Как панки из Петербурга зарабатывают на реставрации окон и дверей

В какой-то момент даже думали закрыть мастерскую, но спас большой заказ на реставрацию от ИТ-специалиста. Другой заказчик добровольно помог нам наладить рабочий процесс. Сейчас мы продолжаем реставрировать окна и двери, преподаем архитектуру детям.

С детства я занимался рисованием — сначала под руководством мамы, а с пятого класса ходил в художественную школу. Я открыл телефонный справочник — тогда интернета не было, загуглить не мог — и нашел адрес ближайшей к моему дому художки.

Когда окончил 11 классов в школе, поступил на архитектора в Петербургский государственный архитектурно-строительный университет, ГАСУ.

Профессия архитектора казалась мне более прикладной, чем художника. Потом я понял, что работать архитектором в России — это сидеть в конторе за компом и делать чертежи, визуализации и в целом просто продавать свою способность к труду. Развиваться творчески таким образом невозможно. Кроме того, чтобы быть успешным архитектором, нужно заниматься саморекламой — ходить на вечеринки, торговать лицом. Это отдельная работа, мне она не нравилась.

Во время учебы мастера-преподаватели говорили, чтобы мы, студенты, не надеялись после выпуска получить интересную работу. После первого года обучения стало понятно, что они были правы. Возможно, если бы я занялся дизайном интерьера, то у меня получилось бы творчески реализоваться. У меня есть примеры близких друзей, которые преуспели в этом. Но мне больше хотелось работать с наружной архитектурой, обустраивать дома и квартиры внутри было не интересно.

Я проучился в университете два года, а потом перепоступил на ту же специальность в Невский институт дизайна при МПА ЕврАзЭС. Это частное учебное заведение. В нем преподавали мастера из академии Штиглица, но обстановка в частном вузе была более дружелюбной, чем в государственном.

В ГАСУ я ссорился с преподавателями — они занижали мне оценки, потому что думали, что я гомосексуал из-за моего внешнего вида. Я носил длинные волосы и нашивки на одежде. Я столкнулся с гомофобией не будучи геем. Знаю, что слухи распространяла наша староста. Преподаватель валил меня на экзаменах и не допускал к дополнительным пересдачам, когда они мне были нужны. К другим одногруппникам он был лояльнее.

В частном вузе всем было пофиг на внешний вид студентов. Я мог там пересдавать экзамены четыре раза вместо трех, а мне это было нужно. У меня была большая нагрузка на учебе — получал много домашних заданий, а еще подрабатывал, чтобы иметь деньги на жизнь. Работал официантом, ночным администратором в хостеле, оформлял афиши для поп- и рок-концертов, придумывал принты для футболок.

Еще со школы в свободное от учебы и рисования время ходил на панк-концерты. Когда мне было 17 лет, познакомился с Сергеем после концерта в клубе «Молоко».

Сергей в то время учился в Педагогическом университете имени Герцена на кафедре методики обучения истории и краеведению. Он туда поступил на бюджет. Направление выбрал, потому что ему нравился город и он хотел его изучать. В магистратуре он продолжил углубляться в историю Петербурга и краеведение, совмещая учебу с преподаванием в школе. Сергея пригласила работать в школу жена научного руководителя, у которого он писал работу по архитектуре северного модерна.

В конце магистратуры Сергей уволился — по его словам, школа не оставляла сил на другие занятия. Он вел четыре предмета для ребят с 5-го по 11-й классы. Научный руководитель обиделся на него из-за увольнения и отправил защищать диплом на следующий год, пригрозив тройкой за проект, если он будет настаивать на сдаче в этом году. Нужно было делать выбор: идти в армию или продолжать учиться, но в другом месте, чтобы не служить.

Там в свое время учился Виктор Цой, а позже — ряд корешей Сергея. От них он и узнал об училище.

Система в училище была простая и удобная: если у поступающего было за спиной 11 классов, он мог за год получить любую профессию из представленных там. Сергей отучился на реставратора изделий из дерева, получил четвертый разряд. Попутно писал магистерскую дипломную работу, чтобы получить за нее «отлично», а не тройку. С плохой оценкой он не мог поступить в аспирантуру. Когда окончил училище, принес магистерскую работу обратно в вуз. Ему поставили за нее пять.

После этого Сергей пошел в аспирантуру на факультет искусствоведения. Он сдал кандидатский минимум, отучившись три года. Правда, диплом не защитил. Тогда у Сергея уже появилась жена и ребенок. Он понял, что если будет весь год заниматься аспирантским проектом, не сможет зарабатывать деньги и заботиться о семье. Сейчас Сергей снова преподает, но уже реставрацию.

