Как мы переехали в Казахстан, внезапно оказались в Ташкенте, а потом вернулись в Россию

В сентябре 2022 года мы с мужем спешно уехали из России в Казахстан.

О том, как мы преодолевали границу с Казахстаном, я рассказывала в другой статье. Она вызвала у части читателей негативную реакцию. Некоторые комментарии задели меня за живое, но пользу тоже принесли: заставили задуматься, какая я на самом деле. Поэтому я благодарна даже негативно настроенным комментаторам.

В 2022 году мы планировали осесть в Астане или Алма-Ате, но все пошло не так, как ожидали. Мы провели в Средней Азии семь месяцев: успели проехать на машине половину Казахстана, перебраться в Узбекистан и пережить аномальные морозы в Ташкенте. А затем временно вернулись в Россию.

Поначалу мы не хотели приезжать обратно. Строили планы, как перебраться на машине в Турцию, а оттуда — в Португалию. Но потом решили сначала разобраться с накопившимися делами в России. Параллельно проходили семейную терапию: поняли, что без нее не получается жить вместе счастливо.

В этой статье расскажу, как и почему мы оказались в Узбекистане, почему вернулись в Россию, как пережили опыт спонтанной эмиграции и что нам это дало.

Мы поехали в Казахстан, потому что туда было проще всего попасть. Но в итоге провели там меньше месяца — примерно по неделе в Костанае, Астане и Караганде. Работодатель мужа в первые дни нашей релокации предложил ему открыть юрлицо их компании в Узбекистане. Пока они обсуждали условия, мы понемногу двигались в сторону границы с Узбекистаном. Все это время продолжали работать: я — удаленно копирайтером, муж — на своего работодателя.

В целом у нас не было четкого представления, что будет дальше. Мы никак не могли прийти в себя после спонтанного решения покинуть Россию. Все казалось диким и непонятным. Я пыталась уговорить себя, что мы не зря уехали. Несмотря на чувство неуверенности, о возвращении мы не думали. В тот момент казалось, что мы сожгли мосты.

После обустроенного быта и квартиры в центре Петербурга в Казахстане было сложно. Почти все квартиры, где мы жили, были маленькими и не очень эргономичными: мы экономили на жилье, которое в тот момент сильно подорожало. У меня были проблемы с выбором еды: местная пища для меня слишком жирная, соленая и острая. Часто брали фастфуд, например в «Додо-пицце». Ходили туда от безысходности: на наш вкус, там не пицца, а лепешка с овощами, но это хотя бы понятная еда.

Не хватало привычных мелочей. В Казахстан я собралась за один день и на нервах. Отчасти не верила, что мы едем, но в то же время сомневалась, что получится вернуться. В итоге все было уложено как попало. Каждый раз, когда мы разгружали или загружали багажник, я бесилась: много маленьких сумок, какие-то пакеты. Чтобы найти нужное, приходилось заглядывать в каждую сумку.

Я взяла нескольких летних платьев вместо пуховика и сапог, штук пять одинаковых футболок, которые потом лежали в шкафу, тяжелые ботинки, которые надела раза три. А муж — строгие брюки и несколько рубашек, которые не надел ни разу. Зато не взяли элементарное, например посуду. На съемных квартирах тарелки и чашки иногда были в застарелой грязи или со сколотыми краями, и мы ими брезговали. Еще забыли простыни. Пока не купили новые, спали на флисовом пледе: белье в съемном жилье тоже часто смущало.

В целом Казахстан оставил противоречивые впечатления. С одной стороны, мы были в восторге от местных жителей и их доброго отношения к приезжим, от того, как развивается страна и насколько быстрее, по сравнению с Россией, там решают многие бюрократические вопросы. Например, в Костанае в первую же неделю организовали отдельный центр обслуживания для мигрантов из России, чтобы они могли быстрее оформить налоговые номера и не создавали очереди для местных.

По укладу Казахстан показался нам ближе, чем Узбекистан. Он более светский и комфортный с точки зрения привычной инфраструктуры: магазинов, кафе, маркетплейсов. Например, там есть «Озон», а в Узбекистане нет.

С другой стороны, в Казахстане часто возникало ощущение, что мы вернулись в нулевые: беспорядочная застройка, старомодная реклама. Я не увидела по-настоящему красивых мест, где хотела бы жить.

Астана, на первый взгляд, соответствует образу столицы: чистый, просторный город с огромными проспектами и свежевозведенными небоскребами. Там есть симпатичные парки, современные торговые центры и замечательный Национальный музей с продуманной экспозицией.

В то же время не покидало ощущение, что это просто декорации, которые поставили за два часа. Красивые фасады новых домов выглядят как картонные коробки, все какое-то разномастное: вот дом в псевдофранцузском стиле с балкончиками, а рядом дворец с портиком и колоннами, как у античного храма. Как будто архитекторы хвастались: «Смотрите, как мы умеем», но цельного взгляда на городскую застройку у них не было.

В Караганде мне понравилось больше: город выглядит естественнее, более цельным. Атмосфера там уютно-советская. Дом, где мы сняли квартиру, был в 10 минутах пешком от Центрального парка, и я ходила туда на пробежку. Удивило, что многие встречные в парке здороваются, как в деревне.

