«С одним заказчиком в поисках предков дошли до 1700 года»: как я зарабатываю на генеалогии

Как-то я искал архивные записи о своей семье и понял, что хочу заниматься этим профессионально.

Я уволился из западной ИТ-компании и пошел работать в генеалогическое бюро, а в 2017 году открыл собственную компанию — «Центр генеалогических исследований». Это очень интересная работа: в поисках мы можем уйти в 18 век и дальше.

Сейчас в команде 10 человек, мы сменили три офиса и с прошлого года перешли на четырехдневную рабочую неделю. У бизнеса подъем: люди ищут свои корни с практическими целями, часто для репатриации. Но самые прибыльные клиенты — это те, кто изучает родословную своей семьи для интереса.

Наш оборот за 2022 год — 13 150 000 ₽, мы выросли на 47% по отношению к 2021 году.

В пятом классе нам дали домашнее задание нарисовать семейное древо: родители, бабушки и дедушки. Это был 1997 год, тогда мы жили с бабушкой по маминой линии. Я подробно ее расспросил, записал ответы и сделал книжечку, которая у меня хранится до сих пор. Написал печатными буквами красиво под линейку, как будто это настоящее издание.

Много лет эта книжка лежала у меня, и я думал, что обязательно когда-нибудь займусь своей генеалогией. Мне было очень интересно, но не хватало времени: надо было учиться и посвящать себя бурной юности.

По образованию я программист, работал в западной компании. Я начал хорошо зарабатывать, и вместе с этим у меня появилось свободное время. Тогда я решил наконец-то достать эту книжечку и продолжить ее.

Я погуглил, чтобы понять, в какой архив обратиться. В итоге поехал в Орловскую область, где жили некоторые мои предки. Поработал в архиве пару дней и вернулся домой. Это было в 2012 или в 2013 году.

Любой желающий может обратиться в архив, запросить документ и изучить его в читальном зале или снять копию. Для бумаг столетней и более давности никаких специальных допусков получать не надо, если они не секретные. Также на руки не дают одряхлевшие документы. Бумаги моложе ста лет могут запрашивать только родственники — либо по доверенности от них. В основном все документы рукописные и их бывает непросто прочитать.

Мне выдали документы, я сел их изучать, и мне очень понравилось. Я нашел записи о своей прабабушке и даже прапрабабушке.

Я подумал: «Вот это работа — сидишь спокойно, листаешь документы, никто не дергает. Вот бы найти такую». Несколько месяцев я занимался своей генеалогией, собирал документы, а потом начал искать работу в этой сфере.

Устроиться непосредственно в архив я не очень хотел — там совсем скромные зарплаты, да и не мог: требуется профильное высшее образование. Таких специалистов выпускает РГГУ. Они занимаются архивами, а я хотел стать частным исследователем в генеалогии.

Я нашел вакансию на «Хедхантере» в Международном генеалогическом центре. Отправил резюме, но они не ответили. Месяца через четыре я опять открыл «Хедхантер» — вакансия все еще висела. Тогда я снова отправил резюме, написал огромное сопроводительное письмо, в котором рассказал о своем небольшом опыте и сильном желании работать. Меня позвали на собеседование. С собой попросили привезти информацию по моей родословной, чтобы оценить опыт. Собеседование прошло хорошо, и меня взяли.

Я потерял в зарплате в два раза. Это был 2015 год, в ИТ-компании я получал 100 000 ₽, а в центре мне платили 50 000 ₽ и небольшие премии. Но я шел работать на энтузиазме, и мне все нравилось. Я опасался, что будет не так интересно искать чужих родственников, но оказалось, что это не так.

В работе было много рутины: иногда ты тонешь в архивах, пока ищешь что-то, и нет никаких сил. Например, можно по 10 часов просматривать метрические книги, находить нужную информацию по крупицам, а то и не находить ничего.