После выпуска из реставрационного училища Сергей работал столяром на реставрации дворца Трубецких-Нарышкиных. Потом собирал мебель на заводе «Ригель». Я же трудился на мебельном производстве, делал чертежи. В свободное от основной работы время мы брали проекты от наших друзей.

Нам заказывали детские игрушки из дерева, стойки и шкафы для магазинов. Все это была какая-то мелочь, которую можно было смастерить прямо на объекте или дома. Для этого нам не нужна была мастерская.

В 2012 году двоюродный брат Сергея попросил сделать стойку для кофейни в торговом центре. Для нас это был первый большой проект с бюджетом 300 000 ₽. Тогда мы оба ушли с других работ. Совмещать не получалось, мы трудились над заказом с 10 утра до 10 вечера.

300 000 ₽

был бюджет нашего первого большого проекта

Часть денег с первого заказа потратили на аренду мастерской. Нашли помещение в подвале дома на Моховой. Месяц аренды маленькой комнаты на 13 м² стоил 14 000 ₽. Маленькой настолько, что до потолков можно было дотянуться рукой.

Также мы не сразу соблюдали правила пожарной безопасности. На столярном производстве обязательно должны быть изолированы провода, стоять огнетушители, там нужны безопасные выходы. У нас на старте ничего этого не было, кроме одного огнетушителя.

На тот момент мы бы не смогли найти под мастерскую помещение получше, например на заводе. К тому же у нас не хватало денег, а заказ на стойку нужно было выполнить срочно.

Кофейную стойку смастерили из березовой фанеры. Чертеж и дизайн придумали сами, за это нам отдельно заплатили 25 000 ₽. Я решил выпендриться и стыковать доски столешницы на вставные шип-пазы. Шип — это выступ на двух сторонах доски, паз — углубление на противоположных. Для соединения досок нужно, чтобы все шипы вошли в пазы и плотно удерживались там. Дополнительно нужны клей и скобы, гвозди и саморезы, а еще инструменты для их завинчивания или забивания. Сейчас я понимаю, что можно было сэкономить и сделать проще.

Покрасили стойку маслом — растирали его по поверхности тряпками. Оглядываясь назад, опять же, понимаю, что мы выбрали плохое решение. Масло отлично подходит для домашних столешниц, для отделки игрушек. Для покрытия кофейной стойки в торговом центре нужно было выбрать эмаль на водной основе, чтобы она не воняла. Для износостойкости покрыть стойку можно было бы полиуретановыми красками на растворителе.

Из других расходов — мы заплатили 80 000 ₽ за материалы, за два шуруповерта, фанеру из сосны, масла и воски для отделки. Чтобы сэкономить, своими руками собрали распиловочный станок — прикрутили паркетку, ручную электрическую пилу, к столу. Такой конструкцией мы по длине пилили большие листы фанеры. С дачи Сергей забрал шлифовальную машину и торцовочную пилу. Последней резали поперек длинные деревянные бруски. Это был адский колхоз за три рубля. Сейчас мы не работаем на ручном оборудовании, а используем станки.

На заказе заработали 160 000 ₽ и поделили деньги на двоих. Не стали вкладывать в мастерскую, покупать более удобное оборудование. Нам нужно было платить за квартиры, а еще мы съездили в отпуск. Поначалу у нас не было финансового плана. Все, что зарабатывали, пускали на бытовые расходы и арендную плату за мастерскую.

После стойки нам приходили маленькие заказы, один за другим. Мы брались за все подряд. В какой-то момент стали делать только бары. Поняли, что хотим углубиться в одну тему, а не рассредотачиваться на разных. В столярном ремесле очень много направлений — можно делать мебель на заказ, заниматься реставрацией, малярным делом. У меня есть знакомые, которые специализируются только на киях для бильярда.

Бары случились стихийно. Например, Сергей выпивал в бургерной «Бюро» вместе с основателями проекта. Они познакомились, когда Сергей подрабатывал официантом в одном из петербургских кафе. Ребята часто приходили туда. На встрече Сергей рассказал, что занимается столяркой, пригласил в мастерскую на Моховой.

Через несколько дней ребята предложили нам сделать бар для их новой сетевой бургерной на Петроградке. Мы собрали им стойку, диваны, столы, деревянные конструкции для оформления, дверь. На этот раз нам дали готовые чертежи, нашей задачей было только все изготовить. Справились за месяц.

Сметы на тот момент считали на коленке, в отрыве от рынка.

После этого заказа к нам пришли новые клиенты — мы построили рюмочную «Залив» на Некрасова, бары «Танцплощадка» и «Мишка».

Заказ от «Мишки» получили через сарафанное радио. Изготовили барные стойки, стулья, диджейскую стойку, скамейки в зале. Сложностей не было, потому что к тому моменту сделали уже много баров.

