Сколько стоит лечить колоректальный рак

Летом 2016 года моя бабушка пожаловалась на общую слабость и дискомфорт в животе. Вскоре появился тревожный сигнал — кровь в стуле.

Чтобы разобраться, в чем дело, моя мама, врач по образованию, повезла бабушку на колоноскопию. Во время этой процедуры доктор с помощью эндоскопа осматривает толстую кишку. Как правило, это делается при подозрении на язву или полипы.

Для нас заключение было самым печальным: врач предположил онкологию. Он сделал биопсию — отщипнул кусочек ткани кишечника. Через несколько дней результаты биопсии подтвердили диагноз: рак сигмовидной кишки.

Колоноскопию бабушке делали в платной клинике в Липецке. Это был самый быстрый и доступный вариант для пенсионера, живущего в области. В поликлинике по месту жительства единственный на тот момент колоноскопист был в отпуске. К тому же мы шли к проверенному врачу, у которого обследовались ранее и которому доверяли. За процедуру мы заплатили 2500 ₽.

В этой статье расскажу, как мы боролись с раком: куда обращались, как лечились и сколько на это потратили. Также поясню порядок действий при ведении онкобольных, их права и на что вообще можно рассчитывать. Надеюсь, мой рассказ поможет не опустить руки тем, кто столкнется со страшным диагнозом.

Рак сигмовидной кишки — это злокачественное новообразование, которое поражает кишечник в отделе между нисходящей ободочной и прямой кишкой. Именно здесь формируются каловые массы. Проблема в том, что токсины и канцерогенные вещества, содержащиеся в кале, негативно воздействуют на слизистую оболочку кишки, чем и могут вызвать патологию.

Онкологию сигмовидной кишки, как и другие злокачественные образования кишечника, называют колоректальным раком. По распространенности он стоит на третьем месте в мире. И чаще всего его диагностируют людям старше 50 лет.

На риск развития колоректального рака влияет наличие полипов. Они могут преобразоваться в злокачественные опухоли. Подвержены заболеванию и те, кто страдает язвенным колитом.

Также играет роль неправильное — с упором на жирную мясную пищу — питание, лишний вес и наследственный фактор.

С результатами биопсии и колоноскопии мы обратились в поликлинику по месту жительства: онколог определил рак третьей стадии. На этом этапе опухоль прорастает в соседние ткани и лимфатические узлы, что осложняет лечение и снижает шансы на выживание. В этом и заключается коварность колоректального рака: обнаружить его удается чаще всего на поздних стадиях, до этого он себя никак не проявляет.

И все же это небезнадежно. Борьбу с раком решено было начать с операции. Онколог районной больницы выдал направление в Липецкий областной онкодиспансер, куда по очереди — через три недели — бабушку госпитализировали. Там ей провели резекцию, то есть удаление опухоли, после чего в течение еще трех недель она получала послеоперационную терапию. Все лечение в онкодиспансере проходило бесплатно — по ОМС.

Из-за риска развития метастазов бабушке назначили несколько курсов химиотерапии. Раз в две недели мы отвозили ее в диспансер, где она в течение суток проходила терапию под наблюдением врачей. Каждый раз перед этим бабушка сдавала необходимые анализы и делала ЭКГ. Важно отслеживать общее состояние больного, поскольку организм должен быть в норме, чтобы выдержать химиотерапию: жесткую и токсичную процедуру, которая разрушает не только «плохие» раковые клетки, но и «хорошие» здоровые.

Несмотря на выносливость и огромное терпение бабушки, уже после третьей химии она захотела терапию завершить: все тяжелее становилось переносить тошноту и общее недомогание. Вместе с мамой мы убедили ее этого не делать, просили бороться изо всех сил.

Сыграл роль и один случай: бабушкин сосед по дому, узнав о своем раке примерно в то же время, категорически отказался от химиотерапии. Он был уверен, что она очень вредна и погубит его быстрее опухоли. Может быть, он страшился и побочных эффектов. В итоге его рак резко прогрессировал, из-за чего уже через три месяца мужчина скончался. Ему не было и шестидесяти.

