От отрицания до идеализации: 9 самых распростра­ненных психологи­ческих защит

Когда мы сталкиваемся с тяжелыми переживаниями, психика применяет особые стратегии — психологические защиты.

Мы их не осознаем, а они помогают нам справляться с сильными неприятными чувствами вроде тревоги и поддерживать самооценку, то есть адаптироваться к тому, что с нами происходит. Но иногда психологические защиты не помогают, а мешают.

Такое может происходить, когда они включаются не к месту, объясняет психоаналитический психотерапевт Нэнси Мак-Вильямс. Например, в ситуации, когда нужно предпринять активные действия, человек отрицает происходящее — и не делает ничего. Если человек привык использовать только несколько стратегий, то вряд ли сможет эффективно справляться со всем разнообразием жизненных трудностей.

Психологические защиты делятся на два типа. Первый — это первичные защиты, защиты низшего порядка. Еще их называют незрелыми — потому что их механизм простой, а прибегать к ним человек начинает еще в раннем детстве. Второй тип защит — вторичные, высшего порядка. Они устроены гораздо сложнее, и, чтобы использовать их, для начала нужно повзрослеть.

Рассказываем, какие существуют первичные психологические защиты и когда их действие приносит пользу и вредит. О вторичных защитах мы написали в другом материале.

Представьте черепаху, которая прячется в панцирь, увидев угрозу. Так же и человек может эмоционально и физически отстраняться от стрессовых ситуаций. Например, люди могут убегать от реальности в фантазии: в тяжелый момент отложить все переживания и проблемы на потом и погрузиться в мир книги, сериала или компьютерной игры.

При этом примитивная изоляция не искажает реальности. Человек убегает от проблемы во внутренний мир, но если вернется в реальность, увидит происходящее таким, какое оно есть. Проблемы возникают, когда человек этого делать не хочет и злоупотребляет психологической защитой. В таком случае он незаметно для себя оказывается в изоляции — избегая соприкосновения с внешним миром, меньше общается с близкими и друзьями, теряет социальные связи и чувствует одиночество.

Кроме того, склонность человека уходить «внутрь себя» в стрессовых ситуациях может навредить отношениям: близкий человек может расценить это как черствость и неспособность вести конструктивный диалог.

Отрицание напоминает примитивную изоляцию, но человек не убегает от реальности, а отказывается ее принимать. Если не признать произошедшее, то этого как бы не случилось, а значит, страдать прямо сейчас не нужно.

Это позволяет сохранить самообладание и трезвость мысли тогда, когда проявление чувств неуместно или может навредить. Например, собраться с силами в критический момент. Однако бывают случаи, когда отрицание ведет к катастрофическим последствиям.

Отрицание также характерно для людей, страдающих от зависимостей. Человек с алкогольной зависимостью нередко убежден, что у него нет проблем с алкоголем и он легко бросит пить, если захочет.

Понимание, как работает механизм отрицания, настолько важно для выздоровления, что этому даже уделяют отдельное внимание в программе «12 шагов»  .

Ребенок уверен, что он — центр мира. Все, что происходит, напрямую связано с ним. По мере взросления приходит понимание, что возможности ограничены и нельзя так просто контролировать других людей и мир в целом. Однако отголоски этого детского ощущения, что ты влияешь на все, сохраняются в особой психологической защите — всемогущем контроле.

Всемогущий контроль помогает человеку достигать целей: чувствуя себя компетентным, а не беспомощным, он берется за сложную работу, продвигается по карьерной лестнице, решается инвестировать деньги. Знаменитая американская мечта — можно достичь всего, если приложить усилия, — тоже наглядный пример этой психологической защиты.

Обратная сторона всемогущего контроля — когда что-то идет не так, человек переживает это как собственную вину, даже если не мог на это повлиять. Так, ребенок винит себя в разводе родителей, а взрослый — например, в том, что тяжело заболел.

Еще, по мнению некоторых психологов, всемогущий контроль свойственен людям с психопатическими чертами: они получают удовольствие от мнимого всемогущества, а чтобы его почувствовать, пренебрегают этическими и практическими соображениями. Например, совершают преступления, будучи уверены, что их не поймать.

Дети верят не только в свое всемогущество, но и во всемогущество родителей: что они могут защитить от всех невзгод, даже остановить дождь, если он мешает.

Но по мере взросления вера ослабевает. Происходит деидеализация, обесценивание — родители уже не кажутся теми, кто от всего защитит и кто все делает правильно. И это нормально — только так может произойти сепарация: если не перестать считать мать и отца идеальными, то смысла уходить из родительского дома и создавать свою семью, да и в целом делать самостоятельный выбор в жизни нет.