Для «Танцплощадки» по их чертежам сделали огромную барную стойку, столы, табуреты, столешницы, прибили декоративные рейки к стене. Еще смастерили какую-то мелкую ерунду типа солонок и перечниц на столы. Такие вещи не приносят денег. Чтобы от такой работы иметь профит, необходимо весь рабочий процесс настроить только под солонки, перечницы и прочую мелочь. Еще работа однообразная, не творческая. Радости от нее никакой. Взялись только по неопытности.

Тогда же мы впервые стали брать реставрационные проекты. Реставрировали двери в доме Лидваля на Петроградке, старые часы, комоды. Было много венских стульев фирмы Thonet. С этими стульями такая же история, как с перечницами. Они отняли много времени, а выхлоп мы получили нулевой.

После первых небольших заказов появилось понимание, что хотим вести бизнес легально. У меня появилось ИП, без которого мы не могли сотрудничать с большими заказчиками. Мы стали внимательнее к правилам безопасности на производстве.

После баров стали делать мебель из фанеры. Мы тогда переехали в другую мастерскую — на Моховой не хватало места. Но об этом расскажу позже.

В 2015 году к нам обратились сотрудники «Эрмитажа». Заказали мебель из фанеры для нового магазина при музее — два огромных шкафа, пять метров в высоту и три в ширину, стойку ресепшена, книжные полки. Бюджет был 450 000 ₽.

450 000 ₽

был бюджет мебели для магазина «Эрмитажа»

Знаю, что они писали нескольким фирмам и выбрали нас, потому что мы просто ответили первые. Им понравилась смета — на тот момент мы демпинговали, потому что не знали рыночных цен.

«Эрмитаж» выставил очень жесткие требования: на работу дали месяц, строго обозначили день и время разгрузки, сборки и монтажа мебели в магазине. Если бы провалили сроки, заплатили бы от 0,15% до 15% от гонорара за каждый день просрочки.

Чтобы выполнить заказ «Эрмитажа», купили нормальное ручное оборудование. С ним было не стыдно работать. У нас появился первый распиловочный станок. Он помогал гладко, чисто и быстро раскроить щиты и древесину. Кроме станка купили ручную пилу. В 2016 году она стоила 50 000—60 000 ₽, а сейчас около 200 000 ₽.

Вложения того стоили, мы отбили их на первом же заказе, выполненном ею. Вместо пилы можно было купить форматно-раскроечный станок за 400 000—500 000 ₽. Но мы придумали, как выполнять те же операции маленькой пилой и потратить меньше денег. К тому же мы бы не смогли разместить огромный станок в маленькой мастерской.

Были и бестолковые вложения. Как-то мы купили токарный станок за 30 000 ₽. Хотели точить ножки для стульев и конусные профили для переплета их спинок. Но времени на эксперименты не нашли. Станок простоял без дела два-три года, занимая место, после чего мы его продали.

Мы остались недовольны работой с «Эрмитажем». Нам дали мало времени, и мы просили поскорее прислать чертежи и оперативно отвечать на вопросы. Но ребята игнорировали нас. Мы звонили им, они обещали, что скоро все пришлют. На деле же возвращались к нам через два-три дня. При этом в соцсетях заказчика я видел, как он где-то тусуется и выпивает.

После книжного магазина в «Эрмитаже» мы переехали в новую мастерскую. Тогда к нам снова обратились рестораторы и попросили оформить сербский бар. К тому времени мы уже собаку съели на барах, понимали, как все устроено, и согласились.

Заказчики предложили разделить работу на этапы: первым этапом попросили повесить палеты на потолок в баре. Это был декоративный элемент пространства. Палеты — самые обычные, такие можно увидеть в продуктовых магазинах.

Затем они пообещали, что вторым этапом мы будем изготавливать столешницы и барные стойки для них. Но договор с нами заключили только на первый этап работы. Сказали, что продлят его — этого не случилось. Мы взялись за самую убыточную часть работы, а ту, на которой планировали заработать, заказчик отдал другой команде.

Так мы впервые столкнулись с циничной эксплуатацией труда. На первый взгляд, повесить палеты под потолок несложно. Но на деле это малооплачиваемый тяжелый физический труд. Нужно привезти палеты в мастерскую, вышкурить их, чтобы удалить неровности и дефекты на поверхности. После их нужно покрасить, доставить в бар, поднять под потолок, прикрепить перфоратором.

Для этой работы мы наняли мастеров и заплатили им из своего кармана. Кроме того, палеты вешали в несколько ярусов, один на другой. Все нужно было рассчитать так, чтобы в будущем они не свалились посетителям на голову. Половину месяца провозились с этим проектом, ничего не заработали, только потратили силы и нервы.