На Международный центр я работал около пяти месяцев. Однажды я отправился в командировку в Брянск по заданию. Я сам попросился, потому что Брянск — мой родной город. Я работал там неделю. Это был август, прекрасная погода, и в один день меня осенило — да я ведь могу делать все сам. Я стал внимательнее слушать коллег, перенимать опыт и готовиться к открытию собственного бизнеса.

Первые полгода — с 1 сентября 2016 года по февраль 2017-го — я составлял план. Посчитал, сколько денег потребуется на открытие и какие знания нужно получить.

Первая часть — знания. Я все делал в одиночку, брал на себя даже те задачи, от которых другие бегут как черт от ладана. Это в первую очередь бухгалтерия. Сначала я думал нанять специалиста, но знакомая отговорила. Она сказала, что у меня не сложная бухгалтерия, зарплаты да аренда: «Ты умный парень, почитаешь и разберешься».

Я составил список книг и стал ездить на работу на метро, а не на машине. По дороге, это час туда и столько же обратно, читал, как составляют договоры, как регистрируют компанию, как ведут бухгалтерию. Ее до сих пор веду сам. 9 февраля я зарегистрировал ООО.

Вторая часть — бюджет. Его я закладывал приблизительно. Например, открывал сайты с арендой офисных помещений и прикидывал цены на рынке. Интересующие меня помещения в среднем стоили 40 000 ₽, поэтому на первые три месяца я заложил 120 000 ₽.

Всего в открытие я вложил 495 400 ₽, позже я довложил в оборот бизнеса еще чуть более 200 000 ₽. Я взял в банке 1 400 000 ₽. Одна половина этой суммы ушла на покрытие моих кредитов на тот момент и на жизнь, другая — на запуск бизнеса.

495 400 ₽

я потратил на открытие бизнеса в 2017 году

Офис я снял с 1 февраля 2017 года, до регистрации компании. В марте запустил сайт, который собрал сам, и нанял первых сотрудников. Реально мы начали работать с 1 апреля, но тогда еще доходов не было. Только в мае пришли первые клиенты, от которых мы получили 68 500 ₽. В июне заработали 180 000 ₽. Июль уже был взрывной, и к октябрю мы вышли в ноль — окупили вложенные 700 000 ₽. С тех пор мы идем только в плюсе.

В первом офисе мы пробыли полтора года, потом переехали, а с 1 сентября 2022 года работаем в нынешнем. Все помещения в районе «Аэропорта». И в первом, и во втором офисе мы упирались в то, что нам было нужно больше места, мы хотели расти, но арендодатели просили много денег.

Первый офис был в ТЦ «Авиатор» на Ленинградке, мимо которого я постоянно ходил. Помещение крохотное — 16—18 м². Но в нем было киношное ощущение: красивый вид, окна на проспект.

Единственная проблема, что эти окна были такие старые, что зимой из них всегда дуло, а летом было жарко, даже с кондиционером. Почти каждую весну и осень у нас был день, когда утром мы включали обогреватели, а вечером — кондиционер. Это просто кабинетик в два окна, и все равно было здорово.

Первые 11 месяцев мы платили за него 40 000 ₽. Потом прошла индексация, и арендатор повысил плату на 10%. Дороже стала и парковка: было 5000 ₽ — стало 6000 ₽.

То есть в первый год мы платили 45 000 ₽, а во второй уже получалось 50 000 ₽. К концу года нам стало совсем тесно. Мы хотели два-три дополнительных кабинета. Пошли к арендатору, и он нам предложил вариант за 100 000 ₽. Это было очень дорого. В итоге мы съехали на соседнюю улицу Черняховского — в здание издательского дома «Экономика и жизнь».

Мы сняли помещение в два раза больше, с двумя полноценными кабинетами, всего за 44 000 ₽. Один из них был мой с помощницей. В соседнем — другие сотрудники, у них там было пять рабочих мест. Нас все устраивало, за четыре года арендодатель ни разу не поднимал цену, но все равно нам пришлось и отсюда съехать.

Мы попросили помещение в полтора раза больше: у нас была площадь 36 м², а мы хотели около 50 м². Арендодатель запросил цену почти в два раза выше, чем мы платили. То есть площадь увеличивается в полтора раза, а цена — в два. Кроме того, в том помещении нужно было делать ремонт.

