Как я живу с пограничным расстройством личности

Правильный диагноз мне не могли поставить несколько лет, а потом он полностью изменил мою жизнь.

Для описания пограничного расстройства личности, или ПРЛ, отлично подходит известное высказывание психолога Марши Линехан: «У таких людей попросту нет „эмоциональной кожи“. Даже малейшее прикосновение или движение может вызвать тяжелейшее страдание».

Поделюсь своим путем к постановке правильного диагноза, симптомами и советами по общению с людьми, у которых ПРЛ.

Пограничное расстройство личности характеризуется постоянными изменениями настроения, самооценки и поведения. Это может приводить к проблемам в отношениях с другими людьми и импульсивным поступкам разного рода.

В Международной классификации болезней 10-го пересмотра, или МКБ-10, диагноза «пограничное расстройство личности» по факту нет, есть эмоционально неустойчивое расстройство личности, у которого два типа: пограничный и импульсивный. В МКБ-11 это уже отдельный диагноз, который так и называется — пограничное расстройство личности.

Для расстройства характерны несколько основных черт.

Самоповреждающее и рискованное поведение. Например, человек может наносить себе травмы или употреблять психоактивные вещества — пограничное расстройство повышает риск развития разных зависимостей.

Черно-белое мышление: человеку кажется, что может быть только плохое и хорошее, полутонов нет.

Проблемы с самооценкой. Люди с этим расстройством избыточно чувствительны к мнению окружающих, вступают в зависимые отношения, сильно боятся одиночества и могут идти на отчаянные действия, чтобы удержать близкого человека или привлечь его внимание.

Проявления пограничного расстройства личности схожи с проявлениями подросткового возраста: вспышки гнева, смена настроения, отчужденность, поэтому этот диагноз ставят после 18 лет.

Почему развивается пограничное расстройство личности, точно неизвестно.

Биологические факторы. Есть данные, что развитие расстройств личности, в том числе и ПРЛ, может зависеть от генетических факторов.

Еще ПРЛ может быть связано с изменениями в некоторых отделах мозга, отвечающих за контроль над эмоциями. На его развитие могут влиять нарушения в работе системы нейромедиаторов — соединений, с помощью которых нейроны мозга общаются друг с другом, в частности серотонина.

Социальные факторы. Например, нестабильные отношения со значимыми взрослыми, недостаток любви в детстве, пренебрежение со стороны родителей, потеря близкого человека.

Сильно повышают риск любых психологических проблем эмоциональное или физическое насилие, а также сильный страх, пережитый в детстве. В таком случае ПРЛ может сочетаться с еще одним диагнозом — посттравматическим стрессовым расстройством, или ПТСР. Оно проявляется постоянными пугающими воспоминаниями о травмирующем событии и повышенной тревожностью. Чем нестабильнее обстановка вокруг и сильнее травмирован ребенок, тем больше шансов получить ПТСР.

Впервые я обратилась к врачу почти восемь лет назад. У меня было расстройство пищевого поведения — оно часто сопровождает ПРЛ, но об этом я еще не знала.

Мой гастроэнтеролог в какой-то момент понял, что мои постоянные боли в животе связаны, скорее всего, не с физическими проблемами, а с ментальными. Мама отвела меня в государственную клинику, где мне попались некомпетентные врачи.

Психиатр говорил, что у меня анорексия, я выгляжу ужасно и не смогу найти себе партнера, потому что «мужики на кости не бросаются». Тогда я поняла, что ждать помощи от него не стоит.

С РПП я справилась сама, за два года прожив все этапы от анорексии до булимии и компульсивных перееданий. После решения вопроса с едой пришла депрессия. Здесь я уже сама не справлялась.

Мои дни были похожи друг на друга: постоянная усталость, апатия, не хватало сил даже на еду и чистку зубов, а в голове был только туман и никаких мыслей. Мой круг общения сильно сузился, потому что окружающие от меня видели только агрессию или вовсе не получали ответов. Так прошло несколько лет, потом я поняла, что мне нужна помощь.

На сайте «Профи-ру» я нашла психолога, которая жила рядом со мной. Тогда я еще не знала, чем отличаются психиатры от психологов и психотерапевтов, поэтому нужной помощи не получила.

