«Людям не нравились кривые стены»: как я три года продавала комнату в общежитии

Продать комнату в общежитии с незакрытой ипотекой и не самым хорошим ремонтом? Миссия выполнима!

На эту операцию у меня ушло три года и немало нервов. Зато теперь я не слушаю круглосуточно работающую стиралку соседки, ни с кем не делю санузел, кухню и могу спокойно приводить гостей. А все потому, что я переехала в отдельную полноценную квартиру. Расскажу, как у меня это получилось.

Я живу в Екатеринбурге. В 2016 году мне надоело снимать жилье, а денег на первый взнос для покупки квартиры в ипотеку не хватало. Мама сказала: «Хватит копить! Покупай хотя бы комнату», — и помогла финансово.

Мы искали жилье по следующим параметрам:

• стоимость — до 1 200 000 ₽, так как мне одобрили ипотеку на эту сумму;
• расположение на северной окраине Екатеринбурга, а именно в Эльмаше, так как на тот момент я уже проживала в этом районе два года и он мне очень нравился;
• тип жилья — секционное общежитие;
• этаж — не ниже второго;
• возраст дома — не старше 1970 года.

В итоге я остановилась на девятиэтажке середины 1970-х годов с новыми лифтами. Мне понравилась неплохая транспортная доступность: до трамвая — 10 минут пешком, до метро и троллейбуса в центр — около 15.

В общежитии был один подъезд, и все этажи, кроме первого, закрывались на ключ от посторонних. На каждом уровне находилось по четыре изолированных секции, состоящих из четырех комнат, они могли быть частными или муниципальными. Последние принадлежали администрации Екатеринбурга и периодически сдавались в соцнаем, например погорельцам.

Кроме жилых помещений в каждой секции был душ, туалет и две раковины для умывания. Кухни не было: предполагалось, что каждый готовит у себя.

Моя будущая комната располагалась на четвертом этаже. Продавец сказала, что ее площадь — 17 м², но по документам выходило 16,5 м². Вариантов на тот момент было немного, да и время поджимало, и я решилась на покупку. Цена вопроса — 1 000 000 ₽, ипотека на 10 лет под 12%. Позже я снизила ставку до 10,9%.

Моими соседями оказались одинокая леди под полтинник и ее детишки: сынок в возрасте за 20, разнорабочий, и двое подростков — мальчик и девочка. Позже в другую комнату по соцнайму заехала дама немного за 50 — инженер одного из заводов. Эта комната ей досталась еще в 1980-е годы, но она ее не приватизировала. Перебралась туда после развода с мужем.

На каждом этаже у нас был большой коридор, и жители комнат мыли его по очереди. Для этого там висел график дежурств. По такой же схеме мы следили за порядком в секциях: составляли расписание уборки общих помещений.

Проблемы с ремонтом общего имущества, то есть душа, туалета или коридора, решали сообща, периодически скидываясь деньгами. Некоторые выкупали все комнаты в секции и организовывали себе таким образом квартиру.

В 2017 году в доме появилось свое ТСЖ. Активисты добились снижения оплаты услуг ЖКХ, обновили инженерные коммуникации, заменили крыльцо, окна и балконные блоки в общих помещениях, покрасили стены. С 2020 года в доме начали проводить ежедневную влажную уборку.

Я заехала в свою комнату в 2016 году и спустя три года поняла, что больше не могу жить в общежитии. Причин тому было несколько.

Мне не хватало пространства. Бывшая хозяйка установила фанерную перегородку и разделила комнату на кухню-прихожую и жилую часть, которая занимала всего 9 м². На этой площади мне удалось вместить стол-книжку, компьютерный стол, кресло-кровать, пару стульев, диван, который впоследствии я заменила кушеткой из «Икеи». Шкаф для вещей в комнате был встроенный.

После съемного жилья такие условия казались мне раем: все-таки это моя первая собственность и возможность ни от кого не зависеть. Но через два года появился дискомфорт. В комнате я делала почти все свои дела, кроме тех, для которых была нужна вода и сантехника. Очереди в душ и туалет меня убивали.

Мешал посторонний шум. Соседка из муниципальной комнаты издевалась над своей стиральной машиной едва ли не круглосуточно. Несчастная стиралка вопила часами и не давала мне жить. Дети другой соседки тишине тоже не способствовали.