Мы решили, что надо переезжать, хотя я хорошо помню, сколько сил уходит на это. К тому же за четыре года у нас накопилось много вещей: книги, мебель, техника, картины, карты. Но иногда надо выходить из зоны комфорта. Уехали мы недалеко — новый офис в двух минутах от старого, зато близко к хорошей столовой.

В новом офисе 55 м². У меня небольшой отдельный кабинет, а у сотрудников просторная комната. Здание, в котором мы снимаем помещение, построили для школы в 1950-х, но ее здесь никогда не было. Его вроде как сдали какому-то военно-морскому ведомству, а в 1990-х приватизировали. У нас хорошие отношения с арендатором.

Сейчас у нас работают 10 человек: шесть координаторов исследований, руководитель отдела исследований, руководитель отдела по работе с клиентами, два архивиста, дизайнер, журналист и писатель-историк на фрилансе. Всех людей я искал на «Хедхантере».

Руководителю отдела архивного поиска Анастасии Уткиной подчиняются все координаторы проектов и исследований напрямую. С Анастасией мы работаем уже три с половиной года, она выросла из координатора до руководителя.

Каждый координатор полностью ответственен за все задачи, которые у него возникают в проекте. Он выстраивает коммуникацию с удаленными исполнителями, если это нужно: дизайнер, журналист, архивист и так далее. Расчет с удаленными исполнителями ведется через руководителя отдела архивного поиска, то есть координатор дает ему обратную связь, заявку на оплату, и говорит: «Вот человек сделал то-то, нужно оплатить». Этим занимается Анастасия.

Она также ответственна за то, чтобы все проекты сдавались вовремя. Если кто-то из ребят не успевает или возникают трудности, задача Анастасии это увидеть, обсудить с координаторами и рассказать мне, где есть проблемы и что мы не успеваем.

Я отдаю руководителю отдела архивного поиска новый проект, и она уже распределяет его между координаторами. Когда работа выполнена, мы нашли нужную информацию и подготовили отчет, координаторы дают его Анастасии. Она вычитывает, все ли в порядке, отдает мне, а я уже общаюсь с клиентами.

Взаимодействие становится все сложнее из-за количества заказчиков, поэтому мы собираемся открыть отдел по работе с клиентами. Заработает он с апреля или мая, но руководитель уже есть.

Заодно к этому сроку на нашем этаже должно освободиться еще одно небольшое помещение. Там мы и планируем расположить отдел. Пока что руководитель входит в курс дела, первое время я буду помогать, но хотелось бы, чтобы он максимально закрыл задачу работы с клиентами.

Координаторы исследований занимаются всем: анализируют исходные данные, составляют план поиска родственников и проводят сам поиск. Любой заказ — от маленького поиска конкретного документа до полноценного генеалогического исследования — мы передаем одному сотруднику, который несет за него ответственность.

Координатор должен справляться с любым делом, которое может возникнуть во время исследования. Например, проводить интервью с родственниками. Необязательно, что они будут это делать, но должны уметь. Обычно это задача нашей журналистки, но если она заболела, например, то координатор должен поехать пообщаться с людьми. То же самое с архивным поиском.

На должности координаторов я беру людей с историческим или антропологическим образованием трех вузов: МГУ, Высшая школа экономики и РГГУ. Выпускники остальных вузов не тянут, у них слабее база.

Координаторы ставят задачи архивистам, иногда мы работаем с людьми на местах, если архив в каком-то отдаленном уголке страны или вообще за рубежом. Архивный поиск в одном месте может занимать дни, а иногда и недели.

Сейчас мы ищем в команду еще координаторов. Мы не можем предложить высоких зарплат — для начинающего специалиста это 40 000 ₽.

1 марта будет год, как у нас такая система. Это была моя личная инициатива, и я ее озвучил до 24 февраля прошлого года. После 24 февраля не было понимания, как мы будем жить дальше, но все равно на четырехдневку перешли. Все ребята довольны нововведением. Это была небольшая «плюшка» для сотрудников, чтобы они держались за место, раз огромных зарплат мы предложить не можем.