Психологи обычно не работают с психическими расстройствами, кроме того, на сессиях я просто рассказывала, что меня беспокоит, больше никакой поддержки не было. Иногда я не могла подобрать слов и мы просто молчали.

Я проходила к специалисту около месяца и платила за каждую встречу по 1300 ₽. Всего мы провели девять встреч. Единственное, что я получила, — ушел туман из головы. Несмотря на мое состояние и то, что психолог не могла ничего сделать с ним, она уговаривала меня остаться на терапии. Говорила, что это помогает, хотя я облегчения не чувствовала.

11 700 ₽

я потратила на психолога, который мне не помог

В итоге я не хотела больше тратить на себя деньги и потеряла доверие к врачам. Тогда узнала, что в Москве можно получить бесплатную психологическую помощь в МСППН — Московской службе психологической помощи населению.

Записи там нужно было ждать, но спешить мне было некуда. Примерно через полгода я смогла попасть к психологу. Я рассказала ей, что меня волнует, — на тот момент это были симптомы депрессии и апатии. Она сразу же сказала, что мне стоит поговорить с психотерапевтом, и я записалась к другому специалисту в этой же клинике.

Психотерапевт направила меня к психиатру, подсказав несколько врачей, которым доверяет. Она сказала, что у меня, скорее всего, депрессия и нужно медикаментозное лечение. В МСППН не принимают психиатры, поэтому я пошла в частную клинику, где за прием нужно было заплатить 4000 ₽.

Психиатр в частной клинике диагностировал мне депрессию, назначил антидепрессант и транквилизатор. Мне повезло, что мой врач принимал не только в частной клинике, но и в государственной, поэтому на все последующие приемы я ходила бесплатно.

Со второго раза удалось подобрать удачные лекарства. Изменения мы фиксировали не только с помощью разговоров. В психиатрической клинике был тренажер на компьютере, где пациенту предлагалось пройти несколько тестов: на внимательность, скорость реакции, возможность различать лица и многое другое. Тесты я проходила с периодичностью примерно раз в месяц.

Такое тестирование не обязательно и не всегда отражает эффективность лечения, но мне нравилось, что результаты становились лучше с каждым разом. На лекарства тогда уходило примерно 1500 ₽ в месяц.

В тот же период я пыталась проходить когнитивно-поведенческую психотерапию. За год три раза начинала и бросала, у меня ничего не получалось. Дневник настроения был пуст, потому что я не различаю эмоции, дневник волнующих меня ситуаций и их разбора — тоже. Я не понимала, почему та или иная ситуация стала для меня важной. Всего у меня было пять встреч с психотерапевтом, стоимость одной — 3000 ₽.

Тогда мы с врачом еще не знали, что у меня не просто депрессия с паническими атаками и тревогой, поэтому не сильно следили за моими эмоциями и чувствами, что важно при ПРЛ.

В какой-то момент я резко бросила пить назначенные таблетки и еще неделю справлялась с синдромом отмены. От таблеток отказалась, потому что казалось, что справлюсь и без них, кроме того, помогали они ненадолго, потом все начиналось сначала.

Месяц или два после отмены я чувствовала себя нормально и даже начала заниматься спортом. Потом тревога и симптомы депрессии вернулись, я помучилась еще несколько месяцев и пошла уже к новому врачу.

За полтора-два следующих года я сменила трех врачей в одной частной клинике, мне назначали разные виды медикаментов в разных сочетаниях и дозировках. Первичные приемы стоили 4000—5000 ₽, повторные — 2400 ₽. Ходила к психиатрам я раз в месяц для контроля состояния. Лекарства покупала то дженерики, то оригинальные, на них уходило около 2000—3000 ₽ в месяц.

От таблеток мне становилось легче ненадолго, примерно на месяц. В этот период мне уже поставили диагноз «эмоциональное расстройство личности», но не сказали об этом. Я узнала потом из медицинской карты, которую запросила перед сменой клиники.