Некоторым кажется, что рак — это смертный приговор, поэтому они не хотят тратить время и деньги на тяжелые препараты и больничную возню. Первое время, когда бабушке поставили онкологию, я много сидела в интернете, искала информацию о заболевании, изучала тему. Заходила на форумы — было интересно, как лечатся другие. К своему удивлению обнаружила, что на традиционную медицину ссылаются далеко не все. Нередко советуют:

• прибегнуть к народной, аюрведической медицине, гомеопатии;
• обратиться к знахаркам, которые обещают исцеление при условии, что вы сами искренне хотите выздороветь;
• отказаться от химиотерапии, чтобы «не травить» организм и не мучиться от побочек;
• заняться йогой и медитациями, голоданием и дыхательными практиками «отодвинуть от себя» рак;
• обратиться к богу, «замолить» свою болезнь.

Если ваш родственник слишком доверчив и легко внушаем, не стоит оставлять его одного надолго. Он может стать жертвой шарлатанов и просто упустит время. Кроме того, применение альтернативной медицины может ухудшить состояние пациента. Например, прием БАДов сомнительного качества может изменить показатели в анализах печени, что вынуждает врачей переносить очередной цикл терапии, а это снижает эффективность лечения.

Альтернативная медицина не имеет доказательной базы. Науке неизвестны случаи, чтобы кто-нибудь излечился от рака отваром подорожника.

Экспериментировать есть смысл, только когда испробовано все возможное традиционное лечение. И здесь опять же лучше обратиться к врачам, которые могут предложить вам участие в клинических исследованиях. Это может быть шансом на выздоровление и продление жизни. В Т⁠—⁠Ж уже выходила статья о том, кто и как может участвовать в клинических исследованиях при онкологических заболеваниях.

Операция и шесть курсов химиотерапии дали свои плоды: на два с небольшим года наступила ремиссия. Все это время бабушка регулярно обследовалась: по назначению лечащего врача делала УЗИ, КТ, повторную колоноскопию. Каждые три месяца приезжала на врачебный консилиум, где по результатам обследований планировали тактику лечения. Все это было бесплатно, по ОМС.

За время ремиссии мы заметно расслабились. Казалось, что рак отступил навсегда. Бабушка жила полной жизнью.

В начале 2019 года ей предстояла очередная компьютерная томография. Очередь на процедуру в онкодиспансере в это время была большая, мы решили не ждать и сделали ее в частной клинике. КТ обошлась в 3000 ₽.

Результат нас не обрадовал: в забрюшинном пространстве обнаружили конгломерат увеличенных лимфоузлов. А это значило, что рак снова прогрессирует.

На очередном врачебном консилиуме, исходя из результатов КТ, бабушке назначили ПЭТ-КТ — на тот момент новое в медицине исследование. ПЭТ-КТ более информативна: с ее помощью определяют масштабы опухолевого процесса, в том числе наличие метастазов, а также оценивают эффективность лечения.

Центры ядерной медицины с этим современным оборудованием есть лишь в нескольких городах России. Нам повезло: в 2015 году такой появился и в Липецке. Далеко ехать не пришлось. Базируется он там же, где лечилась бабушка, в областном онкодиспансере. По направлению лечащего врача она прошла ПЭТ-КТ всего тела спустя три недели. Без направления это исследование стоит дорого: в 2022 году — 53 500 ₽.

Результаты ПЭТ-КТ подтвердили прогрессирование опухоли, но в то же время мы убедились, что рак не затронул другие органы.

И вот мы снова вернулись к химиотерапии. Бабушке прописали еще девять курсов, которые она проходила на протяжении полугода. После чего на очередном консилиуме было решено удалить пораженные лимфоузлы. По результатам обследований выяснилось, что химия на них не подействовала.

Итак, с того момента, как врачи диагностировали прогрессирование рака, и до дня госпитализации прошло полгода.

Уже в стационаре, как это принято перед любой операцией, бабушку стали дообследовать — собирать дополнительные анализы. Снова повели на КТ органов грудной клетки. И — это было как гром среди ясного неба — обнаружили метастазы в легких.

При такой картине делать операцию врачи отказались. Пояснили, что множественные метастазы в легких — фактор неблагоприятный: нет смысла удалять лимфоузлы, если уже поражены легкие. Это как борьба с ветряными мельницами. Раковые клетки уже циркулируют по организму.

Об операции на легких даже не было и речи. Во время хирургического вмешательства ситуация может оказаться намного хуже той, что выявилась на КТ. Из-за этого могут потребоваться незапланированные манипуляции. Но нет никаких гарантий, что организм пациента, особенно пожилого, их выдержит. Бабушке в том году исполнилось 70 лет, и у нее уже был приличный багаж хронических заболеваний. А это отягчающий фактор.