Как-то один мужчина крикнул доброжелательно: «Вашей маме зять не нужен?» «Спасибо, — ответила я. — У нее уже есть». Это было мило: в последний раз мне так кричали на улице в 1990-е, когда я была подростком.

Неприятно поразил аудиотерроризм. Из магазина, расположенного на центральном проспекте Бухар-Жырау в жилом доме, иногда так орали колонки, что проходишь мимо и сам себя не слышишь. Страшно подумать, каково жителям дома. На том же проспекте — огромный крутящийся рекламный стенд. Там тоже с утра до вечера кто-то поет. Я бы сошла с ума, если бы жила там.

Все время, что мы были в Караганде, мне очень хотелось, чтобы кто-то спросил меня: «Ты где?» Я бы с наслаждением ответила: «В Караганде!» Когда созванивались с подругой, попросила ее задать этот вопрос. Было приятно.

Уже перед пересечением границы с Узбекистаном мы останавливались на ночевку в Балхаше. Город показался унылым и даже жутким. Да простят меня его жители, но такой тоски я давно не ощущала. Старые, заброшенные дома, грязные подъезды, промышленные здания вперемешку с городской застройкой. Все какое-то серое, словно в пыли.

Нам понадобилось заехать на почту. В отделении мне показалось, что в очереди стоят зомби, — такие все были вялые и грустные. Одна симпатичная девушка подняла на меня глаза, полные тоски, и я совсем упала духом. Допускаю, что все дело было в моем настроении.

Утром мы пытались позавтракать в двух заведениях с хорошим рейтингом на «Яндекс-картах», но оба были закрыты. Поехали в столовую «Улыбка», которую рекомендовал хозяин квартиры. Я съела там оладьи, но чай пить не стала: стакан был грязным.

Местные жители на юге страны уже не были такими милыми, как в Северном Казахстане. На нас смотрели как на подозрительных чужаков, и это было не всегда приятно. Но женщины, по моим наблюдениям, везде оставались дружелюбными.

Позже, уже из Узбекистана, мы ездили в Алма-Ату. Несмотря на горы и чудесные музеи, меня поразило сумбурное нагромождение уродливой архитектуры.

А еще в Казахстане суровый климат: резкие перепады температуры, ветер, сухой воздух. Там я поняла, что жалобы петербуржцев на погоду — просто кокетство.

Руководитель мужа не спешил с точными датами, когда можно было приступить к работе в Ташкенте. Только в середине октября они договорились об условиях, определились с датами и мы отправились в Узбекистан.

Казахско-узбекская граница находится в 150 километрах от Шымкента. По дороге из Балхаша в Шымкент мы долго не могли купить кофе или чай, как рассчитывали и как привыкли в путешествиях по европейской части России. Местность вдоль трассы была пустынной на несколько десятков километров. Было непривычно и немного тоскливо.

Километров через двести после выезда мы все-таки нашли оазис цивилизации — сразу четыре заправки на небольшом пятачке. В поисках туалета и еды я зашла в здание с надписью «Столовая» и обнаружила советского вида прилавок с неаппетитными пирожками. При взгляде на них поняла, что не так уж голодна.

На одном из столов возлежал какой-то человек. Именно возлежал: постелил себе коврик, устроился с телефоном и газетой. Сразу видно: наслаждается заслуженным отдыхом и никуда не торопится. Это выглядело как кадр из артхаусного фильма, у меня даже настроение поднялось.

В целом в столовой была жуткая антисанитария, не стала бы там есть. Перекусила «Сникерсом» и печеньем, которые купила на заправке.

Санузел я так и не нашла, и продавщица на одной из заправок дала мне ключ от туалета — по словам женщины, ее личного. Дверь была закрыта на висячий замок, а за ней — просто дырка в полу. Там было не очень чисто, но я все равно была благодарна этой прекрасной женщине.

Примерно 300 километров до Шымкента мы ехали вдоль озера Балхаш. По величине оно четырнадцатое в мире среди всех озер и второе среди соленых. Когда я изучала трассу на карте, представляла себе курортные городки на берегу: сосны, пляжи — примерно как Зеленогорск под Петербургом. Но там, где мы ехали, были только камыши и болотистые берега. Хотя вода вдалеке была красивого бирюзового цвета.

Зато именно на этом участке дороги я впервые увидела верблюдов. К тому моменту я уже ныла: проехали пол-Казахстана, а верблюдов все нет. И вдруг мы поворачиваем головы и видим стадо. Муж остановил машину, и мы вдоволь порассматривали их.

На подъезде к Шымкенту вдоль дороги стояли прилавки с ведрами нереальных яблок. Мне показалось, они раза в два больше, чем я привыкла, и красивые, как в сказке. Жалею, что не остановились и не купили: на вид они казались вкусными.

От Шымкента до границы добрались за пару часов. Пограничное пространство выглядело как грязная дорога с толпами народа. Шел дождь, все было мрачным и серым. Люди с баулами и в халатах шли пешком в обе стороны.

Когда мы подъехали к пропускному пункту, перед нами было не больше десятка машин. Я ожидала, что мы пройдем границу быстро: ориентировалась на многократный опыт прохождения границы между Россией и Финляндией. Но в итоге мы провели там пять часов.