Тогда же я обращалась за помощью и к гештальт-терапии — это одно из направлений психотерапии, направленное на развитие самосознания. Для меня сеансы были возможностью поплакаться, признать проблемы и получить поддержку. В течение трех месяцев я созванивалась с психологом каждые две недели. Одна сессия стоила 2000 ₽.

107 100 ₽

я потратила на специалистов до того, как мне поставили верный диагноз

После долгих попыток безуспешного лечения я решила еще раз сменить врача и обратилась к новому психиатру в другую клинику. Первый прием там стоил 7000 ₽, а повторные — уже 6000 ₽.

Медикаментозное лечение мне скорректировали. А с окончательным диагнозом метались между биполярным аффективным расстройством, или БАР, и пограничным расстройством личности.

По симптомам они похожи. БАР тоже протекает с чередованием периодов депрессивного и приподнятого настроения, но они обычно длительные и могут продолжаться несколько месяцев.

При ПРЛ периоды разного настроения сменяются в течение нескольких часов, реже в течение нескольких дней, то есть настроение постоянно нестабильное. При этом два этих расстройства могут встречаться одновременно у одного человека.

В итоге психиатр поставил мне пограничное расстройство личности. Теперь раз в полтора-два месяца я хожу к нему, чтобы контролировать состояние.

С этого же времени я стала ходить на схема-терапию — это терапия, ориентированная на то, чтобы человек изменил свои схемы поведения. К психотерапевту я хожу каждую неделю, один сеанс стоит 6000 ₽. Чувствую, что мне это помогает.

Лечиться от ПРЛ сложно. Мои врачи никогда не знают, в каком состоянии я к ним приду и приду ли вообще. Периодически встречи проходят в режиме онлайн. Я часто опаздываю, звоню специалистам из разных мест: это может быть парк или мое рабочее место, остановка на улице или чужая квартира, шумная трасса или фудкорт. Иногда мне не хочется видеть моего врача, потому что кажется, что он во всем не прав.

Бывало, я чувствовала отвращение и решала, что мне нужен другой врач: я резко перехожу от идеализации человека до ненависти к нему. По этой причине многие врачи отказываются от пациентов с пограничным расстройством. Кроме того, людям с ПРЛ свойственно обесценивание собственных проблем, поэтому многие могут долго не обращаться за помощью.

За эти несколько лет я выработала для себя несколько правил выбора врача:

1. На приеме меня внимательно слушают.
2. Врачу важно все, что я считаю важным. Он не должен махать рукой и говорить, что нет смысла говорить о чем-то.
3. Врач честно говорит о диагнозе, ничего не скрывает, описывает схемы лечения.
4. Меня ставят в известность о препарате, который я буду принимать. Объясняют, как именно он работает, почему его назначили, какие побочные эффекты.
5. Если что-то не нравится, я меняю врача.

К сожалению, никакие правила не помогают бороться с изменчивым настроением. Я стараюсь в такие моменты обращаться к фактам и говорить врачам, что я чувствую. Психиатры, как правило, относятся к частой смене врача нормально. Я ни разу не столкнулась с осуждением.

Бессонница. Я страдаю проблемами со сном с самого детства. Перепробовала все: от горячего молока на ночь до того, чтобы сильно устать за день.

К сожалению, универсального решения этой проблемы у меня нет. Я спасаюсь только таблетками: психиатры прописывали мне транквилизаторы для сна, сейчас у меня антидепрессант с сильным седативным эффектом — либо просто не сплю.

Тревога и приступы паники. Она настигает часто неожиданно и в самые спокойные моменты. Просто разговаривая с подругой, я могу начать дергать ногой, нервно ломать ногти, расчесывать ногтями кожу или залипать в телефон. Это проявляется также учащенным сердцебиением, дрожью в теле, желанием подвигаться, сильным страхом.

Чтобы избавиться от этого чувства, я вяжу, переключаюсь на сериалы, слушаю медитативные практики, начинаю больше двигаться, обращаюсь к метафорическим ассоциативным картам или Таро. Метафорические ассоциативные карты — это карточки с рисунками, которые можно интерпретировать, опираясь на свой опыт.

К карточкам я прибегаю, когда моя тревога связана с будущим. Меня крайне пугает неопределенность, а это шанс хоть немного определиться, пусть и несколько иррациональный.