Через несколько лет владельцы этого бара позвонили нам и попросили снять палеты, чтобы покрыть их огнеупорной пропиткой, и повесить назад. Мы посчитали смету и выставили чек на 300 000 ₽. Они отказались.

После этой истории мы сделали выводы: стали обговаривать все этапы работы на неизвестных нам проектах до заключения договора. Обсуждаем все лично, приглашаем заказчика в мастерскую. Так человек понимает, как строится наша работа и почему мы хотим за нее определенную сумму. Еще мы в смете оставляем плавающие графы. Например, предлагаем оплатить лакокрасочные материалы по чеку, потому что стоимость на расходники постоянно меняется.

Молодым начинающим столярам я рекомендую не идти эмпирическим путем, а обращаться за советами к старшим товарищам. Смело можно написать мне или Сергею в «Инстаграме». Мы посоветуем, какие материалы использовать, где их достать и в какой последовательности выполнить работу. К сожалению, когда мы начинали, не знали, к кому обратиться за помощью.

Советоваться со строителями не надо. Как правило, строители мыслят немного другими категориями, чем столяры и тем более реставраторы. Их кредо относительно старой мебели и дверей — выкинуть и поставить новое. Но можно поступить и по-другому.

Другой важный навык — суметь объяснить новичку, как правильно выполнить работу. Не все столяры, реставраторы обладают этим навыком. Мне кажется, мы умеем объяснять. Сергей учился в педагогическом вузе и теперь преподает в частном дизайн-центре реставрацию, а я — архитектуру и макетирование.

Перед тем как взяться за заказ от «Эрмитажа», мы переехали в просторную мастерскую в бизнес-центре «Пески» на Моисеенко. Площадь помещения увеличилась вдвое. А еще на Моховой у нас появились неприятные соседи, к которым стала наведываться полиция. Мы же хотели приглашать заказчиков и не стыдиться своего рабочего места.

Заказчики обычно приезжают к нам, чтобы подписать договор, посмотреть, как выглядит материал под разными способами отделки, потрогать его. Фотографий для этого недостаточно.

Мастерскую нашли на «Циане». Хотели, чтобы она была недалеко от центра. Я живу в центре, мне так быстрее добираться до работы на велосипеде. Будь мы на окраине города, это затруднило бы логистику. К тому же из центра удобнее отправлять изделия заказчикам.

Нам дали арендные каникулы на две недели. За это время мы поставили вытяжку, вынесли мусор, своими силами сделали косметический ремонт, провели электричество, купили огнетушители. По требованиям пожарной безопасности для производственных помещений нужно пользоваться порошковыми огнетушителями. Это такие груши, которые при нагревании лопаются и из них высыпается порошок. Он и тушит огонь.

Еще мы разделили цеха — выделили комнаты под склад, станки и малярную. Потом из соседнего ангара выехали ребята, и мы заняли еще 60 м². Его оборудовали под раздевалку, офис и столовую. За трехкомнатное помещение платили 20 000 ₽ в месяц, за ангар — 15 000 ₽. Коммуналка стоит 5000 ₽, зимой дороже из-за отопления примерно на 2500 ₽.

35 000 ₽

мы платили за аренду мастерской

Ремонт делали неспешно сами. Каждый месяц тратили на него по 3000—5000 ₽. Из больших трат — поставили окна за 45 000 ₽. Еще в ангаре сделали раздевалку, офис, столовую — на это ушло 50 000 ₽.

В новую мастерскую перевезли оборудование и позже купили новое — форматно-раскроечный станок, например. Сменили фуганок — продали старый и взяли другой получше. Приобрели компрессор для покраски. Остальное докупили по мелочи — фрезеры и шлифовальные машинки. В сумме это стоило 22 000 ₽. Итого в «Песках» у нас стоял огромный шестисоткилограммовый фуговальный станок, большой трехфазный фрезерный станок и трехфазный советский сверлильный станок.

Чтобы перевезти оборудование, заказали манипуляторы — грузовые машины с кранами. С их помощью можно поднять тяжелое оборудование наверх. Сергей на «Авито» нашел компанию, специализирующуюся на этом. Объяснил, что для погрузки понадобится лебедка и несколько опытных рабочих, чтобы разобрать станок, загрузить и после — выгрузить.

Прораб, с которым общался Сергей, в день погрузки не приехал. Вместо этого прислал только молодых ребят. Они не понимали, как правильно работать со станком. Нам пришлось руководить ребятами, самим разбирать станок, вытаскивать его и с помощью рабочих затаскивать в грузовик. Когда мы закончили перевозку, заплатили только ребятам, а за манипулятор платить отказались, потому что прораб подвел нас.