Каждую машину, в том числе и нашу, перетряхивали до последнего пакета, заглядывали в бардачок, шевелили запаску на дне багажника. Все вещи заставили вытащить, проверили их в сканере. Пограничник даже достал из чехла мою гитару и поиграл на ней. Все машины прогоняли через какую-то цветную лужу — мы так и не поняли зачем.

Зато после того, как мы прошли таможню, пограничники спросили, нет ли у нас претензий. Мы ответили, что нет: не говорить же им, что на финской границе мы бы потратили минут сорок.

Регистрация. Россиянам не нужна виза для въезда в Узбекистан и нет ограничений по срокам пребывания в стране. Но если планируете провести там больше 15 дней, нужно оформить временную регистрацию.

Регистрацию можно сделать, даже если поселились в гостинице, — с этим поможет администратор. Мы сняли квартиру и отправились вместе с хозяйкой в паспортный стол. Из документов понадобились наши паспорта и паспорт собственницы квартиры. На месте мы заполнили заявление и заплатили госпошлину — по 60 000 UZS⁣ (449 ₽) за человека.

Я сделала регистрацию на шесть месяцев, а муж — на пять, так как у него заканчивался срок действия загранпаспорта. Подробно о правилах въезда в Узбекистан и регистрации в стране рассказывали в другой статье в Тинькофф Журнале.

Под конец пребывания в Ташкенте муж не продлил регистрацию: мы думали, это ерунда. А потом узнали про штрафы: до 36 000 ₽ на наши деньги в зависимости от количества просроченных дней. Причем платить должны и хозяин, и гость. Но когда мы пришли в паспортный стол, чиновник посмотрел на вытянувшиеся лица — наши и хозяйки квартиры — и сказал: «Раз вы уезжаете через несколько дней, я сделаю вид, что вас здесь не было, а на границе регистрацию не спрашивают». Так и оказалось, но я все равно нервничала, что пограничники нас остановят.

Жилье. Поначалу мы остановились в Safarovs Family Hostel. Там было чисто и довольно комфортно. Из минусов: хостел находится не в центре. В нашей комнате было не слишком уютно.

В хостеле жило много парней из России и почти не было девушек. Я много времени проводила в общей гостиной: там было удобно работать. Но меня смущало такое количество чужих людей вокруг. Иногда кто-то включал музыку или не надевал наушники во время онлайн-переговоров. Для меня это было дико, а чтобы попросить выключить или сделать потише, приходилось делать над собой усилие. Думаю, и я кому-то мешала: моя манера яростно и громко печатать иногда раздражает.

Зато в гостиной было интересно: часто начинались общие разговоры, что будет дальше и как с этим жить. Все были в одной лодке, и это подкупало. Я невольно слушала беседы о работе, покупке и съеме жилья, получении и восстановлении гражданства. По вечерам мы все вместе смотрели телевизор.

Готовить было негде, кухни не было, только в общей гостиной стояла маленькая плитка без вытяжки. Все часто заказывали пиццу. Я думала, она надоела только мне, но в какой-то момент ребята стали упрашивать администратора разрешить им приготовить облегченную версию борща. «Всего на часик, сильно пахнуть не будет», — уверяли они. Тут же разгорелся жаркий спор, можно ли приготовить борщ за час и достоин ли такой суп называться борщом. Чувствовалось, что все соскучились по дому и домашней еде. Борщ так и не сварили, уже не помню почему. Скорее всего, не разрешили.

В хостеле мы провели четыре дня, а затем снимали квартиры. Сначала жили в центре, в доме советского периода, потом — в новостройке в 10 минутах езды от центра. Оба варианта я нашла на сайте Olx.uz.

Стоимость аренды в Ташкенте измеряют в условных единицах, подразумевают доллары. Многие арендодатели и расчет предпочитают в долларах, а местную валюту — сумы — брать не хотят. Агенты берут 30—50% от платы за месяц.

Удивило, что в Узбекистане могут отказаться сдавать жилье неженатой паре. В объявлениях так и пишут: только загс. В одной квартире, которую мы смотрели, спросили, есть ли у нас вредные привычки. При этом многое решают личные симпатии. Разные агенты говорили мне: «Если понравитесь хозяину, сделает скидку».

Жилой фонд в Ташкенте — это нечто особенное. Там нередко захватывают общую территорию и делают ее частью квартиры. На первых этажах люди прорубают себе отдельные входы и пристраивают комнаты. Мы слышали о человеке, который купил квартиру в новостройке и возвел себе целый дом на крыше.

После просмотра фото и квартир вживую нам показалось, что обычные планировки в Ташкенте встречаются реже, чем переделанные. В первой квартире, где мы жили, хозяева огородили часть лестничной клетки и сделали там кухню. Я и не думала, что так можно. Огромный балкон служил столовой, мы там ели и работали. Батареи туда перенесли из гостиной. Когда приходили газовщики, хозяйка волновалась, как бы они этого не увидели. Я сделала вывод, что перенос не согласовывали.

Изначально мы планировали платить за жилье не больше 600 $⁣ (55 232 ₽) в месяц. Но нам так понравились квартира и ее хозяйка, что согласились на 700 $⁣ (64 437 ₽) без учета коммунальных платежей. Они составляли 2000—2200 ₽ на наши деньги. Еще 350 $⁣ (32 219 ₽) отдали агенту. Позже я поняла, что насчет комиссии можно было торговаться, но мы не умеем и не любим это делать.