Ощущение одиночества и покинутости. Ощущается как незаполненная дыра в грудной клетке. В такие моменты я уверена, что мне не к кому обратиться, никто не поможет. Чувство, что я одна во всем мире.

Спасает шум на фоне, например фильм или сериал. Еще у меня три кота, которые периодически просят внимания, и я уже не одна. В периоды, когда я сильно ощущаю одиночество, помогают друзья, которые если не могут приехать, то хотя бы позвонят или напишут.

Иногда, чтобы почувствовать, что я не одна, ищу встреч с разными мужчинами. Я склонна погружаться в человека, который дает мне внимание, словно пытаюсь закрыть внутреннюю «дыру». Если я не получаю достаточно внимания, то проявляю агрессию, а впоследствии меняю «жертву». Пытаюсь справиться с этим с помощью психотерапии.

Резкие перепады настроения, гнев и агрессия. За час я могу пережить огромный спектр эмоций, это очень утомляет. Причем триггером может стать все что угодно: неправильное высказывание со стороны собеседника, просто действие, которое мне показалось неверным, или мнение, противоположное моему. Агрессировать я могу даже на банальные вопросы о моем самочувствии.

Я стараюсь предупреждать людей об особенностях моего поведения, выхожу из диалога, если чувствую, что скачусь в агрессию, пытаюсь отвлечь себя. Мой психотерапевт советует проживать агрессию и дать ей выход: порвать лист бумаги, позаниматься спортом, побить подушку, прокричаться.

Смены интересов, хобби и желаний. У меня нет одного хобби, они постоянно меняются. Я не могу сказать, какой у меня любимый фильм или музыка. Потому что сегодня мне нравится одно, а завтра я уже интересуюсь абсолютно полярным. Я никогда не знаю заранее, что меня ждет на следующий день.

Суицидальные мысли и деструктивное поведение. Впервые я задумалась о суициде лет в 14. Дальше эти мысли меня преследовали в течение жизни. Как-то я жила с утечкой газа в квартире несколько месяцев, прекрасно об этом зная. Я топлю свои негативные эмоции в алкоголе. Раньше я резала себя, но затем заменила этот ритуал на набивание татуировок на своем теле.

С такими мыслями сложно справляться. Немного помогают медикаментозное лечение, осознанность и постоянная поддержка психотерапевта. Еще я иногда выхожу на улицу в мороз или принимаю душ: это отрезвляет.

Нестабильная самооценка. Мне нужна постоянная оценка со стороны. Я сомневаюсь в том, правильно ли я делаю работу, правильно ли выгляжу, если не получаю обратной связи от людей. Каждая ошибка для меня — трагедия, но от похвалы могу почувствовать себя способной на все. Я могу неделями думать о том, что сделала неправильно какое-то действие, хотя оно и не понесло за собой последствий.

Чтобы справиться с этим, стараюсь сама себе делать комплименты, напоминаю себе, что я делаю и почему, смотрю на результаты работы. Это не всегда срабатывает, но тут нужно идти маленькими шагами и учиться ориентироваться на свои ощущения, а не только на других.

Сложности с коммуникацией. Меня бросает от любви к ненависти. Я часто конфликтую и меняю из-за этого места работы. Ни в одних отношениях я не продержалась дольше нескольких месяцев, а общение с друзьями сведено к паре встреч в год. Если я чувствую, что меня могут отвергнуть или отказать мне в чем-то, то делаю это первой, чтобы избежать эмоций.

Все, что происходит, — всегда катастрофа: яркие эмоции, сильное чувство вины. Если я чувствую, что получаю меньше внимания, — истерика. Сразу ощущаю себя брошенной и покинутой. Учитывая мои особенности поведения, я всегда стараюсь предупреждать друзей и близких о своем состоянии и рассказываю, как не нарваться на еще больший негатив.

Со мной, как и со многими людьми с ПРЛ, хорошо работает метод SET-UP. О нем есть в книге «Я ненавижу тебя, только не бросай меня. Пограничные личности и как их понять» Крейсмана и Страуса.

SET расшифровывается как support, empathy, truth — поддержка, сочувствие, правда.