Какое-то время делали небольшие заказы для кафе «Кофе на кухне». Они поставляли кофе в магазин чая «Унция». Когда «Унции» понадобилась новая мебель и декоративные предметы, ребята из кафе посоветовали обратиться к нам. Мы получили тестовое задание.

Сначала смастерили зеркало, потом какой-то стол. А потом менеджеры «Унции» сказали, что открывают новые магазины. И всю мебель для этих магазинов предложили делать нам.

«Унция» кормила нас два года, в других заказах мы не нуждались. Занимаемся ей до сих пор. На выручку от заказа обновили оборудование. Это было в 2018 году, тогда и арендная ставка у нас была небольшой, и материалы стоили недорого. В общем, мы подняли производство, наняли помощников. Стали работать вчетвером — к нам присоединились друзья.

Мебель отправляли транспортными компаниями на перекладных поездах. Работали с разными компаниями, везде были неурядицы, но худшей оказалась ПЭК. В Новосибирск они доставили покоцанный заказ, стоимость которого была 850 000 ₽. Мы ругались с ПЭКом — они предложили в качестве компенсации скидку на следующую перевозку. Но мы ей не воспользовались.

Чтобы возместить ущерб, заказчику нужно было застраховать груз. Но обычно клиенты не хотят за это платить. Второй вариант — выбрать другой тип отправки. Например, везти личным транспортом или на фуре, но это тоже дорого. До Новосибирска фура пару лет назад стоила 80 000 ₽, до Москвы — 25 000 ₽.

Для отправки заказов по Петербургу мы пользуемся грузовым «Яндекс-такси». Пробовали предлагать грузчикам работать с нами постоянно напрямую, но они отказывались. Говорили, что политика компании не позволяет так поступить. Шабашников, случайных людей к работе привлекать не хотим. Они хоть и согласны работать без агрегатора, но аккуратно перевозить мебель не умеют.

Перед отправкой мы стараемся защитить мебель: заворачиваем ее в стрейч, картон, прокладываем углы, кладем в коробку краски, чтобы заказчик мог сам покрасить изделие на месте, если на нем появятся царапины.

В мастерской в «Песках» была классная атмосфера. Мы дружили с соседями, на открытой площадке внутри бизнес-центра жарили шашлык, устраивали вечеринки. Владелец бизнес-центра сам часто бывал на месте, тусовался с нами.

Ему это место досталось от матери в наследство, а та приватизировала его еще в 90-е. Затем этот дядька решил продать территорию. Видимо, ему надоело ее обслуживать — красить, класть асфальт и прочее.

Мы с Сергеем называли их бандитами. Они стали закручивать гайки: сначала подняли аренду в два раза — вместо 35 000 ₽ мы стали платить 70 000 ₽. Потом они начали просить деньги за парковочное место, за въезд машины на территорию центра. В конце концов они решили делать капитальный ремонт во всех помещениях — нам с Сергеем сверлили буквально над головой, а кирпичи сыпались на пол нашей мастерской.

Однажды утром мы пришли в мастерскую и увидели потоп — электрические станки стояли в воде. Мы постоянно ругались с новыми владельцами. И в сентябре 2021 года они сказали, что выселяют нас. Дали два месяца на переезд. Мы были в шоке: у нас висели заказы, а вместо этого нужно было срочно искать новое место.

Поиски затруднил еще пожар на Невской мануфактуре. Тогда сгорели столярные цеха и сотни контор искали себе новые мастерские. Когда мы звонили на заводы, нам говорили, что мы опоздали и все помещения заняты.

За два месяца объездили очень много мест, но остановились на мастерской на территории аккумуляторного завода «Ригель», что на улице Профессора Попова. Сергей здесь уже когда-то работал. Я просто вспомнил об этом и предложил Сергею съездить на завод и спросить про аренду. Нам дали помещение на втором этаже — 118 м². Аренда стоила 68 000 ₽.

Вообще, для столярного производства очень важно находиться на первом этаже, но у нас в «Ригеле» есть грузовой лифт. Он решает проблему с подъемом оборудования и вывозом мебели.

Два месяца мы не работали, но при этом платили аренду и еще отдали деньги за перевозку станков в новое место. Снова нанимали манипулятор, грузчиков. Потом еще долго отстраивали второй этаж в мастерской, подключали станки, разбирали хлам. Переезд обошелся в 300 000 ₽, считая арендную плату, перевозку оборудования и ремонт.