Дизайнер и писатель-историк у нас занимаются созданием книг. Если координаторы готовят отчеты, то писатель пишет полноценную большую книгу в подарочном издании, которое оформляет дизайнер.

Я не очень настроен брать на работу недавних студентов, мы делаем упор на людей чуть постарше, у которых есть уже жизненный опыт, сформированные установки, и которые будут ценить условия 4/3. Правда, работаем мы не восемь, а девять часов в день, но в неделю это 36 часов, а не 40.

Я категорически против удаленки, поэтому график 4/3 — это такое промежуточное решение. Мы с командой договорились, что если не будем справляться, то вернемся к пятидневке, но ребята сказали: «Нет, вы что, мы будем грызть землю. Три выходных — это круто». За год мы настолько привыкли, что я уже и не представляю, как мы работали раньше.

Люди, которые к нам обращаются, делятся на две категории: те, у кого есть практическая цель, и те, у кого просто интерес к своим предкам.

С практической целью обращаются для репатриации — им нужно подтвердить национальность предков: евреев, немцев, поляков, кого угодно. Или нужно подтвердить родство, чтобы получить наследство. Например, умерла двоюродная бабушка, и все в семье знают, что это двоюродная сестра бабушки, а нотариус просит подтверждающие документы, которые надо искать. Или, может быть, нужно подтверждение права на захоронение на кладбищах в крупных городах.

Результатами практического поиска, как правило, служат конкретные документы, которые мы предоставляем заказчику. Мы не пишем книгу и подробные отчеты. Если поиск сложный и мы ищем очень много документов, то тогда готовим отчет клиенту, чтобы он понимал логику поиска. Либо если поиск частично или полностью дал отрицательный результат, то мы тоже показываем нашу проделанную работу. Это те случаи, когда архивы были утрачены: например, сгорели, и возможности найти нужные документы нет.

Восстановление документов для подтверждения национальности стоит 40 000—130 000 ₽, поиск архивных документов — 20 000—40 000 ₽ в зависимости от вводных данных. Если их много, то срок исследования короче, и получится дешевле. Обычно архивные документы мы ищем один-два месяца. Поиск информации для восстановления национальности занимает до пяти месяцев.

Стоимость услуги складывается из расходов на конкретный проект — зарплаты координаторов, архивистов, командировочных расходов. Чем дольше срок, тем выше цена. Но определяем мы это в самом начале при формировании коммерческого предложения. Не бывает так, что мы заключили договор на одну сумму и просим еще сверху, потому что исследование оказалось дороже.

Вторая категория обращающихся к нам людей — это те, кто хочет просто узнать что-то о своих предках или о конкретном предке. Например, дедушка воевал, пропал в войну, и родственники хотят восстановить его боевой путь или найти место захоронения. Может быть, это была необычная, легендарная в масштабах семьи личность. Например, человек занимал интересную должность, и в семье знают, сколько всего он делал и чем занимался, но это известно только по рассказам. Если нужно узнать побольше про конкретного человека и собрать о нем информацию, мы проводим биографическое исследование.

Восстановление боевого пути занимает пять-семь месяцев и стоит 160 000—240 000 ₽, биографический поиск — шесть-восемь месяцев и 140 000—190 000 ₽.

140 000 ₽

минимум стоит биографический поиск по одному человеку

Кого-то интересует в принципе род. Допустим, к нам обращается человек: «Вот я Новиков, дед Новиков, отец Новиков. Мы хотим знать, откуда эти Новиковы пошли». В таких случаях мы выполняем исследование по конкретному роду вглубь, насколько это возможно. Такое исследование стоит 240 000—320 000 ₽.