Квартира находилась на втором этаже, но на окнах стояли решетки. В Ташкенте принято зарешечивать окна на любой высоте. Для нас это было непривычно и непонятно. Риелтор предложила такое объяснение: в Ташкенте большую часть года тепло, окна все время открыты и решетки ставят ради безопасности детей. Я сама видела на балконе третьего этажа малыша, который встал на табуретку и тянулся через парапет к маме, — она была на улице. При этом я знаю, что в соседнем с нашим домом корпусе ребенок упал с одного из верхних этажей и разбился.

Через два месяца мы захотели съехать, потому что под нами постоянно делали ремонт, штробили стены с раннего утра. Хозяйка снизила цену до 550 $⁣ (50 629 ₽) и уговорила нас остаться. Для центра Ташкента это было очень дешево. Через месяц она одумалась, снова подняла цену до 700 $⁣ (64 437 ₽) и попросила предоплату сразу за три месяца. Нам такой вариант не подошел, и мы дружески расстались.

Нашли однокомнатную квартиру в новостройке, где жили с января по март 2023 года. В ней было тесновато, но платили мы меньше — 500 $⁣ (46 027 ₽) плюс коммунальные, сейчас уже не помню сумму.

Банковские карты. Мы оформили карты «Виза» в «Капитал-банке». На тот момент он был одним из немногих банков, где выдавали карты иностранцам. Обслуживание бесплатное. Осенью 2022 года деньги с карты можно было вывести через Тинькофф Банк или «Золотую корону», но вторым способом мы не пользовались.

Пока нет местной карты, можно менять рубли на сумы через частников, они есть на любом рынке. У руководителя мужа был знакомый в Ташкенте, мы переводили ему рубли, а он снимал нам сумы со своей карты. В банках деньги не меняли: курс был невыгодным.

Продукты и другие покупки. Ассортимент в магазинах Ташкента гораздо беднее, чем в России или Казахстане. Мы покупали дешевый местный хлеб и безумно вкусный лаваш за 2500 UZS⁣ (19 ₽), но в целом цены не ниже, а на многие товары выше, чем в России. 10 яиц стоили от 19 000 UZS⁣ (142 ₽).

При этом продукты не всегда качественные. Например, купить сметану — настоящая лотерея. Я думала, что найду подходящую марку, но в одинаковых упаковках попадалось то нечто, похожее на густой кефир, то что-то вроде творожного сыра. Творог тоже бывал невкусным и портился раньше окончания срока годности. Несколько раз пришлось выкинуть, а потом я перестала его брать. Зато осенью покупали вкуснейший виноград — он стоил около 15 000 UZS⁣ (112 ₽) за килограмм.

В местной продуктовой сети «Корзинка» работает доставка, но там могут поменять яблоки и сыр на более дешевые сорта или набросать продукты в пакет как попало. Зато доставка стоит всего 15 000 UZS⁣ (112 ₽). Я пользовалась ею, чтобы не таскать воду, молоко и прочие тяжелые покупки. Рыбу и курицу выбирала сама офлайн, но рыбы в магазинах и в меню ресторанов было мало.

Я подсчитала, сколько мы потратили на продукты в январе 2023 года. Получилось 3 377 000 UZS⁣ (24 999 ₽). Была уверена, что выйдет больше. В Петербурге мы тратим 35 000—40 000 ₽. Наверное, мы просто покупали меньше и не так разнообразно питались. Например, ели много гречки. Еще мы регулярно ходили в кафе и уезжали на несколько дней в Алма-Ату.

Перед отъездом из Узбекистана я отправилась за сувенирами на самый известный рынок Ташкента — «Чорсу». Там я по-настоящему насладилась колоритом восточного рынка. Продавцы зазывают посмотреть, попробовать и купить, везде яркая посуда, ткани, сильные запахи специй, чая и лаваша. Я купила ароматный чай, несколько красивых тарелок и кучу новогодних игрушек с национальными узорами. Не могу вспомнить точно, сколько потратила, кажется, около 1 000 000 UZS⁣ (7491 ₽).

В Узбекистане нет «Озона», но есть «Вайлдберриз». Товары доставляют несколько недель. Я думала, там хорошо развита доставка с «Алиэкспресса»: расстояние до Китая небольшое. Оказалось, наоборот: если выбрать на сайте доставку в Ташкент, исчезает 70% товаров, которые можно заказать в Россию.

Связь. Мы пользовались «Билайном». Туристические симкарты продают в любом салоне по паспорту, но они действуют 30 дней. Если связь нужна надолго и важен роуминг, придется ехать в центральный офис и оформлять симкарту там. Обязательно понадобится местная регистрация.

Еще в течение 30 дней нужно зарегистрировать IMEI-код своего телефона, иначе он перестанет работать. Это делают в центральном отделении почты или онлайн.

Транспорт. Проезд в метро и автобусах почти бесплатный: билет стоит 1500 UZS⁣ (11 ₽). Такси тоже недорогое: осенью 2022 года получасовая поездка из центра на край города на «Яндекс-такси» обходилась примерно в 30 000 UZS⁣ (225 ₽).

А вот бензин очень дорогой: цена в полтора раза выше, чем в России, а по сравнению с Казахстаном — в три-четыре раза.