Когда нас турнули из «Песков», мы отказались от новодела и занялись только реставрацией. Мы и до этого брали реставрацию, например в 2014 году ремонтировали двери в доходном доме Лидваля на Петроградке, старые часы, комоды. Но больше времени все-таки занимала новая мебель. Тогда у меня было желание придумывать изделия. Когда пришлось закрывать финансовую дыру после переезда, на творчество не осталось ресурса.

Один крупный заказ на реплики окон на Петроградке мы сдали в марте. Если бы не переезжали, могли бы закончить его до Нового года. Попутно брали мелкие заказы, чтобы частично платить аренду за мастерскую и жить на эти деньги. Это тоже влияло на скорость. Пока мы делали мелочи, большой заказ выполнять было некому. При этом клиент уже заплатил 50% от общей суммы. Эти деньги мы тоже пустили на оплату аренды и бытовых нужд. Из заказа на 500 000 ₽ мы с Сергеем забрали себе не больше 60 000 ₽ на каждого.

Если мы делаем новодел, то просим аванс 70%. В реставрации сначала берем 50%, а потом по 25% за каждый этап.

Несмотря на то что затянули с заказом на реплики окон, клиент не стал капризничать. Наоборот, мы подружились. Это был парень из ИТ-компании. Реставрацию заказывают в основном молодые ребята из этой сферы, которые любят и ценят историческое наследие. Сейчас мало исторического осталось даже в Петербурге.

Поэтому меняли деревянные парадные двери на крепкие металлические.

Вторая причина, по которой реставрацию заказывают ИТ-специалисты, — дороговизна услуги. Дешевле поставить пластиковые окна, чем отремонтировать окно или дверь. У ребят из ИТ есть на это деньги.

При этом мы всегда рассказываем, как починить дверь или окно самостоятельно. Не всегда у людей есть на это средства, но есть желание сохранить наследие. Мы планируем в сентябре запустить курсы, где будем рассказывать, как отреставрировать объект самостоятельно.

Так вот, заказ парня из ИТ-компании не только помог нам остаться на плаву и не закрыться, но еще и сам парень помог настроить нашу работу правильно. Сначала это бесило — он приходил раз в три дня и проверял список задач и их готовность по своему заказу. Мы злились, что он вмешивался в работу. Хотя, с другой стороны, понимали, что ему уже пора было переезжать в свою квартиру, где он сделал ремонт. Поэтому он старался получить заказ поскорее.

Когда мы сдали этот заказ, Сергей попросил помочь наладить и все следующие процессы. За время, что клиент приходил к нам, ему удалось разобраться, из чего состоит наша работа. И он придумал, как ее оптимизировать, опираясь на методы из ИТ. Почему он решил бесплатно помочь нам, он не объяснил.

Мы решили, что ему понравилась наша работа, и он не хочет, чтобы мы снова оказались в заднице.

Если подробнее поговорить о системе, предложенной парнем, то теперь мы работаем так: смотрим на предмет и вычленяем операции, которые с ним будем делать. Есть простые автоматизированные процессы, когда нужно счистить краску, ошкурить, зашпаклевать, покрасить объект.

А есть так называемое творческое ядро. Согласно системе, по которой мы теперь работаем, творческое ядро нужно свести к минимуму. Для этого мы описываем каждый этап — из чего он состоит и сколько времени на него уходит. Я даже брал в работу окно, ставил таймер и записывал, сколько времени у меня уходит на каждую операцию с ним. Так узнал, что на снятие краски нужно два дня, на ошкуривание — день. Благодаря этому я точно могу спрогнозировать, какой объем работы сделаю к концу недели.

Еще мы стали записывать, где буксуем и как можно улучшить процесс. Например, если два заказа требуют одинаковых операций, я могу выполнять их одновременно или одну за другой. Так я экономлю время, потому что реже подхожу к станку, не готовлюсь дважды к одной операции. Тот парень научил нас готовить рабочее место в начале рабочего дня. Когда все процессы систематизированы, проще и быстрее работать. А еще получается больше зарабатывать.

Сейчас мы встречаемся с нашим помощником раз в две недели на два часа, а до этого выполняем все задачи по спринту. Во время встреч обсуждаем, что успели сделать, где процесс сломался. Обговариваем, как его можно наладить, ускорить. Он не диктует нам, что нужно делать. Мы просто вместе анализируем, обсуждаем улучшения. Например, недавно мы с Сергеем завели на ноутбуке папочку с проектами. Описали, на каких этапах находятся проекты, что еще нужно сделать по ним.

Еще мы стали пользоваться системой стикеров по текущим проектам — расписываем, какой проект еще не начали, какой у нас в работе и какой уже закончен. Это удобно, потому что освобождает место в голове — нам не нужно хаотично вспоминать, что происходит с тем или иным проектом.

Когда он заставлял нас все это выполнять, мы жутко злились. Сейчас мы благодарны парню. Система планирования и его заказ буквально спасли нас.