Кого-то интересуют в целом все предки, а не только конкретный род: человек знает бабушек и дедушек, а глубже либо вообще никакой информации, либо она отрывочная. И мы берем, скажем, три поколения до бабушек и дедушек: это прадед с прабабушками по всем линиям, их родители и родители их родителей. По этим трем поколениям мы ищем информацию, чтобы иметь общую картину по всем предкам: откуда они были, как их звали и так далее. Такое исследование дороже всего — от 380 000 ₽.

Исследование рода и восстановление родословной, как правило, заканчиваются отчетом в бумажном виде или книгой.

Идти в глубь веков можно до бесконечности, но обычно у заказчика заканчивается либо интерес, либо деньги. По одной из линий мы, конечно, можем упереться в тупик, но по другим будем искать долго. Поэтому мы всегда просим клиентов определиться, что их интересует.

Многим хватает восстановления родословной до начала — середины 19 века. Тогда становятся известны все фамилии предков, женские линии, которые не были известны раньше, сословия, места проживания.

Если заказчика заинтересует конкретный род — мало ли, какого необычного происхождения были люди, — можно вглубь по нему уйти в 18 век и далее. По срокам такое исследование длится семь-восемь месяцев. Но часто их продлевают, чтобы узнать что-нибудь еще.

С одним заказчиком дошли до 1700 года и даже раньше. Тогда мы нашли очень много документов, и заказчик попросил нас красиво это собрать, чтобы можно было нормально посмотреть и другим показать.

Мы предложили написать книгу, это стоило 1 200 000 ₽. На всю работу ушло четыре года. Два года мы вели архивный поиск в разных направлениях: искали пропавшего без вести прадеда во время войны и предков вглубь до 1700 года. Был один год простоя, потому что заказчик уезжал за границу.

800 000 ₽

начиная с этой суммы стоит написать книгу о родословной

Книгу писали год. Эта работа стоила чуть более 2 000 000 ₽. Далеко не каждый готов тратить столько денег. Такие задачи и более интересные, и более прибыльные, но это редкие клиенты.

В одну книгу мы включили по просьбе клиента ДНК-тест. Он сделал анализ в лаборатории. Некая достоверность у ДНК-теста есть, но, по-хорошему, его стоит брать у людей в глубоких деревнях. Если бы они сдали тест и данные попали в базу, то картина была бы точнее. Но такие люди, к сожалению, этого как раз не делают. В базах ДНК не хватает данных, так что картина не самая точная.

Есть и другие клиенты: они работают с нами много лет, но не имеют возможности платить крупные суммы. Например, есть человек, с которым мы сотрудничаем пять лет. Он раз в один-два месяца дает нам по 15 000—20 000 ₽, чтобы мы искали разные документы. Мы передаем ему копии и, наверное, он их дальше самостоятельно разбирает.

Иногда бывают интересные находки. Например, ищем информацию о дедушке заказчика. В семье одна история: женился, работал, умер. Но выясняется, что дед женат в третий раз. О двух предыдущих женах в семье никто не знает.

Бывает, что надо съездить в другую страну. Однажды мы работали с Китаем. В конце 30-х в СССР переехала китайская семья с ребенком, но он оказался в Интернациональном детском доме. Он ничего не знал о своих родителях, мы пытались найти следы, но поиски ничем не закончились. В Китае в то время очень плохо учитывали население. Мы работали со специалистом на месте, китайского сами не знаем. Записей найти не удалось.

Иногда ищут потомков. Например, если человек хочет использовать в названии компании фамилию дореволюционного предпринимателя. Соответственно, он ищет, чтобы обезопасить себя от возможных исков. А иногда люди и не говорят ничего. Например, один клиент заказал поиск потомков какого-то коннозаводчика в Саратовской области. Но зачем — не знаю.

Попадаются линии со знаменитыми предками. Мы находили родственников Бунина, Лескова. Находили даже соседей Лескова, с которыми писатель обменивался письмами.

Часто в поиске находим репрессированных людей. Случаются и казусы. Бывает, думаешь, что человека репрессировали в годы Большого террора, а поднимаешь документы и обнаруживаешь, что он сидел из-за пьяной драки. Прямо в протоколе все описано: шли двое по деревне, зашли на какую-то свадьбу — их позвали, они посидели. Потом пошли дальше погулять, через час вернулись на свадьбу, но их уже погнали. Они начали потасовку. Один сел на пять лет, вышел в 1941-м — и тут же на фронт и домой уже не вернулся.