Обилие зелени. Мы приехали в Ташкент в середине октября и поначалу просто влюбились в него. Даже муж, которого не очень привлекала Средняя Азия, поддался его обаянию. Город выигрышно смотрится из окна автомобиля или когда гуляешь по центру: красивые дома советской экспериментальной архитектуры, широкие улицы, много зелени и парков. При этом жители жалуются, что вырубили много старых деревьев.

Через пару дней после приезда мы пришли в парк «Ташкент-сити». Было жарко, работали фонтаны, играла музыка, кругом гуляли люди в летней одежде. Рядом — огромная современная гостиница. Все казалось невероятно красивым, чистым и гладким.

Природа и климат. Из города можно за час доехать до красивых гор. В январе 2023 года в Ташкенте случились сильные морозы, но в целом там мягкий климат и много солнца. В феврале зацвели деревья. Это было красиво и непривычно, я ходила по обычной улице как по саду. В марте носила летнюю одежду.

Еще в Ташкенте много уличных кошек. Как-то я шла вдоль дома и насчитала пять котов. Везде стоят кормушки и поилки для них.

Люди в Узбекистане более открытые и общительные, чем в России. Однажды утром на нашей улице полицейские что-то объявляли в громкоговоритель на узбекском. Я вышла и спросила, что случилось. Один из них с улыбкой ответил: «Будем снег убирать, чтобы вам нетрудно было». Я была в шоке от такой милоты. Муж вышел переставить машину, с ним тоже были очень милы и поздоровались за руку. Не могу себе представить такое в России.

В другой раз мы не могли проехать, потому что дорогу перегородила машина. Водитель потом подошел к нам и с поклоном извинился. Мы оторопели.

За полгода я максимум пару раз видела пьяного на улице. А еще местные жители в начале и конце разговора и в знак согласия слегка кланяются, прижимая руку к сердцу. Мы тоже переняли эту привычку, я и в России сейчас иногда так делаю.

Печально, но единственный по-настоящему неприятный человек, которого мы встретили в Узбекистане, был, насколько я могу судить, с русскими корнями. Мы не захотели снимать у него квартиру, и я написала ему: «Спасибо, мы поищем другой вариант». Он ответил: «Ищете на два месяца, а столько требований».

Местное прикладное искусство. Ташкентские музеи показались мне бедными, зато там демонстрируют то, чего мы не видели в России. Например, нам запомнился Ташкентский музей прикладных искусств.

Даже само здание музея выглядит как предмет искусства: все в узорах и мозаике. Внутри — местные ткани и ковры. Я скачала бесплатный аудиогид по ссылке на кассе музея. Он рассказывал про традиции ткачества — в каждой местности Узбекистана есть свои.

Городское благоустройство. Ташкент как будто создан для автомобилистов. Ходить пешком там не особенно приятно. Не на всех улицах есть тротуары, иногда пешеходы вынуждены идти вдоль проезжей части. Не представляю, как там гулять с инвалидной или детской коляской. Везде много ступенек, горок и заборов, а пандусы мало где оборудованы.

На центральных проспектах редко встречаются пешеходные переходы, а зеленый сигнал светофора, как правило, слишком короткий. Автомобили, которые едут с поворота, не притормаживают, как это принято в Петербурге, а объезжают пешехода. С непривычки страшновато.

Тротуарная плитка часто плохо закреплена. В дождливую погоду прогулка превращается в квест: найди плитку, которая не нальет тебе пол-литра воды в ботинок, когда на нее наступишь. Я думала, это только со мной так, но в чатах и телеграм-каналах для приезжих, например «Релокейшн в Узбекистан», видела такие же жалобы.

Опасные арыки. Вдоль ташкентских улиц проложены арыки — бетонированные канавы, часть местной системы ливневки. Некоторые из них накрыты металлическими решетками, но большинство стоят открытыми. Муж парковался и боялся попасть колесом в полуметровую канаву. Я тоже всегда смотрела под ноги. А еще там скапливается мусор — порой целыми мешками.

Плохая экологическая обстановка. В Ташкенте очень грязный воздух. Я не задумывалась об этом, но как-то перед пробежкой заметила в прогнозе погоды цифру 110 и предупреждение: «На улицу лучше не выходить». Оказалось, эти цифры означают индекс качества воздуха. От 101 до 150 считается небезопасным для уязвимых групп, а от 150 до 200 — и для здоровых людей.

Я стала регулярно отслеживать этот индекс и обнаружила, что в Ташкенте он регулярно в районе 150—200 баллов. Один раз ночью зашкаливал за 400. Для сравнения: в Петербурге, который я считала экологически неблагополучным городом, обычные значения — до 59.

Отсутствие привычных развлечений. В Петербурге я регулярно посещала музеи, с мужем мы ходили в кафе и рестораны. В Ташкенте почти не было похожего на то, к чему мы привыкли.

Узбекская кухня нам не понравилось: много лука и жира, большинство блюд с мясом, а мы его не очень любим. Мы обычно ходили в ресторан «Рони», где делают вкусную пиццу, и в приятный турецкий ресторан «Эфенди».

Однажды, чтобы чем-то себя занять, мы пошли в театр на балет и разочаровались в нем. Здание театра очень эффектное, но актеры танцевали не в лад и не в такт, больно было смотреть. Когда вернулась в Петербург, впервые пошла в Мариинский театр. Поняла, что такое настоящий профессиональный балет, и влюбилась в него.