Если заказ рассчитан на полгода, то делим его на этапы. Первый закрываем через три месяца. Всего у нас сейчас три больших заказа, не считая мелкие, которые делаем за неделю.

Летом мы реставрируем окна, потому что ставить их на место нужно в сухое теплое время. А дверями занимаемся зимой. У нас появилась бригада установщиков. Когда снимаем окна, внутри и снаружи остается оконная коробка. Ту, что снаружи, тоже нужно реставрировать. Мы реставрируем оконные рамы в мастерской, а ребята на объекте реставрируют коробку и подоконник. С дверьми то же самое. Иногда их просят вынуть целиком. Тогда дверь и наличники мы забираем в мастерскую, а проемом занимается бригада.

Условно делим этапы работы на «творческие» и «механические». В творческой части встречаемся с новой задачей и думаем, как ее решить. Тут нужно включить смекалку, возможно, обсудить процесс с товарищем. Например, в реставрации дверей есть этап заделки старых замков и ручек. Мы вытаскиваем старый замок, чистим его и решаем — оставить его или заменить на новый. Потом готовим базу под новый замок. Тогда фрезером убираем ветхую часть дерева, вставляя прямую заделку, и подбираем волокна, чтобы они совпадали с прошлым материалом.

Простые автоматизированные процессы — это расчистка двери или окна, снятие старой краски, вышкуривание с помощью шлифовальной машинки. Так объект становится гладким. Затем шпаклюем изделие, снова вышкуриваем, грунтуем, красим.

Для покраски изделий мы надеваем специальную защиту. Эмали для покраски содержат ацетон, а он жутко воняет и разъедает слизистую носа и легкие. У нас есть респираторы, малярные костюмы, которые мы называем касперами, потому что в них выглядим как привидения. Если красим вручную, для защиты пользуемся только респиратором.

После покраски вырезаем и вставляем фурнитуру — замки, ручки, петли. Петли очищаем, смазываем и ставим на место. Замки чаще всего меняем на новые. Можно их и перебрать, но это будет не надежно. Старые ручки, как правило, оставляем. Но имеем в виду: чтобы вставить в новый замок старую ручку, придется потратить больше времени.

Сметами в мастерской занимается Сергей. В новоделе посчитать себестоимость несложно, потому что ясна стоимость материалов, понятны все операции и расход трудочасов. В реставрации все иначе — есть какие-то базовые понятные вещи, как, например, демонтаж окон или дверей, ошкуривание. Но иногда нужно докупить материалы, подумать, как правильнее обойтись с замком, каким способом покрасить изделие.

Получается, расчет здесь идет в первую очередь от трудочасов и денег, которые мы хотим заработать за день. Еще мы ориентируемся на рынок, где уже есть сложившиеся цены. Правда, часто мы сталкиваемся с демпингом. Кто-то предлагает отреставрировать дверное полотно за 40 000 ₽. Это нереально. Либо это будет очень долго, либо некачественно. У нас 80 000 ₽ стоит отремонтировать маленькую дверь. Цена на реставрацию окон — от 100 000 ₽.

100 000 ₽

стоит реставрация окон в нашей мастерской

Еще бывает, что за реставрацию выдают низкокачественный ремонт. Отремонтируют дверь, покрасят и скажут, что это реставрация. Но все же реставрация требует знаний о материале, правильного подбора и обращения с ним.

Реставрация бывает бытовая и музейная. Мы занимаемся первым типом реставрации. Окна и двери, которые мы чиним, в основном — утилитарная вещь. Поэтому, в отличие от музейной реставрации, для нас в приоритете не столько сохранение оригинальных материалов, сколько функциональность изделия. Грубо говоря, для нас главное, чтобы окна не продувало.

В бытовой реставрации окон и дверей можно использовать новую древесину, в отличие от музейной. В музейной, как правило, используется древесина того же времени, что и исходник. Для этого ищут изделия-доноры. Ими могут быть старые двери, которые люди находят на помойке. Мы тоже иногда прибегаем к «донорам».

Во время реставрации дверей мы кладем в замочную часть маленькую бумажку. На ней пишем наши имена, сколько стоит сейчас водка и табак.

Это послание будущим реставраторам. Мы унаследовали эту традицию от реставраторов прошлого. Мы сами находили бумажки с ценами на спиртное и сигареты в дверях. Сергей как-то нашел в одном изделии бумажку, где мастер написал, что толщина шпона — 0,6 миллиметра. Предупредили, чтобы будущие реставраторы шлифовали аккуратнее.

Основная сложность в реставрации — найти рецепты старых технологий, по которым раньше, например, делали краску или замазку. Мы встретились с этой проблемой при остеклении окон на замазку.