В итоге через два дня после госпитализации бабушку выписали с формулировкой «оперативное лечение нецелесообразно». Нас отправили домой и снова назначили химиотерапию. Хотя казалось, что она совсем неэффективна. Мы ужасно расстроились, моральный дух был подорван.

И все же стоило продолжать бороться. Лечащий врач предложил сменить тактику лечения: нужно было выяснить, на какие другие препараты этот рак может среагировать, если не на химию.

Еще в больнице у бабушки взяли биопсию пораженных лимфоузлов, нам отдали образцы материала — так называемые гистологические блоки и «стекла» — и дали направление в Московскую онкологическую больницу № 62. Там в лаборатории молекулярной диагностики определяют генетическую предрасположенность рака к другому виду лечения. Сделать такие исследования можно бесплатно, по полису ОМС, если лечащий врач выпишет направление по форме 057-у.

С этими «стеклами» мама приехала в подмосковный поселок Истру, где и находится онкологическая больница. Зарегистрировала на бабушку карточку. Хорошо, что это можно было сделать без ее личного присутствия, ведь переносить дорогу ей было тяжело. Маме повезло: чаще всего отдать материал на исследование можно только по нотариальной доверенности, без этого документа ей могли отказать в регистратуре.

Мама оставила «стекла» в лаборатории, а через пять дней уже были готовы результаты: во-первых, опухоль определили как агрессивную, то есть она быстро распространяется, а во-вторых, все же есть вероятность, что на нее могут подействовать препараты иммунотерапии. Они не влияют напрямую на опухоль, но воздействуют на иммунную систему, чтобы она блокировала распространение раковых клеток.

Результаты лабораторных исследований мы привезли в наш онкодиспансер. Надеялись сразу же приступить к новому лечению. Но не тут-то было. Иммунотерапия — относительно новый метод лечения онкозаболеваний, и ее препараты стоят недешево.

Лечащий врач не может единолично назначить иммунотерапию. Как и в случае с назначением любого другого лечения онкологическому пациенту, здесь необходимо заключение врачебного консилиума. ОМС покрывает стоимость иммунотерапии, но препараты на больницу закупаются в ограниченном количестве. И, видимо, тратить дорогое лечение на пожилого человека там не хотели. Процесс тормозился.

А пока мы продолжали химию. Самочувствие бабушки становилось все хуже, у нее полностью выпали волосы. Тогда мы все же решились прибегнуть к помощи БАДов, но только для того, чтобы помочь организму избавиться от токсинов. Наткнулись в интернете на растительный препарат «Флор-Эссенс» и решили его попробовать.

Одной упаковки хватало на пару месяцев. Стоила она тогда около 2000 ₽.

Мы покупали этот препарат несколько раз, поскольку казалось, что он в какой-то мере помогает. Во всяком случае, вреда он не приносил. Возможно, сработал эффект плацебо.

Также наш онколог порекомендовал принимать «Церукал» от тошноты и «Тотему» для поднятия гемоглобина. В общей сложности за все время лечения мы потратили на них около 1500 ₽.

Пока в онкодиспансере обсуждали целесообразность иммунотерапии, мы решили заручиться вторым мнением. В онкологии, да и вообще в медицине в целом, постоянно возникают сложные или спорные случаи. Бывает, что ваш лечащий врач неохотно идет на контакт и толком ничего не объясняет. Поэтому, если вы в чем-то сомневаетесь, не нужно стесняться привлекать к вопросу других специалистов.

За сторонним мнением мы обратились в московскую клинику онкологии и гематологии доктора Ласкова. Ее мне посоветовала коллега. Консультация проходила онлайн и стоила 4000 ₽. Врач предварительно изучил историю болезни и за час разговора доступно объяснил, почему химиотерапия в нашем случае уже не действенна и пора приступать к иммунотерапии.

Чтобы сдвинуть ситуацию с мертвой точки, мама даже поехала в онкоцентр Блохина. Сама, без направления врача. Поэтому прием был платным — 5000 ₽. Перед приездом она оформила генеральную доверенность от бабушки, поскольку выступала на консультации от лица пациента. Таким было условие центра. Доверенность оформляли через нотариуса. Стоило это 1800 ₽.

В центре Блохина тоже рекомендовали иммунотерапию. С этим авторитетным мнением столичных онкологов мама вернулась в липецкий онкодиспансер. И только после этого нам наконец-то поменяли лечение.

Кстати, когда в нашем онкодиспансере случился затык с лечением, мы даже думали перевезти бабушку в Москву, в тот же центр Блохина. Но когда там сказали, что мы и так все делаем правильно и нет смысла уезжать далеко от дома, мы успокоились.