Я осознаю, что сравнение Ташкента и Санкт-Петербурга некорректно, но из-за общей тревоги и стресса было сложно удержаться.

В январе 2023 года на Ташкент обрушились аномальные холода. Говорят, таких не было с 1976 года. Около двух недель температура воздуха была −10…−15 °С, а по ночам доходила до −20 °С. В первые дни был сильный снег. В городе шутили, что такую погоду привезли россияне.

Инфраструктура Ташкента не приспособлена к такой погоде. В первые сутки снегопада упало много деревьев, некоторые — на машины и людей. В нашем дворе дерево потянуло за собой провода и вывернуло бетонный столб, а кроной упало на машину. Я наблюдала из окна, как сосед час отпиливал ветви и отбрасывал их в сторону. Но машина вроде не пострадала — он ее почистил и уехал.

Дома тоже было холодно. На окнах скапливалось столько конденсата, что на подоконниках и полу появлялись лужи. Батареи становились все холоднее с каждым днем, пока не стали чуть теплыми.

Нам еще повезло: мы жили в центре, а там не отключали электричество. В других районах сети не выдерживали нагрузки, когда все включали обогреватели. Хозяйка нашей квартиры провела без электричества несколько дней и заболела.

Мы грелись газом, хотя он шел еле-еле — видимо, сократили подачу. Еще отапливали квартиру кондиционером, и из-за сухого воздуха кожа у меня на руках превратилась в наждак с кровавыми цыпками. Я опасалась огромного счета за электричество, но он отличался от обычного максимум на 800 ₽ в переводе на наши деньги.

На улице мы видели, как от перенапряжения перегорает трансформатор. Он искрил, не переставая, практически горел. Было красиво и жутко.

Я жалела южных птиц — горлиц и майн. За местных кошек не так беспокоилась: в домах открытые подвалы, думаю, они спасались на теплых трубах.

Перед отъездом из России я удаленно работала копирайтером в одной компании и хотела уволиться: там постоянно появлялись незапланированные задачи, правки в тексты вносили сразу несколько человек с разным видением, а зарплата была низкой. Еще у меня были небольшие фрилансерские заказы.

До весны 2022 года я работала в другой компании, но владелец закрыл ее. В сентябре я решила снова пообщаться с ним по поводу работы. С января 2023 года мы возобновили сотрудничество, правда, на условии частичной занятости и с зарплатой меньше, чем раньше. Зато я смогла уволиться из компании, где выгорала, и нашла еще пару подработок.

Когда мы только уехали из России, я работала без выходных и совсем не отдыхала: мне казалось, просто не имею на это права. Думаю, работа помогала мне отключиться от тревожных мыслей. Весной — летом я впала в противоположное состояние: выполняла только самое необходимое, а порой сдвигала дедлайны, чего раньше старалась не делать.

Сейчас я пытаюсь найти баланс — работать каждый день, но в меру. А еще подняла цены для заказчиков на фрилансе. Параллельно ищу интересную работу с адекватной зарплатой, чтобы не уставать от переключения с проекта на проект. Но если пойму, что научилась балансировать, останусь на фрилансе: мне импонирует возможность самой распоряжаться своим временем.

У мужа был свой бизнес, но весной 2022 года он почти схлопнулся. Он нашел работу по найму — именно там ему предложили поехать в Ташкент, чтобы оформить для компании юрлицо. Я не вдавалась в подробности, но знаю, что это был долгий и мучительный процесс. Он длился полгода из-за бюрократической волокиты и восточного небрежного отношения ко времени. Параллельно муж занимается своим бизнесом, который понемногу ожил.

С мужем. До отъезда мы ходили на семейную терапию. Специалиста нашли на сайте b17.ru. Наши проблемы — созависимость, подавление злости и неумение выражать ее конструктивно, а еще множество страхов, связанных с деньгами и близостью. Терапия только начала приносить результаты, как мы уехали.

В Казахстане наши отношения поначалу расцвели. Появилось ощущение близости, взаимной поддержки и заботы. Но когда адреналин, вызванный переездом, схлынул, неумение выстраивать личные границы и быть самостоятельными дало о себе знать сильнее, чем раньше. Мы лишились привычного круга общения и развлечений — только работали и смотрели неприятные новости. Через пару месяцев напряжение настолько возросло, что мы возобновили терапию — с тем же специалистом, но уже онлайн.

Семейная терапия для меня — невеселое и тяжелое занятие. Там все время тычут носом в самые неприятные черты — свои и партнера, — которые я предпочитала не замечать годами. Это болезненно, хотелось послать психолога куда подальше. Я несколько раз заводила с мужем разговор, что терапевт неправильно с нами работает и надо искать другого.

Сейчас я понимаю, что это было сопротивление. Наш специалист — очень высокого уровня. И все же терапия создавала дополнительное напряжение: вместо того, чтобы опираться на отношения, мы в них копались. Но иначе наш брак превратился бы в тыкву, а он дорог нам обоим.

После возвращения в Россию психолог сказала, что настала пора каждому заниматься индивидуально. Мы сначала были против, но потом поняли, что она права.