Поколение детей подследственных людей обычно стесняются этого. Это нынешние бабушки и дедушки. Они не любят рассказывать о своих родителях, а дальше поколения уже легче относятся к такой информации.

Раньше мы продвигались через рекламу в «Гугле» и «Яндексе», теперь остался только «Яндекс». Если человек вобьет в поиске «заказать родословную», наш сайт выйдет одним из первых. Мы платим за клик, там очень сложные формулы расчетов, но общий бюджет в месяц на рекламу — 30 000 ₽.

В позапрошлом году мы тратили по 40 000 ₽ в месяц: 24 000 ₽ на «Гугл» и 16 000 ₽ на «Яндекс». Потом «Гугл» ушел, украв все деньги, которые оставались у нас на счетах. Хорошо, что мы положили в конце февраля 2022 года всего 15 000 ₽ и успели 5000 ₽ потратить. Остальная сумма заморожена и ее невозможно вытащить.

В среднем в месяц к нам приходит по 26—30 новых обратившихся. Обращения по сарафанному радио тоже бывают, но они штучные. Не всегда можно оценить, откуда человек пришел, если он просто звонит в офис. Может, знакомый дал человеку ссылку на наш сайт.

У «Яндекса» куча графиков, за которыми надо следить, кто на какие страницы заходил, чтобы повышать конверсию. Но это не для нашего уровня. Мне нужно, чтобы человек пришел и заплатил компании денег, а сколько раз кто-то заходил на страницу и смотрел сайт — мне вообще без разницы. Мне было бы важно понять, сколько из тех, кто заходил благодаря «Яндексу», в итоге позвонил, но это вычислить невозможно.

Если в месяц к нам обращается 30 человек, то каждый из них нам обходится в 1000 ₽. Я называю их ПК — потенциальными клиентами. Работу с ними ведет отдел по работе с клиентами — пока что в лице меня. Перспективные из них те, кто писал или звонил больше одного раза.

Например, человек обратился на сайте: «Хочу поискать информацию о бабушке. Что нужно сделать?» Ты ему отвечаешь, даешь список документов, а он пропадает. Иногда люди просто из любопытства обращаются. Если же человек через два дня все присылает, можно сказать, что он готов к конкретным действиям.

Из 30 человек до этой стадии доходит половина, то есть цена клиента становится 2000 ₽. И уже из этих людей до реального заключения договора и оплаты услуги поиска доходят семь-восемь человек в месяц. Выходит, каждый клиент обходится нам в 4000 ₽. При этом оборот с клиента в среднем составляет 100 000—130 000 ₽ на весь договор.

Вся генеалогия в стране частная. Никаких государственных генеалогических компаний нет. Есть ряд крупных компаний и есть помельче, которые практически приравниваются к частным исследователям.

Частников можно найти на специальных форумах, иногда мы с такими сотрудничаем на фрилансе. Одна из старейших компаний — Международный генеалогический центр, где я начинал карьеру. Они существуют до сих пор. По сравнению с нами у них очень дорого: иногда цена в 10 раз выше. Не знаю, кто готов делать книгу родословной по цене квартиры в Москве, но, видимо, спрос есть.

За 2022 год наш оборот — 13 150 000 ₽, в среднем — 1 195 000 ₽ в месяц. Мы выросли на 47% по отношению к 2021 году. План на этот год — 15 000 000 ₽.

Большое количество заявок стало поступать после 24 февраля: многие хотят уехать из России и репатриироваться в другие страны. Некоторые, наоборот, собираются въехать в Россию. Для этого тоже нужно подтвердить, что предки жили в России.

Мы не знаем, что будет завтра, но продолжаем работать. Мы намерены расти по мере сил. Другого в бизнесе не дано: ты либо растешь, либо закрываешься.