По этой же причине мы не стали искать врачей за границей: протоколы лечения онкологических больных везде одинаковые.

Спустя полгода нового лечения бабушка прошла очередную контрольную КТ. На ней стало понятно, что иммунотерапия не работает в должной мере. Опухоль продолжает расти.

Единственный положительный момент — она почти не давала побочных эффектов. У бабушки снова отросли волосы, они стали даже гуще, чем прежде.

В этот раз на консилиуме долго не думали: назначили третий вариант лечения — таргетную терапию. По принципу действия она схожа с иммунотерапией, только таргетные препараты нацелены не на клетку в целом, а еще глубже: они блокируют конкретный рецептор клетки, который отвечает за ее деление.

Еще полгода таргетной терапии дались нелегко. Побочки от нее было больше, чем от химии: появились высыпания на коже, развился стоматит. Организм был изможден. Но бабушка продолжала бороться, пока в начале 2021 года не слегла с ковидом.

Коронавирусом она переболела в тяжелой форме. На время болезни лечение рака пришлось отложить: слишком большая нагрузка от всех лекарств сразу. Как следствие, метастазы в легких продолжали распространяться и сжигать то, что осталось после перенесенной пневмонии. Это стало понятно на КТ в мае.

Как объяснили нам врачи, гормональные препараты, которыми мы лечили бабушку от ковида, со своей стороны могли спровоцировать резкое прогрессирование рака. Но не лечиться ими было невозможно. Коронавирус привнес свои жестокие коррективы: то время, пока мы боролись с ним, активно использовал рак.

После последней КТ наш лечащий врач предупредил, что пора готовиться к паллиативной помощи. Смысла в продолжении лечения онкологии нет. Процесс слишком запущен. У бабушки развилась сердечно-сосудистая и дыхательная недостаточность. Чтобы облегчить ее состояние, мама продолжала поддерживающую симптоматическую терапию дома: ставила капельницы, делала уколы, в том числе обезболивающие.

Последние две недели бабушка уже не вставала. Мы ухаживали за ней как могли: кормили, умывали, меняли подгузники. Для обезболивания использовали еще пластырь с морфином. Это наркотическое средство: приобрести такой пластырь можно только по рецепту, он положен для лечения онкобольных по ОМС. Рецепт нам выписал онколог в районной поликлинике.

В каком-то смысле нашей семье повезло: мама — медицинский работник, она сама знала, как ухаживать за бабушкой. В противном случае, возможно, нам пришлось бы обращаться за помощью к квалифицированной сиделке.

Мы делали все, что могли. Но рак победил. В июле 2021 года бабушки не стало.

За время бабушкиной болезни я поняла, что рак — это не приговор. До четвертой стадии можно и нужно лечиться. Да и при четвертой можно существенно улучшить качество жизни больного.

Конечно, исход болезни во многом зависит от того, в какой момент рак был диагностирован. Если начать терапию на первой и второй стадиях, во многих видах онкологии можно надеяться на полное выздоровление или долгую ремиссию.

Прогнозы и эффективность лечения в онкологии принято оценивать в пятилетнем периоде. Если за пять лет пролеченный рак не вернулся, вероятность его появления в будущем резко сокращается.

Показатели пятилетней выживаемости онкопациентов в целом растут. При условии комплексного лечения: хирургического и химиотерапии. Например, при раке молочной железы первой-второй стадии пять лет проживают около 90% пациенток.

Сами врачи говорят, что такая статистика довольно условна. Прогноз выживаемости зависит в том числе:

• от локализации опухоли;
• степени ее агрессивности — с какой скоростью она распространяется;
• ответа опухоли на лечение — насколько она поддается тем или иным препаратам.

На исход лечения также влияет и возраст пациента: чем старше человек, тем больше отягчающих факторов.

Можно постараться обмануть статистику и сделать для своего близкого все возможное. В случае с бабушкой мы попробовали все допустимые виды лечения, о которых узнали. Эти усилия подарили ей пять лет жизни. По крайней мере, от осознания этого становится легче морально. Кто знает, сколько бы у нас было времени, если бы мы вообще не стали лечиться.

Борьба с раком — это испытание для всей семьи. Разговоры о смерти неизбежны: такое выбивает из колеи. Я предложила маме и бабушке обратиться за помощью к психологу. Они отказались. А вот сама я все же пошла: чувствовала, что меня нужно «собрать в кучу».