Терапия нам действительно помогла. После многих лет брака мы научились слышать друг друга и воспринимать партнера как отдельную личность, создавать близость не за счет отказа от себя, а через свободный выбор. Считаю, что мой прогресс в эмоциональном состоянии и отношении к работе — это тоже заслуга терапии.

С родителями. Родители мужа умерли, а мои живут в Петербурге. Я скучала по ним. Когда мы уехали, они не сразу поняли, что это надолго. Думали, мы уже через месяц вернемся. А когда осознали, что нет, очень расстроились.

У родителей противоречивое отношение к нашему отъезду. В декабре 2022 года я собиралась приехать их проведать, но они были против: боялись, что границы закроют и мы с мужем окажемся в разных странах. Это было трогательно. Я все-таки приехала, и у меня состоялся тяжелый разговор с мамой. Она спрашивала, когда мы вернемся, потому что папа, по ее словам, сильно сдал.

Когда я уехала обратно в Ташкент, мама по телефону сказала, что они все-таки рады нашему отъезду. На их отношение повлияла смерть сына папиного однокурсника — он был в зоне конфликта. Сейчас, когда мы вернулись, они радуются и надеются, что мы больше не уедем. Как-то мама спросила меня, не хотим ли мы остаться в России. Я сказала, что нет.

С друзьями. В декабре 2022 года, когда я приезжала в Петербург, получилась неприятная ситуация с одной из моих самых близких подруг. Мы говорили об эмигрантах, и я, не подумав, сказала: «Лучшие люди уехали».

Я не имела в виду себя. И в целом так не считаю — просто повторила за кем-то пафосную, бессмысленную фразу. Подруга расстроилась. Для нее это болезненная тема: множество ее друзей разъехались. Она говорит: «Я думала, мы встретим беду вместе, а все разбежались».

Я извинилась, мы обнялись. Но мне до сих пор стыдно за свою бестактность. Я была так занята своими переживаниями, что не подумала о ее чувствах.

У другой моей подруги муж по возрасту подходил под мобилизацию, к тому же он служил. В сентябре 2022 года она была беременна и очень волновалась за него. Я предложила им нашу квартиру, если вдруг понадобится где-то пересидеть. На самом деле мне хотелось предложить им ехать с нами, хотя я понимала, что это нереально: он не может работать удаленно, а она ждет ребенка. Я уезжала, и было ощущение, что бросаю их в беде.

В Ташкенте мы сильно упали духом, много тревожились и не понимали, что нас ждет впереди. Для этого было несколько причин, и вместе они привели к тому, что мы решили уехать из Узбекистана.

Стресс от перемены места. Мы никогда нигде не жили подолгу, кроме родного Петербурга. Нам обоим под сорок, а в этом возрасте люди становятся менее гибкими. Хотя, думаю, в эмиграции тяжело почти всем. Я на себе ощутила многое из того, о чем читала: ощущение неприкаянности, неопределенности, подвешенности и неуверенности. Рада, что теперь у меня есть этот опыт, но он дался тяжело.

Пока мы с мужем ехали из России в Казахстан, а потом в Узбекистан, движение успокаивало. Но когда останавливались, сразу вспоминали, насколько все неустойчиво и непонятно.

В Ташкенте мы начали ощущать, что застряли. Это прекрасное место, но мы его не выбирали. Мы не очень хорошо знаем и понимаем Среднюю Азию, поэтому в музеях и других туристических местах возникало ощущение скуки, уму было не за что зацепиться. Я старалась читать о местной истории и культуре, но интерес не просыпался. Думаю, просто не было ресурса на дополнительное усилие.

Завышенная планка притязаний. Мы с мужем всю жизнь провели в Петербурге, и после него жить абы где не хочется. Мы привыкли к комфорту: доставкам, маркетплейсам, кафе с вкусной едой, интересным активностям. А главное, мы привыкли к красоте города, хотя раньше ее не особо замечали.

Нереализованные желания. Мы давно мечтаем жить в Европе. Нас тянет к комфорту, природе и культуре, которые кажутся нам близкими. В Казахстане и Узбекистане мы были недовольны своим положением, завидовали знакомым, которые уехали в Европу: знакомый мужа — в Италию, мой приятель — в Финляндию.

Неуверенность в будущем. Мы были растеряны, тревожно думали, что еще может случиться и что мы будем с этим делать. Поэтому было сложно воспринимать неожиданности и бытовые трудности как волнующее приключение.

Недостаток социализации. Мы мало с кем общались в Ташкенте. Несколько месяцев собирались сходить на квиз в кафе, но так и не пошли. В целом редко куда-то выбирались. В Узбекистане время на два часа вперед, и когда в России 10 утра и начинается наш с мужем рабочий день, в Ташкенте уже полдень. Из-за этого у нас был дурацкий график: с утра никуда не пойдешь, а вечером уже поздно. Мы старались гулять и куда-то ездить по выходным, а по утрам я делала разминку, качала пресс и бегала.

Я понимаю, что бедная социальная жизнь была нашим собственным выбором. Думаю, причина была в нашем внутреннем ступоре из-за непривычной обстановки и стресса. Под конец пребывания в Ташкенте нам полегчало, но, возможно, просто потому, что мы предвкушали новое движение и считали дни до отъезда.

