия. Я спросил: «И что теперь делать?». В ответ услышал: «Не знаю».

Хотя психологи не очень помогли, к 17 годам болезнь затихла, и я забыл о своем странном поведении.

Обострение снова случилось на втором курсе университета. В этот период я не только учился, но и много работал: был курьером и стюардом на спортивных матчах. Мне хотелось поскорее стать самостоятельным и съехать от родителей, поэтому на работу я выходил почти каждый день. Иногда голос разума все же одерживал верх, и я позволял себе отдохнуть. Но из-за жадности и желания как можно скорее накопить нужную сумму это бывало редко.

Я перестал уделять достаточно времени учебе, при том что материал в университете становился все сложнее и сложнее. Напряжение копилось с каждым днем. Положение усугублялось тем, что, несмотря на изматывающий график, я зарабатывал недостаточно для того, чтобы отделиться от родителей.

На этом фоне в жизни возникло еще несколько проблем — не таких значительных, но, вероятно, тоже внесших вклад в психическое здоровье. В результате ко мне вернулась бредовая идея никчемности и ничтожности. Казалось, одним своим существованием я приношу людям огромные неудобства и если уйду из жизни, всем станет легче.

Поначалу эти мысли мелькали в голове время от времени, а затем стали повторяться с пугающей частотой. Это состояние было гораздо хуже того, что я переживал раньше.

Спустя полтора месяца после появления симптомов я обратился в психоневрологический диспансер. Родителям об этом говорить не стал: они по-прежнему боялись психиатров и предлагали помощь психологов.

Врач в диспансере диагностировала у меня депрессию и предложила лечь в больницу, но я отказался. В тот момент госпитализация казалась непозволительной роскошью, нужно было работать и избавляться от хвостов по учебе. К тому же мне не хотелось сообщать о диагнозе родителям: я до последнего делал вид, что со мной все в порядке — просто «немного грущу».

Мы обсудили с врачом разные варианты и пришли к компромиссу — дневному стационару. Лечение в стационаре было организовано так: я приходил и около получаса беседовал с психиатром. Он расспрашивал о моем самочувствии. После беседы мне выдавали таблетку антидепрессанта «Рокона», и я уходил.

Эффекта от антидепрессанта я не ощущал: с каждым днем мне становилось хуже. В голове крепла мысль, что прервать страдания можно только одним способом — умерев.

Примерно через две недели с начала лечения я совершил новую попытку суицида. Идея созрела в один день. Помню, что где-то в 5 вечера я вернулся домой, сел на кровать и начал думать. Рассматривал три варианта: отравиться таблетками, прыгнуть под поезд или выпрыгнуть из окна. Первый вариант показался пошлым, второй — неудобным для окружающих, а третий — наиболее подходящим.

Я решил, что утром сниму со счетов все деньги, которые накопил, поеду на вокзал и первым же поездом доберусь до любого города. Там сниму в гостинице номер на самом высоком этаже и сделаю, что задумал.

Приняв решение, я посмотрел на часы: было 5 утра. Оказалось, что в своих мыслях я провел 12 часов. Я лег спать, а через два часа меня разбудила мама: пора было собираться в университет.

Вспоминаю, что мне не хотелось уходить. Я сказал маме, что плохо себя чувствую, но ее это не убедило. Мы вышли из дома, и она подвезла меня на машине до метро. Я спустился вниз, потом вышел обратно на поверхность. Зашел в «Додо Пиццу» — заказал любимый молочный коктейль и кусок пиццы. Подумал, может, если я себя порадую, мне перехочется умирать. Но легче не стало.

Снова спустился в метро и понял, что на вокзал уже не поеду. Перевел деньги маме, написал другу, что не смогу прийти на его день рождения через два дня, снял куртку, сложил ее в рюкзак и поставил его у стенки. А потом прыгнул под приближающийся поезд. Что было дальше, уже не помню.

Очнулся в больнице с кучей травм. У меня диагностировали переломы костей черепа, переломы костей таза, одного ребра, грудины, отростков двух поясничных позвонков, ушибы головного мозга, легких и сердца.

Первые две недели я находился в отделении реанимации. В этот период меня посещали разные врачи, но психиатра среди них не было. Затем меня перевели в другой стационар, чтобы сделать МРТ. Там меня проведал штатный психиатр. Врач побеседовала со мной, но поверхностно: собирать детально анамнез не стала. Суицидальные мысли к этому моменту меня уже не беспокоили, но оставалось чувство подавленности, стыда и тоски по упущенным возможностям. Я много плакал, что вообще было для меня нехарактерно.

Мне опять поставили диагноз «депрессия», начали давать антидепрессанты, а через неделю, еще лежачего, перевели в психиатрическую больницу. Перевод прошел неприятно. Уже в больнице меня попросили подписать добровольное согласие на лечение. При этом врач, на мой взгляд, повел себя неэтично: сказал, если я не подпишу документ, меня госпитализируют принудительно — по решению суда. В этом случае лечить меня будут дольше. Я хотел остаться в больнице и не собирался спорить с психиатром.

Несмотря на инцидент с добровольным согласием, врачи здесь оказались более внимательными, чем предыдущие. Меня подробно расспросили о том, как развивалась болезнь и что ей предшествовало. Депрессию в итоге исключили и предположили шизоаффективное расстройство депрессивного типа.

Спустя какое-то время наблюдения диагноз подтвердили и назначили нейролептик «Латуда». Это лекарство помогает устранить бредовые идеи, в моем случае — идею никчемности. От терапии почти сразу стало легче.

Еще в психиатрической больнице было собственное отделение физиотерапии и поликлиника с врачами разных специальностей — они помогали мне восстановиться после травм.

Ближе к выписке я заразился коронавирусом. Меня перевели в ковидное отделение, потом обратно в «чистое». Чтобы выписаться из «чистого» отделения, нужно было пройти тест у психолога. А с ним я долго не мог встретиться, потому что время его приемов совпадало с проведением физиотерапевтических процедур. В итоге я вышел из больницы только через два месяца.

Я наблюдаюсь по ОМС в психоневрологическом диспансере. Посещать психиатра нужно раз в месяц, но мне не всегда удается соблюдать этот график. Стараюсь ходить на консультации хотя бы раз в полтора месяца.

Продолжаю принимать «Латуду». Препарат получаю бесплатно — по льготным рецептам.

Недавно у меня повысилась тревожность, я обратился в диспансер внепланово. Психиатр снова назначил мне антидепрессант «Рокона». Но, вспомнив предыдущий опыт, я засомневался, что он поможет, поэтому обратился к частному психиатру. Тот выписал транквилизатор тофизопам, этот препарат должен устранить чувство тревоги.

Сколько стоила консультация врача, точно не знаю — ее оплатил отец. Транквилизатор обошелся в 800 ₽.

Сейчас чувствую себя другим человеком: счастливым, довольным жизнью и полным сил. Я перестал плакать, эмоциональное состояние у меня стабильное. От травм полностью излечился.

В университете я взял академический отпуск, потому что пропустил много занятий. Получил сертификат санитара и теперь работаю в профильной клинике своего вуза. Работа мне нравится. Но диагноз при трудоустройстве я на всякий случай скрыл. Благо, что на фоне лечения болезнь никак не дает о себе знать.

После всего случившегося я научился ценить жизнь. Близкие, которые тоже пережили большой стресс, поддерживают меня и помогают мне следить за здоровьем.