Потребность идеализировать тех, от кого мы эмоционально зависим, не исчезает, когда мы вырастаем. Сначала мы смотрим на партнера через розовые очки, наделяя его многочисленными достоинствами. Потом следует период обесценивания — мы замечаем недостатки. На этом отношения могут закончиться, а могут продолжиться — и перерасти в зрелую любовь.

Однако некоторые люди постоянно переживают циклы идеализации и обесценивания — они чрезмерно восторжены при кратком знакомстве, но чем сильнее изначально им нравится человек, тем больнее потом в нем разочаровываться. Так что они раз за разом отвергают партнеров, как только начинают видеть не их прекрасный образ, а живого человека.

Еще одна проблема с примитивной идеализацией и обесцениванием — это нарциссизм. Человек, постоянно прибегающий к этим защитам, склонен крайне тяжело переносить собственное несовершенство, нуждается в постоянном подтверждении своей значимости и привлекательности.

Отсюда и желание идеализировать партнера: чтобы чувствовать себя нормально, нарциссичному человеку нужно либо постоянно совершенствовать себя, либо почувствовать принадлежность к кому-то идеальному.

При этой психологической защите человек путает то, что происходит внутри него, — с тем, что происходит вне. Этот механизм, по мнению некоторых специалистов, лежит в основе эмпатии.

Человек не знает, что чувствует другой, но проецирует личный опыт — и все понимает. Ему кажется, что он ощутил чужие чувства, на самом деле же он вспомнил свои. Но проекция может искажать реальность. Например, человек может приписать другому неприязнь или зависть, хотя испытывает их сам.

Иногда мы воспринимаем то, что происходит снаружи, как что-то внутреннее. Например, перенимаем некоторые особенности своих близких и друзей, и это интроекция.

Человек может даже стать частью нашей идентичности — «я ее дочь, ее подруга, ее друг» и так далее. Если после этого он покинет нас, то это будет ощущаться не просто как горе из-за потери любимого, а как потеря части своего «Я». Будет сложно психологически попрощаться с человеком и отпустить его, возрастет вероятность самобичевания в попытках понять, какая ошибка привела к разрыву.

Механизм на стыке проекции и интроекции. Когда работает эта защита, человек неосознанно влияет на другого так, чтобы он вел себя в соответствии с его фантазией. Иначе говоря, он вынуждает другого вести себя так, как ожидает.

Например, приходя к психотерапевту, он подсознательно ожидает, что тому будет скучно слушать о его переживаниях, и ведет себя так, что психотерапевт и правда начинает зевать и отвлекаться. Работает самосбывающееся пророчество.

Некоторые психологи полагают, что совсем маленькие дети не могут понять, что окружающие их взрослые могут быть то хорошими, то плохими. Мама, которая ругает, и мама, которая ласкает, для них — две разные мамы, и соединить их в цельный образ не получается. Иначе говоря, мышление маленького ребенка — «черно-белое», полярное.

Такое же неприятие сложной реальности происходит, если работает психологическая защита «расщепление Эго». Если какое-то переживание тяжелое, психика может его упростить так, что мнение человека о чем-то или о ком-то резко меняется.

Например, после ссоры с другом он считает того грубым, бесчувственным и полностью враждебным, хотя еще вчера думал о друге как о близком. Воспоминание о дружбе никуда не девается — просто на время вытесняется из сознания. Это помогает справиться с неприятными эмоциями и может принести пользу. Потом мнение о друге может также резко измениться в обратную сторону.

Но и вред расщепление Эго приносит тоже: мнение человека о других людях постоянно радикально меняется в зависимости от обстоятельств — и отношения от этого страдают.

Большинство психологических защит могут проявиться при нормальных жизненных обстоятельствах, когда человек переживает легкий или умеренный стресс. Диссоциация же — реакция на травматическое событие, то есть стресс настолько сильный, что психика не способна его вынести. Например, это может быть автокатастрофа или насилие.

Диссоциируя, человек отделяется от своих переживаний. Ему может казаться, что он — это кто-то другой, или что он отделился от тела и наблюдает за ним со стороны, не чувствует боли, других телесных ощущений и эмоций вроде паники. Он может потерять восприятие времени — например, ему кажется, что прошло полчаса, а на самом деле несколько часов. Или у него искажено восприятие реальности — все вокруг кажется отдаленным, чужим, лишенным красок и странным.

Диссоциация может сработать в тот самый момент, когда происходит травматичная ситуация, и помогать человеку ее пережить. Но после этого она может начать автоматически «включаться» в моменты, когда угрозы для жизни нет. Если это часто происходит, у человека диагностируют синдром деперсонализации — дереализации и лечат комбинацией психотерапии и антидепрессантов.

Особенно тяжелый случай повторяющейся диссоциации — диссоциативное расстройство: внутри психики человека сосуществуют разные личности. Облегчить состояние человека можно с помощью психотерапии и фармакотерапии.