Передо мной встал вопрос приватности. У меня появился мужчина, с которым мы не жили вместе, но он периодически приходил в гости. Учитывая близость соседей и то, что санузел у нас был общий, о комфорте речи не шло.

Я решилась на продажу в конце 2019 года. Так как комната была в ипотеке, а это не самый простой вариант, я обратилась к профессионалам: заключила договор с тем же агентством недвижимости, через которое купила это помещение. Фотограф сделал хорошие снимки, агент написала объявление и разместила его на «Авито», «Циане», а также на местных площадках — n1.ru, сайте «Уральской палаты недвижимости» и где-то еще.

Мы выставили комнату за 1 100 000 ₽ и одновременно занялись подготовкой отказов. Так как это помещение имело статус жилья в коммунальной квартире, преимущественное право покупки переходило к администрации города и моей соседке. Отказ от этого права и нужно было оформить.

Документы от мэрии были готовы спустя две недели. А от соседки… Ситуация непростая. Эта дама — тысяча несчастий. Денег у нее вечно не было, она работала уборщицей, одна воспитывала троих детей, двое из которых на тот момент были несовершеннолетними. Поэтому нужно было получить добро от органов опеки и ее бывшего мужа. А собрать вместе эту семью в одном месте и оформить документы оказалось невозможно в силу личности бывшего супруга — крайне асоциального типа.

Отказы нам так и не понадобились: мы не нашли покупателя моей комнаты. За год действия договора с риелтором у нас было всего два показа. И это не вина агентства. Дело в том, что активная фаза пришлась на известные события 2020 года, когда все остановилось из-за пандемии. Агентство по согласованию со мной снижало цену объекта, но увы…

Кстати, даже те изначальные 1 100 000 ₽, которые мы обозначили в объявлении, я считаю ошибкой. Это было слишком дорого: из-за обилия студий в новостройках комнаты в общежитиях обесценились.

Во время пандемии я на протяжении четырех месяцев работала удаленно и жила в комнате одна. Но дети соседки сидели на дистанционном обучении, и это было ужасно! Шум и ограниченность пространства действовали мне на нервы. А еще стены в общежитии были настолько картонными, что было отчетливо слышно, если кто-то выяснял отношения или занимался любовью за стенкой двумя этажами выше или ниже.

Я поняла, что больше так не могу. И чтобы снять стресс, затеяла перестановку, во время которой повредила стены: «удачно» сорвала пласт криво приклеенных обоев, передвигая книжный стеллаж. Пришлось делать ремонт. А я тот еще ремонтник!

Настал январь 2021 года, и я снова выставила комнату на продажу. На этот раз попыталась избавиться от нее самостоятельно. Цену снизила до 950 000 ₽, потом — до 930 000 ₽.

На мои объявления клевали только риелторы, которые предлагали свои услуги. Один поступил весьма хитро. Сообщил, что у него есть клиент, который хочет посмотреть объект. А приехал без этого человека и уговорил меня воспользоваться своей помощью. Заверил, что оплата будет по факту сделки. Договор мы не заключали. В итоге риелтор разместил на разных площадках объявление со своими контактами и… моими фотографиями и моим же текстом.

За полтора месяца нашего общения он привел одного потенциального покупателя — престарелую женщину в маске. Она, увидев меня, человека с открытым лицом, сначала не захотела заходить в комнату. Но все же переступила через порог и сказала, что комната ей не подходит.

В апреле 2021 года моя соседка, которая жила в муниципальной комнате, сказала, что хочет выйти со мной на сделку. Ура! Мы обратились к хитрому риелтору с просьбой выступить посредником. При его участии даме одобрили ипотеку, а я снова занялась оформлением отказов.

И тут сюрприз! Риелтор попытался нехило заработать на нас двоих. Покупателю завысил цену комнаты на 100 000 ₽ — до 1 000 030 ₽, а за свои услуги попросил у меня 60 000 ₽. То есть в сумме хотел получить со сделки 160 000 ₽.

Соседка показала мне переписку с этим дельцом. Мы исключили его из процесса и доверили бумаги проверенному агентству. Но приключения не закончились. Через пару дней, когда сделка уже была на носу, женщина передумала. Свое решение объяснила тем, что не потянет финансовую нагрузку. Это был удар!