С психологом мы провели всего два сеанса, но мне их хватило. Он помог мне вернуть холодную голову, чтобы я могла оставаться полезной. Поскольку времени у нас с бабушкой оставалось немного, психолог убедил меня не тратить его на грусть-печаль и отстраненность, а по максимуму провести его с ней. Главное — быть рядом и разговаривать. Рассказывать вообще обо всем: о работе, увлечениях, домашних животных. Близкому человеку это очень нужно. Не стоит занимать его только темой болезни.

Также с психологом мы говорили о неизбежности смерти и ее принятии. Чтобы снизить уровень тревоги и стресса, он порекомендовал заняться спортом, например устраивать пробежки. А еще — плакать: когда и сколько захочется. Плача, мы даем выход негативным эмоциям. А если сдерживаться и подавлять их в себе, мы рискуем впасть в депрессию и заработать психосоматические болезни.

За два двухчасовых сеанса терапии я заплатила 16 000 ₽.

К своему психологу я пошла по знакомству. А вот самому пациенту, если потребуется, можно обратиться за бесплатной психологической помощью по ОМС. В онкодиспансерах есть профильные психологи, направление к которым может дать лечащий врач.

1. Если вы почувствовали недомогание или подозрительные симптомы, в первую очередь обратитесь к своему участковому терапевту. При подозрении на онкозаболевание он выдаст вам направление к онкологу. Если в вашей поликлинике его нет, тогда в онкологический диспансер или центр амбулаторной онкологической помощи — ЦАОП. Профильное медучреждение примет вас в течение трех дней. Там у вас возьмут необходимые анализы, в том числе биопсию опухоли. На такие исследования отводится один день. МРТ и КТ-исследования должны проводиться в течение недели с момента подтверждения онкологии.
2. Если диагностика затягивается, а финансовые возможности позволяют, иногда проще обратиться к онкологу в частную клинику, чтобы обсудить ситуацию и пройти ускоренную диагностику. То же самое с КТ и МРТ: можно самостоятельно пройти обследования в частном центре, а результаты принести лечащему онкологу на цифровом носителе.
3. Если диагноз подтвердился, вас вызовут в диспансер для определения тактики лечения. Если это будет необходимо, там же вы получите направление на операцию. Как лечиться, должен решить врачебный консилиум.
4. В 2016 году, когда наша семья столкнулась с онкологией, мы могли сами выбрать больницу для лечения и попросить туда направление от своего лечащего врача. Если бы что-то пошло не так в липецком онкодиспансере, можно было бы поехать лечиться в другой город, например в Москву. Однако с 2022 года такой возможности у пациентов фактически нет: согласно новому порядку оказания помощи онкобольным, куда именно отправится пациент за счет ОМС, решают специальные комиссии, организованные региональным Минздравом. Если в региональную маршрутизацию не включена клиника, в которой вы бы предпочли наблюдаться, то направление по форме 057-у вам туда не выдадут, предложив лечиться там платно. За каждым регионом закреплен и свой федеральный центр. Если вам будет показана высокотехнологичная медицинская помощь — например, ПЭТ-КТ, операция с гамма-ножом, трансплантация костного мозга, — онколог из ЦАОП выдаст туда направление 057-у. Также нужно будет отправить в федеральный центр весь свой пакет документов, после чего вам выдадут талон на проведение ВМП. Отслеживать свою очередь можно на сайте talon.rosminzdrav.ru. Сроки оказания ВМП каждый центр определяет по своим мощностям. Если полис ОМС не покрывает расходы на ВМП, можно оформить квоту.
5. После необходимого лечения вы будете наблюдаться в своем онкодиспансере или больнице и проходить контрольные обследования в течение ближайших пяти лет.
6. Если ваш лечащий врач неохотно идет на контакт, толком ничего не объясняет или просто не уверен в тактике лечения, ищите второе мнение. Можно и третье, и четвертое. В сложных случаях, особенно в онкологии, важно консультироваться с несколькими специалистами: другой врач может пересмотреть результаты анализов, увидеть ситуацию под иным углом. Это нормальная мировая практика.
7. Столкнуться с онкологическим диагнозом — большое испытание для психики. Если вам будет необходима помощь психолога или психотерапевта, ваш лечащий врач даст к нему направление. Психологическая помощь в онкодиспансерах оказывается по полису ОМС. Получить помощь можно и на специализированных горячих линиях. Например, на линии Ассоциации онкологических пациентов «Здравствуй!»