Нужно было найти рецепт замазки, чтобы уложить на нее в раму стекло. Сейчас никто не остекляет окна замазкой. Поэтому пришлось искать рецепт в электронных архивах. Когда нашли, поняли, что у нас нет нужных материалов, чтобы смешать замазку самостоятельно. Заказывать из-за границы — влетит в копеечку.

Тогда я нашел замазку в Омске. Сначала посмотрел в интернете все заводы, которые работают с такими. Прочитал состав на этикетках. Телефон нужного завода найти не получилось, но я посмотрел ИП его владельца и уже через телефонную книгу вышел на его номер. Связался с ним напрямую, попросил отправить нам две коробки замазки через СДЭК.

Еще при реставрации сложно оценить, сколько времени займет работа. Например, историческая дверь может быть покрыта десятью слоями краски. Чтобы снять всю, может уйти месяц. В таком случае мы звоним заказчику и предупреждаем его, что выбиваемся из графика.

После 24 февраля начались проблемы с материалами. Их стало меньше, поставщики распродали остатки, а новых поставок нет. На рынке пропали европейские компоненты. Для реставрации окон мы пользовались красками фирмы «Тиккурила» — их теперь нет, хотя завод у нас под Питером. Но сейчас, говорят, налаживают связь с индийскими производителями. В марте мы купили столько красок, сколько смогли. Когда запасы закончатся, не знаем, чем заменим краску. Российские краски не нравятся по качеству.

Расходники тоже дорожают. Если раньше мы покупали шкурку за 600 ₽, то сейчас она стоит 1500 ₽. Поэтому мы подняли цену на нашу работу примерно на 20%.

Невооруженному глазу сложно определить, насколько хорошо сделана одна реставрационная работа по сравнению с другой. Условно, видя новые кроссовки друга, ты понимаешь, нравятся они тебе визуально и функционально или нет. А в реставрации конечный продукт может быть с какой-нибудь исторической кривизной — тогда неспециалисту не понятно, это мастер не постарался ее исправить или так и задумано.

Поэтому людям непросто выбрать, к какой компании обратиться. Многие наши заказчики, покупая квартиру в центре Петербурга, начинают вести блог о ремонте. В нем они рассказывают о подрядчиках. В том числе упоминают нас. Так нам удается получить новые заказы.

Еще я веду инстаграм мастерской, называется «Товарищество стрела». Мы пробовали вкладывать в него деньги и запускать рекламу, чтобы получить заказы. Это плохо сработало. Нам писали люди, не готовые платить за реставрацию. Узнав стоимость, они сразу отваливались.

Если бы мы делали кухни, то, наверное, вкладывали бы кучу денег в рекламу, и это давало бы результат. А в реставрации нам не нужно заниматься кучей маленьких заказов каждый месяц. Нам нужен один большой заказ на полгода. Он и будет нас кормить. Чтобы получить такой заказ, хорошо работает сарафанное радио — прошлые заказчики охотно советуют нас друзьям.

В культурно-образовательных целях я веду аккаунт p.a.r.a.d.k.a. Туда выкладываю двери Петербурга и иногда пишу свое мнение об этом. После того как я стал плотно погружаться в реставрацию, двери стали моей обсессией. Я прохожу мимо двери или входной группы и пытаюсь оценить, старая она или новодел. Потом захожу на сайт Citywalls, посвященный архитектуре Санкт-Петербурга, сравниваю, остались ли оригинальные детали, настолько была проведена точно реставрация.

По правде говоря, там пока 141 подписчик. Но я стараюсь вести его регулярно, через день что-то постить. В актуальном отдельным блоком есть фотографии газет, которые раньше клеили под обои. Получается своего рода культурный слой — в этом прослеживается преемственность поколений. Часто, когда мы делаем реставрацию в старом фонде, я вижу под обоями газеты разных времен — царские, раннего СССР, перестроечные. На мой взгляд, это очень интересно. Я могу почувствовать историю города, в котором родился.

Мы хотим, чтобы реставраторы больше и охотнее делились друг с другом опытом. В Петербурге это закрытое комьюнити, где все трясутся за свои наработки и не готовы передавать знания. Мы с Сергеем считаем, что знаниями нужно делиться.

Во-первых, так мы сможем сохранить историческое наследие Петербурга. Во-вторых, все будут выполнять работу качественнее. Мы хотим провести встречу между мастерскими в Петербурге, чтобы познакомиться с коллегами и донести эту идею. Хотим поднять неудобные темы — с откатами, с халтурой, с демпингом. За нас, конечно, мог бы сделать это какой-то профсоюз, но с профсоюзами в России все очень плохо.