В этот же вечер я связалась с другим риелтором, которого еще месяц назад мне советовали друзья. Мы подписали договор о продаже комнаты. За свои услуги риелтор попросила 80 000 ₽.

Сначала она провела разведку. В этом же доме продавались другие комнаты, и риелтор связалась с одним из продавцов, чтобы узнать, как идет продажа, и понять обстановку. Мою комнату она оценила в 850 000 ₽, но выставила ее за 935 000 ₽. Со мной работал помощник этого риелтора — молодой и спокойный парень, мы с ним прекрасно общались как друзья.

Перед фотосъемкой я по максимуму освободила комнату от вещей, чтобы создать иллюзию пустого пространства. Агент написал объявление и выставил его везде, где только можно. По ходу дела не раз менял текст. Что именно он там писал, я уже не помню, так как была сильно загружена на работе. Это были простые понятные слова без лишней информации.

И принятые меры сработали — пошли показы! За полгода их было около 20. Я продолжала жить в этой комнате, но в силу занятости меня часто не было дома. Мне проще было дать дубликат ключей помощнику агента — я полностью доверяла этому парню. Поддерживала порядок в комнате, а он показывал объект, лишь иногда звоня для уточнения деталей.

После каждого показа парень рассказывал, какие претензии предъявляли потенциальные покупатели и какие просьбы высказывали. Так, людям не нравился «кривозадый» ремонт: криво наклеенные дешевые обои, кривые стены, кривой потолок, покрытый плиткой, так себе линолеум. Меня это не напрягало. А делать ремонт по новой я не могла из-за нехватки денег. В это время я ремонтировала недавно купленную квартиру, и мне до безумия хотелось переехать в нее.

Вскоре я действительно перебралась на новое место и окончательно вывезла из комнаты мебель и вещи. После этого агент сделал новые фотографии уже совершенно пустого помещения. Тогда же мы снова занялись документами. Отказы администрации города на новую сумму 930 000 ₽ я сделала за месяц.

Сложнее оказалось с соседкой с тремя детьми. Она пыталась помочь, но все упиралось в ее бывшего супруга. Он притворялся то тупым, то слепым и просил заполнить документы за него, что запрещено. В итоге я пообещала дать ему две бутылки национальной жидкой валюты, если все получится. И — о чудо! Он сразу «поправился» и прозрел. Но у меня так и не получилось свести его с бывшей супругой в отделе опеки. Так что награду он не получил.

Покупательница моей комнаты нашлась к концу действия договора с агентством. Она потребовала снизить цену до 850 000 ₽. Я дала добро, так как уже страшно устала платить две ипотеки и две коммуналки, а сдавать жилье в аренду боялась.

К тому же мы все-таки решили вопрос с получением отказов. Специалист, которая руководила процессом, нашла выход из ситуации: предложила использовать телеграммы. Мы направили уведомления в органы опеки, соседке и ее детям. Мужа не трогали. Спустя месяц это позволило зарегистрировать сделку.

Покупательница оказалась с наличкой, но после внесения аванса стала затягивать процесс. Нас это не устроило. На всякий пожарный по совету агента я вновь разместила объявление о продаже комнаты, и оно выстрелило. Желающий предложил купить объект за 870 000 ₽. Тогда агент связался с первой покупательницей и предложил ей вернуть аванс. На что она ответила: «Цена 890 000 ₽ — и сделка завтра».

Я быстро оформила справку об отсутствии зарегистрированных в моей комнате и принесла ее в назначенный день и час. Агент ознакомил нас с договором и приложением. Затем покупательница закрыла мою ипотеку, мы подписали документы, и я полностью рассчиталась с риелтором. Спустя неделю Росреестр зарегистрировал сделку. Уф-ф-ф!

Впоследствии покупательница, счастья ей и здоровья, сделала в комнате капитальный ремонт и провела туда воду. Мои руки не доходили до этого несколько лет, и я пользовалась водой из общего умывальника. Одна из соседок не выдержала ада ремонта и сбежала, бросив новую стиральную машину. А я наконец-то перестала быть случайным свидетелем чужой жизни и наслаждаюсь новой квартирой: здесь намного спокойнее, чем в общежитии. О том, как я ее выбирала и покупала, расскажу в следующий раз.