Мы планировали пробыть в Ташкенте до весны 2023 года, а затем поехать в Турцию и оттуда подавать документы на визу цифрового кочевника или рантье в Португалии. Смущало только, что, судя по историям в телеграм-чате «ВНЖ в Португалию через Турцию» и других каналах, подачи нужно ждать месяцами, а то и годами. А еще ходили слухи, что Турция перестала выдавать туристические ВНЖ.

Тем не менее зимой мы строили планы по переезду в Стамбул. Я искала способы объехать территорию России, просчитывала маршруты через Грузию и Армению. Я два раза летала в Россию навещать родных, но мне казалось, для мужа рискованно ехать сюда. В итоге мы решили, что все-таки сначала вернемся в Россию на несколько месяцев, чтобы закончить личные дела и оставить машину.

В конце марта 2023 года закончился срок, когда мы могли не растаможивать в Узбекистане автомобиль, — на это дают 90 дней в году. После этого каждый день начисляется приличная сумма — в месяц набежит около 50 000 ₽.

Мы отправились в путь и вернулись в Петербург в начале апреля. Сложно сказать, рискуем мы или нет, — я имею в виду возможность новой мобилизации и другие внезапные потрясения. Пока кажется, что нет.

Мини-эмиграция стала для нас невероятно полезным опытом. После возвращения в Россию мы с мужем поделились новыми ощущениями, и они оказались почти одинаковыми. Петербург, который казался нам большим городом, стал восприниматься маленьким, как будто карманным. Я осознала, что это только часть большого мира. После туристических поездок такое чувство тоже бывало, но не такое яркое, и оно быстро проходило.

В то же время мы не можем налюбоваться на Петербург. Раньше я не видела и десятой части красот родного города. Сейчас я часто останавливаюсь на улицах, как турист, чтобы посмотреть на красивый дом, набережную или другую достопримечательность. Мысли, что мы уедем отсюда, делают восприятие особенно острым.

Еще мы ощущаем, что стали более легкими на подъем. Читала, что каждый новый переезд в другую страну дается все легче, поэтому можно сказать, что у нас была репетиция.

После поездки у нас изменились бытовые навыки. Мы стали быстрее собираться, меньше забывать, спокойнее расставаться с вещами. Например, летом 2023 года мы несколько раз ездили за город с палатками и тратили на сборы меньше часа. Раньше я могла несколько часов рыться в вещах и искать нужное.

Я научилась лучше организовывать себя и свои дела, снова начала вести бюджет и делать записи в дневнике. У меня появился планировочный гугл-док — таблица с разными вкладками, в том числе со списком вещей, которые понадобятся, когда мы снова уедем из России.

Общее ощущение такое: мы жили в своем болотце, но жизнь нас тряхнула, и мы из него выскочили. Теперь у нас есть шанс исполнить свои мечты. Хотя, конечно, лучше бы не такой ценой.

Муж всегда хотел уехать из страны. Я привыкла жить в России, мне здесь хорошо. Но я не против попробовать что-то другое, например пожить в Европе.

Мы хотим закончить дела в Петербурге, перезимовать в Турции и оттуда подавать документы на визу предпринимателя D2 или визу рантье D7 в Португалии либо искать работу в Европе. Еще думаем об учебе в Германии или Италии. Это моя давняя мечта, а студенческая виза решила бы проблему с легализацией. В Германии много программ на английском языке. У мужа высокий уровень английского, я на среднем уровне знаю английский и немецкий. Изучала условия поступления в университеты Германии и вижу, что у нас есть шанс.

В Ташкенте я начала готовиться к экзамену IELTS, чтобы подтвердить уровень английского для поступления. Офисы курсов подготовки есть буквально на каждой улице. Я занималась в 10 минутах ходьбы от дома почти месяц, три раза в неделю индивидуально. Преподаватель оказался отличным. Заплатила 1 500 000 UZS⁣ (11 237 ₽) и считаю, что это очень дешево. В Петербурге продолжаю готовиться, тоже нашла преподавателя. В России с марта 2022 года не сдают IELTS, но можно это сделать в той же Турции.

Правда, есть нюансы. Непонятно, что сейчас с туристическим ВНЖ в Турции, — внятной информации мы пока не нашли, но чаты полны сообщений об отказах. Читала, что в небольших городах проще получить ВНЖ. Мы думаем про Трабзон — город-миллионник на берегу Черного моря. Там можно снять приличную квартиру с новым ремонтом и видом на море за 300⁠—⁠400 $⁣ (27 616⁠—⁠36 821 ₽). В Стамбуле, куда мы изначально хотели, за такие деньги сдают какие-то дыры. Я сравнивала цены на популярном местном сайте Sahibinden (сайт недоступен из РФ).

Даже если с ВНЖ Турции все получится, непонятно, как обстоят дела с визой в Португалию. Судя по сообщениям в телеграм-чате «ВНЖ в Португалию через Турцию», при подаче на визу рантье часто отказывают, если доход не только пассивный, — а это как раз наш случай. Для визы цифрового кочевника нужно получать не меньше 3040 €⁣ (298 879 ₽) в месяц, столько у нас пока нет. На визу предпринимателя документы подают только в самой Португалии. Для этого нужен туристический шенген, который сейчас тоже сложно получить.

Еще по возвращении в Россию мы опасались, что размякнем в нашей уютной квартире в Петербурге и мечты о Европе так и не сбудутся. Надеюсь, этого не произойдет.