Важно, что из этого треугольника коммуникации нельзя выкинуть ни одну из частей, иначе человек с ПРЛ уйдет в конфликт или вовсе прекратит общение:

1. Поддержка должна выражаться в форме озабоченности от первого лица: «Я беспокоюсь о том, как ты себя чувствуешь». Главное, что нужно выражать свои собственные чувства и ощущения.
2. Сочувствие: «Должно быть, ты чувствуешь себя расстроенным». Важно подтвердить чувства человека с ПРЛ. Не надо пытаться проявлять жалость или говорить о том, что чувствуете то же самое. Скорее всего, это не так. А фраза «я знаю, как тебе плохо» вызовет лишь насмешку и злость.
3. Правда: нужно опираться на факты о ситуации и не уходить в обвинение. Например: «Ты уволился, денег тебе хватит на пару месяцев. Я могу помочь тем, что оформлю твое резюме, а ты поищешь новую работу».

UP — это understanding, perseverance, или понимание и настойчивость. Это цели, которых должны достигнуть оба участника.

Человек с ПРЛ должен осознать, каковы причины его действий и их последствия. Понять, что он влияет на свою жизнь и может ее менять. Ему нужна настойчивость, чтобы не бросить лечение, потому что любые изменения даются с трудом.

Для близких человека с ПРЛ понимание — признание чувств и эмоций человека. То есть принятие того, что негативные высказывания и агрессия — это особенности поведения. Настойчивость им нужна, чтобы продолжать общение с человеком с пограничным расстройством, не переставать напоминать ему о своей готовности помочь, отрезвлять и помогать найти истинную причину событий, опираться на факты, не давать ориентироваться только на эмоции.

Общение с человеком с ПРЛ — это всегда стресс, поэтому окружающим нужно больше заботиться и о себе. Потребуется много терпения и сил, чтобы выдержать резкие смены настроения и сохранить отношения.

Главное — понять, что это не ваша вина и повлиять на ПРЛ вы не сможете. Однако если оставаться в стабильном состоянии и поддерживать человека с расстройством, он со временем перестанет видеть в близких потенциальную угрозу, а значит, и вспышек агрессии станет меньше.

В России существует ресурсный центр «Пограничное расстройство личности». Он рассчитан на москвичей, но на сайте можно найти личные истории людей с ПРЛ, литературу по теме и особенности этого расстройства.

В качестве психотерапии я выбрала схема-терапию, срок лечения составляет от года до трех лет в зависимости от сложности случая. Мне психотерапевт сказал, что мы управимся за год.

Посещать психотерапевта нужно каждую неделю, прием стоит 6000 ₽. Кроме этого, каждые полтора-два месяца я посещаю психиатра, прием которого стоит тоже 6000 ₽.

Для поддержания нормального психического состояния я сейчас принимаю нормотимик и антидепрессанты. Так как у меня выраженные депрессивные эпизоды, мне нужно принимать таблетки длительное время: с момента, как мое состояние станет стабильным на фоне психотерапии, это еще 6—12 месяцев.

На препараты сейчас уходит примерно 2000 ₽ в месяц. Мне часто меняют таблетки, поэтому стоимость приблизительная.

Медикаментозным лечением можно снять симптомы, которые мешают нормально жить, а с помощью курса психотерапии получится выйти в ремиссию и значительно улучшить качество жизни. Рецидивы возникают крайне редко и связаны с аффективными состояниями.

1. Пограничное расстройство личности отличается нестабильным настроением, перепадами самооценки, зависимостью от мнения других людей и острым страхом одиночества.
2. Риск развития ПРЛ повышают генетические факторы, стрессы и насилие в детском возрасте, плохое отношение к ребенку со стороны значимых взрослых.
3. Пограничное расстройство личности обычно лечат психотерапией, однако медикаменты тоже могут понадобиться, чтобы снять некоторые симптомы и облегчить жизнь.
4. Близким людям сложно общаться с человеком с ПРЛ, нужно немало терпения, чтобы сохранить отношения.
5. С помощью курса психотерапии может получиться выйти в ремиссию и значительно улучшить качество жизни.